Дни Самайна

Татьяна Воронцова, 2006

Любовный треугольник… Что может быть банальнее, мучительнее и тревожнее? Тем более в дни Самайна, когда раскрываются чудесные холмы по всей Ирландии, и древние боги начинаются вмешиваться в жизнь смертельных, нарушая их планы, разбивая или, наоборот, осуществляя самые невероятные мечты. Среди князей сумеречного королевства немало могущественных. Но этот самый опасный. Одной рукой он дает, а другой забирает. Главное – вовремя понять, что для тебя важнее, полученный от него дар или принесенная тобой жертва… С этой дилеммой предстоит столкнуться не только Анне, планировавшей всего лишь провести отпуск в Ирландии, но и двоим мужчинам, каждый из которых уже успел занять место в ее сердце…

Глава 2

Стоя перед зеркалом, Анна вдевает в уши золотые серьги, подаренные Константином, и вспоминает вчерашний ужин с Дэймоном. Его негромкий смех, быстрые внимательные взгляды исподлобья, интимное «slainte!»^[13], как будто «люблю!»… Что за чушь лезет в голову. Только вчера уехала Шэннон, а до нее наверняка были еще десятки других. Если не сотни. Парень с такими внешними данными и таким банковским счетом (простая наблюдательность — его же собственное выражение) может позволить себе менять подружек так же часто, как женщина меняет колготки.

В то время, как ты, дорогуша… Анна окидывает себя придирчивым взглядом и украдкой вздыхает. Ты не красавица и никогда ею не была. Обыкновенные русые волосы до плеч, обыкновенные карие глаза. Зубки могли бы быть и поровнее, волосы погуще. Единственное, что тебя спасает — это голос. Об этом тебе говорили неоднократно. Медлительный, через чур низкий для женщины голос, которым ты, сознавая его исключительность, научилась пользоваться еще в школьные годы.

Почему ты молчишь? Почему, Анна? — приставал к ней Дэймон на обратном пути из Дублина. Поговори со мной. Он хотел снова и снова слышать ее голос. Он просил об этом. Так же, как и все остальные.

Несс, пришедшая, чтобы поменять постельное белье и убрать в комнате, терпит изо всех сил, но надолго ее не хватает.

— Вы ездили в Дублин, мэм?

Ей, как и всему персоналу отеля, доподлинно известно, что Анна ездила в Дублин вместе с Дэймоном Диккенсом на его громадной американской машине.

— Да, Несси, ездила.

— Хорошо провели время?

— Да, спасибо. Очень хорошо.

Несс сосредоточенно полирует тряпкой поверхность тумбочки.

— Знаете, мэм, это, конечно, не мое дело, но… — Она запнулась. — Вы с ним поосторожнее, честное слово. Я девушка простая, в июне школу закончила, а в колледж только на будущий год думаю поступать, но есть кое-что, в чем я понимаю лучше вас, потому что я родом из этих мест, а вы — приезжая.

— Быть с ним поосторожнее? — Анна медленно повернулась, не зная, смеяться или сердиться. — О ком ты говоришь?

Несс молча указала пальцем на стену.

Будто бы положил на него глаз кое-кто из знати…

— Тебе не очень нравится мистер Диккенс, правда? — улыбнулась Анна, разглядывая круглое симпатичное личико, усыпанное веснушками.

— Как раз наоборот. — Несс решительно тряхнула головой. — Очень даже нравится. Но вы мне тоже нравитесь, мэм, и я должна вас предупредить.

— О’кей. Считай, что ты меня предупредила.

— Не ходите с ним к Бругу^[14]. А в дни Самайна вообще никуда вместе с ним не ходите.

— Ладно, если ты объяснишь, почему.

— Он… — Несс хмурилась, кусая губы. — Ну, как бы вам сказать…

Положил на него глаз кое-кто…

Анна решила на время забыть о приличиях.

— А что ты вообще о нем знаешь?

— Не очень много, мэм, если честно. Знаю, что он ирландец только наполовину. Что он в родстве с нашей семьей. Что приехал в Ирландию из Соединенных Штатов, да так здесь и остался.

— А чем он зарабатывает на жизнь?

В самом деле любопытно, какую работу мог найти американец в Ирландии, при том, что она не требует ежедневного пребывания на рабочем месте и, судя по всему, хорошо оплачивается.

— Он художник, мэм. — Нэсс понизила голос, как будто разглашая какую-то страшную тайну. — Очень хороший художник. У него есть агент в Калифорнии, который продает его картины. А одну из своих картин он подарил Мэделин на Рождество, и теперь она висит у нее в офисе. Могу показать, если хотите.

— Ты хочешь сказать, он знаменит?

— Знаменит или нет, не знаю, — пожала плечами Несс, встряхивая одеяло. — Только в деньгах он не нуждается.

Что верно, то верно. Часы, болтающиеся на его узком запястье, тянут как минимум на десять тысяч евро. Тонкие рубашки, обувь отличного качества.

— А с чего ты взяла, будто кто-то из старейших… ну, приметил его. — Анна умышленно повторила слова самой Несс. — Положил на него глаз.

Лицо Несс на мгновение сделалось непроницаемым, отчужденным — вспомнилась реакция Константина. К тому же, Анна знала, ирландцы вообще неохотно говорят с чужаками о делах дивного народа, незримо присутствующего в их повседневной жизни, несмотря на всеобщую христианизацию.

— Несси, — окликнула Анна, не переставая наблюдать за девушкой. — Поверь, МНЕ ты можешь сказать.

— Ладно, мэм, — ответила та со вздохом. — Как хотите. — Тщательно взбила подушки, расправила покрывало. — Он ведь из Корка, вы знаете? Там его родня. Так вот, Селия О’Кронин, она приходится невесткой моей тетке Мэделин, рассказывала, что когда он впервые переступил порог ее дома, большой портрет ее деда, висящий в гостиной, сам собой сорвался со стены и грохнулся об пол. Стекло, правда, не разбилось, но когда она, то есть Селия, увидела сына своей покойной сестры, а после этого опять взглянула на дедов портрет, то сразу же поняла: одна кость, одна кровь. Дед-то ее, царствие небесное, был человек непростой. Ему, говорят, вечно кто-то из знати на ушко нашептывал. Оттого-то была ему удача во всех делах, и будущее он видел, и еще много чего знал и умел, о чем нам с вами лучше не задумываться.

— Значит, внешне Дэймон похож на своего прадеда?

— Похож? Разве я сказала: похож? Я сказала: одно лицо.

— Ладно. Это ясно. Дед был непрост. Но Дэймон-то чем вызвал твои подозрения?

— Это не только мои подозрения, мэм. Мэделин тоже замечает…

— Продолжай, — быстро произнесла Анна.

— Он слеп на левый глаз! — сообщила Несс таким тоном, каким уместно было бы объявить: у него есть хвост.

— Я знаю. Ну и что?

— Он ослеп на один глаз после гибели своего приятеля, тоже ирландца из Штатов, о котором говорят, что будто бы владыка Бруга забрал его с собой. Увидел и пожелал, а благородным никто не отказывает. Для смертного это невозможно. Вот так.

«Они не ведьмы и не демоны, и рассказы о них — не детские выдумки и уж тем более не бредни суеверных обывателей. Сверхъестественное здесь обладает сдержанностью и достоинством», — так сказал отец незадолго до ее отъезда, увидев у нее на столе книгу «Кельтские королевства». О чем у них тогда зашла речь? Ах да, о сверхъестественном. О сверхъестественном и непостижимом.

Глядя на взволнованную ирландскую девушку, Анна чувствовала, что мир вокруг нее необратимо утрачивает привычные формы. Тает и растекается, как шоколад или пластилин. Увидел и пожелал, а благородным никто не отказывает… Неужели следует в это поверить? Одно дело слышать о чем-то таком и снисходительно посмеиваться над чужими суевериями (при условии, что все происходит на приличном от тебя расстоянии) и совсем другое — столкнуться с этим нос к носу. Все равно что прочесть книгу о привидениях, а потом увидеть одно у себя на кухне.

— Но при чем тут Дэймон и его глаз?

— Если в нем сильна кровь его рода, то знайте: он может видеть невидимое. Почти все, кто носит фамилию О’Кронин, могут это. Если, конечно, хотят.

— Видеть невидимое? — задумчиво повторила Анна. — По-твоему, каждый человек с ослабленным зрением способен видеть невидимое? Общаться с духами?

— Не с духами, мэм, — Несс говорила очень тихо, словно боясь, что их услышат. — Народ Сидов — это не духи.

Народ Сидов… Aes Sidhe…

— Кто же это? Боги?

— Может, так, — еще тише ответила Несс. — А может, и нет.

— Но почему ты считаешь, что незрячий глаз Дэймона может служить доказательством его способности видеть сидов?

— Не только глаз.

— Что?

Чтобы расслышать ее шепот, Анне пришлось подойти поближе.

— Он спал на холме, мэм.

Анна остолбенела.

Спал на холме… В спальном мешке или на тростниковой циновке?

— Он спал на холме в канун Самайна. Да еще не на каком-то там первом попавшемся холме, а на самом что ни на есть знатном.

Так. Срочно возьми себя в руки.

— Спал под открытым небом в последнюю ночь октября. Должно быть, у него отменное здоровье… И что же?

— Известно, что, мэм. Можете смеяться надо мной, но я скажу вам то, что слышала от своей матери, а моя мать слышала от своей: если кто уснет на вершине холма, король сидов похитит его душу.

— Король сидов? — вздрогнув, переспросила Анна. — Ты имеешь в виду…

Несс зябко повела плечами и ответила уже совершенно беззвучно:

— Здесь, в долине реки Боанн, только один король.

Давным-давно правил Ирландией славный муж из Племени богини Дану по имени Эохайд Оллатар. А еще звался он Дагда, ибо умел творить чудеса и был властен над стихиями и урожаем. Была в то время супругой Элкмара из Бруга женщина по имени Боанн. Пожелал Дагда близости с нею, и отдалась бы ему женщина, если бы не страх перед Элкмаром. Отправил Дагда Элкмара с поручением к Бресу, сыну Элата, в Маг-Инис, а когда тот собрался в дорогу, навел на него великие чары, дабы не смог он воротиться назад раньше срока. Избавил Дагда Элкмара от голода и жажды и дневным светом озарил ночи его. Долгим сделал он путь Элкмара, так что прошли для него девять месяцев как один день, и говорил после Элкмар, что воротился он домой еще до заката. Между тем возлег Дагда с супругой Элкмара, и родила она ему сына по имени Энгус. Излечилась Боанн от недуга прежде возвращения Элкмара, и не заметил он на ней вины от близости с Дагдой.

Отдал Дагда мальчика на воспитание Мидиру в Сид-Бри-Лейт, и оставался там мальчик ровно девять лет. Трижды пятьдесят ирландских юношей и трижды пятьдесят ирландских девушек играли на полях Бри-Лейт, но всех превзошел Энгус благодаря своему прекрасному облику и славному роду. Было у него и другое имя — Мак Ок, ибо сказала его мать: «Воистину молод сын, зачатый перед рассветом и рожденный до заката!»^[15]

* * *

Не ходите с ним к Бругу… Но именно к Бругу-то ей и хочется с ним пойти!

— Ты была там уже тысячу раз, — бормочет Дэймон, не вынимая изо рта сигарету, в то время как «понтиак» черной молнией уносит их по пятьдесят первому шоссе на запад, в направлении Моллингара.

— Не тысячу, а всего два!

— Этого вполне достаточно. Что за радость день за днем бродить вокруг доисторических могильников, размышляя о королях и королевах, чьи кости истлели несколько тысяч лет тому назад!

Он прав лишь отчасти, и сам об этом знает.

Курган, стоящий на месте (точнее, поверх) входа в подземные покои одного из самых могущественных, вероломных, неотразимых воинов-магов из клана Туата-Де-Даннан, действительно, долгое время считали гробницей кельтских королей, датируя ее возникновение первыми столетиями нашей эры и приравнивая к шахтовым могилам в Микенах. На самом же деле он много старше Микен.

В 1699 году на него случайно наткнулись какие-то люди, прочесывающие долину реки Бойн в поисках строительного материала. Ну, подумаешь, холм… Всего-навсего холм, каких полно в округе. В 1963 году холм был вскрыт, и под слоем земли обнаружилось странное сооружение из серых и белых камней, представляющее собой правильную полусферу около восьмидесяти пяти метров в диаметре.

Первый раз Анна побывала там одна. Дрожа на холодном ветру, она долго бродила вокруг кургана, сверкающего белой кварцевой галькой, и рассматривала его крутые склоны, не решаясь войти внутрь. Когда-то он был опоясан кольцом огромных, вертикально поставленных глыб, из которых сегодня сохранились лишь две перед входом. Она отдавала себе отчет в том, что видит перед собой не Бруг, самый знаменитый Сид ирландской традиции, а Нью-Грейндж, языческий храм с могильником, где некогда покоились останки пяти человек. Кем были эти люди? Если правителями, то каким народом правили они в те далекие времена? А если нет, то кто и почему похоронил их подобным образом?

Шагнув под темные своды, она увидела тоннель из массивных каменных глыб метровой приблизительно ширины. Высота на входе не превышала полутора метров, так что пришлось идти, согнувшись в три погибели, а непосредственно перед погребальной камерой вдруг увеличилась почти вдвое. Беззвучный смех камней: вот теперь можешь выпрямиться, пришелец… Только теперь, не раньше. Повинуйся.

Анна остановилась, вся дрожа. Ей стал ясен смысл выражения «каменная неподвижность». Неподвижность самих камней, неподвижность воздуха между ними, неподвижность мыслей стоящего среди камней человека. Со всех сторон ее окружали валуны с причудливым спиральным орнаментом. Был ли это просто декор, или чье-то стилизованное изображение, или один из древних сакральных символов?

Через несколько дней она пришла туда снова, уже с Константином. Ее интересовало не столько то, что он скажет, сколько то, что он почувствует. И почувствует ли вообще.

Константин начал с того, что сообщил ей об открытии профессора О’Келли: могильник ориентирован в пространстве таким образом, что в день зимнего солнцестояния свет восходящего солнца падает сперва на боковую стену туннеля, а затем проникает в погребальную камеру и освещает ее в течение семнадцати минут. Причем не всю камеру, а один-единственный украшенный орнаментом камень в самом дальнем ее углу.

— Очень интересно, — кивнула Анна. — Но скажи мне: ты чувствуешь?

— Что?

Она внимательно посмотрела на него. Стройный силуэт на фоне серых камней. Стоит, напряженно приподняв плечи, засунув руки в карманы. Заострившиеся черты лица. Расфокусированный взгляд человека, который прислушивается к музыке внутри собственной головы.

Несомненно, чувствует, но ни за что не признается. Будет сыпать цифрами, датами… Безо всякой причины она припомнила все, что слышала об этом парне еще до того, как состоялось знакомство. Холодный, злопамятный, скрытный, упорный. Может рискнуть, но перед этим продумает все до мелочей. Настоящий карьерист. Холодный как змея. Злопамятный как сиамская кошка.

Кое-что подтвердилось, кое-что нет. Упорный точно. Не паровоз даже, а танк. Холодный? Да, пожалуй. Из тех, что отпускают себя на волю только в постели.

— Здесь кто-то есть, правда? — Анна тронула рукой немой, но не мертвый камень. — Он здесь и разговаривает с нами, но мы его не слышим.

По тому, как вздрогнул Константин, нетрудно было догадаться: он слышит. Если не все, то по крайней мере что-то. Но внятного ответа на свой вопрос она так и не дождалась. Скрытный? О господи, просто могила.

Когда они выбрались наружу, Константин, пытаясь уйти от темы, обратил ее внимание на остальные курганы долины Бойн, благо их было немало (никак не меньше двадцати, так что это грандиозный погребальный комплекс растянулся вдоль берега реки почти на четыре километра), но Анна лишь мельком взглянула на Кноут и Доут и почти не удостоила внимания отдельно стоящие каменные глыбы, для которых у Константина тоже нашлось какое-то мудреное название.

— Кноут и Доут несут на себе явные следы разрушений, тогда как Нью-Грейндж, похоже, сохранился в неприкосновенности. Украшения и монеты IV века нашей эры, обнаруженные вокруг могильника, дают основания полагать, что Нью-Грейндж и в то время имел репутацию священного места…

Прекрасно. Очень поучительно. И незачем протирать штаны в библиотеке, просто спроси своего возлюбленного. Об этом он может говорить часами, даже на голодный желудок. Как-то раз (Анна долго не могла об этом забыть) он принялся рассказывать ей о наименовании ирландских кланов ночью, в постели, после классного секса.

— Ирландские кланы часто носили имена животных. Одни назывались «телятами», другие «грифами», третьи «оленями». Этот клановый тотемизм, возможно, лежит в основе историй о Кормаке Мак Арте, вскормленном волчицей, об Ойсине, матерью которого была олениха и поэтому он отказывался есть оленину…

Первые пять минут она слушала (еще одно слово, и я тебя задушу), потом выдернула из-под его головы подушку и плотно прижала к его лицу.

Ему понравилось, хотя он и не сказал об этом прямо. Не было у него такой привычки — прямо говорить о том, что он чувствовал и чего хотел. Но она догадалась, потому что с тех пор он начал поддразнивать ее, явно напрашиваясь на новые репрессии.

* * *

Но сейчас, напоминает она себе, рядом с тобой совершенно другой мужчина. Мужчина, которому здесь не место. Вернее, тебе не место в его машине. К чему, как ты думаешь, это в конце концов приведет? Поверхностные, необременительные отношения. Сказка без начала и конца. То, чего ты всегда обоснованно опасалась. Ну, и где же твое хваленое благоразумие?

Позади осталась деревня Слейн. Живые изгороди по обочинам дороги радуют глаз новенькой пластмассовой зеленью, отмытой до глянцевого блеска под сильным, но кратковременным утренним дождем.

Ничего особенного, просто мужчина решил покатать тебя в автомобиле. Ты можешь повторять это, пока не устанет язык, но на самом-то деле ты прекрасно знаешь, что ПРОСТО ТАК мужчины никого не катают в автомобилях, а женщины никогда не садятся в автомобиль ПРОСТО ТАК.

— Ты не хочешь спускаться к Бругу или не хочешь, чтобы я спускалась туда? Но разве это может представлять какую-то опасность? Тысячи туристов ежегодно…

— А кто говорит об опасности?

Встречный ветер, врываясь в открытое окно, треплет темные волосы Дэймона. Вот бы узнать, что происходит в этой красивой голове.

— Никто, насколько мне известно. Хотя… Я слышала, что не стоит располагаться на отдых у подножья или на склонах полого холма, потому что он является своеобразной шлюзовой камерой, соединяющей два мира, видимый и невидимый. И если вдруг, боже упаси, тебя одолеет сон…

— Знаю. Я тоже слышал об этом. Опасно приближаться к чудесным холмам в дни Самайна, иначе станешь добычей воинов из клана Туата-Де-Даннан. Опасно спать на холмах, о которых точно известно, что они ведут в подземные покои бессмертных.

Сказано ровно, без эмоций. Человеком, который делится прочитанным, не более того.

— Разве есть холмы, помимо Бруга, о которых можно с уверенностью сказать, что в них обитают сиды?

— Конечно. — Тот же размеренный голос, тот же невозмутимый вид. — К примеру, Сид-Бри-Лейт, холм недалеко от Арды, графство Лонгфорд, считается жилищем Мидира. Бодб Дерг, сын Дагды, является господином Сид-Фемен, нынешний Сливнамон, графство Типперери. Владыкой Сид-Нента на Лох-Ри называют Сигмалла, брата Элкмара, того самого Элкмара, что проживает в Сид-Клеттейх в долине Бойн. Но только в Бруг-на-Бойн деревья круглый год приносят плоды, и гости несравненного Мак Ока пируют вокруг котла с жареной свиньей и чана с вином, от которых не убывает.

— Котел Дагды?

Дэймон кивнул.

— Помимо чудесных холмов, в Ирландии имеются пять bruidne, то есть постоялых дворов, которые тоже представляют собой не совсем обычные жилища, потому что не имеют постоянного места. Говорят, если забредешь туда случайно в непогоду или темной ночью, то позже — при условии, что останешься жив, — никогда не найдешь его снова. В каждом из таких bruidne есть неисчерпаемый котел, подобный котлу Дагды, от которого никто не уходит недовольным.

Интересно, что он говорит обо всех этих вещах в настоящем времени. Не так, как Константин: «были, имели, считались», а по-своему: «есть, имеют, считаются», как будто те времена, когда дети Дану владели ирландской землей наравне с сыновьями Миля, заключали между собой династические браки и объединяли усилия в борьбе с общим врагом — фоморами, еще не прошли.

Чтобы он не заметил ее бесцеремонных взглядов, Анна надевает солнцезащитные очки. Для мужчины это настоящее преступление — иметь такие ресницы, такие волосы, такую кожу. Все это должно было достаться какой-нибудь женщине!

И тут она кое-что увидела. То, чего раньше не было. Не было ни вчера, ни позавчера. Обручальное кольцо.

— Я не надевал его, потому что Шэннон злилась, — пояснил Дэймон без намека на смущение. — А теперь, когда она уехала…

— Понятно, — пробормотала Анна.

Дэймон дал ей немного помучиться и добавил:

— Это не тот брак, который заключается в церкви, в присутствии свидетелей и родственников, с тем чтобы приговорить несчастных супругов к пожизненному совместному существованию. В богатстве и в бедности, в радости и в печали, покуда смерть не разлучит вас… — Он усмехнулся. — Нам это в голову не приходило. Мы обменялись кольцами на Ламмас^[16], и никаких свидетелей, кроме неба и земли, у нас не было.

— Когда же это случилось?

— Пять лет назад.

— А где она сейчас? Твоя сестричка Ламмас. Твоя жена.

— Дома, в Хоторне. Это в Неваде.

Все это было так неожиданно, что Анна какое-то время чувствовала себя выбитой из колеи. Графство Вестмит — земля озер, болот, равнин, дольменов, земляных укреплений, заброшенных деревень и заросших травой дорог — очаровало ее, но не заставило позабыть о таинственной супруге Дэймона Диккенса, проживающей в Хоторне, штат Невада.

— И вы оба до сих пор считаете свой брак действительным?

Дэймон как раз успел сообщить, что перед ними Гайрех и Илгайрех — местность, где в финале саги «Похищение быка из Куальнге» происходило решающее сражение. Вопрос Анны привел его в недоумение.

— Конечно.

— Тогда при чем здесь Шэннон?

— О! — Он остановился посреди дороги и поднял руки, как будто Анна собралась в него стрелять. — Сдаюсь. На этот вопрос не существует другого ответа, кроме того, который безвозвратно уронит меня в твоих глазах. — Губы его чуть дрогнули, но улыбки не получилось. — Я считаю, что по-прежнему состою в браке с Донной, но это не мешает мне проводить время с другими женщинами. Видимо, я просто не способен хранить верность.

— А она?

— Хранит ли она верность мне? — Дэймон пожал плечами. — Не знаю. Я не спрашивал.

* * *

Прощаясь с Донной у калитки, он достал из внутреннего кармана куртки черную бархатную коробочку, открыл, дал ей взглянуть, а потом без единого слова надел ей на палец кольцо из белого золота с крупным квадратным бриллиантом.

Она ухватилась за руль мотоцикла, чтобы не упасть, и также молча уставилась на него огромными золотыми глазами феи-сиды.

Дэймон почувствовал неловкость.

— Не смотри на меня так. В том, что я сделал, нет ничего противозаконного.

— Это очень дорогая вещь, — промолвила Донна.

— Да. — Он заставил себя улыбнуться. — К счастью, я располагаю кое-какими средствами.

Донна молча разглядывала кольцо.

— Черт с тобой, — разозлился Дэймон. — Если тебе обязательно нужно все испортить…

Он вторично запустил руку в карман и вручил ей кассовый чек из ювелирного салона и сертификат, удостоверяющий подлинность камня.

— Боже, — прошептала Донна, изучив чек. — Он оплачен.

— А ты думала, я его украл?

— Извини. — Она обняла его за шею, пряча лицо. — Извини… Я сама не знаю, что думала.

— Я приехал в Редстоунс не для того, чтобы Крис помог мне завязать. Я не джанки и никогда им не был. В помощи нуждался Лоренс.

— Понятно. — Донна опять посмотрела на кольцо, потом на Дэймона, сидящего на мотоцикле. — Почему именно сегодня?

— Сегодня первое августа — Ламмас. Согласно обычаю древних предлагаю тебе вступить со мной в брак сроком на один год и один день, и если за это время твоя любовь ко мне не остынет, мы будем вместе до конца наших дней, покуда смерть не разлучит нас.

— Но, Дэймон… Дэй…

— Что?

— Я старше тебя на десять лет. Ты не забыл?

— Забыл. Может, тебе тоже удастся забыть? Попробуй.

Сдерживая слезы, она взяла его руку и медленно поднесла к груди.

— Во славу отца и господина нашего Луга, сына Киана, я, Донна из рода Мак Грейн, беру в мужья Дэймона из рода О’Кронин сроком на один год и один день с тем, чтобы соединиться с ним навеки, если будет на то воля богов.

Не разнимая рук, они смотрели друг другу в глаза еще ровно минуту, после чего Дэймон запустил мотор и рванул с места, оставив за собой небольшое облачко пыли.

На всем белом свете был только один человек, способный их разлучить, и для этого в его распоряжении имелось одно-единственное средство. Его-то в конечном итоге он и пустил в ход.

* * *

Стоя на Высотах Уснеха^[17], Анна смотрела вниз, на аквамариновые кляксы Лох-Эннелл и Лох-Оуэлл, и думала о том, что сказала ей утром миссис Флетчер, проживающая в номере, расположенном дальше по коридору. Кто-то, доложила почтенная дама, совершенно определенно перебрался прошлой ночью через ограждение лоджии и проник в спальню мистера Диккенса, причем мистер Диккенс, судя по отсутствию какого-либо протеста, ничего против этого вторжения не имел. Перебрался через ограждение лоджии? Анна уставилась на нее в полном недоумении. Но… откуда? В этом месте под окнами даже деревья не растут. С крыши? Она представила себе скользкую после дождя, покатую черепичную кровлю и тут же убедилась в несостоятельности подобной версии. Никто не мог проникнуть в спальню мистера Диккенса непосредственно с улицы, минуя входную дверь. Разве что Бэтмен. Или…

Как-то раз поспорил Энгус с Триатом, сыном Фебала из народа Фир-Болг. Вместе с Энгусом растил его Мидир, и немногим Триат уступал сыну Дагды. В ту пору думал Энгус, что приходится Мидиру сыном и в наследство получит королевскую власть над Сид-Бри-Лейт.

И вот, заговорил Энгус с Триатом, а тот ответил:

— Негоже мне разговаривать с подкидышем, который не знает своего отца и своей матери.

В слезах и в печали пошел тогда Энгус к Мидиру.

— Что с тобой? — спросил Мидир.

— Позором покрыл меня Триат, оттого что не знаю я своего отца и своей матери.

— Есть у тебя отец и мать, — ответил Мидир.

— Скажи мне, кто же они?

— Пора сказать, — согласился Мидир. — Отец твой — Эохайд Оллатар, прозываемый Дагда. А мать — Боанн, супруга Элкмара из Бруга. Я, Мидир из Бри-Лейт, вырастил и воспитал тебя вдали от Элкмара, дабы не пал на него позор из-за сына Боанн, зачатого в его отсутствие.

— Пойдем же скорее, — сказал Энгус. — И пусть признает меня отец, ибо негоже сыну Дагды сносить поношения от Фир-Болг.

Отправились они в путь и вскоре прибыли к Уснех Миде в самом центре Ирландии, ибо там было жилище Дагды, от которого на равную меру расстилалась ирландская земля на юг и на север, на запад и на восток.

Полуденное солнце, сделавшись неожиданно жарким, заставило Дэймона скинуть куртку. Анна медленно прошлась взглядом по его фигуре. Белая футболка, джинсы — пожалуй, более раздетым она его еще не видела.

Ну и ну! На правой руке выше локтя чернела татуировка. Толстое суковатое колесо с восемью спицами. Живое, контрастное, выполненное, несомненно, профессионалом. Колесо и загадочная надпись причудливым шрифтом.

Позабыв о приличиях, почти не контролируя своих действий, Анна протянула руку и коснулась смуглого татуированного плеча. Подняла глаза, собираясь задать вопрос, и увидела, что Дэймон смотрит на нее в упор, не мигая.

— Раб Колеса, — произнес он вполголоса.

— Что?

— Ты ведь это хотела узнать? Что означает надпись?

Анна молчит, стараясь не прислушиваться к его дыханию, не считать удары его сердца. Труднее всего не замечать его взгляда. Оба глаза — живой и мертвый — просвечивают ее лучами рентгена, вызывая колючую дрожь в позвоночнике.

— Так вот, она означает: Раб Колеса.

Предплечье также украшено татуировкой. Длинная черная черта от запястья до локтя, перечеркнутая множеством коротких — огамическое письмо^[18].

— А здесь что написано?

— Этого я сказать не могу.

— Не можешь, потому что не знаешь?

Дэймон располагается на травке под деревом и лезет в карман за сигаретами. Вот артист! Он сидит, прислонившись спиной к стволу, вытянув длинные ноги, щурясь на солнце.

— Не могу, потому что знаю слишком хорошо.

Заметив, что Анна нерешительно переступает с ноги на ногу, он расстилает для нее на земле свою куртку.

— Садись. Знаешь, что это за дерево? Ясень. Священное дерево друидов.

— Разве священным деревом друидов был ясень? Мне казалось, что дуб.

— Наверно, ты слишком увлекалась трудами сэра Джеймса Джорджа Фрэзера. К священному дереву — биле — предъявлялись два основных требования: оно должно было иметь почтенный возраст и произрастать поблизости от чудотворного источника. Пять таких биле описаны в сборнике преданий «Старина мест» и среди них упоминаются не только дуб, но также тис и ясень. Во время войны одно племя изо всех сил старалось уничтожить биле другого. Так в десятом веке биле майгхе Адайр было уничтожено Мэлеохленом, что вызвало великие бедствия. И это не единственный случай. О биле Боррисокане говорили, что дом, в котором сожгут хотя бы его щепку, в скором времени сам сгорит дотла.

Ну и ну! Если ты и вправду познакомишь их, как обещала, Константин, наконец, обретет в его лице достойного соперника.

На обратном пути Анна все же решила спуститься в долину Бойн и сообщила об этом Дэймону, но тот сразу же после Слейн нарочно прибавил газу, и «понтиак» промчался мимо нужного поворота со скоростью реактивного истребителя. Анна рассердилась. Несс уговаривала ее не ходить с Дэймоном к Бругу. Сам он, кажется, тоже не в восторге от этой идеи. Но в чем проблема? Просто пойти и осмотреть древний курган… Сговорились они, что ли?

В отместку она рассказала ему о подозрениях миссис Флетчер.

Дэймон реагировал очень бурно.

— Эта старая кошелка? Господи, да у нее совсем… — он поискал слова, — turn one's head!^[19] И кого же я, по ее мнению, принимаю по ночам в своей спальне? Графа Дракулу? Человека-Паука?

Но у Анны на языке вертелось совсем другое имя.

— Поедем завтра в Трим-Кастл^[20]? — спросил Дэймон, немного успокоившись.

— Ты что, ухаживаешь за мной?

— Да. Как ты догадалась?

— Я здесь с мужчиной. Это тебя не смущает?

— Смущает, — признался Дэймон. — Но не останавливает.

Остаток пути они молчали, и только в вестибюле отеля Анна сказала ему:

— Ладно. Поедем завтра в Трим-Кастл.

Примечания

13

Будем здоровы! (ирл.)

14

Легендарный Сид Энгуса Мак Ока на реке Бойн (Боанн), который размещался на месте храма солнца, датируемого III тыс. до н. э. и в настоящее время известного как Нью-Грейндж.

15

Здесь и далее по тексту авторское изложение фрагментов сказания «Сватовство к Этайн».

16

Иначе Праздник урожая (1 августа) — вплоть до новейшего времени существовал у ирландцев, шотландцев и жителей Островов. Другое название — Лугназад. В этот день начинались праздничные ярмарки, сопровождавшиеся различными увеселениями и обрядами, среди которых выделялся обряд заключения «временных», или испытательных, браков сроком на год и один день.

17

Уснех Миде — сакральный центр Ирландии, реальный холм, расположенный недалеко от современного города Моллингара, графство Вестмит.

18

Огам — древний ирландский алфавит, ключ к которому дается в трактате из Баллимотской книги. Очевидно, это было официальное письмо, так как его удалось обнаружить только на могильных камнях, а в сагах оно ассоциируется либо с погребальными обрядами, либо с заклинаниями.

19

Крыша поехала (англо-амер. слэнг).

20

Крупнейший норманнский замок Ирландии (XIII век), расположен в окрестностях города Дроэда, графство Мит.