Жизнь после смерти

Татьяна Кошкина

«Жизнь после смерти» — заключительная книга трилогии «Уральская Хиросима», повествующая о стойкости и мужестве главной героини: фортуна испытывает ее на прочность, но жизнь продолжается, несмотря на все тяготы и потрясения, уготованные судьбой.

Редактор Вячеслав Смирнов

© Татьяна Кошкина, 2024

ISBN 978-5-0062-6781-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Лидочка

Лидочка родилась в 6.30 утра в день рождения моей мамы.

Когда я шла в родзал, зазвонил телефон на посту. Дежурная медсестра взяла трубку, а я ей сказала, что это звонит мой муж.

— Ты что, ясновидящая? Откуда ты знаешь?

— Так он же ждет по пути на работу и звонит из телефонной будки.

Я, держась за живот, поковыляла дальше.

— Ух ты, и правда угадала. Не волнуйтесь, идем в родзал, ждите, уже скоро, — крикнула она в трубку.

Господи, натерпелась я, не передать. Лидочка была обвита пуповиной, сразу не закричала. Синюшная, страх. Меня чуть кондрашка не хватила, когда я ее увидела. Но, слава Богу, с ней все обошлось. А у меня детское место приросло, что самое неприятное. И это пережили.

Вася после работы сразу прибежал к нам. По поводу имени мы, не сговариваясь, назвали дочь в честь бабушки, все-таки у нее юбилей — 50 лет. Вот ей и подарок дорогой.

— Вася, телеграмму отбей родителям.

— Да уж по пути в Старый город заеду на телеграф. Лизу я к бабушке отвез. Съезжу к ним, обрадую, да и продуктов им куплю.

Через три дня нас уже выписали. Проблем не было, молока через край, и нечего нам казенные харчи проедать. А мы и рады, дома лучше, чем в больнице, даже если эта больница роддом. Васе пришлось бросить свои подработки, с появлением Лидочки прибавилось хлопот. Денег стало катастрофически не хватать, муж платил алименты. Он заметно погрустнел, нехватка денег его сильно задевала, даже бросил курить, но такая экономия была каплей в море. Меня пугала его молчаливость и замкнутость. Всю помощь по дому, казалось, он делал машинально. Стал каким-то отстраненным, даже избегал близости. Я грешным делом подумала, уж не завел ли он себе «вазочку». Попыталась устроить сцену ревности. Только это сильно рассмешило мужа.

— Глупенькая, как ты себе это представляешь? Вот на, читай!

Он протянул мне конверт, письмо было из Донецка от его сестры. Оказалось, что заболела мать, ей сделали сложную операцию, и она до сих пор в больнице.

— Что ж ты сразу не сказал?

— Не хотел тебя расстраивать, у самого душа не на месте. Думал съездить, деньги занимать не хочется. Да и как я вас оставлю?

Вася сел на диван, обхватил голову руками и протяжно, со стоном вздохнул.

— Вась, ну и так себя казнить тоже не дело. Покажи письмо начальнику, попроси аванс, по голове не дадут. Возьмешь несколько дней в счет отпуска, и на самолете туда и обратно. А нас на время твоего отъезда отвези к бабушке.

Муж заметно оживился и повеселел. Обнял меня и долго не отпускал, слышно было, как гулко стучало его сердце.

— Спасибо, Танюшк! Я боялся, что ты будешь против моего отъезда, поэтому и не говорил.

Я, недолго думая, стала потихоньку собирать вещички.

— Тань, да подожди ты, может, еще с работы не отпустят.

Вася забрал у меня стопку Лидочкиных ползунков и положил обратно в шкаф.

— Как это не отпустят? Там что, на заводе, не люди, что ли? У них мамы тоже иногда болеют.

На следующий день муж вернулся с работы еще до обеда.

— Девчонки, собирайтесь, к бабушке поедем. Лизок, игрушки для Лидочки не забудь.

Лиза, потрясая корзинкой с игрушками:

— Вот, собрала уже.

— Ай, молодец! Отпустили на неделю. Конец года, план догонять придется. Буду работать в выходные.

— Ну и ладно, побудем у бабушки. И ей с нами веселей. Сам собирайся.

— Да мне ничего не надо, пару белья, носки, рубашку. С дипломатом поеду, зачем чемодан таскать. И багаж ждать не придется в аэропорту.

Бабушка прослезилась от Васиного рассказа, сунула ему в руки 50 рублей.

— Вот, возьми без отдачи — материальная помощь.

Вася засмущался, но деньги взял, мало ли что в дороге случается.

— Спасибо, бабушка, отработаю потом.

Через неделю Вася не приехал. Я уже начала волноваться, ходила по дому кругами, все валилось из рук. Бабушка стала меня ругать:

— Да не мотайся ты как блаженная. Займись чем-нибудь. Воды, что ль, натаскай в баню, проветришься.

На улице было морозно и солнечно. Ночью выпал свежий снежок и теперь хрустел под ногами. Пулька весело бегала за мной туда-сюда, мотая своими ушами, и вдруг звонко залаяла. К дому подходила какая-то женщина.

— Вам телеграмма!

У меня екнуло сердце. Наверное, что-то случилось. Я трясущимися руками взяла телеграмму и расписалась в квитанции. Когда зашла в дом, бабушка, увидев меня, тихо охнула и присела на лавку возле умывальника.

— Внученька, что это с тобой? Что это ты так побледнела?

Наверное, я была белее снега. Я машинально сунула ей в руки телеграмму.

— Внученька, очки подай, не разберу, больно мелко: «Задержусь три дня тчк Вася». Это что ж случилось? Помер, что ли, кто? Господи, вот беда-то.

— Бабушка-а! Не нагнетай обстановку, я и так перенервничала. Главное, с Васей все хорошо.

— Ой, и правда, нечего огород городить на пустом месте. Три денечка уж подождем, а там видно будет.

Вася приехал чернее тучи, хмурый, небритый. В глазах безысходная тоска. Лиза бросилась к нему на шею, давай чмокать. Вася снял ее с рук, усадил на лавку.

— Лизок, колючий я. Вот, гостинцы в дипломате, разбирайте. А я баню затоплю.

— Вася, я помогу.

Вышла вслед за мужем во двор. Пока он колол дрова, я заносила их в сенцы. Спросить, что произошло, не решалась. Муж сам начал разговор:

— Не хотел я при Лизе и бабушке говорить, боялся потерять самообладание. Мама умерла, после операции не оправилась. Обидно, Танюшк, не старая она еще была.

Я от неожиданности выронила поленья из рук. Вася молча стал их подбирать, пряча лицо в ворот фуфайки. Только ведь слез не спрячешь.

— Вась, у тебя есть мы, — обняла мужа за шею. — Ты не один. У меня дед умер, когда Лиза еще маленькая была. Тоже ведь не больно старый был. Жизнь такая штука хитрая, все время подкидывает нам разные испытания. И пытается ударить побольней. Кто оказывается сильнее, тот и не сдается. А слабаки ломаются. Надо стараться быть сильнее обстоятельств, а то быстро вылетишь за орбиту.

— Да понимаю я все, только очень больно.

Вася жалобно вздохнул, сунул мне в руки охапку поленьев.

— Неси, подкинь в топку, прогорело все, наверное.

На крыльцо выскочила Лиза:

— Мам, Лидочка проснулась, плачет.

— Иду, иду.

После смерти матери Вася стал более нервным, мог вспылить из-за любой мелочи. С друзьями общаться совсем перестал. Сам никуда не ходил и к себе никого не приглашал. Понимая свое состояние, чтобы не обидеть нас, уединялся в гараже. Мог провести там весь выходной день. Возвращался всегда потухший и молчаливый. И даже Новогодние праздники провел в гараже, только елку нам во дворе установил. Мы с Лизой и бабушкой ее наряжали. Вскоре от мамки пришло письмо. Она писала, что отец был вынужден пойти начальником колонны в транспортную контору. На буровой стало тяжело работать, его замучил радикулит. Хоть там зарплата меньше, но здоровье дороже. Письмо я читала вслух. Вася оживился, когда услышал про зарплату.

— Интересно, сколько они получают?

— Да все по-разному. На буровой рублей 800, а начальники — 300, 400. Они же в конторе сидят, а не на холоде, на морозе возле железа.

— Здорово! А механики там нужны? А жилье дают? А у родителей там какая квартира?

Муж засыпал меня вопросами.

— Вась, это Север, там суровые условия. Зимой мороз — 50, — 55 градусов, а бывает и холоднее. Лета почти нет, недели две тепло, а потом опять холодрыга. Снег может пролетать даже в июне. В день Победы, 9 мая, был мороз — 8 градусов. В ноябре на демонстрацию ходят в шубах, бывает до — 40 градусов. Ты что, на Север собрался?

— Тань, экономить надоело. В магазин иду, лишнюю конфетку ребенку купить боюсь. Давай подумаем о переезде.

— Вась, а дети? Я же из-за Лизы сюда переехала, она болела сильно, врачи велели климат сменить.

— Так Лиза ни разу не болела. Всю зиму по сугробам, по пещерам с катакомбами. Хоть бы сопли побежали, ни разу не кашлянула.

— А Лидочка, она же совсем крошка? Что ее в ясли отдавать?

Я замахала руками:

— Что ты, что ты, нет! Мы с Лизой намыкались, больше не хочу никаких потрясений.

— Зачем в ясли, дома посидишь. Если там такие деньги платят, нам хватит. Здесь на копейки живем. Только вот с жильем неясно.

— Есть у нас там жилье. Правда, условия не очень. Из удобств только туалет в квартире, холодная вода и газ привозной в баллонах. Квартира в деревяшке. Там пока живет какая-то тетка, мамина знакомая. Только я не хочу жить в этой квартире, слишком грустные воспоминания.

Я тяжело вздохнула. Меня страшил этот Васин настрой. А может, оно и к лучшему? Смена обстановки пойдет ему на пользу, его не будет беспокоить денежный вопрос, и жизнь наладится. Вася заметно повеселел, даже стал что-то про себя мурлыкать.

— Ладно, не будем гнать коней впереди паровоза, подождем, когда родители в отпуск приедут. Тогда все и обсудим.

Родители приехали, как всегда, в начале лета. Лидочка их очень удивила. Она запрыгивала на руки то к бабе, то к деду. Ластилась к ним, хлопала ладошками им по щекам, хихикала и жалась то к одному, то к другому. Радовалась так, как будто провела с ними все восемь месяцев своей жизни и соскучилась от недолгой разлуки. Вася не утерпел и сразу рассказал им о своей задумке. Отец, конечно, начал о работе. Сказал, что хорошие механики всегда нужны. Но трактористы больше получают, так как таскают тракторами буровые вышки. У них полевые условия, а механики работают в гараже. А мамка, естественно, про жилье. Обе квартиры можно обменять на хорошую трешку в капитальном доме. Наша хоть и деревяшка, но двухкомнатная. И у нас преимущество будет при обмене, так как в основном люди разъезжаются — разводятся или хотят съехать от родителей. А съезжаются единицы. А еще у мамки знакомая тетка в Администрации, может помочь с обменом.

Лиза приплясывала возле деда с бабой, пытаясь перетянуть на себя внимание. Отец не утерпел, подхватил ее на руки.

— Ну что, Лизок, пойдем машину посмотрим. На море хочешь поехать?

— Хочу. А когда поедем?

— Дня через два, вот машину подшаманю, и рванем.

— Зачем на нее смотреть? Папка за ней ухаживает, как за девушкой.

— Чего, чего? За какой еще девушкой? — отец засмеялся и стал подбрасывать внучку к потолку.

— Это так бабушка старенькая говорит, когда он в гараже пропадает.

— Все равно пойдем, проверим, все ли в порядке, ехать нам далеко.

Они ушли, а мы стали с мамкой обсуждать наши дальнейшие действия. Меня беспокоило только одно, как бы у Лизы опять не начались приступы удушья. Можно в садик не водить, только перед школой желательно общение со сверстниками. Да и дочка очень любила садик. Решили, что нужна консультация хорошего врача.

— Давайте поступим так: мы после отпуска займемся обменом квартиры, а вы обследуете Лизу, — рассудила по-деловому мама.

Отец вернулся из гаража очень радостный и напевал Лизе про котенка, который спит на пути паровоза. Лиза смеялась и хлопала в ладоши.

— Ну, все, бабуль, собирайся, машина на ходу. Зять подсуетился, привел наш транспорт в порядок. Спасибо, Вась! Удружил.

— Да ладно, мне в радость.

Вася улыбнулся в ответ, ему была приятна похвала отца.

На следующий день мы проводили родителей и Лизу на Юг. А Вася взял листок и ручку и стал обходить сад, двор, все постройки. Проверял калитки и двери. Записывал все недочеты и поломки, что надо исправить и подладить.

— Вась, ты что, хозяйством решил заняться? Сначала крыльцо доделай.

— Доделаю, крыльцо в первую очередь. Помню я, все надо делать, пока не уехали.

Муж был решительно настроен на переезд и начал тщательно готовиться. Собирал посылки с какими-то инструментами.

— Вась, зачем тебе инструмент? На работе все выдают. Оставь здесь.

— Здесь полно всего. Мне инструмент нужен везде. Ты же машинку свою за собой таскаешь.

— А это что за гуталин? — я взяла в руки баночку с каким-то черным кремом.

— Не трогай! Это графитовая смазка, страшный дефицит, ее нигде не достать. Она на вес золота.

— Ой, ладно, ладно, Плюшкин. Собирайся.

Я отстала от мужа и ушла на кухню. Вася в сердцах крикнул мне в след:

— Сама не забудь свои ниточки-иголочки.

Наверное, обиделся.

Пока родители были на юге, мы жили у бабушки. Муж целыми вечерами занимался ремонтом и наводил порядок во дворе и в саду. Бабушка смотрела на Васю с умилением, не могла нарадоваться на помощника. Ходила за ним хвостиком и приносила то квасок, то компотик. Правда, тайком от нас она грустила и горевала. Сядет на крылечко веранды, подопрет голову руками и тихонько вздыхает. Переживала, что останется одна. Пулька чувствовала бабушкино настроение, ложилась у ее ног калачиком и тоже вздыхала в знак солидарности.

— Бабушк, не грусти. Мы же будем приезжать к тебе в отпуск. Зима здесь короткая, это не Север. Не успеешь нам носков навязать, как лето настанет.

Бабушка засмеялась:

— И то правда, будет мне на зиму занятие.

Родители вернулись неожиданно. Дату возвращения они не называли. Мы их и не ждали, играли с Лидочкой в саду на одеяле. Возле задней калитки у гаража просигналила машина. Пулька залаяла и бросилась на звук. А дочка замахала ручонками:

— О-о!

— Чего о-о? К нам, что ли, чуткие какие эти животные и дети.

— Танюшка, неси ключи от гаража, — у калитки стоял отец и улыбался.

Лида сразу залезла к деду на руки и стала что-то лопотать на своем языке. Дед ей поддакивал, типа понимает, о чем она говорит. Я вынесла отцу ключи от гаража, и мы стали разгружать багажник. Родители привезли полно всяких южных гостинцев, ягод и фруктов. Лиза проснулась, когда отец загнал машину в гараж.

— Что, уже приехали? Так быстро?

Она бросилась ко мне.

— Мам, я так соскучилась.

— А мы-то как соскучились. Тебя не узнать, загорела. Волосы совсем выгорели, панамку не надевала?

— Надевала, только три уплыли в море. Догонять я боялась, там везде глубоко.

Мать с отцом засмеялись и стали наперебой рассказывать про внучкины приключения на пляже. Как она собирала ракушки и цветные камешки, строила крепости из песка, ловила панамками медуз, потому их все и растеряла. Пока родители делились впечатлениями, бабушка втихомолку ушла на кухню и поставила варить обед.

— Девчонки, берите по корзинке, занесем в избу. Мать, принимай гостинцы.

— Ой, да куда ж столько?

Бабушка принимала корзинки и ставила их на лавку.

— Ничего, съедим, нас много. Кормить будешь? Живот подвело. Чего-нибудь жиденького похлебать не найдется? А то в дороге все сухомятка.

— Найдется сынок, а как же. Вот щи зеленые со щавелем, годится?

— Годится.

За обедом родители рассказывали, как они хорошо отдохнули. Весело проводили время. Куда ходили и что посмотрели. А бабушка расхваливала Васину работу, как он красиво подладил крыльцо, перевесил дверь сарая на новые петли, поменял штакетины у заднего забора возле малинника. Да много всякой работы переделал.

— Бабушка, смотри не сглазь, радуйся тихонько, всем не рассказывай, — я насупилась и оборвала бабушкину речь.

— Ладно, Танек, не обижайся, я же только своим.

Все были в приподнятом настроении, рады встрече. А мне вдруг взгрустнулось, вот так хорошо быть рядом с близкими, только не хватало очень дорогого человека. Вася не в счет, он на работе. Отец заметил мою грусть:

— Танюшк, а ты что поникла?

— Дедушки не хватает за столом, как я по нему скучаю.

Мои глаза наполнились слезами, я чуть не заревела, но сдержалась. Взяла Лидочку, она уже была сыта и зевала, и унесла в спальню. Лиза тоже увязалась за нами. Мы стали укладывать Лидочку спать. А Лиза, пытаясь меня как-то успокоить, сказала:

— Мам, ты не грусти, у нас же есть один дедушка.

— Лизок, это твой дедушка, а мой папа.

— Значит, у нас два папы? Дедушка и мой папа?

— Значит два. Может быть, тоже поспишь?

— Нет, что ты, я дорогой выспалась.

— Тогда пойдем в сад.

На крылечке сидел муж с перебинтованной головой и правой рукой.

— Вася, что случилось? Господи, весь в бинтах. Травму получил? На работе? Почему в дом не заходишь?

— Отдышусь маленько, голова кружится.

Лиза хотела запрыгнуть к нему на колени, но поняла, что ему больно, и стала испуганно жаться к моим ногам. Он был очень бледный, сквозь бинты проступала кровь.

— Лизок, иди, погуляй в саду, я с папой поговорю. Вася, что случилось, давай рассказывай. Может, вызвать «скорую»? Или сами в травму поедем, отец отвезет?

Муж стал рассказывать, что произошло. Ему попалась бракованная деталь, ее надо было подшлифовать. А токарь отлучился с рабочего места. Вася решил сам исправить деталь и чуть не распилил средний палец. От боли упал в обморок, при этом ударился о станину станка. Мастер ему строго-настрого приказал молчать о случившемся, иначе оформят как травму на рабочем месте. Всех затаскают по кабинетам, назначат расследование. Шуму не оберешься. Поставил в табеле рабочий день, велел завтра идти в травмпункт и брать больничный. Врачу сказать, что дома поранился.

С утра мы поехали в травмпункт. От врача Вася вышел с красными глазами и трясущимися губами.

— Все, конец! Что я теперь буду делать? — пробормотал дрожащим голосом.

В машине, немного успокоившись, он сказал, что врач сильно ругался. Надо было сразу приехать и наложить шов. А теперь поздно, и если не зарубцуется, то можно палец потерять.

— Как я без пальца? Я же механик!

Тут отец не выдержал:

— Да подожди ты, не паникуй. Трактористом возьму. Не велика задача рычаги дергать.

А Вася сидел возле меня и чуть не плакал. Я боялась его жалеть и сидела тихо, как мышь. Дома всех упокоила мамка, сказала, что вылечим сами. И палец будет как новенький. Вася вытаращил глаза, он не верил своим ушам.

— Вы что, шутите? Врач сказал, что дело «труба», а вы — как новенький.

— Давай нюни не разводи, бинты разматывай, — по-деловому распорядилась мамка.

— Не могу я на кровь смотреть, — Вася побледнел еще сильней.

— Танюшк, помогай, а ты отвернись.

— Мам, и я не могу, у меня сразу голова начинает кружиться.

— Да что ж вы за люди такие! — в сердцах бросила мамка и ушла в комнату.

Вернулась, держа в руках маленький коричневый пакетик.

— Вот, ценное лекарство, помогает от всего, лечит любые травмы. Так что не горюй, вылечим твой палец.

Бабушка вызвалась помочь с перевязкой. Я села на стул рядом с Васей и пыталась его отвлечь от процедур, что-то рассказывала. А сама наблюдала за ним, не брякнулся бы в обморок. На голове была довольно большая рана, но не глубокая, только кожу содрал. До конца лета Вася не снимал кепку, пока хорошо не отросли волосы. В больнице ему выстригли клоками вокруг раны. А на палец вообще было страшно смотреть, оторвано все от ногтя до основания. Представляю, как это больно. Во время процедуры Вася терпел, боялся дернуться и застонать, только сжимал зубы. Я слышала, как они скрипели. Мамка с бабушкой похвалили его за терпение, не велели ничего делать, особенно мочить руку.

— Теперь только отдыхай, да ребенка не таскай, а то палец неровно срастется, — мамка облегченно вздохнула с чувством исполненного долга. — Бинты не снимайте неделю, смачивайте лекарством из пипетки.

— А как же на перевязку? Не ходить?

Вася встрепенулся:

— Больничный же не подпишут.

— Ничего, подпишут, никуда не денутся, когда увидят, что все зажило.

Вася посмотрел на меня вопросительно.

— Танюшк, это лекарство точно поможет? — ему все не верилось в такое простое лечение.

— Правда поможет.

Для большей убедительности я рассказала мужу все, что знаю про это лекарство. Еще с древних времен тибетские монахи спасали им путников, которые разбивались в горах, даже безнадежных. И у тех срастались все кости. У нас в Киргизии тоже добывают эту смолу в горах. Только она не признана официальной медициной и лекарством не считается. Врачам лучше не говорить, чем ты лечился.

После моего рассказа Вася совершенно успокоился и даже повеселел. Обнял меня левой рукой.

— Танюшка, я так боялся потерять палец. Спасибо матери, что не растерялась как я, нашла для меня спасение.

— А голову не боялся потерять? — пошутила я.

Муж засмеялся:

— Развеселила. Голова крепкая, не отвалится, а кожа новая нарастет.

В Курумоч родителям пришлось ехать на автобусе, Вася рулить не мог. Мы их проводили до автовокзала. Получили кучу всяких распоряжений и наказов. Домой возвращались по лесной тропинке. Лес тихо шумел листвой, стрекотал насекомыми, щебетал птицами. Где-то вдали куковала кукушка, а совсем рядом дятел молотил по стволу дерева. Воздух насыщен разными запахами. Хотелось пить этот вкусный ароматный воздух высоких сосен, могучих дубов и цветущих трав.

— Танюшк, как здесь хорошо. Давай посидим немного, голова кружится.

Вася присел на выступающий из земли край большущего корня дуба. И притянул меня к себе. Дуб огромный, раскидистый, одному не обхватить. Ему, наверное, лет сто, если даже корни наружу вылезли. Мы долго сидели под дубом и обсуждали наши планы.

— Ой, смотри, белка!

Вася протянул руку, тихонько свистнул, и белка подбежала. Ткнулась мордочкой в руку, а там пусто, и бегом обратно, только пушистый хвост мелькнул.

— Эх, Вася, Вася! Обманул белочку, она же думала, что у тебя в руке орешки.

— Да ладно, сейчас в лесу полно еды для них.

Домой вернулись, когда девчонки уже проснулись. Лидочка хныкала в своей кроватке, а сестра развлекала ее игрушками. Бабушка на кухне варила правнучкам кашу.

— Кто это у нас разводит сырость? — Вася левой рукой подхватил дочку из кроватки. — Держись за шею, Лидок, вот так, обеими руками. Пойдем на кухню, кашу подождем.

Лидочка похлопала отца по груди и прижалась к ней губами, пытаясь показать, что хочет материнского молока. Увидев меня, стала выпрыгивать из его рук.

— Нет, нет, молока тебе не хватит, ты большая уже. Сначала кашу.

Лида набычилась и собралась плакать.

— А будешь плакать, молока не дам, капризы мне не нужны. Понятно?

До чего ребенок хитромудрый. Тут же успокоилась, закивала головой, стала строить мне рожицы. Щурила глазки, улыбалась и лопотала что-то на своем языке. Вася изумленно смотрел на нее, он ведь все время был на работе и не мог видеть, как ребенок выпрашивает молоко у матери.

Через неделю мы сняли Васины старые бинты и сделали перевязку новыми. Раны зарубцевались. Шрамы были очень страшные, грубые, синюшные. Мужу я не разрешила смотреть на руку, чтобы не напугать его. Сказала, что все хорошо. Он облегченно вздохнул. На прием хотел пойти один, но я пошла с ним. Через дверь кабинета я слышала, как доктор громко и долго ругал Васю за нарушение режима, что вовремя не явился на перевязку. Опять пугал, что отнимут палец. Вася тихим голосом пытался оправдываться, что-то бурчал ему в ответ. Потом доктор ненадолго замолчал, видимо, снял повязки, да как воскликнет удивленно:

— Вот так номер, вот это результат! Парень, чем ты раны лечил? Давай рассказывай свой секрет! Я двадцать лет работаю, в моей практике такое впервые.

— Не могу. Я слово дал.

— Ладно, понял. Прощу я тебе твою неявку. Больничный лист продлю еще на неделю. Потом придешь за справкой на легкий труд. Палец еще долго будет восстанавливаться. Работать на основной работе не разрешу.

— Да я все равно увольняться собираюсь, возьму отпуск с последующим увольнением. На Север уезжаю. Меня тесть пока к себе в колонну трактористом берет. А там посмотрим.

— Ну, я рад за тебя. Давай лечись, через неделю жду на прием.

Вася вышел из кабинета, смахивая пот со лба, так переволновался.

— Фу-х! Упрел я в этом кабинете. Сколько «хорошего» о себе услышал. Какой я разгильдяй, нарушитель режима.

— Да слышала я все через дверь, она у них неплотно закрывается.

— Давай домой, подальше от этой больницы.

Всю следующую неделю мы продолжали лечить Васины раны. На приеме врач снял повязки и сказал, что можно не бинтовать. Шрамы начали белеть, и кожа на них уплотняться. Правда, палец почти не сгибался. Врач успокоил и сказал, что это предсказуемо и со временем разработается. Вася взял отпуск и готовился к отъезду. А мы с Лизой таскались по врачам, проходили обследование. Ни один врач не запретил нам уезжать на Север.