Наследница чужой жизни

Татьяна Лисицына, 2023

Когда Алиса вернулась из путешествия, оказалось, что её тело захватила чужая душа. Она называет себя Аллой и жаждет мести над тем, кто её предал. Погрустив, Алиса снова отправляется в прошлое. Теперь она баронесса Калиновская девятнадцати лет от роду. На дворе 1877 год и русско-турецкая война, на которой оказывается прыгнувший за Алисой Стас, получивший тело графа Ракитина. У влюблённых смутные воспоминания о друг друге, но судьба подаёт знаки. После ранения Стаса отправляют в Петербург, где идут приготовления к свадьбе Алисы. Удастся ли их душам узнать друг друга в новых телах и новом времени?

Глава 13

Валерий Никандрович выбрал время, когда Алиса одна была. Муж на работу ушёл, Стас с этой чужой душой уехали. Тьфу на него. Никак не может от неё отвязаться. Валерий Никандрович Олюшку в школу отвёл, вернулся домой и отправился в путь, уложив тело своё на диванчике. Посмотрел на него сверху и крякнул: эх, какой ты старый стал, Валера. Пора тебе морковку и поменять, ходить уже тяжеловато. Ну да ладно, за дело. То время, когда он тело оставлял, Валерий Никандрович очень любил. Такая лёгкость была в этих путешествиях, особенно старику понятная. Пролетел мимо школы, где Олюшка на уроках занималась и отправился дальше по маршруту в квартиру Алисы. Посмотрел на суетную Москву, на стоящие в пробках автомобили, торопящихся людей. Эх, было время, и он так жил.

А теперь вот научился по воздуху перемещаться. Правда, этому предшествовала трагическая история, после которой пришлось долго восстанавливаться. Тогда Валерий и научился свою морковку — тогда ещё не сильно потрёпанную — восстанавливать. Врачи сказали, что он не встанет на ноги. Но душа не согласилась и долгими ночами мысленно сшивала разорванные сосуды, сращивала кости. Ну а главное: восстанавливала мозг.

Ну хватит воспоминаний. Валерий немного покрутился над площадью Белорусского вокзала. Красиво теперь тут, правда, машин отнюдь не убавилось. А он помнил ещё то время, когда здесь стоял памятник Горькому, а вокруг цветочки росли.

− Привет, девонька, − ласково сказал Валерий Никандрович, усаживаясь на диван напротив того угла, где зависла Алиса. — И уж извини за халат. Так ты меня скорее узнаешь.

− Здравствуйте. Я отчего-то ждала вас. Никак не могу выбраться отсюда. Словно в клетке. Душа в клетке. Но я иногда вижу его. Любимого. И я всё вспомнила. И ещё смотрите, что могу. — Алиса подвинула к нему вазочку с печеньем на журнальном столике. — Угощайтесь. Кофе варить, правда, не научилась.

Валерий Никандрович вазочку обратно передвинул. На самый край. А дальше ещё чуть — чуть столкнул, и вазочка в воздухе зависла.

Алиса, если бы у неё ладоши были, наверно, бы захлопала.

− Ой, а меня можете научить?

− Ни к чему тебе это, девонька. Тебе выбираться надо отсюда. Ты говоришь: всё вспомнила?

− Мы с Николашей были так наивны: думали предотвратить восстание декабристов. Да разве можно изменить историю, которая уже случилась?! Но там были такие чудесные люди, их хотелось спасти. Вы не представляете, что значит, смотреть человеку в глаза, зная, что его через полгода повесят. Рылеюшка, Каховский. Они были такие милые. Эх, если бы можно было вернуться, − Алиса помедлила. — Вместе с Николашей. Его там Николашей звали. И женщины к нему так и липли. Он такой красивый был.

− Ничего не изменилось. Тебя совсем не беспокоит, что он с этой чужой душой, которая твоё тело заняла, таскается?

− Беспокоит, конечно. Но я в эту жизнь не хочу возвращаться. Не моё тут всё. А с этой чужой душой, как вы её называете, мы подружились. Сначала она мне, ох, как не нравилась. А теперь приходит и мне рассказывает, как день прошёл. Сегодня они поехали к её отцу. Как всё это пройдёт у них?! Узнает ли он её?

− Послушай меня, девонька. Я твоему парню это говорил и тебе говорю: не ваше это дело. Она грех ужасный совершила: жизни себя лишила. А теперь вот думает, в чужом теле всё поправить. Не выйдет. Судьба не дремлет.

− Что-то плохое случится?

− Даже смотреть туда не хочу. Я к тебе пришёл, чтобы помочь. Времени мало. Да и у тебя его не больше. Хочешь остаться здесь на долгие годы, наблюдая за чужими жизнями?

− Нет, конечно. Но знаете, у меня есть маленькая радость: я по ночам летаю по городу. И это такое чудесное чувство.

− Знаю, мне тоже нравится. Но ближе к делу. В этой жизни ваши жизни с тем, кого ты любишь, больше не пересекаются. Судьба так распорядилась.

− А можно нам опять в Петербург? Ну или куда-нибудь, только бы вместе.

− В Петербург можно, но ненадолго. И попозже. Впрочем, у тебя выбор будет: ты сможешь там остаться.

− А он?

− А вот у него выбора не будет. Приказ есть приказ. На фронт, значит, на фронт.

− Но… как же я без него?

− А вот он без тебя здесь прекрасно разгуливает с твоим телом. Не надоело ещё?

Если бы Алиса могла, она бы расплакалась. Ещё как надоело.

− Ну ладно-ладно, девонька, − уловив эмоцию грусти, тут же смягчился Валерий Никандрович. — Готова ли ты на путешествие? Есть одно тело, которое скоро освободится. Титул, красота, окружение. Баронесса. Всё есть, а душа слабенькая, чтобы с болезнью справиться. Но ты сильная. С телом Мари у тебя получилось. На этот раз, правда, посерьёзнее будет.

− А как же Стас?

− Если он будет очень сильно проситься, я его к тебе отправлю. Хотя я бы его наказал.

− Не надо. Он добрый. Хочет помочь.

− Не делай добра, не получишь зла. Ну так что, готова?

− А можно завтра? Мне бы с ним поговорить. Сказать, что я буду его ждать.

Валерий Никандрович с досады уронил вазочку с печеньем на ковёр. Ну что будешь делать с этими бабами?!

Отправился в девятнадцатый век посмотреть на юную баронессу. Лежит в кровати, дышит тяжело. Рядом мать за руку держит, по лицу слёзы катятся. Молитву шепчет. Девушка закашлялась тяжело. Мать тут же подскочила, приподняла. Тяжёлый надрывный кашель вымотал девушку. Глаза закрыла. Потом открыла, крепче сжала материнскую руку. Лицо бледное, глаза голубые. Волосы светлые спутались на подушке, промокли от пота.

− Маменька, не уходите, страшно мне. Вдруг умру я?

− Не говори так, Лизонька. Ты поправишься. Доктор сказал. Только потерпи.

И снова кашель, сотрясающий девичье тело.

Как только приступ закончился, мать уложила дочь на подушки и выскочила из спальни, вытирая на ходу слёзы. Муж подошёл, обнял. Красивый ещё мужчина лет сорок пяти с поседевшими висками в домашнем сюртуке. Жена отстранилась.

− Пошли за доктором. Боюсь я.

− Так доктор утром был.

− Мы теряем её. Сил уже нет бороться. Я вижу по ней.

− Я сам съезжу за доктором, − барон решительно вышел из комнаты, а мать, приняв от служанки стакан воды, снова поспешила к дочери, беспокойно ворочавшейся во сне.

Не переживёт эту ночь баронесса Елизавета Калиновская, понимает Валерий Никандрович.

− Послушай, девонька, тебе спешить надо. Нет у тебя завтрашнего дня. Душа баронессы уже на излёте, и только ты со своими силами можешь спасти это тело, возле которого костлявая вертится.

− Кто она? — оживляется Алиса, уставшая от бездействия.

− Баронесса Елизавета Калиновская, двадцати лет отроду. Богатый дом, любящие родители. Красавица, между прочим. Решайся!

− А Стас как же?

Валерий Никандрович еле сдержался.

− Возможность встречи присутствует. Возможность быть вместе зависит от вас.

− Вы передадите ему, что я буду ждать его там.

Уж хоть бы замуж тебя там забрали, подумал Валерий Никандрович, но Алису, как мог успокоил: сделает всё, что может. Поднялся к ней в её любимый угол на потолке, подхватил и помог выйти через стекло в звёздную ночь. Ну а там уже всё просто было. Туннель времени открыт, направление задано.

Удачи, милая, прошептал Валерий Никандрович, зная, что эту ночь спать не придётся. Будет переживать, как там всё сложится. Борьба предстоит серьёзная. И не на один день.

Стас вдруг почувствовал, как навалилась тоска. Даже дышать стало трудно. И ощущение одиночества, словно ты один в этом мире, который пеленой заволокло. Алла и Екатерина Семёновна расплылись, словно их туманом накрыло. Из правой руки, выпала на скатерть чашка с недопитым чаем, оставив бурое пятно.

Что со мной? Зачем я здесь?

− Стасик, − бросилась к нему Алла, еле успев удержать стул, с которого он чуть не упал. — Что с тобой? Давай приляжешь.

С помощью Аллы он проковылял к дивану.

− Её нет.

− Кого нет? — удивилась Алла.

— Я снова потерял её.

− О ком он говорит? — спросила Екатерина Семёновна, наклоняясь над ним.

− Ты про Алису? — сообразила Алла.

− Алиса ушла. Оставила меня. Меня предупреждали, чтобы я не лез в чужие дела, − Стас, несмотря на слабость, попытался подняться, но Алла снова уложила его на подушки. — Да никуда не делась твоя Алиса. Сегодня опять командовала, как мне одеться. — Алла показала на строгую чёрную юбку и синюю блузку в белый горошек. — Это не моя одежда. Это из её гардероба.

Стас коснулся рукава блузки, но тут же отдёрнул руку, почувствовав тёплое тело Аллы.

− Красивая кофточка.

− Это в её вкусе, не в моём. А приходится носить. Ты не раскисай, Стасик. Мы сейчас сходим с Екатериной Семёновной к… папе. А потом домой поедем. Сегодня муженёк на корпоративе, так что ты сможешь подняться ко мне и убедиться, что Алиса там.

− Хорошо, − у Стаса не было сил сопротивляться. Ему казалось, что от него осталась ровно половина. Он был на сто процентов уверен: Алисы в этом мире больше нет. Валерий Никандрович оказался прав: не нужно соваться в чужие дела.

Стас не заметил, как задремал. Ему приснилась девушка со светлыми волосами, раскинувшимися на подушке. Прекрасное нежное лицо, измученное болезнью. Голубые глаза, потерявшие надежду. Ему хотелось сказать ей, чтобы она держалась. Он был уверен, что это Алиса.

Стас проснулся от звука шагов. Над ним склонилась Алла. Ещё во власти сна он протянул к ней руки:

− Алиса. Ты не ушла. Ты со мной.

− Это всего лишь я, − тихо сказала Алла, кладя прохладную руку на ему лоб. — Стасик, у тебя температура. Ты бредишь.

− Пусть останется у меня, − вмешалась Екатерина Семёновна, но Стас приподнял голову с диванной подушки. — Всё в порядке. Мне нужно идти. Как… дела?

Алла улыбнулась.

− Ох, ну нам, конечно, пришлось побороться и не обошлось без валокордина, но мне удалось его убедить. Рассказала, как в детстве он научил меня играть в домино, а мама ругалась. Однажды меня застукали во дворе, я играла со стариками на деньги и выиграла целый рубль. Мама хотела меня выпороть, а отец заступился. После этой истории отец мне поверил. Ты не представляешь: моя комната осталась в том же виде. Это, конечно, приятно, но так несовременно. Я думаю, сделать там ремонт. И вот, она потрясла перед его глазами учебником: я собираюсь доделать то задание по французскому.

Стас поморщился, голова ещё больше разболелась. Появилось ощущение, что Алисе, где бы она ни была, очень и очень плохо и нельзя терять времени. Он должен быть рядом с ней.

− Алла, − тронула её за плечо Екатерина Семёновна. — Ты потом расскажешь. Может, вам чаю? — спросила она Стаса.

− Нет, спасибо. Если найдётся, я бы выпил таблетку от головной боли, − он спустил ноги на пол. Комната плыла перед глазами. Сфокусировался на сахарнице и с усилием поднялся на ноги. Покачнулся.

− Держись за меня, − подскочила Алла. — Да что же это такое с тобой?!

Это не со мной, подумал Стас. Это Алисе очень плохо, а я чувствую её боль. Прости меня, что бросил тебя. Я найду тебя, где бы ты ни была. Только держись, милая. Только держись. Я бы молился за тебя, если бы умел. Я бы взял твою боль.

− Вот анальгин и стакан воды, − подошла к нему Екатерина Семёновна.

Стас опустился на стул, выпил таблетку. Обе женщины не сводили с него глаз, а он был там. С Алисой. Милая, только дождись меня.

На мгновение перед ним снова возникло лицо той девушки. Длинные ресницы отбрасывали тень на бледные щёки, а на лице появилось упрямство, которое он так часто замечал в Алисе. То самое упрямство, с которым Мари пыталась предотвратить восстание, а потом ползла по льду, чтобы вытащить его из Невы. Чем бы там ни болела эта девушка, сильная душа Алисы победит болезнь.

Головная боль отступила, Стас поднялся на ноги. Вышли в коридор. Нашлись силы подать Алле шубку. Ему нравилась эта светлая шубка. В ней была Алиса в их первый день. Он незаметно провёл рукой по меху. Может, ещё сохранились прикосновения любимой?

Домой Алла гнала машину, словно участвовала в ралли. Даже проскочила на красный три светофора.

− Ты что, хочешь убиться? — спросил Стас. — Новое горе отцу принести?

− Извини, я просто нервничаю, − Алла сбавила скорость. — Хочу собрать вещи до прихода мужа, и если Алисы там нет, поеду к отцу.

− Быстро у тебя всё получается, − заметил Стас.

Алла повернулась к нему, вильнув рулём, чуть не въехав в соседний автомобиль.

— Ты уверен, что тридцать пять лет, это мало? Отец показал мне моё свидетельство о рождении. Я родилась в 1967 году, вышла из окна в восемнадцать. Тридцать пять лет наказания между мирами, это мало, по — твоему? — Алиса нажала на газ и вырвалась из потока автомобилей под протестующие гудки.

Водитель, догнав их и посмотрев в окно на Аллу, покрутил у виска.

− Вот козёл! Сейчас я его сделаю! — Алла прибавила газу.

− Если ты это сделаешь, я высажу тебя из-за руля, − твёрдо сказал Стас. — Неужели тебе не понять, что сейчас тебе нельзя рисковать жизнью?! Это тело, вообще, не твоё и ты не имеешь никакого морального права разбивать его в аварии. Ты взяла его напрокат и должна вернуть в целости и сохранности!

Стас чувствовал, как его распирает от злости за потерянное время. Хотелось взять Аллу за плечи и вытрясти из тела эту чужую неугомонную душу. Стас ожидал взрыва, но Алла притихла, поехала медленнее и даже остановилась на светофоре, который запросто могла проскочить. Пока горел красный свет, положила ему руку на колено.

− Прости. Ты прав. Я не должна. Просто я… не хочу тебя терять.

Теперь уже Стас повернулся к ней.

− Что, значит, не хочешь?

− Я привыкла к тебе. А теперь, когда всё решено, ты не будешь со мной встречаться.

Стас пожал плечами.

− Я помог тебе, как мы договаривались. Ты вернёшься в свой дом, поступишь в институт. Найдёшь себе кого-нибудь. Замуж выйдешь.

Алла закусила нижнюю губу. Лицо приняло упрямое выражение. И она опять стала безумно похожа на Алису.

− Замуж? Чтобы найти такого же придурка, который достался мне по наследству? Или такого, из-за которого я вышла из окна? Ну уж нет! Таких, как ты, нет. Ты другой.

− Брось! — Стасу не нравился этот разговор. Он внезапно понял, из-за чего бесилась Алла. Из–за того, что думала: сегодня их последняя встреча. Неужели она прониклась чувством к нему? Он ведь был так осторожен. Предупредил. Неужели?

До дома доехали в молчании. Может, не подниматься, уйти? Но ему нужно быть уверенным на все сто, что Алисы там нет.

Алла легко припарковалась. Стас вышел из машины. Уже стемнело. Посмотрел на окна. Свет не горел.

− Может, проверишь прежде, чем подниматься? — спросил он Алису.

− А ты что, боишься моего мужа? — Алла вызывающе взглянула на него и затопала к подъезду.

Пришлось идти за ней. Только бы ничего не выкинула, подумал он. Не нравилось ему её настроение. У лифта уже стояли двое жильцов. Когда подошёл лифт, они втиснулись туда вчетвером. Алла стояла прижатой к нему. Он чувствовал запах её духов. Видел голую полоску шеи, выглядывающей из-под шубки. Их взгляды встретились. Стас отвёл глаза, ругая себя, что не пошёл пешком.

Алла открыла дверь и в сапожках прошлась по комнатам.

− Свобода! — объявила она Стасу и куда — то скрылась.

Стас прошёл на кухню, где Алиса «угощала» его эклером. Сел на то же самое место. Алиса, ты здесь?

Тишина.

Алиса, дай мне знак, попросил Стас.

Тишина.

Вздохнул. Попытался настроиться на неё. Почувствовать. Ничего не выходило.

Алиса?

Стас так ушёл в себя, пытаясь настроиться, что не заметил, как перед ним появилась Алла, усевшаяся напротив. Облокотилась на стол, заставляя его глаза уткнуться в глубокий вырез обтягивающей красной кофточки.

Он подался назад, разглядывая девушку. Чёрная юбка с блёстками открывала длинные ноги в ажурных чулках. Даже туфли надела на немыслимо высоком каблуке. Волосы распустила по плечам и взлохматила.

− Ты что так разоделась? — стараясь держаться спокойно, спросил Стас.

− Проверяла, здесь ли твоя Алиса, − Алла развела руками. — Её здесь нет. Иначе она бы никогда не позволила мне так одеться.

Алла покрутилась перед ним.

− Ну и как я тебе?

Стас молчал. Сейчас он видел тело Алисы в новой волнующей красоте. Эта неприлично обтягивающая одежда до сумасшествия шла к её рыжим волосам, к её тонким чертам лица, к её подведённым — когда только она успела? — глазам.

Стас был уверен: Алиса никогда бы не позволила себе так одеться. И в то же время он не мог не сознаться себе, что он хотел бы снять с неё кружевные чулки, целуя обнажавшуюся голую кожу. Он медленно обвёл бы языком вырез кофточки. Зарылся бы руками в её мягкие локоны.

Алла подошла ближе. Он встал, чтобы она не села ему на колени. Их глаза оказались на одном уровне, и девушка быстро поцеловала его в губы, прижимаясь всем телом.

− Не надо, − Стасу удалось отодвинуться, но она, обхватив его за шею, зашептала на ухо. — Её нет, а мы здесь. Представь, что я это она. Я видела, как ты на меня смотрел. Ты ведь не сможешь отказать девушке, которую никто не любил. Единственное, к чему я всегда стремилась, это к любви.

− Алла, пожалуйста, не надо. Я не могу.

Стас снова отодвинулся.

− Я влюбилась в тебя, Стасик. Потеряла голову. Только одна ночь и делай, что хочешь. Я обещаю исчезнуть для тебя. Начать новую жизнь.

Её руки снова обхватили его за шею. Он чувствовал её горячее дыхание и подрагивающее тело совсем рядом. Любой мужик на его месте, посчитал бы его идиотом.

− Иногда так хочется любви, что ты готова пожертвовать всю оставшуюся жизнь, − сказала Алла.

− Какого чёрта? Это не твои слова, — пришёл в себя Стас, решительно отодвигая от себя девушку.

Эти слова сказала ему Алиса, когда призналась, отчего решилась на авантюру. Ей казалось, что именно в романтическом девятнадцатом веке она найдёт любовь, на которую не способны современные мужчины. Нет, он не будет тем подонком, который будет надеяться, что Алиса не узнает о предательстве. Достаточно того, что он будет знать.

− Алла, нет! — Стас поймал взметнувшиеся тонкие руки и решительно сжал. — Послушай меня. Я был честен с тобой, что между нами ничего не может быть. Я предупреждал тебя. Ни тебе, ни мне это не нужно.

− Не нужно тебе, а я готова отдать…

− Готова отдать жизнь? Ты хотела сказать? — разозлился Стас. — Из-за чего? Из-за одной ночи с мужиком, который тебя не любит? Тебе оказалось мало того урока, который ты получила тридцать пять лет назад? Хочешь снова висеть между мирами ещё лет пятьдесят? А как же твой отец, который ждёт тебя завтра? Ты предашь его?

Алла побледнела и отступила на шаг.

− Не смей так разговаривать со мной!

− Ещё как смею! Я остался здесь из-за тебя, потратил время, которое, может быть, невосполнимо. Но верно говорят: не делай добра, не получишь зла! С меня хватит! Можешь вешаться или снова выходить в окно, я пальцем не пошевелю, чтобы тебя удержать.

Стас, задев плечом Аллу, прошёл в коридор, схватил пуховик и хлопнул дверью.

Идиот! Дурак! Болван! ругал он себя, быстрыми шагами, направляясь в сторону метро.

Через некоторое время он услышал, как сзади едет машина. Обернулся. Из неё выскочила Алла. Её лицо, освещённое фарами, залито слезами.

− Я не хочу, чтобы мы так расстались, − Алиса подошла ближе. — Прости меня, Стасик. И, − она всхлипнула, − спасибо за всё. Я соберу вещи и поеду к отцу. Ни у кого не будет такой любящей дочери, как у него. Обещаю.

− Ладно, не хныкай, − улыбнулся Стас. — Я не сержусь на тебя.

− Тогда мир? — Алла протянула руку.

− Прощай! — помедлив, Стас пожал холодные пальцы и почти бегом побежал к метро, зная, что Алла стоит и смотрит ему вслед.