Пес, грызущий железную кость

Татьяна Белецкая

«Полис – огромный город посреди океана, единственный оплот человечества, и в этом городе зреет революция. Людям надоело существовать в угнетении. В угоду Министрам даже тот, кто защищал жителей и чтил законы, в один момент становится изгоем. Но Пес не привык сдаваться. Он должен восстановить порядок, вернуть людям свободу и отомстить за своих друзей. Какую цену ему придется заплатить за новый мир? На что он готов ради победы? И станет ли его жертва оправданной?»

Глава 2

Закат такой красивый, такой яркий, много цвета; солнце, смущаясь, прячется за иссиня-бурый горизонт.

— Эван?

Почти видно звезды. В последнее время их все меньше, тоже твари, что ли, пожирают? Естественный космический отбор. Сколько раз они отправляли корабли вверх, а не в глубину? Там отбор еще жестче, даже исследовать толком не получается, а существующих данных слишком мало. Что же коварнее: небо или океан?

— Пес, вернись. Ты слышишь?

Одна звезда стремительно приближается, увеличивается в размерах и вспыхивает нестерпимо близко. Маршал думает, что закрывает глаза, но на самом деле дергается на полу и открывает.

— Привет, — на него смотрит корабельный медик. — Ты первый вернулся.

Требуется немного времени, чтобы понять, что происходит. Почему так много синтетических рыбок лежат в ряд без шлемов? Эв понимает, что все закончилось, на этот раз — точно. Твари нет, он в безопасности и тоже лежит. Гражданские дома. Первоначальная задача не выполнена, зато ученые целы.

— Сколько не вернулись? — спрашивает Пес первое, что приходит в голову.

— Семьдесят шесть человек, — парень с подсвеченными синим очками садится рядом, прямо на пол, — больше половины оставшихся в отключке. Тварь сумела сбить всю электронику, какие-то новые волны. Мы даже приблизительно не можем понять, что это было. Радар сбоит, датчики не работают, однопилотники вышли из-под контроля и перебили своих же.

— Гражданские ушли? С городом связались? — после попытки подняться Пес понимает, что про окровавленную правую руку не приснилось.

— Те, кого забрали мошки, и большие корабли ушли, — медик устало вздыхает. — У нас не работают рации. Внутренняя связь не дотягивается.

Эв закрывает глаза и пробует нащупать в своей голове Харда, но натыкается на туман. Никого из команды тоже не слышно.

— Не в расстоянии дело, — догадывается маршал — интуиция в таких случаях редко подводит. — Мы можем вернуться? Подкрепление?

— Подкрепления не было. Приборы не работают. Стемнело и небо затянуто — заблудимся, — медик кивает на окно, которое сразу и не заметить, — сам посмотри.

Стараясь не стонать из-за боли в руке — рану уже очистили и закрыли заживляющей пленкой, а обезболивающее еще не подействовало — Эван идет к иллюминатору. За стеклом ни черта не видно, лишь огни корабля отражаются от гладкой поверхности океана. Несколько метров вниз. Словно они парят в невесомости. Велика ли разница между космосом и океаном?

— Лера, — зовет Эв офицера. — Почему пилоты не могут сориентироваться?

— Нас тряхнуло, когда спрут тонул. Потеряли направление, а теперь приборы взбесились, до сих пор не можем настроить.

Придерживая пораненную руку, Пес идет к пилотам, нужно все увидеть своими глазами, убедиться.

Вместо пяти голографических экранов в рубке горит один, сообщающий о состоянии двигателей и обшивки. В кресле перед приборной панелью сидит один человек. Впереди сплошная темнота, внизу тоже, наверху ничего — чернильные тучи. Грустно попискивает радар, свет приглушен. Только теперь Эван понимает, что освещение действительно намного слабее обычного.

— Адам, отчет.

— Сэр, — пилот со шрамом на щеке подрывается и активирует еще один монитор, набирает код. — Корабль в полном порядке механически, при этом никакие средства связи настроить не удается. Похоже на вирус, но мы не можем его найти. Вот здесь, — он выводит изображение на монитор и указывает на одну из строчек, — должны быть зашифрованные связки, а нет вообще никаких.

— Корабль перед отправлением проверяли?

— Дважды. Все было в полном порядке.

— Кто-нибудь из администрации заходил? Сит проверял сеть?

— Никто не заходил. Проверял.

Пес пытается понять хорошо знакомые схемы, но не может уловить их смысла, наборы символов проплывают мимо, как пелена сна. Он трясет головой, но ничего не меняется, приходится активировать нейроимплант на большую мощность.

— Вы в порядке, сэр? — пилот хмурится, наблюдая за маршалом.

— Да, Адам, вольно.

Пока в голове щелкает, Эв садится в кресло. Они зависли в океане. Если направить корабль в неверном направлении, можно вообще не вернуться. Хотя планета-то круглая, рано или поздно наткнутся на Полис. Город Огня. Эв очень хотел бы увидеть его маяки сейчас. Огни города, что светят со второго уровня, где всегда тихо и светло, всегда цветет Священное дерево.

— Энергии много?

— Почти полные батареи, но экономим.

— Молодец.

Осторожно ощупывая коллективное сознание отряда, Эван понимает, что не одинок в своем желании. Люди растеряны, у некоторых из них это первая серьезная внеплановая ситуация. Когда ничего привычного рядом нет, невольно вспоминаешь дом. Как бы ни было досадно, придется ждать.

— Включи мне динамик, — просит Пес устало.

Адам выполняет.

— Диггеры, доброе утро, — Эв недолго молчит. — Да, сейчас ночь, но для вас это самое доброе утро.

Он снова молчит. Минута памяти для тех, кого океан не отпустил. Позже придется озвучивать имена погибших и делать вид, что никого не жаль. Они просто солдаты, они знали, на что шли. Эван отгоняет непрошенную злость.

— Скоро домой мы не вернемся, — сообщает маршал очевидное. — Ложитесь спать, пускай вам приснятся маяки Полиса. Техники продолжают разбираться.

Какие приказы, когда корабль мертв? Людям нужен отдых. Вряд ли кто-то уснет на самом деле, но приказ выполнят — хотя бы телу дадут расслабиться.

— Что с рукой? — Адам отвернулся от бесполезных экранов и смотрит на Пса вопросительно.

— Броню вмяло. Просто царапина, — дежурно отвечает Эв и поднимается.

Нужно пойти к койке, нужно лечь и закрыть глаза, подать пример остальным. Снова пытаясь нащупать своего заместителя телепатически, Эван понимает, насколько разучился жить без команды. Диггеры — это семья. Давно забытое понятие, не нужное в современном мире, но на нижнем уровне военных им все еще пользуются.

— Сэр, нам нужен кто-то из вирусов, вручную не можем разобраться, — сообщает Лера по наушнику.

— От города так ничего и не слышно?

— Нет, ничего, — девушка вымотана, но старается казаться бодрой.

Это плохо. Вирусов на корабле нет. Эван уверен в Сите с Тасом, но тут как с женщиной — плохая примета. Женщин, к счастью, давно стали набирать, так почему бы не попробовать сделать исключение для синтетиков. Никто лучше вирусов в электронике не разбирается; еще бы — дети Полиума, создателя всея энергии. Хорошее поверье, но так никто до сих пор и не знает, откуда эти души системы появились на самом деле.

— Лера, — зовет Эв, — отдохните. Ждем подкрепление, а пока всем выспать хотя бы пару часов.

— Не уснут люди, сэр, — она всегда говорит прямо.

— Скажи медикам раздать сладкие пилюльки.

Медики, конечно, послушают и раздадут. Люди, конечно, принудительно поспят. Кораблю сон не поможет.

Маршал растягивается на койке и пытается нащупать город в собственной голове, но мозговые расширители не настолько мощные, выдают рваные фрагменты воспоминаний. Ему необходимо сейчас услышать грубый голос Харда или заикающегося Сита. Вместо звуков перед глазами плывут образы, смазанные или четкие, яркие или серые, ни один из них уловить не получается. Воспоминания смешиваются с желаниями и визуализируют приятные образы: яблоневый сад, птицы, Ада в летнем платье, аромат свежеприготовленной натуральной еды. Эв улыбается во сне.

«Пес… у нас… слышишь?»

Эв думает, что снится, поэтому не отвечает, поддается убаюкивающему эффекту обезболивающих.

«Отзовитесь…» — и треск помех.

«М?» — все же мычит маршал.

«Пес! — радуется кто-то незнакомый в его голове. — Корабль!.. Следите…» — и захлебывается в очередном потоке помех.

Открыв глаза, Эван резко садится и трет виски. Не показалось. Город дотянулся. Затылок ломит от усиленной работы нейроимпланта.

— Адам? — зовет маршал по внутренней связи.

— Сэр?

— Есть что-нибудь на радарах?

— Нет, пустота.

— Сейчас ночь? — Эв не понимает, сколько прошло времени.

— Да, три пятнадцать.

Значит, все же приснилось? Пес оглядывается на своих людей, те спят, посапывая или похрапывая, перебинтованные или здоровые. Едва слышно жужжат лампы, окрашивая помещение в желтый — энергию все еще экономят. При полном боевом параде свет в кораблях белый, чистый, нарядный. Хотел бы Эв его сейчас увидеть.

* * *

Понимая, что больше не уснет, маршал тащится в рубку к пилотам, проверяя на ходу, насколько затянулась царапина на руке. Под синтетической пленкой почти нет крови, но и шов не сросся достаточно, чтобы избавиться от бинта. Придется оставить. Раскатать рукав кителя, делать вид, что все в порядке.

— Сэр, Адам Страммер за время… — как только дверь открывается, пилот отдает честь.

— Вольно.

Слишком давно они знают друг друга, чтобы жестко соблюдать субординацию, тем более наедине. Маршал проходит к свободному креслу и опускается в объятия ремней безопасности. Без электроники те висят мертвыми змеями, не принимая гостя.

— Мы в заднице, — заключает Эв, скорее, для самого себя.

— Похоже, — соглашается Адам.

Он смотрит на Эвана вопросительно. Приходится ждать, а хуже ожидания не может быть ничего. Неизвестность, темнота и скука.

— Ты спал? — буднично спрашивает Пес.

— Всего час или полтора. Не могу.

Ему нельзя есть снотворное, потому что Адам — первый пилот. Лучший из всех, что есть на корабле, а может, и во всем городе. Второй лучший пилот лежит в капсуле восстанавливающего криосна с серьезным ранением. Отряд лучших застрял в океане, потому что подводит техника, а в этом случае никакие регалии не помогут. Потому что лучшие из другого отряда не предусмотрели чрезвычайные ситуации. Потому что опасности не пророчили. Маршал злится на самого себя.

— Мы в любом случае увидим, с какой стороны взойдет солнце, — подбадривает его первый пилот. — Значит, сможем сориентироваться.

— До рассвета целых два часа.

— Это не так много, Эв.

— Ты же тоже чувствуешь, да? В городе что-то не так.

Что-то происходит, и чтобы узнать наверняка, надо сидеть и ждать. Адам смотрит на маршала серьезно, не моргая, а потом кивает. Одновременно с движением его головы пищит радар.

— Подкрепление, — выдыхает пилот и переводит взгляд на экраны, оживляя рубку. — Наша мошкара, сэр.

— Или не наша, — не верит Эв.

Корабли однопилотники уже достаточно близко, чтобы Эван мог прощупать своих телепатически. Но никто не отзывается.

— Включай защиту и маскировку, все системы на полную мощность.

Эван вскакивает раньше, чем проснувшиеся ремни успевают зафиксировать тело в кресле. Адам провожает маршала удивленным взглядом. Эв поднимается к койкам над рубкой.

— Лера, — он подбегает к девушке, та сразу открывает глаза. — Буди всех, кто не пострадал.

— Есть, — она подрывается, ничего не спрашивая.

Тяжело раненых оставляют в закрытых капсулах. Поредевший личный состав строится рядом с люком, и, раньше чем маршал отдает приказы, по обшивке барабанит выстрелами. Стальной дождь.

— Эван, нас обстреливает мошкара, — заметно растерянно докладывает Адам.

— Я не знаю, что случилось в городе, — говорит Пес своему отряду, — но домой нас не ждут. Корабль не выдержит полноценного обстрела. Мы будем отбиваться от своих.

Все молчат и опускают взгляды, никому не хочется такой войны, но война уже началась. Задолго до заброски, задолго до этого обстрела. Полис, как единый организм, дышал переворотом — внутренним сражением. И вот удобный момент, чтобы развязать бойню, подвернулся. Защитники покинули город, следовательно, город беззащитен.

— Лера, ты управляешь пушкой на основном корабле. Остальные вместе со мной по мошкам, надевайте пластины.

— Но сэр, электроника… — хмурится девушка.

— Будешь наводить вручную, — отрезает маршал и идет в кабину пилота, потому что в окнах ничего не видно.

Диггеры против диггеров — абсурд, но он происходит. Адам судорожно бьет по сенсорам, стараясь правильно защищать корпус и не терять направление. «Подкрепление» пришло из города — значит, понятно, в какую сторону лететь. Эван видит, как у парня по виску стекает капелька пота.

— Обстановка? — спрашивает Пес, набрасывая легкую броню, дожидаясь, пока пластинки расползутся по всему телу.

— Это наши корабли. Они перешли в невидимый режим и… пилоты тоже наши, судя по тактике. Энергии для полной мощности у нас хватит максимум часа на четыре, если по…

На экране висит голограмма строения корабля, и задняя батарея на модельке начинает мигать красным, за ней нижний двигатель. Свои точно знают, куда бить. Один большой объект поймать проще, чем постоянно передвигающиеся маленькие.

— Нужно расчистить небо, — кивает маршал. — Не теряй направление, остальное мы сами. Если будет слишком много повреждений, уходи под воду.

— Есть, — Адам тоже не верит в происходящее.

Погружение в толщу океана сможет замедлить горение и разрушение, хоть и привлечет внимание водных обитателей. Времени хватит, чтобы эвакуироваться. В ухе у Эвана шуршит, значит, все готовы и ждут дальнейших распоряжений. Как бы маршалу хотелось их не раздавать, просто проснуться в своей постели и вздохнуть с облегчением, но выбора нет.

Ада ведь его предупреждала.

Пес идет к одной из мошек и разделяет отряд на группы. Со своими сложнее, потому что одна школа. Мошкара бьет винтом, закручивается по спирали вокруг корпуса и обстреливает так же, как много раз обстреливала акул или щупальца осьминогов.

— Понимаете их тактику? — спрашивает маршал у всех сразу.

— Да.

— Действуем без системы. Рассыпаемся, каждый отвечает за свой участок, будьте непредсказуемыми.

— Есть, — в один голос отвечает отряд, и от главного корабля отделяются маленькие части.

Ночью невозможно разглядеть однопилотники в режиме невидимки, но можно сопоставить линию огня и точки на радаре. Шесть десятков мошек разлетаются в стороны и выкашивают спираль, ломая плотную линию. «Подкрепление» не успевает перестроиться, теряет баланс и остается на местах, не понимая, что только больше себе вредит. Лера за плазменной пушкой определяет направление почти вслепую и бьет, разрывая еще одну линию, вспарывая гладь океана вдалеке. Пару секунд перезаряжает и снова бьет.

— Они перестраиваются, — видит Эв, когда спираль смазывается в круг, — ориентируемся по осям и бьем.

На минуту, две, три, становится светло от перекрестного огня, вода бурлит, принимая поврежденных, воздух раскаляется, и после нескольких ярких ударов плазмы все стихает. Пушка флагмана подтверждает первенство среди своих малышей-собратьев одним выстрелом.

— Лера, умница.

В воздухе десяток мошек. Пес считает внимательнее и сжимает зубы: двенадцать человек из почти полсотни. Маршал облетает очищенный периметр.

— Живые в воде есть? — спрашивает он у своих.

— Нет, сэр, не слышу, — отвечает один из пилотов.

— Добить подкрепление.

— Есть.

От напряжения из-за наведения оружия вручную снова начала кровить рука. Эван возвращается на корабль и ждет остальных. Нет ничего хуже, чем убивать людей. Их и так осталось не много. Теперь Эв знает, что «хуже» всегда есть: убивать своих людей. Он терпеть не может террористов и преступников: скотов, что пошли против своего вида. Мало им нападок с океана и полусинтетиков, не понятно, что вырождение — вопрос времени?

На мгновение приходит озарение, и маршал зовет пилота:

— В мошкаре были люди?

— В смысле? — не сразу соображает Адам.

— Люди или андроиды?

— Люди. Могу вывести список имен.

— Будь добр.

Эван переключает наушник в режим голографических очков, и перед глазами в столбик тянутся буквы. Добавочный объем памяти позволяет знать всех подчиненных по именам. «Двадцать второй сектор», — понимает Эв. Люди, все люди с минимальными профессиональными модификациями, многие даже чище биологически, чем он сам.

«Ты не мог с ними связаться?» — мысленно спрашивает Пес пилота, остаток отряда уже строится рядом.

«Такое ощущение, что нас отключили. Как ветеранов перед отставкой, когда еще не сделали операцию».

«А рации?»

«Зашифрованы».

Значит, дома совсем не ждут. Нужно что-то сказать остальным, подбодрить, предложить план. Плана нет. Возвращаться некуда. От осознания потери и предательства у Эва щемит в груди, так противно и по-детски ярко. Те сектора, что переметнуться не согласились, вероятно, зачистили. Было тридцать шесть, сколько же осталось?

— Эв, — трогает мужчину за механическое плечо Лера.

Ему нечего сказать.

— Это переворот, да? — у нее взгляд, как у потерявшегося ребенка.

Самая молодая из офицеров — Лера — готова заплакать. Она все прекрасно понимает и чувствует острее, чем маршал. Их пытались уничтожить свои, семья, миротворцы. Не как опасность, просто ради выгоды или из страха, или что там им внушил Кейн и его приспешники.

Господин президент заплатит за все. Господина президента нужно остановить. Эван не даст человечеству зачахнуть, пока дышит сам. Ему смешно от того, как пафосно звучит эта мысль. Смешно и горько, где-то глубоко в горле, будто наглотался дешевой синтетической водки. Лера дергает Эва за рукав и тихо плачет, опустив голову. Горячие капли разбиваются о металлический пол. Сейчас поплакать не стыдно даже военному, но маршал этого делать не будет.

— Адам? — зовет он вслух, телепатия сейчас совсем расшатает нервы.

— Да, сэр, — голос пилота глухой, блеклый.

— Предоставь мне информацию обо всех ресурсах, что у нас остались. Человеческих в том числе.

Диггеры даже не удивляются, с пониманием кивают и идут в медицинский отсек, чтобы обработать раны и проглотить пару энергетических пилюль. Ждать некогда, потому что придут еще предатели, придется снова защищаться, а корабль вряд ли выдержит второй обстрел. Техника создавалась для борьбы с водными тварями, а те лазером не плюются.

— Лера, — Эв гладит девушку по руке. — Не время горевать, ладно? Ты хотела работать со мной, ты этого добилась, давай теперь вместе устраним угрозу. Неплохая цель?

— Да, — офицер кивает, жмурясь и медленно успокаиваясь.

— Подбери сопли, — Пес кивает в ответ.

Совсем молоденькая, но чертовски целеустремленная военная стискивает зубы, ей проще действовать по четкому приказу за неимением богатого личного опыта. Маршал пользуется этой чертой:

— Проверь наши радары и рации, отключи все, что можно отключить. На этом корабле нам теперь нужны только двигатели и головная пушка.

— Есть.

— У тебя час.

У них у всех час, и нет времени сожалеть, проблема выживания на первом месте.