Табула Раса

Татьяна Мефодьевна Постникова, 2023

Апокалипсис наступил. Всё пропало. Но даже на такую ситуацию можно посмотреть с оптимизмом. Можно по новой изобрести электричество и радио и создать такую школу, в которую будут рваться ученики от 5 до 75 лет. А ещё устраивать концерты для скрипки с лестницей, играть в кёрлинг старыми вениками и вообще жить интересно.

Глава 3 Объём бедствия становится очевиден

Следующие несколько дней прошли в вязком и вялом унынии. Люди машинально делали самое необходимое, стараясь при этом, как можно меньше общаться друг с другом. Даже дети притихли и, запертые по домам не решались шалить и капризничать.

На фоне всеобщей депрессии держались только «животноводы». Каждое утро можно было наблюдать презабавнейшую картину: Валерка выезжал на своём скутере из ворот дачного посёлка. За его спиной, тихо повизгивая от страха, сидела Людмила Ивановна. Бедная старушка никак не могла привыкнуть к такому экстремальному передвижению, но больные ноги не позволили бы ей дважды в день пешком добираться до коровника и обратно, а оставить скотину без опытного пригляда Панина не могла. Следом шли остальные «животноводы» с пустыми флягами в руках. После дойки фляги с молоком аккуратно грузили на телегу, в которую был запряжён низкорослый серый меринок, и Полина потихоньку, чтобы не расплескать драгоценное молоко, направляла его по грунтовке к посёлку. Вместе с ней уезжали супруги Панины, а остальные «животноводы» оставались кормить свиней и кур, чистить загоны, и выгонять коров и овец на пастбище, где они паслись под бдительным надзором Лапочки и Агаты, усмотревшей в своей власти над огромными туповатыми животными особую прелесть. Кони паслись сами, иногда оставаясь в поле и на ночь, но, не слишком, впрочем, удаляясь от коровника.

Распределением молока и яиц Панин распоряжался лично, в первую очередь, снабжая ценными продуктами семьи с маленькими детьми, и раненных Андрея и Максима.

Несмотря на тяжёлую и грязную работу, «животноводы» нисколько не жаловались на судьбу, более того их отряд потихоньку разрастался. На второй день к ним присоединилась Лариса Синельникова и Марина Раскольникова, а на третий — Лидия Львовна Куваева с дочерями Олей и Юлей, её мать Анна Алексеевна и, даже, едва вставший на ноги Максим. Честно говоря, увеличение численности отряда животноводов не только не повысило производительность труда, но и добавило ненужной суетливости и толкотни, но зато каждый чувствовал себя «при деле», и этот факт как-то успокаивал людей.

Причина этого, скорее всего, крылась в том, что на сегодняшний момент работа «животноводов» была единственным реальным и полезным делом, и не позволяла завязнуть в тоске и неопределённости.

А на четвёртый день тоскливое затишье Щучьей Пади было нарушено гулом «вечевого рельса». Народ собрался на поляне собраний не в пример быстрее, чем в первый день. Правда многие не смогли скрыть своего разочарования и даже раздражения при виде Александра Петровича, с упоением лупившего по рельсу.

— Что шумишь, Петрович? — Мрачно поинтересовался полковник Сосновский.

— Что-то рассказать хочешь, или просто без телевизора заскучал? — Алексей Раскольников тоже пребывал не в лучшем расположении духа.

— Ну, вот что, — сказал Панин, с досадой чувствуя, что его голос от волнения сбивается на писклявый старческий фальцет, — хватит сидеть по норам, надо что-то решать.

— И что же, по-вашему, мы можем решить, уважаемый Александр Петрович? — Язвительно поинтересовался Синельников.

— Да уж, для того, чтобы что-то решать, надо хотя бы понимать, что с нами происходит, — поддержал его Барминцев.

— А с этим пониманием у нас категорически ничего не выходит, — вздохнул Марк Евгеньевич Фишер, — такой видите ли казус.

— И никакого казуса, — обиделся Панин, не любивший непонятные слова, — а просто в Москву надо ехать. То есть, оно, конечно уже в Волоколамске или Истре решиться может, но ехать надо обязательно.

— Но, Александр Петрович, не вы ли, буквально три дня назад, утверждали, что мы находимся едва ли, не в самом безопасном месте. И что нам не имеет смысла куда-то высовываться, — удивилась Алевтина Игоревна.

— Так то, три дня назад было, — ответил Панин.

— И что же изменилось? — Спросил профессор.

— А ничего! — Торжествующе воскликнул старик. — Пыль эта треклятая не развеялась, Лёшкина машина не всплыла, припасы заканчиваются. Короче, пока дороги сухие надо прорываться к своим.

— Ну, Петрович, ты у нас стратег, — невесело усмехнулся Сосновский, — прям не Александр Панин, а Александр Македонский! Ну и как будем прорываться?

— На двух-трёх самых мощных машинах. По грунтовкам, пока эта пылища на дороге не кончится. А там — скорее к властям. Обсказать, что и как. На срочной эвакуации можно не настаивать, но гуманитарная помощь нам не помешает. Ну, а если и там всё плохо, — добавил старик, помолчав, — то значит, нам тут самим надо будет обустраиваться посерьёзнее. Лето, оно не вечно. Как ни крути, а впереди зима. А у нас ни дров, ни припасов никаких. А некоторые вообще живут в сараюшках. Так, что тянуть больше нечего. Определяться надо.

— А что, Петрович, пожалуй, ты прав, — задумчиво сказал Сосновский, — и впрямь хватит бултыхаться, как цветок в проруби. Пора определяться.

— Да, хватит ждать у моря погоды, — согласился Раскольников, — то, что за эти дни никто нас не хватился — это плохой признак. Возможно, и впрямь нам тут зимовать придётся, а значит начинать подготовку к этой зимовке надо как можно раньше.

— Да, как бы мы одни мужики были, а то ведь с нами женщины и дети. Мы права не имеем подвергать их лишениям и опасностям, — сказал Синельников, — давайте решать, как организовать экспедицию в Москву. Пыль и отсутствие связи, конечно, нам здорово жизнь осложняют.

— Я вот тут прикинул, — снова вступил в разговор Панин, — у Марка машина классная. Вездеход настоящий. Хорошо бы на нём и поехать. На такой машине можно прямо по полям вдоль трассы ехать.

— А в лесу? — Спросил Барминцев.

— Ну, у нас тут не джунгли непроходимые. Подмосковный лес он весь грунтовками и просеками исчиркан. Может оно, конечно и не так гладко, как по шоссе, но на вездеходе, я думаю, пробраться можно будет.

— А ведь Александр Петрович прав, — задумчиво сказал Константин, — между прочим, у меня джип не хуже, чем у Марка, да ещё и лебёдкой оборудован. Так, что вот на этих двух машинах и двинем. Надо только подумать, кого взять в экспедицию.

— Мужиков надо бы покрепче, — предложил Панин.

— Эй, уж не хотите ли вы сказать, что сильные мужчины уедут, а мы слабые женщины останемся здесь без всякой защиты? — Испуганно воскликнула Раскольникова, до сих пор молча сидевшая на скамейке рядом с Верой Кирилловной и Людмилой Ивановной.

— Неладно это, — подхватила Панина, — мы ведь до сих пор не знаем, что тут происходит. Вдруг мужчины уедут, а на нас кто-нибудь нападёт.

— Не волнуйтесь, дамы, — сказал Константин, — количество мест в джипах ограничено. Я полагаю, ехать должны шесть — восемь человек. Значит, еду я, поскольку в экспедицию включена моя машина, Марк. Руслан, ты с нами?

— Однозначно.

— Ну, вот, — обрадовался Константин, — уже кое-что вырисовывается.

Полковник Сосновский хотел было предложить свою кандидатуру, но Синельников замахал на него руками.

— Нет, нет, голубчик. Вам необходимо остаться здесь. Если, не дай Бог, что-то случится, никто кроме вас, человека военного, не сумеет лучше организовать оборону и защитить посёлок.

— Я, вообще-то больше не по обороне, а по нападению спец, — буркнул полковник, но настаивать на своём участии в экспедиции не стал.

— А вот меня я прошу зачислить в экспедицию. Во-первых, я хорошо умею ориентироваться в любых условиях, во-вторых, я как учёный, просто обязан как можно тщательнее исследовать наблюдаемый нами феномен, и полагаю, что мои путевые заметки из этой экспедиции окажутся интересными. Да и со специалистами я бы в Москве пообщался, может, удастся узнать, что же всё-таки произошло, — сказал профессор.

— Павел Дмитриевич, мы не просто хотели бы вас зачислить в члены экспедиции, мы просили бы вас возглавить её, как самого сведущего из нас в этих вопросах, — ответил Руслан.

— А я советую вам ещё моего Саньку взять, — неожиданно предложил Раскольников, — он места занимает вдвое меньше взрослого мужчины, а в машинах разбирается не хуже меня — с младенчества в автосервисе со мной крутится. А куда же в такую экспедицию без механика? Санька, а как до дома доберёшься, бабушке расскажи, что мы живы, здоровы, просто подзавязли в этой пыли слегонца.

Марина Александровна, поначалу едва не задохнувшаяся от страха, при последних словах мужа слегка оттаяла и добавила дрожащим голосом.

— И цветы полей, пожалуйста. А то бабушка иногда забывает.

— А можно я тоже поеду? — Вклинился в разговор Валерка.

— Это ещё зачем? — Нахмурился Сосновский старший.

— Ну, мы с Санькой вместе.

— Нечего тебе там делать, да и Саньке тоже. Не о прогулке детского сада речь, — отрезал полковник.

— Зря ты так, Володя, — сказал Барминцев, — Пусть Валерка с Санькой едут. Мальчишки у нас молодцы. Они ведь одни из первых с этой катастрофой столкнулись, и показали себя с самой лучшей стороны — не запаниковали, не растерялись. И в экспедиции они себя проявить смогут.

Конец ознакомительного фрагмента.