Ошибок не бывает

Татьяна Биленко

Это не просто книга ради книги, это настоящий переход на новый уровень глубокого знакомства с собой. Для тех, кто стремится лучше понять себя и свою жизнь, кто хочет найти свои истинные «хочу» и ощутить вкус жизни.

Как я пришла в психологию

На сегодняшний день я мама троих детей. Когда старшим сыновьям было пятнадцать и тринадцать лет, у нас родилась долгожданная девочка — Лера. На тот момент все наши друзья были на пять — десять лет старше нас. У многих уже были внуки, либо они ожидали их появления. Мы были самыми «младшенькими» в нашей компании. Поэтому, когда родилась дочка, она стала игрушкой для всех. Мы все дружно ее баловали. Игрушки, хотелки, требования — все исполнялось. Баловать ребенка можно, но в меру, чтобы не навредить. Мы же меры не знали и вскоре поняли, что совершенно не справляемся с ребенком. В свои пять лет она все уже прекрасно знала и понимала. Могла бы спокойно давать уроки сверстникам на тему «Как сделать так, чтобы родители плясали под мою дудку».

В один прекрасный день я не выдержала и поделилась этой проблемой с коллегами по работе. Помню прекрасно, что в горле стоял ком, а слезы наворачивались сами собой в тот момент, когда я делилась своей болью. Одна из коллег посоветовала обратиться к психологу и дала номер телефона, за что я по сей день ей благодарна. Ни она, ни я не подозревали, что этот момент полностью изменит мою жизнь и мировоззрение.

Я позвонила, записалась на прием. В назначенный день мы с дочкой поехали к специалисту. На приеме я молила психолога: «Сделайте с ней что-нибудь! Она неуправляемая!» После диагностики дочери терапевт сказала: «У вас замечательный ребенок! Проблема совсем не в ней, а в вас. Просто вы не знаете, как воспитывать детей». Для меня это было как пощечина. Как так? Ведь я считала себя супер-мамой и гордилась тем, как воспитываю всех троих детей. И вообще я всегда думала, что я лучшая мама на свете! Я все правильно делаю! Меня распирало от того, какая я классная. Тем не менее я приняла то, что мне сказали, а значит это нужно исправлять. И мы начали посещать психолога на постоянной основе.

Прошло несколько месяцев. Дочь стала спокойнее, ходила с удовольствием в школу. Нам нравилось разговаривать по душам. Гораздо позже я поняла, что в семейных отношениях это самое ценное. Дети узнают о нас только из наших рассказов и рассказов наших родителей. Так хорошо было быть искренней с ней, не выставлять себя супергероем, а рассказать, что и я плакала, мне тоже бывало больно и обидно. Ребенок видит нас живыми, настоящими и получает опыт родителей — смогли они, смогу и я.

На одном из приемов психолог сказала: «Татьяна, вы же понимаете, что ребенок тут не причем. Все дело в вас самой и ваших отношениях с мужем. Тогда я была очень удивлена, но сейчас, пройдя свой путь, именно это я транслирую и всем своим клиентам. Как специалист могу с твердой уверенностью сказать, что это действительно так. Когда ко мне приходят родители с ребенком примерно до двенадцати лет и говорят, что он неуправляемый, я смело говорю — дело не в ребенке, а в вас.

Положительная сторона в том, что до этого возраста родители сами могут справиться с ребенком, без помощи психолога. Просто нужно дать им некоторые рекомендации. А вот когда уже начинается подростковый кризис, желательно работать в комплексе ребенок—родитель. Важно, чтобы оба были в проработке, потому что для хорошего результата родители должны менять обстановку в семье в соответствии с изменениями самого подростка. Должна сказать, что на терапию я ходила долгих семь лет. Из них первые пять — каждую неделю. Для меня это стало нормой жизни. Но я не сторонник долгосрочной терапии и всю свою жизнь ищу методы, которые работают мягко и быстро. И они есть.

Так вот, возвращаемся к моей дочери Лерочке. Мы с супругом совершили серьезную ошибку — дали ребенку слишком много власти. Есть много моментов, которые ребенок еще не должен решать сам. Как результат мы получили то, что получили… Психолог дала рекомендации, как себя вести и что делать, чтобы все исправить. Образно она обрисовала ситуацию так: «Ваша дочь как обезьяна с гранатой, которая не знает, как ее применить и может бросить в любой момент». Я с ней согласна. Границы дозволенного должны быть обозначены для каждого члена семьи, в том числе и для детей. Родителям необходимо создать некий коридор, по которому ребенок может свободно и безопасно гулять. Суть детской психологии такова, что с развитием и ростом ребенок будет постоянно пытаться этот коридор расшатать и расширить. Задача родителей четко проговаривать, что можно, а что нельзя.

Так же и супруги должны друг с другом согласовать важные моменты. Например, распределение обязанностей и ответственности. За что отвечает мама, за что папа. Чтобы не было ситуаций, когда ребенок хочет гулять и бежит к маме, а мама говорит: «Спроси у папы!» Когда он подходит к папе, папа отсылает к маме. Знакомая картина, не так ли? Со временем дитя может использовать недоговоренность между родителями в свою пользу. Например, попросит денег сначала у мамы, а потом у папы.

Что же делать? Однажды теплым вечером за кружкой вкусного горячего чая, когда все домочадцы спят, мама и папа садятся за стол обсудить, кто за что будет в ответе. Например, школа, уроки, питание, внешний вид на маме. Посещение кружков, спортивных секций, прогулки, финансовые вопросы — забота папы. Так проще всем. Ребенок понимает, к кому с какими вопросами обращаться, родители оба участвуют в жизни сына или дочери. Это самый простой пример, чтобы донести, насколько важно самим родителям понимать необходимость работы над собой и взаимоотношениями друг с другом.

И мы работали вместе единой командой. Договорились, кто за что отвечает в нашей семье. Например, муж отвечал за деньги, за время, когда возвращаться с прогулки, с кем гулять и где. На мне была учеба и весь быт. Иногда, конечно, она пыталась манипулировать мной, и я поддавалась. Поначалу ей было непривычно, она сопротивлялась, но постепенно перестроилась. И характер немного, но все же выровнялся. Были сложности с импульсивностью и вспыльчивостью, и до сих пор есть. Тут уж ничего не поделать, это было заложено еще до трех лет, и в этом я, конечно же, опоздала.

Самый беспокоящий нас на тот момент вопрос с Лерой мы постепенно закрыли, но я продолжала ходить сама на сеансы к психологу, потому что были сложности в отношениях с мужем. Мы перестали слышать друг друга. Возможно, это только мне так казалось. На сеансах мы работали с травмой потери папы, историей моего появления на свет и многим другим.

Ежегодно в Армавире проходит гештальт-конференция, и мой психолог предложила мне туда поехать. Я сама сейчас предлагаю своим клиентам посещать подобные мероприятия. Это возможность познакомиться с методом, понять, как ты себя ведешь с новыми людьми и стать ближе к себе. Своему психологу я тогда сказала: «Господи, я же там ничего не пойму. Конференция психологов, а я экономист». — «Ты попробуй. Вдруг тебя заинтересует», — ответила она. И я отправилась на конференцию. Как же волнительно это было для меня! Я долго выбирала, что надеть, собиралась как принцесса на бал. Выбрала самое лучшее и была очень удивлена тем, что многие пришли в джинсах и кроссовках.

Программа была рассчитана на два дня, по два мастер-класса с утра и после обеда ежедневно. На каждом из них я открывала окна своей души, в комнатах которой были боль, обида, непонимание… Я рыдала в голос везде, куда бы не пошла. Поняла, что у меня много проблем и что без помощи специалистов мне не справиться. Еще я увидела, какие они классные — психологи. Они говорят, что чувствуют, смеются, когда смешно, в них много жизни и непосредственности. Вернувшись с конференции я вновь пришла на сеанс терапии отработать те инсайты, которые посетили меня за два дня мероприятия. В конце нашей встречи психолог предложила мне пойти учиться. Я удивленно воскликнула: «Здравствуйте, мне уже сорок лет! У меня дети уже закончили институты!» — «Главное не возраст, а чтобы было намерение и желание. Учиться никогда не поздно!» — ответила мне психолог. Я была настолько счастлива и рада, что она увидела во мне что-то особенное, что-то глубинное, настоящее. Возможно то, что я бываю упряма, но справедлива или что я люблю помогать людям. Не знаю…

Прислушавшись к моему терапевту и своему внутреннему голосу, я приняла важное решение — поступить в магистратуру. Армавирский педагогический институт, факультет «психология семьи и личности». Но меня никак не отпускало состояние, которое я ощутила на той самой конференции и параллельно с первой учебой, я пошла учиться на первую ступень московского гештальт-института. Почему туда? Там училась мой психолог, и она сказала, что это лучшая школа. Я поверила на слово и не ошиблась. Это как армия для мужчины — совершенно особенный опыт. Обе эти программы обучения дополняли друг друга. В магистратуре у меня была классическая психология. Она в основном состоит из теории. А гештальт-институт — это 100% практики, в основном работа в группе.

Полтора года времени — и первая ступень была пройдена. Я чувствовала такую гордость за себя! У меня полностью обновилось мировоззрение. Основное открытие после первой ступени обучения было в том, что работать в группе для меня невероятно сложно. По своей натуре я спасатель. Где нужно и не нужно, где просили и где не просили. Сама по себе группа — это маленькая жизнь. Но моя сущность проявлялась везде и всюду, я постоянно лезла со своими советами. Не раз мне приходилось слышать в свой адрес: «Тебя кто просит, Татьяна?» Часто я впрягалась за всю группу, брала за них ответственность. К примеру, нужно сделать представление команды. Я сразу включала режим «активность» и брала решение задачи на себя. Говорила командным тоном: «Так, слушаем все меня!». На что несколько человек сказали: «А почему мы должны слушать тебя? Может это ты будешь слушать нас?»

Честно говоря, меня это обижало, я же для всех хотела как лучше и искренне не понимала, почему окружающие так негативно реагируют. Именно во время обучения я все это осознала и потом прорабатывала в терапии. Ведь хотелось с этим разобраться и научиться поступать как-то иначе. Да, я знаю, мне очень сложно долго сидеть и молчать, ждать когда кто-то возьмет дело в свои руки, и всю инициативу я брала на себя, якобы «спасала» их. Быстро выскочить вперед и прервать неловкое молчание — это для меня казалось спасением. А оказывается, люди молчали не потому, что не знали, что сказать. А потому что прислушивались к себе, к своим чувствам и ощущениям. А я как тот герой кинофильма «Операция „Ы“ и другие приключения Шурика»:

— Песчаный карьер!

— Я!

— Цементный завод!

— Я!

— Ликероводочный завод!

— Я!

— Мясокомбинат

— Я!…

Тогда я не осознавала, что это нехорошо, но со временем научилась слышать себя, не забывать о своих чувствах и желаниях. Могу поговорить с собой: «Хочу ли я сейчас говорить? Или хочу посидеть и прислушаться к себе?» Я научилась действовать во благо себе, а не другим. В основном все мои действия шли из позиции «надо». Потребовалось несколько лет, чтобы научиться другому. Да что говорить, я и сейчас, по сей день продолжаю работу над этим.

Обучение в гештальте продолжалось пять лет. И все те, кто был от начала и до конца, стали родными и близкими людьми друг другу. Настолько близкими, что могли открыто в лицо сказать: «Слушай, твои слова сейчас вызывают у меня чувство злости!» Я никогда в жизни раньше не говорила такого вслух. Обычно только про себя, максимум — жаловалась подруге или сестре. А когда говоришь об этом открыто, именно тому человеку, на которого направлена эта эмоция, и вы остаетесь друзьями, получаешь такое удовольствие и легкость в общении, словами не передать. Мы легко могли подойти друг к другу и сказать: «Я вижу, ты на меня злишься. Давай присядем и поговорим об этом. У меня нет понимания, чем я могла тебя обидеть». Такие же моменты часто происходят и в семье. Недосказанность, недопонимание, сдерживание эмоций. Когда я научилась делать это в группе, открыто разговаривать, это перешло и в семью. Я легко могла проговорить свои переживания с мужем, детьми, коллегами. Для меня все, что происходило на учебе в гештальт-институте, стало бесценным опытом.

Однажды мой психолог спросила: «Что для тебя психология?» Я сразу ответила, что для меня психология как спасательный круг в океане. С ним я точно не утону. «А без круга можешь?» На тот момент прошло уже пять лет терапии, и я ответила: «Да, могу!» — «Так может пора передать твой круг кому-то ещё?» Этот диалог меня очень тронул. Я заплакала и поняла, что в океане жизни я уже умею плавать и даже готова отдать свой «круг» другим людям.