Воронье наследство 2. Справедливость

Татьяна Грач (2024)

Проклятье Барксов удалось преодолеть, но проблемы на этом только начались. Илай получает анонимное послание с угрозами. Эстелла все чаще видит во сне умершую мать в виде голубки. Кто-то покушается на ее с Мэлоуном жизни из-за того, что они не желают следовать древним правилам. Как справиться с этим, когда весь мир ополчился против вас и не от кого ждать поддержки? Как оставаться собой и следовать зову сердца, если приходится даже от самых близких хранить секреты?

Глава 4

Мир вокруг был черно-белым.

Чернота неба Эстеллу не удивила: для ночи это любимый цвет. Жаль только, звезд видно не было. Наверное, из-за того, что абсолютно белая полная луна своим светом полностью затмевала их.

А в этом свете, ярком, как театральные софиты — от этого сравнения Эстелла ощутила пробирающий до костей холод — высвечивалась черная ветка дерева. Листья тоже черные, как бывает лишь глубокой ночью.

Эстелла приблизилась, стараясь ступать бесшумно, чтобы не выдать своего присутствия. Сама не понимала, почему непременно нужно оставаться в тени, знала лишь: так будет правильно. Она не должна быть здесь. Где бы это «здесь» ни находилось, оно не желало ее принимать. Даже земля под ногами не чувствовалась, словно Эстелла была лишь бесплотным облачком.

Белоснежная тень мелькнула среди ветвей.

«Если я облачко, то могу летать», — подумала Эстелла. Оттолкнулась от воздуха под ногами, поднялась почти до самой вершины дерева…

А в следующий момент едва не рухнула обратно, поняв, что там скрывается. Кто скрывается. Эту нежную голубку она бы узнала среди сотен таких же.

— Мама? — сорвалось с губ прежде, чем она успела подумать, как это неразумно. Хотела спрятаться, но прятаться было негде.

Голубка обернулась, раскинула крылья. У Эстеллы перед глазами возникла картинка из детства: мама в залитой светом бальной зале сидит за роялем и играет волшебную мелодию.

А следом — снова мама, снова за роялем. Совсем недавно. Там, в «Инкансо» даже освещение было почти таким же.

От этого воспоминания все волшебство вмиг исчезло. Эстелла нахмурилась, спросила, уже не таясь:

— Почему ты никак не оставишь меня в покое?

Голубка не ответила. Кажется, даже не заметила Эстеллу. Смотрела куда-то сквозь нее. И вовсе ни капельки не обидно, она ведь и хотела оставаться незамеченной. Продолжила наблюдать за птицей. А та перелетела на соседнюю ветку, вытянула голову, на миг скрывшись в темноте, и вынесла в клюве несколько совсем тоненьких веточек. Сложила их аккуратно на стопку других. Отошла на шаг, окинула придирчивым взглядом получающееся гнездо. Курлыкнула, и из темноты за ней послышался шелест крыльев.

Эстелла вздрогнула, но не успела высказать, даже мысленно, догадку, кому эти крылья могли принадлежать. Тень закрыла луну, и мир стал полностью черным…

…Шелк простыни приятно холодил кожу. Глаза открывать совсем не хотелось, так что Эстелла решила еще немного продлить сонное забытье. Вытянула руку, крепко прижалась к груди мирно сопящего рядом Мэлоуна. Стало жарко, но от его тепла вовсе не хотелось отстраниться. Скорее уж наоборот: позволить окутать себя, словно одеялом. Хотя бы до тех пор, пока не проснется.

Впрочем, во сне так не затаивают дыхание, опасаясь пошевелиться.

— Не притворяйся, я знаю, что не спишь, — промурлыкала Эстелла.

— Боялся тебя потревожить. — Мэлоун провел пальцами по ее шее. Легонько, едва касаясь. Заставив зажмуриться от удовольствия. — Ты когда спишь, такая…

— Это какая же? — Эстелла приподнялась на локтях.

Даже в полутьме спальни можно было легко разглядеть на лице молчащего Мэлоуна хитрую полуулыбку.

— Хэй, не думай, что…

«…сможешь уклониться от ответа», — хотела было возмутиться Эстелла, но он прервал ее на полуслове поцелуем. Слова мигом вылетели из головы, а руки обвили его шею.

Не важно. Что бы она ни собиралась спросить — это подождет. А пока — исчезнуть в дурманящих объятьях. Исчезнуть в пустоте, где можно хоть навсегда затеряться. Где нет ни забот, ни тревог. Нет ничего.

Даже ее самой.

Эстелла и не заметила, как прикусила губу. Свою или его — не разобрать. Лишь почувствовала сладковато-соленый привкус. Когда поняла, из-за чего, тут же отшатнулась. А за миг до того так впилась пальцами в кожу Мэлоуна, что теперь, была уверена, останутся царапины. Судя по тому, как он сморщился — точно останутся.

— Прости, прости, я не хотела, — испуганно пролепетала Эстелла, не понимая, что на нее нашло. Хотя, доктор предупреждал, что та микстура может необычно подействовать. Но отказаться от нее — значит придется отказаться и от ночей с Мэлом. На это Эстелла была не готова. — Я правда не…

Поток оправданий остановил сам Мэлоун, прижав палец к ее губам.

— С чего ты решила, будто я против?

Его вопрос застал врасплох, так что Эстелла не нашлась, что ответить. Повернулась на другой бок, к Мэлоуну спиной, и пробормотала, все еще не отбросив желание оправдываться:

— Я, наверное, просто не до конца проснулась.

— Наверное, — не стал спорить Мэлоун. Притянул ее поближе к себе. — Расскажешь, что тебе снилось?

— Зачем? — Эстелла вдруг почувствовала себя жутко глупо, выпалив этот вопрос раньше, чем успела подумать.

— Хотелось бы понять, что тебя делает такой…

Мэлоун снова, не договорив, загадочно замолчал. Этим лишь раззадорил любопытство. Эстелла убрала от себя его руку. Села, опершись на подушку.

— Расскажу. Если ты расскажешь, кто там вчера был в переулке. И не говори снова, что не знаешь: Гаруш все видел и тебе передал.

— Всегда все должно быть по-твоему, — усмехнулся Мэлоун. Потом картинно вздохнул. — Но на самом деле ничего интересного. Просто человек какой-то. Гаруш его не видел ни разу, или не узнал. Скрылся в переулке, в темноте. Не оглядывался, не спешил. Обычный прохожий, только и всего.

— Жаль.

Эстелла не смогла скрыть разочарования. «Жаль, что обманываешь меня», — это прозвучало в ее голосе вполне отчетливо. Все еще считает ее маленькой глупышкой, которую надо защищать от правды. Но внутренний голос так просто не проведешь.

Поднявшись, она отдернула невесомую парчовую штору. За приоткрытым окном было тихо, как всегда перед рассветом. Ночные птицы и цикады уже умолкли, а утренняя жизнь не спешила занять их место. Ведь и сон перед рассветом тоже всегда самый крепкий.

— Тебе пора возвращаться к себе, — произнесла она бесцветным тоном. — Слуги рано начинают день, и если тебя увидят…

— Я легко смогу выдумать объяснение, — закончил за нее Мэлоун. — Просто скажи, что обиделась и пытаешься меня выставить прочь.

Эстелла пожала плечами.

— Ты догадливый. А теперь иди, я серьезно.

Однако Мэлоун не спешил подниматься с кровати. Заложил руки за голову и всем своим видом показывал, что «приказы» Эстеллы на него не действуют.

— Уйду, когда узнаю, что такого тебе приснилось.

«Тогда мне совсем нет смысла об этом тебе рассказывать», — подумалось Эстелле. Пусть и пыталась его прогнать, чтобы проучить за скрытность, но на самом деле совсем этого не хотела.

— Я не помню, — произнеслось само собой раньше, чем успела подумать. Эстелла поморщилась от досады, но вынуждена была договорить: — Ни одного своего сна не помню с тех пор, как… ну, сам понимаешь.

С тех пор, как родители, на возвращение которых к жизни она не надеялась, устроили свадьбу, которой она не просила.

Произносить это вслух не понадобилось, Мэлоун и без слов прекрасно понял. Кивнул, поднялся, но подходить не стал. Только переспросил:

— Мне точно уйти?

Эстелла промолчала. Знала прекрасно, что если соврет — он догадается. Потому отвернулась, продолжила глядеть в окно, за которым начал алеть рассвет. Дверь тихонько захлопнулась, и лишь после этого Эстелла вновь плюхнулась на кровать. Зарылась лицом в подушку. Все еще теплую. Впитавшую терпкий, чуточку горьковатый ореховый запах его волос.

Снова уснуть не получилось, да она и не особенно старалась. Но когда дневной свет уже залил спальню, поднялась, чувствуя себя отчего-то совершенно разбитой. Даже ледяная вода не помогла взбодриться.

Протирая глаза, она спустилась в столовую, где уже почти прикончил свой завтрак Мэлоун. Возмутительно бодрый и, судя по тому, как решительно орудовал вилкой, настроенный на свершения. Пряно-молочный запах омлета, который Эстелла обожала, сегодня показался столь же возмутительно неаппетитным.

— Не стал меня дожидаться? — проворчала она и подошла к столу. Поглядела на пустую тарелку, с которой Мэлоун только что забрал последний кусок омлета. — Понятно, очень проголодался.

— Смотрю, все еще не в духе? — произнес он невозмутимо, еще не дожевав. Кивнул на стул рядом. Эстелла не спешила принять приглашение садиться, и тогда успевший проглотить кусок Мэлоун продолжил: — Да ладно тебе дуться, — он протянул руку, но Эстелла сделала шаг назад, — ты ведь сама дала понять, что не очень хочешь меня видеть.

— Значит, это я виновата?

Только теперь до Эстеллы дошло, что разговор перешел на повышенные тона: из кухни выглянула услышавшая шум повариха. Ойкнула, бросила:

— Завтрак сейчас будет, графиня.

Но не успела она вновь скрыться за дверью, как Эстелла остановила ее.

— Не нужно. Я, в отличие от кое-кого, совсем не голодна.

Взять из вазочки на столе персик, едва они с Мэлоуном вновь остались одни, это ей не помешало. Спелый, сочный. Приторно-сладкий. Именно то, что нужно. С каких пор она вообще стала такой сладкоежкой? Впрочем, какая разница, если это помогает заглушить горечь внутри?

Эстелла на миг прикрыла глаза, стараясь прочувствовать вкус, но опомнилась и снова нахмурилась. Тут же поняла, в чем причина: послышавшийся знакомый шелест крыльев.

Гаруш влетел в открытое окно. Взъерошенный, сел Мэлоуну на плечо, что-то нетерпеливо прокаркал.

— Знаю, знаю, — Мэлоун поднялся из-за стола. — Мы не опоздаем, можешь не переживать.

Снова у этих двоих какие-то свои секреты. Эстелле стало жутко обидно. Это она должна была понимать, что говорит Гаруш. Ее он должен был бы считать хозяйкой, не Мэлоуна. А он и словечка ей не сказал ни разу, хотя для ворона не так уж сложно научиться человеческой речи. Хотя бы немного. Если сам ворон этого хочет. Но Гаруш не считал нужным даже попытаться.

«И почему это тебя так волнует? — спросил на удивление спокойный и рассудительный внутренний голос. Хрипловатый, похожий на воронье карканье. — У тебя и так есть все. Титул, поместье. Любимый человек рядом. Что еще нужно?»

«Чтобы от меня никогда и ничего больше не скрывали», — так же мысленно выпалила Эстелла. Откусила персик — отличный способ выждать несколько секунд, чтобы успокоиться. Сработало, так что вопрос прозвучал холодно и почти небрежно:

— Куда-то спешите?

Уже отошедший от стола Мэлоун при этом вопросе замер. Обернулся с таким видом, будто жалеет, что не успел улизнуть раньше. Эстелла в ожидании ответа облизала сладкие от персикового сока пальцы, прекрасно понимая, насколько призывно это у нее получается. Подразнить его — отличный способ проучить за скрытность.

— Вообще-то да, спешим, причем уже очень сильно, — наконец сдался Мэлоун. Беспокойно потер пальцами висящий на шее серебряный кулон со скрипичным ключом.

Эстелла едва не поперхнулась. Она ведь слишком хорошо понимала, что это означает. Потому и голос перестал слушаться. Удалось лишь прошептать:

— Вызвали в Совет?

Мэлоун мотнул головой, посмотрел на Гаруша, безмолвно спрашивая разрешения. И, похоже, получил его, потому что ответил:

— Нет, то есть… не совсем. Не совсем в Совет и не совсем вызвали. Скорее, пригласили. Очень настоятельно рекомендовали приехать в гости к Ратлинам на прием.

— И когда ты успел получить приглашение?

Скрыть досаду Эстелле не удалось. Похоже, с ней теперь не хотят знаться. Даже «рыбки», которые ее, вроде бы поддержали.

Вот именно, что «вроде бы».

Прозвучавший ответ расставил все по местам.

— Вчера.

Если они — не важно, кто эти «они» — не хотели, чтобы она узнала, единственная возможность передать приглашение была в городе.

— Тот человек в переулке, да, — договорила Эстелла вслух свою мысль, и лишь после этого подняла взгляд на Мэлоуна и решительно заявила: — Я тоже иду.

Не став дожидаться возражений — а они непременно должны были последовать — она направилась к выходу. Но дойти до двери из столовой не успела, остановленная рукой Мэлоуна на своем плече.

— Не нужно.

— Почему? — Сделать вид наивной, ничего не понимающей девочки оказалось слишком уж просто. — Мы с Ратлинами почти соседи, я имею право их навестить, как графиня.

— Как графиня — да, — согласился Мэлоун. Указал на кулон. — Но сейчас, боюсь, немного не тот случай и повод.

— Ну разумеется. Мне ведь нет места среди вас. Мне и знака не полагается. — Эстелла провела рукой по шее, на которой не было ни единого украшения. — Но знаешь, что? Они сами связали меня узами с пчелой. Вы связали. И если кому-то не понравится, что я там появлюсь, пусть вспомнят об этом.

Неписанное правило, которое Эстелла усвоила с детства: жена всегда появляется на светских мероприятиях, куда приглашен муж. Иначе это будет считаться верхом неприличия. Но вот насколько неприличным будет считаться, если она придет туда, где муж появиться не может, хотя ему-то там уж точно следовало бы быть? Если она станет его заменой? Что они тогда скажут? Проверить это захотелось настолько сильно, что сопротивляться Эстелла не смогла.

— Мы торопимся, правда?

С этими словами она подхватила не возражающего, а уже всего лишь тихонько посмеивающегося Мэлоуна под руку и повела на улицу.

И плевать, что одета она совсем не для светского приема. Простое домашнее платье, не приталенное, легкое, почти воздушное. Розоватое, цвета рассвета. Вместо полагающейся по случаю вычурной прически — распущенные светлые локоны, волнами спускающиеся до талии. И туфли — самые простенькие, тряпичные, без каблука. В таких, может, даже потанцевать удастся.

— Значит, так ты решила развлечься? — поинтересовался Мэлоун, окинув ее взглядом с ног до головы. На миг помрачнел, так что Эстелла испугалась: вдруг решит запереть ее на время в поместье или сделает еще что-нибудь, лишь бы остановить. Но он не стал, вместо этого сказал лишь: — Хорошо.

— То есть? — От удивления все слова вылетели у Эстеллы из головы.

— То есть ты права. Если там соберется весь Совет, то кто-то же должен представлять Илая. А если это всего лишь званый вечер, то сможешь развеять скуку. Только есть одно условие.

— Так и думала, — вздохнула Эстелла. — Что за условие?

— Обещай, что не станешь там провоцировать скандал.

Эстелла чуть не рассмеялась ему в лицо, накидывая на плечи легкий плащ.

— Могу и пообещать. Но мы ведь оба знаем, что это всего лишь слова.

Окинув ее взглядом с ног до головы, Мэлоун кивнул.

— Вижу. Хотя, как по мне, выглядишь восхитительно, но…

— Но вряд ли кто-то из приглашенных с этим согласится, — договорила Эстелла.

— Они, вообще-то, ясно дали понять, что не будут тебе рады. Знаешь, я их даже понимаю. К чему на празднике возмутительница спокойствия, которая порушила все многолетние традиции? И, похоже, намерена рушить дальше.

— Да, они бы, наверное, предпочли видеть там моих родителей, — фыркнула Эстелла. — Ладно, ладно, постараюсь быть паинькой. Обещать не стану, но сделаю все возможное.

Похоже, это не успокоило Мэлоуна, потому что он не сдвинулся с места. Что его не устраивает — тоже не говорил, и этим снова вызвал приступ раздражения. Эстелла наконец не выдержала:

— Что еще?

— Если собираешься быть паинькой, то может для начала оденешься подобающим образом? — предложил Мэлоун. — Иначе, боюсь, тебя могут принять за служанку и не пустят на праздник.

Пусть он и говорил с абсолютно серьезным лицом, но невозможно было не уловить издевки в этих словах. Выполнять просьбу, больше похожую на требование, совершенно расхотелось. Эстелла вспомнила данный самой себе зарок: больше никто и никогда не станет указывать, что ей делать.

— Скажи, чем Ратлины будут больше недовольны, — спросила она, нацепив самую милую улыбку, на которую была способна, — моим слишком простым нарядом или опозданием на праздник? Ах да, ты еще не слишком хорошо их знаешь. Так вот, к твоему сведению: однажды они прогнали трех служанок, которые накрыли обед на пять минут позже, чем полагалось.

Возразить на это Мэлоуну оказалось нечего, так что с картинным вздохом он открыл перед ней дверь повозки. Сказал лишь, понизив голос:

— Раз уж ты едешь туда в качестве жены Илая, нам придется и вести себя соответственно.

То есть никаких проявлений нежности друг к другу. Что ж, будет непросто, но ради того, чтобы подольше пробыть на намечающемся представлении, она была готова на это пойти.

— За меня не волнуйся, главное сам держи себя в руках, — усмехнулась Эстелла. С демонстративной соблазнительностью провела пальцем по губам и забралась в повозку. Гаруш, как ни странно, на этот раз залетел внутрь. Вцепился когтями в спинку сидения напротив и внимательно смотрел за каждым движением Эстеллы, не мигая. От этого стало жутковато, но она не подала виду. Спросила, наморщив нос:

— Ты же отлично знаешь, что я больше не могу быть в клетке. Должен меня понять. Хотя, — она махнула рукой и отвернулась к окну, за которым мелькал зеленые поля, — откуда бы тебе знать?

В следующий же момент пришлось поплатиться за свои слова. Гаруш не стал терпеть такого неуважения. Не предупреждая карканьем, больно клюнул ладонь. Эстелла ойкнула и отдернула руку. Посмотрела на нее, вздохнула:

— Ну вот, еще одна царапина будет. Спасибочки. — Она уже успела пожалеть, что не надела перчатки.

— Карр! — кажется, в переводе с вороньего это означало «Всегда пожалуйста».

Остаток пути прошел в напряженном молчании. Не сказать, чтобы Эстелла была этим недовольна, но все равно обрадовалась, когда впереди показалась ограда поместья Ратлинов. Пусть живая колючая изгородь совсем не казалась подходящей им, но узоры в виде водорослей и причудливых рыбок не оставляли сомнений в том, кто здесь хозяева.

Добрались, как оказалось, гораздо раньше, чем она рассчитывала — усовершенствованная Илаем повозка не подвела и домчала мигом. Или все дело в старании Мэлоуна выжать из мотора все возможное, лишь бы не опоздать?

— Вороны всегда умели появляться эффектно, — услышала она голос старшего Ратлина, когда уже потянулась к ручке двери.

«О да», — ехидно усмехнулась про себя Эстелла. Решила чуть выждать для большего эффекта. Она ведь из рода воронов и тоже способна удивлять.

На этот раз, судя по лицам увидевших ее гостей, сюрприз снова удался.

— Чудесный вечер, не правда ли? — поприветствовала она всех с лучезарной улыбкой. С трудом удержалась от презрительной гримасы. — Ах да, прошу прощения за отсутствие моего мужа. Надеюсь, мне удастся сгладить эту досадную неприятность.

Уже присоединившийся к остальным гостям Мэлоун закатил глаза, но Эстелла лишь мысленно показала ему язык. В самом деле: делают вид, будто прием этот не меньше, чем в королевском дворце. Наверное, в такие моменты и сами воображают себя королем и королевой.

Эстелла думала, гостей проводят в дом, но вместо этого поджавшая губы хозяйка поместья повела их по саду, мимо тихо журчащей речушки с выложенными камнем берегами. Пройдя под увитой плющом аркой, они оказались в просторном дворике, посреди которого блестел на солнце пруд с золотыми рыбками.

На плетеных столиках, расставленных по всему двору, стояли закуски для гостей. И целая гора ароматных пирожных на отдельном столе побольше. Не раздумывая долго, Эстелла тут же направилась туда, пока гости разбились на группки, чтобы вести свои светские беседы.

Как только последним в арку прошел глава семейства Ратлин, заиграли молчавшие до сих пор музыканты. Эстелла едва не выронила ягодную корзиночку, узнав мелодию.

Это было лет десять назад или около того. Тогда тоже был званый вечер, но устраивали его Барксы. Белоснежная бальная зала, слишком торжественные гости, беседующие о чем-то, Эстелле совершенно непонятном.

А она и не хотела понимать. Мысли были заняты совсем другим, ей тогда более интересным. Ну и еще тем, как красиво мама играет на рояле. Совсем не так красиво, как приглашенные Ратлинами музыканты.

Кое-кто, кажется, думал точно так же. Малышка Ратлинов. Сидела на краю пруда, насупившись. Демонстративно ни на кого не смотрела. Только заметив проходящего рядом Мэлоуна вдруг оживилась, бледное вытянутое личико засияло от радости. Прошептала что-то вроде «Привидение!», но Мэлоун, лукаво прищурившись, прижал палец к губам. Девочка понимающе кивнула. Больше не хмурилась, а заинтересованно рассматривала гостей.

Для них малышка была невидимкой. Лишь раз обратили на нее внимание, когда старший Ратлин объявил, чье восьмилетие они сейчас празднуют. А после сразу же вернулись к своим очень важным разговорам. Эстелла поморщилась от того, как громко и неприятно рассмеялся рябой парень в ответ на что-то, сказанное хозяином дома.

Саму Эстеллу тоже словно бы не замечали. Ни тогда, ни сейчас. Обходили стороной — то ли боялись подойти и заговорить, то ли брезговали. Даже Мэлоун старался держаться подальше, и это было обидно, хоть и объяснимо.

Ничего, как только вернутся в поместье — никуда он от нее не денется.

Любопытно, о чем он так яростно спорит с Вейном на другой стороне дворика? Так далеко, что не услышать. Отчего-то они оба то и дело поглядывали на малышку Ратлин. Пусть уже и стемнело, а девочка сидела вдали от расположенных по краям дворика фонарей, но в свете отражающейся в пруду луны была видна, как на ладони.

Эстелла не смогла побороть сжимающее горло чувство, будто очутилась в собственном прошлом. Тогда она ничего не смогла сделать.

Тогда, но не сейчас.

Ноги сами понесли вперед. В ушах противно шумело, так что музыки почти не было слышно — она превратилась в какофонию звуков, под которую некоторые гости умудрялись танцевать. Что-то, похожее на вальс, хотя сердце у Эстеллы отбивало мазурку.

— Она же еще ребенок! — слова Мэлоуна удалось разобрать без труда, оказавшись у соседнего столика.

Вейн равнодушно пожал плечами.

— Никто и не торопит с выполнением договоренностей. Еще лет десять, не меньше. И поверь, Энни самой пойдет на пользу, если рядом будет кто-то старше. Кто сможет ее вразумить. Предостеречь от глупостей, как… просто предостеречь…

От понимания, что это может означать, у Эстеллы загорелись щеки. В голове мгновенно возникла картина, как ее собственные родители вот так же, между делом, решали ее судьбу, не спрашивая.

Эстелла сама не заметила, как оказалась в шаге от Вейна и залепила ему пощечину. Такую звонкую, что стоявшие рядом обернулись.

— Что ты… — От возмущения Вейн задохнулся и замолк.

— Ты сам знаешь, что, — прошипела Эстелла. Развернулась и, глотая подступившие слезы, быстрым шагом направилась к пруду.

«Они не посмеют. Ничего не посмеют тебе сделать против твоего желания», — стучало в висках. Обращалась она к смотрящей на нее во все глаза малышке, или к самой себе — этого Эстелла и сама не могла бы сказать с уверенностью. Да и не важно это было. Не сейчас.

Она села рядом с девочкой, которая чуть подвинулась, но уходить не стала.

— Все в порядке. Не переживай, мы просто немного повздорили с твоим братом.

Эстелла собиралась сказать это, но с губ не сорвалось ни звука. Словно кто-то сжимал ей горло, позволяя дышать, но не говорить. Эстелла в панике огляделась по сторонам. Лишь когда встретилась взглядом с хозяином поместья, поняла все по холодной ярости в голубых глазах. Ее присутствие готовы стерпеть, но говорить с дочерью не позволят.

Но иногда слова и не нужны вовсе.

Мысленно Эстелла подозвала Гаруша. Тот прилетел спустя мгновение — похоже, решил быть рядом, несмотря на их разногласия. Или не в этом причина? Будто грозился, размахивая крыльями и возмущенно каркая.

— Красивая птичка. — Малышка Ратлин, похоже, сразу обо всем позабыла. С восторгом протянула к ворону руку, но Эстелла вовремя ее остановила, перехватив за запястье.

— Чтобы его гладить, сначала надо с ним подружиться, — объяснил подошедший Мэлоун.

А Эстелла тем временем подобрала с земли выпавшее из крыла Гаруша перо. Кто-то глубоко внутри подсказывал, что и как нужно делать. Поднесла перо, будто собирается пощекотать, к ладони девочки. Не отдернувшей руку, а продолжающей глядеть на Эстеллу широко распахнутыми голубыми, как вода, глазами.

«Тебе никто не станет вредить».

Пару мгновений ничего не происходило. Эстелла уже почти приготовилась к тому, чтобы виновато улыбнуться и представить все неудачной шуткой. Вдруг кончик пера занялся серебристым светом. Даже музыканты перестали играть — похоже, происходящее привлекло и их внимание. А следом такой же свет засиял на ладони девочки. Постепенно стал принимать форму.

— Карр! — громко прокомментировал Гаруш.

«Да, сама вижу», — мысленно ответила ему Эстелла, все еще не способная произнести вслух ни слова.

Очертания крыльев на ладони малышки она различила почти сразу. Только не птичьих, как подумалось сначала. Маленьких, круглых. Пчелиных.

«Все верно, — подумалось как-то отстраненно. — Я ведь больше не ворон и не стану им никогда». Но так было даже лучше. Надежней защиты, чем покровительство пчелы, невозможно придумать.

Мир вокруг поплыл перед глазами и стал погружаться в темноту. Не в силах пошевелиться, Эстелла почувствовала, как знакомые руки нежно подхватывают ее, помогают подняться.

— Теперь нам точно лучше уйти, — произнес над ухом встревоженный Мэлоун. — И не спорь, ты и так сделала все, что могла.

— Я и не думала спорить. — Эстелла не была уверена, сказала это вслух, или лишь в собственных мыслях. Только послушно переставляла ноги, не видя, куда идет.

Где-то далеко-далеко, на самом краю сознания, когда перед глазами окончательно потемнело, почудился голос Илая. Слов Эстелла разобрать не смогла.

Глупости, он сейчас слишком далеко.