Керидо-3. Наваждение

Татьяна Богатова

Продолжение головокружительной истории удивит читателя остротой сюжета. Счастье главных героев не даёт покоя завистникам. Чувство зависти не тлеет, затаившись в злобных сердцах, а вспыхивает чёрным огнём мести, способным настигнуть не только Влада и Альбину, но также их близких.Ничем не связанные события случайно окажутся значимыми, чтобы принести кому-то гибель, а кому-то выход из безнадёжной ситуации. Для кого наваждение окажется губительным? Кто обретёт спасение?

Глава 7

После встречи с Альбиной во дворе дома Наталья не находила себе места. Утром, в понедельник, она лежала в своей комнате, на диване, положив ноги на его подлокотник и закинув за голову руки. В комнату заглянула мать.

— Наташ, ты чего грустишь?

Повернув к ней лицо, дочь внимательно посмотрела своими огромными, миндалевидными, синими глазами и, поправив на макушке, перехваченные бордовой велюровой резинкой, чёрные волосы, вздохнула.

— Мам, скажи, неужели я такая никчемная?

Встревоженная женщина приблизилась к дочери, опустившись на диван, ласково обняла дочь обеими руками за тонкую талию.

— Доченька, да что же это ты такое говоришь?! Красавица моя! Ну какая же ты никчемная?! Что случилось-то? С открытием твоего косметического кабинета непорядок?

— С кабинетом порядок, мама. За аренду заплатила, за три месяца вперёд. Через пару недель ремонт закончится и можно шарики вывешивать.

— Какие шарики? — недоумевающе спросила мать.

— Обыкновенные, надувные. На открытие всегда над дверями арку из воздушных шаров делают и табличку прикрепляют: «Мы открылись!»

— Ах, вот оно что!

— Да, мама, всё нормально у меня с бизнесом. Счастья в жизни нету, вот в чём проблема.

— Наташенька, да какие твои годы?!

— Какие! Тридцатник уже, а семьи нет. Позавчера Альку во дворе видела…

— Это какую, Тихомирову, что-ли?

— Ага. Мужчина с ней рядом, красоты необыкновенной, как эти… из рекламы дорогих автомобилей. Сын, говорит, есть, пятимесячный. Ну и сама Алька отлично выглядит, красотка.

— А что она у нас во дворе делала?

— К брату приезжала. Антон с семьёй, оказывается, теперь в нашем доме живёт.

— Вот как!

— Да, они разменяли родительскую квартиру. Альке однокомнатная досталась, Антону — двушка.

— Так Аля, что, в однокомнатной живёт?

— Как бы не так! Она с семьёй живёт в коттедже, за политехническим университетом.

— Ну, правильно! Я слышала, муж у неё директор какого-то автосалона.

— Мам, а я что-то у неё не успела спросить. Не знаешь, сама Алька так в парикмахерской и работает?

— Да что ты?! Она, кажется, через год, после того как ты в Москву уехала, свой салон открыла.

— Вот это да?! На какие шиши?! — поднявшись от неожиданности, воскликнула Наталья и села на диване, натянув на оголившийся живот чёрную футболку, с короткими, оранжевыми рукавами.

— Точно не знаю, но поговаривали, что у неё любовник какой-то богатый был.

— Вот это Алька! Вот это тихушница!

— А я всегда тебе говорила, Наташенька, что она хитрая.

— Это точно!

— С одной стороны, они с Антоном, конечно, молодцы! Остались без родителей, но не избаловались. Оба работают, у каждого бизнес свой. Тётка у них умная оказалась, сестра отца. Антона после армии сразу в автосервис ткнула. Да он и сам любил машины ремонтировать. А Альбину заставила на парикмахера выучиться. Тётка эта в Подмосковье потом уехала, за сестрой ухаживать. У той склероз рассеянный обнаружили, вот она свою квартиру продала здесь и уехала. Где-то в Химках купила жильё, говорят, от сестры неподалёку.

— Да уж, — подтянув к груди колени, Наталья обхватила руками ноги в оранжевых спортивных брюках из тонкого трикотажа, — Алька не уезжала никуда, как я, а всего добилась.

— И у тебя всё будет замечательно, доченька! И ты найдёшь своё счастье! Я тебя никогда не спрашивала, Наташенька, был у тебя кто-нибудь в Москве на примете?

— Что значит, на примете? — усмехнулась Наталья.

— Ну, чтобы замуж позвал.

— Нет, мамочка, не нужны мы там никому. Ни с женитьбой, ни на работе. Спасибо, хотя бы, специальность косметолога получила, да денег накопила на кабинет.

— Ну вот, моя хорошая, — мать ласково, словно маленькую, погладила её по голове. — И семья у тебя будет, и детки.

— Мама, а у Антона какой бизнес?

— У него автомастерская на Соколе, разве ты не помнишь? Она же ещё до твоего отъезда была.

— А ну да, вспомнила. Антон так с этой Машкой и живёт.

— Не знаю, доченька.

— Это я не спрашиваю, а говорю тебе. Мне Аля вчера сказала. Двое мальчишек у них, большие уже. Вот и Машка, что в ней особенного? А пожалуйста, семья, дети.

— Она кажется за Антона-то вышла, когда ей ещё восемнадцати не было?

— Да было вроде. Что только Антон в ней нашёл?! Разве что, моложе на четыре года, а так… Маленькая, толстая, рыжая. А Антон — красавец! Высокий, плечистый блондин, глаза такие добрые, карие, улыбка до ушей. И ручищи, сильные, невозможно какие!

— А ты, откуда про ручищи знаешь, Наташенька? — улыбнулась мать.

— Мы как-то с Алькой шли из школы, а он следом, с работы возвращался. Догнал, втиснулся между нами и за плечи нас обоих обхватил: «Привет, девчонки!»

— Господи, доченька, это когда было-то?! А ты всё помнишь! Может, он тебе нравился?

— Нравился, мама, — серьёзно ответила Наталья. — А сойтись с ним поближе у меня никакой возможности не было. Алька, хоть и подруга была, а почти никогда меня к себе не приглашала. То ей некогда, готовить надо брату, то Антон отдыхает после работы. А потом мы поругались с Алькой и совсем общаться перестали.

— А чего поругались-то?

— Да я уже и не помню, — слукавила Наталья.

— А позавчера разговаривали?

— Да, поговорили. Но Алька сразу заявила, что в дружбе и общении ни с кем, кроме Машки, не нуждается.

— Вот, а я что говорила! Хитрющая какая эта Альбина. Правильно говорит, не нужны ей подруги, раз у неё муж красавчик. Того и гляди отобьют.

— Да нужен мне её красавчик, — внезапно сникла Наталья.

— Да я разве про тебя, Наташенька?! Я Альбину в пример ставлю, как надо себя вести.

— Это, когда есть любимый человек, а когда нету никого…

— Наташа, девочка, да что же это у тебя сегодня за настроение такое?!

— Не знаю, мама, — Наталья едва не расплакалась. — Как увидела Альку, так Антона сразу вспомнила. Как же он мне нравился! А он всё с Машкой этой живёт!

— Наташа, ну это ты какую-то ерунду выдумала! Столько лет не вспоминала о нём, а теперь, здрасте-пожалуйста, Антон ей нравится!

— Ой, мамочка, да это я так! — воскликнула Наталья, сообразив, что поддержки от матери в этой ситуации она не дождётся. — Хандра напала. Пройдёт. Давай-ка лучше чаю с тобой попьём! Что ты там про блинчики говорила? Какие у нас?

— С творогом, Наташенька, с бананом и с варёной сгущёнкой, твои любимые. Сейчас обжарю быстренько на сковородочке, — обрадованно засуетилась мать.

***

Между тем Валентина выздоравливала. Спустя неделю, после того как они с дочерью оказались в больнице, женщина смогла самостоятельно пойти в травматологическое отделение, где находилась Марина. Валентина вошла в палату, поздоровалась со всеми пациентами, приблизилась к кровати, на которой лежала Марина. Придвинув табурет, Валентина уселась, разгладила на полных коленях зелёный, с табачными цветами халат, и взглянула на дочь.

— Здравствуй, Марина!

— Здравствуй, мамочка! — еле слышно произнесла девушка. — Как ты себя чувствуешь?

— Никак я себя не чувствую, Марина, — сказала Валентина. — Как это ни банально прозвучит, но ты разбила мне сердце. И чувствовать мне нечем.

— Прости меня, пожалуйста, мамочка! — всхлипнула Марина.

Валентина не ответила, с удивлением думая:

«Как это поразительно! Ведь это моя дочь! А я действительно ничего к ней не чувствую. Не могу простить её. Не могу понять, как было можно, в угоду проходимцу, увезти малыша. Аля и то каким-то непостижимым образом смогла простить её чудовищный поступок».

Размышляя, Валентина привстала и наклонилась к Марининой тумбочке. Внутри стояли фруктовые соки в стеклянных бутылках, лежала ополовиненная пачка печенья и несколько ломтиков кекса в пакете.

— Альбина вчера приходила? — удивлённо спросила Валентина.

— Нет, — тихо ответила Марина, — она приходила только один раз.

— А от кого свежие гостинцы?

— Не знаю. Санитарка приносит каждый день, вечером. Там ещё ветчина в холодильнике, молоко. Я думала, это ты просила мне передать.

— Понятно. Значит, Альбина передаёт. Приходит к мне и по дороге просит санитарок в твоём отделении принести тебе продукты.

— Мама, ты не ответила, ты меня простишь?

— Так, Марина, давай-ка, я тебя вымою. Ты сможешь потихоньку подняться?

— Попробую, — Марина решила на время оставить попытку вымолить у матери прощение, сообразив, что той тяжело об этом говорить.

Валентина помогла дочери добраться до душевой комнаты неподалёку от палаты. Осторожно вымыв её, она попросила у санитарок в травматологическом отделении больничный халат и, одев Марину, проводила её на место. После душа Марине стало полегче, но проявленные усилия утомили её. Она повалилась на кровать, стараясь повернуться на здоровый бок. Полежала с закрытыми глазами. Затем, открыв их, простонала:

— Мам, ты не знаешь, меня посадят?

— Откуда мне знать, Марина? Я же не судья. Пока следствие проведут, потом суд будет.

— Следователь приходила… Женщина, которая застрелила Никиту. Подписку взяла, о невыезде… зачем-то… Я же никуда не убегу.

— Так полагается, наверное, — равнодушно сказала Валентина. — Лежи. Когда меня выпишут, я принесу тебе из дома одежду на смену.

— Мама, я не делала мальчику зла! Я его успокаивала. Он почти не плакал со мной, потом даже уснул.

— Марина, надеюсь, ты понимаешь, что всё это не имеет никакого значения? Ты увезла ребёнка. Не послушала меня.

— Но Никита не позволил бы мне оставить его в квартире, чтобы Влада дождаться. Он был как зверь. И грозил всё время. Злился, когда мальчик плакал.

— Ну, а я тебе что говорила!

— Я поэтому и побежала, когда Влад деньги принёс. Испугалась, что Никита малыша не отдаст. А он…, — Марина опять всхлипнула, — железкой этой в меня кинул, все рёбра захрустели, я чуть не задохнулась. А потом… Влад закрыл нас с ребёнком от Никиты, а он… собирался и в него кинуть. Если бы его не застрелили…

— Надеюсь, ты Альбине об этом не говорила? — встрепенулась Валентина.

— Говорила… кажется…

— Ох, ну какая же ты глупая, Марина! Господи, Алечка, бедная моя! Узнала, что из-за тебя чуть её муж не погиб, а всё равно тебе продукты носит.

— Мам, а когда меня посадят, ты будешь ко мне в тюрьму приходить?

— Не знаю, Марина, как всё сложится.

— Мамочка, — заплакала девушка, — ты что же, думаешь, что меня могут посадить, как это там, на строгий режим, без права свиданий?!

— Не в этом дело, Марина, — вздохнула Валентина. — Ещё неизвестно, где я сама окажусь. Может, меня тоже посадят. Ведь это я Тёмочку к вам привезла.

— А у тебя тоже подписку брали?

— Нет, не брали. Но может быть всякое. Так что, не будем ничего загадывать наперёд.

— Ты меня не простишь?

— Я устала, Марина. Пойду к себе, прилягу. Надеюсь, ты всё-таки перестанешь в свои годы оставаться тринадцатилетним подростком. Надеюсь, что повзрослеешь. Ужасно, что такой ценой!