О чем молчат предания. Другой взгляд на известные библейские сюжеты

Татьяна Альбрехт, 2019

Нам привычно воспринимать библейские образы символически, видеть через них какие-то религиозные события или догматы, этические нормы. А мне всегда интересно было разглядеть за этими образами живых людей и попытаться представить себя на их месте в тех ситуациях, в которых они существуют.

Несколько эпизодов из жизни убийцы

Лишь два пути раскрыты для существ,

Застигнутых в капкане равновесья:

Путь мятежа и путь приспособленья.

Мятеж — безумие;

Законы природы — неизменны.

Но в борьбе за правду невозможного

Безумец —

Пресуществляет самого себя,

А приспособившийся замирает

На пройденной ступени.

Максимилиан Волошин. «Мятеж»

1

Рассвет занимался трудно. Робкие лучи солнца едва пробивались сквозь рваные груды свинцовых туч.

Каин вышел из пещеры, шумно вдохнул свежий, наполненный ароматами влаги и трав воздух, сладко потянулся. Следом появился Авель, оглядел вымытую грозой землю, вздохнул.

— Доброе утро, брат! — радостно приветствовал его старший.

— Доброе, — хмуро откликнулся младший.

— Великолепная гроза была ночью!

— Я не видел.

— Знаю — ты спал. А я выходил, любовался молниями. Они так красиво били в реку! Дивное зрелище!.. хотя и страшное, если представить, какая сила в них…

Авель лишь пожал плечами, обернулся на голоса проснувшихся родителей и снова принялся рассматривать тающие на горизонте облака. Старший подошел к миндальному дереву, растущему около пещеры, подпрыгнув, ухватился за толстую нижнюю ветвь и качнулся на ней. Дождинки водопадом посыпались с листьев. Каин спрыгнул на землю, замер под деревом, широко раскинув руки, запрокинув голову, засмеялся. Авель, отмахиваясь от капель, отскочил под защиту свода.

— Холодно же!.. Чему ты смеешься?

— Радуюсь! Посмотри, какое чудесное утро, какая земля — чистая, свежая!

— И мокрая.

— Тебе не нравится? — Каин удивленно обернулся к брату.

— Боюсь, река вышла из берегов, и пастбище затопило.

— Может быть, дождь лил стеной, а потом еще и град пошел, — кивнул старший. — Ничего. Места много, травы хватит на всех. Зато ливень напоил землю. А на пастбище давно стоило сделать канаву, чтобы отводить воду. Я говорил тебе…

— Да, помню… Ты даже показал, где лучше. Но это такая огромная работа!..

— Да ничего особенного, вдвоем за день — два управились бы…

— Ну, не знаю…

— Как всегда, долго думаешь, брат. Зато теперь, если ты прав, придется копать мокрую землю, это намного труднее.

— Зачем? Если пастбище затопило, я другое найду.

— А завтра его затопит — новое станешь искать? Не проще ли один раз отвести воду?.. Доброе утро, отец, — поклонился он, приветствуя выходящего из пещеры Адама.

— Здравствуйте, дети, — Адам кивнул Каину, потрепал по плечу Авеля, внимательно посмотрел на сыновей. — Что, с самого утра затеяли спор?

— Нет, мы не спорим, — Каин стряхнул капли с волос, небрежным движением отбросил назад вьющиеся пряди. — Просто ночью была великолепная гроза. Я этому рад, а вот Авель не очень.

— Почему, сынок?

— Боюсь, пастбище затопило. Уж слишком сильный ливень был.

— Я как раз пытаюсь объяснить Авелю, что стоит один раз отвести воду, не надо будет каждый раз переживать об этом. А он удивляется, почему неначатая работа так долго тянется, — весело сказал Каин, набирая дров для очага.

— Ты все смеешься! — обиженно обернулся к нему Авель. — А ведь гроза и твои посевы могла побить. От такого ливня и града никакая канава не спасет.

Каин быстро оглянулся на брата, затем на отца. Легкая тень пробежала по его лицу.

— Могла, — спокойно ответил он. — Если так, посею новые.

— И тебе совсем не жаль твоих трудов?

— Конечно, жаль. Так что же теперь — рыдать и злиться на всех?

— Дети, не ссорьтесь! — поспешил вмешаться Адам. — Авель, ты, видно, плохо спал. Каин, а ты мог бы быть внимательней к переживаниям брата.

— Что же я могу сделать, отец?

— Его заботы все-таки не повод для шуток.

— Но Авель даже не знает, цело пастбище или нет, а уже мрачнее тучи, — живо возразил Каин. — Я же не жалуюсь, хотя наверняка знаю, что мои посевы побило градом или смыло грозой.

— Верно. Но ты старший и должен быть мудрей.

— Да, отец, — Каин на мгновение склонил голову. — Только, мне кажется, сейчас немного мудрости не помешает Авелю, — тихо прибавил он, подхватил большую охапку дров. — Пойду разожгу огонь.

Адам посторонился, пропуская его. Некоторое время он смотрел, как Каин хлопочет у очага, потом повернулся к младшему сыну.

— Авель, ты стал часто спорить с Каином, и не по делу. Он прав — капризничаешь, как маленький, говоришь, не думая, зная, что брат стерпит. Это нехорошо.

Юноша покраснел и молча кивнул.

— Что стоишь, иди помоги матери. Или дел мало? И не забудь извиниться.

— Конечно, отец, — Авель поклонился и поспешил внутрь.

Он подошел к Каину, тот обернулся, протянул ему чашу с молоком и лепешку.

— Спасибо… Каин, не сердись на меня…

— За что?

— Мне показалось, я тебя обидел… ляпнул, не подумав…

— Вовсе нет, Авель. Просто я не понимаю — стоит чему-то пойти не так, начинаются жалобы и вздохи… У нас не будет легкой жизни. Ты знаешь, почему.

— Да, ты прав, конечно. Просто я… — Авель виновато потупился.

Каин положил тяжелую руку ему на плечо.

— Мы уже не дети, брат. Пора взрослеть… А насчет пастбища я серьезно, если нужна помощь — скажи, — он одним долгим глотком допил молоко, упруго встал. — Мне пора, отец. Пойду проверю, что уцелело на поле. До вечера.

Каин поклонился родителям и стремительно вышел.

2

Молчание затянулось. Ева неслышной тенью хлопотала у очага, Адам хмурился, над порвавшейся сетью, Авель никак не мог доесть жаркое, время от времени бросая на брата заинтересованные взгляды. Каин сидел у дальней стены и что-то мастерил из стеблей тростника. На его руках виднелось несколько глубоких порезов от острых краев высохших листьев, но пальцы работали быстро и ловко. Отец обернулся к нему.

— Опять ты что-то придумал, Каин. Что это?

— Корзина.

— Для чего?

— Носить плоды, колосья…

— Но у нас есть сетка для этого.

— Это будет удобнее. Посмотри, отец.

Адам подошел, провел рукой по плетеной стенке, попробовал согнуть стебли каркаса.

— Правда, в нее можно класть маленькие плоды, даже ягоды.

— А если постелить на дно что-нибудь, то и зерно.

— Верно. Только не пойму, как ты скрепляешь эти палки.

— Это же тростник, он гибкий, его можно связывать.

Адам попробовал.

— Действительно не ломаются. Как тебе это пришло в голову?

— Не знаю. Тростника много у реки. Я давно заметил, что у него очень гибкие стебли. Вот и решил попытаться сплести из них что-нибудь. Как тебе? По–моему, получилось.

— По–моему, тоже. Неплохо. Однако ты неисправим, Каин — вечно что-то придумываешь!

— Так получается помимо моей воли, отец. Это само приходит мне в голову, я не прошу. Наверно, так надо…

— Не знаю, — покачал головой Адам. — Когда ты был маленьким, мы обходились без твоих выдумок.

— И разве сейчас нам живется хуже? — чуть нахмурился юноша.

— Пока нет.

— Пока? — Каин бросил работу, выпрямился, пронзительно глядя на отца.

— Пока, — кивнул тот. — Кто знает, что ты придумаешь.

Сын внимательно смотрел на Адама.

— Отец, ты за что-то сердишься на меня?

— Конечно. Ты опять не послушался меня.

— В чем именно?

— Ты поднимался вверх по реке до красных скал, хотя я запретил. Или ты еще что-то натворил?

— Пока только это, — усмехнулся Каин, откладывая работу.

— И удивляешься, что я рассержен!

— Отец, прости меня! Да, я ослушался. Но я так и не понял твоего запрета, а ты не объяснил…

— Я должен объяснять? Тебе не достаточно моего слова?

Каин покраснел, виновато потупился, но тут же упрямо вздернул подбородок.

— Отец… Я должен и готов слушаться тебя, это так… Но мне хотелось бы, чтобы ты объяснял свои запреты. Когда я чего-то не понимаю, хочу разобраться. А кто же, кроме тебя, может нам что-то поведать о мире, о том, как жить в нем.

Адам растерянно молчал и, чтобы скрыть растерянность, нахмурился еще больше.

— Я опять сказал что-то не то, отец?

— Ты снова дерзишь, Каин.

— Похоже, — юноша невесело усмехнулся. — Что ж, тогда позволь мне быть дерзким до конца: скажи, почему нельзя подниматься вверх по реке.

— Ты сам не понимаешь, что это далеко и опасно? Никто никогда там не был, никто ничего не знает об этих местах. Мало ли, что нас ждет там…

— Понимаю. Как и то, что опасностей хватает в двух шагах от дома. Когда-нибудь нужно было туда добраться. Как же не изучить окружающий мир? К тому же не так далеко — день туда — обратно… — он умолк под гневным взглядом отца, но упрямо не опускал глаз.

— Каин, зачем ты туда пошел?

— За ячменем. Гроза смыла и сожгла все мои посевы. Где мне было брать семена, отец?

— Но почему ты решил искать семена там, не ближе?

— Решил проверить. Вниз по реке идти смысла нет — там болото, ячмень не растет. А у красных скал целое поле. Теперь мне есть, что сажать…

— Тебе даже не стыдно, сын!

Каин вздрогнул, но смело взглянул отцу в глаза.

— Отец, мне совсем не нравится, что пришлось ослушаться тебя. Я не хочу быть дерзким, непослушным и несносным, как ты меня называешь. Но я же пытался объяснить, зачем мне нужно туда. Ты не стал слушать, просто запретил. Почему, отец? Я не понимаю! Что дурного в том, что я пошел к скалам?

— Это опасно, Каин.

— Наверно… Но разве здесь безопаснее? Разве около поля и пастбища не бродят хищники, разве молния не может ударить в дерево, под которым стоишь? Опасности всюду, отец. Нам от них никуда не деться.

— Не стоит специально искать их, Каин.

— Я не ищу. Но мы не можем всю жизнь прожить на маленьком пятачке, когда перед нами целый мир. Как мы что-то поймем о нем, если будем все время бояться выйти за знакомые пределы? Как мы сделаем жизнь лучше, если будем бежать от всего?

— Ты много на себя берешь, Каин.

— Что ты имеешь в виду, отец?

— Ты хочешь понять мир, сделать его лучше. Разве это не право и забота Господа? Как ты смеешь даже думать об этом?

— Но тогда что нам делать в мире, если не постигать его? Для чего жить, если пройдя по земле, ничего не оставишь после себя?

— Каин, что за самонадеянность? Откуда такие мысли?

Юноша недоуменно смотрел на отца.

— Ты понимаешь, что говоришь, Каин? Ты рассуждаешь, словно жизнь в твоей власти… Даже не стыдишься того, что редко молишься и приносишь жертвы. Когда ты это делал последний раз?

— Давно.

— Почему же?

— Мой нынешний урожай погубила гроза. Что мне было жертвовать?

— Мог бы присоединиться к брату.

— Присваивать его труд! К тому же я предпочитаю крови сок плодов.

— Что?..

— Эти кровавые приношения… Неужели они столь приятны Господу?

— Каин, не кощунствуй!

— Я не кощунствую. Просто хочу понять, почему смерть беззащитных детенышей столь угодна Богу? Так Он заранее приучает нас к мысли о смерти?

— Каин! — воскликнул Адам, вскакивая.

Сын тоже встал, почтительно поклонился.

— Прости, отец. Я совсем не хотел напоминать. Я пытаюсь понять.

— Нам дано узнать и понять лишь столько, сколько угодно Богу.

— Конечно. Только в чем же я все-таки виноват? Ты говоришь, я мало молюсь. Но я постоянно взываю к Всевышнему — за работой, в размышлениях. Я прошу Его благословения для всего, что делаю. И если Господь мне позволяет создавать новое, если бережет меня в опасном пути, не значит ли это, что Ему так угодно?

Адам снова сел, не сводя глаз с сына.

— Каин, Господь сотворил мир совершенным. Пытаться его улучшить — богохульство.

— Совершенным мир был в Эдеме. Там плоды созревали в срок, пар поднимался из земли, орошая ее, львы и волки были смирными, как ягнята. А здесь разве так? Здесь: тяжелый труд, опасности, ярость стихий… Я знаю — это наказание, — опередил он возражение отца. — Я не ропщу. Но если так суждено, что плохого в стремлении облегчить нашу жизнь?

— Зачем?

— Но у нас больше нет вечности, и наш срок знает лишь Господь. Я не хочу прожить свой век подобно зверю, который заботится лишь о том, чтобы выжить и насытиться. Я хочу оставить что-то после себя.

— Кому?

— Ты меня спрашиваешь, отец? — сверкнул глазами Каин. — Ты, не я, говорил с Богом! Тебе Он обещал продлить и приумножить твой род! И что же? Мы одни на пустынной земле! Как мы произведем потомство? Где наши жены? А ведь мы уже не дети, почти мужчины! Мы столько узнали, многому научились! Только для чего нам с Авелем все это? Для кого?

Авель густо покраснел и спрятал лицо в складках туники.

— Каин! В твоих словах бунт! На кого ты ропщешь — на отца, на Бога?

— Роптать на Бога? — Каин неожиданно рассмеялся. — Я не безумец. Что человек рядом с Ним? А на тебя… — его взгляд затуманился печалью. — Нет, отец, никогда! Это ты все время сердишься на меня, вечно находишь повод для упрека. Почему?

Адам не ответил, лишь оглянулся на Еву.

— Так почему? — не отступал Каин, испытующе глядя на родителей. — Может, вы не хотели моего рождения?

— Каин, это слишком! Как ты можешь? Ты — наш сын, первенец! Мы любим тебя.

— Но все время укоряете в чем-то. Чем я хуже Авеля?

— Гордыней.

— Что?

— Ты слишком горд, Каин.

— Горд? — молодой человек заглянул отцу в глаза. — Но я всего лишь осознаю себя как есть. Я — старший сын Адама и Евы, что за непослушание были изгнаны Господом из рая и обречены тяготам жизни. Ваша тоска по Эдему воплотилась во мне жаждой сделать жизнь лучше, облегчить ее нашим потомкам, которые, очень надеюсь, все же будут. Вот я — не больше, и не меньше. А это, — он широко повел рукой, — земля, данная нам, чтобы трудиться, познавать и творить. Причем же здесь гордыня?

В пещере воцарилась тишина. Адам пристально смотрел на своего первенца.

— Я боюсь, как бы ты не повторил нашей ошибки, сын, — тихо сказал он, наконец.

— Но здесь нет Древ Познания, нам не налагали запретов. Все, что мы можем здесь узнать — простые секреты бытия, которые лишь облегчают повседневность.

— Быть может, — тяжело вздохнул Адам. — И все же будь осторожен, Каин. Лучше бери пример с брата — довольствуйся тем, что есть, будь смиренным. Может, тогда твой дух успокоится.

— Не могу, отец, — грустно покачал головой Каин. — Мне претит смирение, — он обернулся к брату. — Прости, Авель! Не обижайся. Наверно, ты праведнее и уж точно счастливее меня. Но я тобой быть не могу. А ты, хвала Богу, никогда не станешь мной.

— Я буду молиться о тебе, брат, — тихо ответил Авель.

Адам ласково потрепал его по щеке, подошел к старшему, положил ему руку на плечо.

— Да будет Господь милостив к тебе, сын. Я ежедневно молю Его об этом.

— Спасибо, отец. Извини, я наговорил дерзостей.

— Ничего. Ты действительно уже совсем вырос, — чуть улыбнулся Адам.

Каин нежно поцеловал ему руку и вернулся к работе.

3

Сытный аромат жареного мяса распространялся по пещере. Авель поспешно умылся и, взглядом спросив у отца разрешения, присел к очагу. Адам подал знак, Ева и Авель встали, склонили головы.

— Господь наш, благодарим Тебя за дары твои, щедроты твои, — торжественно произнес Адам и сел на свое место.

— Мы начнем ужин без Каина, отец? — изумленно спросил Авель.

Адам словно только сейчас заметил отсутствие старшего сына.

— Ты прав, Авель, твой брат задерживается. Не знаешь, где он?

— Нет, отец. С пастбища я не отлучался, а ко мне Каин не приходил. Он сегодня хотел успеть как можно больше. Ведь весь его прежний урожай погиб.

— Да, я помню — его смыло грозой. Но уже темно, не время для работы в поле.

Ева с тревогой оглянулась на вход, взглянула на мужа. Адам ответил ей успокаивающей улыбкой и начал разрывать тушу козленка.

— Ешь, сынок, ты голоден, — ласково сказал он, протягивая сыну кусок жаркого. — А мы подождем. Надеюсь, Каин сейчас придет.

Авель радостно набросился на еду. Несколько минут в пещере было слышно лишь потрескивание огня. Погасли последние лучи заката, засвистел ночной ветер.

Ева снова с тревогой обернулась к выходу.

— Адам, где же Каин?

— Вчера он сделал насыпь, чтобы защитить поле от потоков воды, а сегодня собирался подготовить землю для посева, — ответил за отца Авель. — Может, не успел закончить до заката?

— Да, я понимаю… Но он никогда так не задерживался. — Адам встревожено обернулся к выходу. — Стемнело. Не может же он работать в темноте. Пора бы ему вернуться…

— Да, пора, — Авель оторвался от жаркого и тоже с беспокойством вгляделся в ночной мрак.

— Не случилось ли с ним чего? — не выдержала Ева.

— Что могло случиться, мама?

— Всякое, сынок. Мы живем среди опасностей.

— Жена, успокойся. Каин не ребенок и может за себя постоять.

— Но где же он?!

— Может, опять придумал что-нибудь и увлекся, — неуверенно произнес Авель.

— Он мог, — согласился Адам. — Хотя как же… Ладно, подождем еще немного. Если Каин не появится, пойду на поиски.

Огонь, подбодренный новой охапкой дров, радостно загудел. Снаружи протяжно свистел ветер, стало слышно ночных птиц. Адам снова с тревогой оглянулся на вход.

— Ночь уже, — пробормотал он, поднялся, потянулся за накидкой. — Пойду на поле. Видно, что-то случилось…

В этот миг у входа в пещеру появился Каин.

— Хвала Богу! — радостно воскликнул Адам. — Ты заставляешь нас волноваться, сын.

Юноша стоял, тяжело опираясь на стену.

— Отец…

— Что?

— Помоги… — выдохнул Каин, медленно оседая на землю.

В отблесках огня они увидели его белое, искаженное болью лицо, разодранную тунику, залитую кровью левую руку.

— Каин, ты ранен? — Адам бросился к сыну.

Тот застонал, вцепился в плечо отца, пытаясь встать. Адам откинул ткань туники, открывая на плече большую рваную рану с едва запекшейся кровью.

— О Боже! — испуганно выдохнули Авель и Ева.

Адам осмотрел рану.

— Авель, неси воду. Ева, нужна твоя мазь и чем перевязать. Скорее!..

Жена и сын бросились исполнять приказы.

— Держись за меня, Каин… Идем, — Адам обнял его и повел к очагу. — Осторожно… — Он усадил сына у огня. — Ну, где вы?!..

Авель подошел с полной чашей воды. Ева принесла ступку с мазью, листья и несколько кусков кожи. Вся семья обступила Каина.

— Авель, помогай.

Вдвоем они осторожно сняли с Каина тунику, Адам ощупал плечо. Юноша вскрикнул, отстранился.

— Сиди смирно! Дай мне осмотреть рану, — он стал осторожно смывать кровь. — Что случилось?

— Леопард…

— Он напал на тебя? — трепеща, спросила Ева.

— Да… Я как раз заканчивал работу, когда он выскочил из зарос… О-у!..

Отец нечаянно задел рваный край раны, от жгучей боли Каин дернулся, кровь хлынула широкой струей.

— Я же сказал: не двигайся!.. — испуганно воскликнул Адам.

— Больно…

— Конечно, больно!.. Но что же теперь… Ева, Авель, не стойте — подвиньте чашу ближе, дайте еще листьев.

–…наверно, не догнал добычу и решил, со мной справиться легче…

Ева и Авель ахнули.

— Успокойтесь. Больше он никого не тронет… Аххх!.. — сдерживая крик, Каин невольным движением крепко стиснул запястье брата.

Авель с болезненным возгласом вырвал руку.

— Неужели ты победил леопарда? — ошеломленно спросил он.

— Ага… с трудом… Но и мне досталось…

По всему телу Каина виднелись следы от когтей. Ева, дрожа, приникла к груди сына.

— Мальчик мой, да что же это!..

— Жена, не время для причитаний, лучше помогай. Где мазь?

Ева подала мужу ступку.

— Такая большая рана… Столько крови! Как же ты дошел до дома, брат? — воскликнул Авель.

— А что было делать?.. Смыл кровь в ручье, приложил листья… как мама учила… Пока шел, молился, чтобы не упасть — встать бы не смог…

— Молчи, Каин, не трать силы. Авель, хватит болтать, лучше принеси еще воды.

Адам начал осторожно накладывать на рану целебную мазь. Каин отпрянул с криком.

— Сиди спокойно!

— Жжет… как огонь…

Отец положил ему руку на здоровое плечо.

— Понимаю, сын. Но так нужно, терпи. Постарайся не двигаться, а то еще хуже будет.

— Да, отец…

Адам услышал скрип стиснутых зубов. Каин глубоко вздохнул и повернулся, чтобы отцу было удобнее.

— Как же ты справился с леопардом?

— У меня выбора не было!.. Или я его, или он меня… Хорошо, с собой был нож…

— Какой нож?

— Я же показывал тебе, отец… А-ай!.. — Каин опять не сдержал крик, еще крепче стиснул зубы и закрыл глаза.

— Уже почти все… Нож, который ты сделал на днях?

— Да…

— Зачем ты взял его с собой? — нахмурился Адам.

— Около поля часто появляются хищные звери… Не голыми же руками… — Каин увидел сурово сведенные брови Адама. — Отец, почему ты сердишься?..

— Мне это не нравится, сын. Этот нож не похож на прочие вещи. Острый, опасный…

— Для защиты… Чем он опаснее твоего копья? Без него леопард убил бы меня…

— Каин!

— Но это правда. Он едва не вцепился в горло, я успел нанести удар в последний миг…

— Каин!..

— Что я такого сказал, отец?..

— Сын, замолчи!

— Да… прости, я всего лишь хотел… — он не договорил, со стоном откинулся на стену, запрокинул голову, скрывая выступившие слезы…

Ева подала мужу разорванную на полосы кожу. Адам взял сына за руку.

— Немного осталось…

— Подожди, отец… дай отдышаться… не могу больше…

— Надо скорее закончить. Видишь, кровь никак не остановится…

Каин с усилием выпрямился, кивнул. Отец, будто невзначай погладил его по щеке и начал накладывать повязку на кровоточащую рану. Юноша пронзительно вскрикнул и обмяк, приникнув к его плечу.

— Тихо-тихо, мальчик мой.

Адам прижал голову сына к груди, вытер катящиеся по его щекам слезы. Каин с трудом перевел дух.

— Не думал… так больно!.. мазь жжет, как огонь… каждое прикосновение… — он снова не договорил, стиснул зубы, сдерживая крик.

— Знаю. Но осталось чуть-чуть. Потерпи…

Адам помог сыну сесть прямо и занялся повязкой. Дрожащими руками он слишком сильно стянул края раны. Кожа пропиталась кровью. Каин с глухим стоном в изнеможении склонил голову на грудь отцу.

— Прости, я нечаянно… — необыкновенно мягко сказал Адам. — Жена, что же ты? Помоги мне! У тебя это лучше получится.

Ева, бледная, как молоко, заворожено глядела на кровь и не двигалась с места. Адам понимающе кивнул.

— Ладно… Иди, приготовь целебный настой. Авель!

Ева поспешно отошла, Авель бросился помогать отцу. Каин замер, стиснув здоровой рукой свою тунику так, что костяшки пальцев побелели.

— Не надо сдерживаться, Каин — тратишь много сил. Тебе больно — кричи, легче будет…

— На крик… сил уже не осталось…

Наконец, Адам закончил с перевязкой, обнял сына, положил его голову себе на грудь.

— Вот и все. Боль скоро уйдет, — он нежно провел рукой по спутанным волосам Каина.

— Спасибо…

Некоторое время они молча сидели, прижавшись друг к другу.

— Ты мне хотел что-то сказать?..

— Что?.. А–а… Да, отец… Мне кажется, нельзя бесконечно молчать об этом, пора привыкнуть — нас окружают опасности, надо уметь защищать свою жизнь…

— Каин, только Господь определяет час смерти. Не в твоей власти отсрочить ее. Когда придет срок, ничего не поможет.

— Знаю… — юноша осторожно выпрямился, кривясь от боли. — Но, получается, сегодня еще не срок, раз я смог справиться со зверем?..

Взгляды отца и сына встретились, Каин не опустил глаз, наоборот, вскинул голову, упрямо сжал губы. Авель и Ева замерли. В звенящей тишине текли мгновения. Наконец, сын медленно отвел взгляд. Грустная улыбка скользнула по его лицу.

— Ты снова сердишься на меня, отец, — печально сказал он.

— Нет, не сержусь. Хотя ты опять дерзишь… Просто ты очень самонадеян, Каин. Не забывай, ты живешь только по воле Господа.

— О!.. Как забыть, если каждый день слышишь напоминания об этом… — в слабом, затухающем голосе юноши явственно звучала ирония.

— Об этом должно помнить ежечасно, ибо один раз мы с матерью совершили ошибку и сурово наказаны. Мы надеемся, вы не повторите нашу ошибку и не совершите своих, столь же пагубных. Но для этого надо всегда помнить, о том, кто ты такой, и всегда спрашивать себя, правильно ли поступаешь, — глядя на бледное измученное лицо сына, Адам невольно смягчал суровость отповеди.

— Хорошо, отец, — в тоне Каина не было покорности.

Некоторое время Адам внимательно смотрел на него. Потом вздохнул, попытался пригладить его мокрые от испарины пряди, лезущие на лицо.

— Оставим это. Не время сейчас для серьезных разговоров…

Юноша не услышал отца. Его глаза закрылись, голова склонилась на грудь…

— Каин! — Адам едва успел подхватить сына. — Каин, что с тобой?

Юноша беспомощно обмяк в его объятиях.

— Ева!..

Жена дрожащими руками подала Адаму чашу с травяным настоем. Он приподнял бессильно запрокинутую голову сына, влил в полуоткрытые губы несколько глотков. Каин закашлялся, открыл глаза.

— Что… что со мной?..

— Ты лишился чувств, сынок… От боли и слабости… Тебе нужен отдых. Допей.

Адам поднес к его губам чашу. Каин жадно опустошил ее.

— Держись, я отнесу тебя на ложе…

— Я сам…

— Не говори глупостей!

Он осторожно поднял Каина, тот с мучительным стоном бессильно повис на его руках. Холодея от страха, Адам донес сына до постели, уложил, стараясь не потревожить рану, укутал одеялом. Каин лежал, закрыв глаза, мертвенно бледный, настолько неподвижный — отцу стало совсем страшно.

— Господи, помоги!.. — он взял сына за руку. — Каин…

Тот не шевельнулся. Адам опустился на колени возле ложа.

— Боже правый!.. Каин, очнись!.. — он осторожно провел рукой по лицу сына.

Каин не отвечал. Адам в страхе оглянулся на жену. Ева большим широким листом промокнула пылающий лоб Каина, обтерла лицо.

— Сынок, ты слышишь меня?!.

— Каин!.. Ответь мне!.. — едва дыша от испуга, Адам тряс сына за плечи.

Юноша снова застонал, разлепил пересохшие губы:

— Пить…

— Ева, быстрее воды!.. нет, лучше молока… или… не важно… Скорее!

Адам положил голову сына к себе на колени, сжал его в объятиях.

— Мальчик мой!

Ева неслышной тенью возникла позади мужа и протянула чашу. Адам помог сыну напиться. Веки Каина дрогнули, он открыл глаза, обвел родных затуманенным взглядом.

— Что?.. Я опять?.. Почему так кружится голова?.. — он попытался приподняться.

— Нет, сын, лежи спокойно! Не двигайся. Это от слабости и потери крови. Отдохнешь — и все пройдет. — Адам снова прижал его голову к груди. — Дрожишь? Тебе холодно!.. Авель, неси мою накидку… Мальчик мой!.. — тихо повторил он. — Такой смелый! Такой упрямый!..

Каин слабо улыбнулся, потерся щекой о его руку.

— Ты так давно… не был ласков со мной, отец… Стоило ради этого… попасть в лапы леопарду, — едва слышно прошептал он.

Адам вздрогнул, отвел глаза, словно стыдясь своей нежности, потом еще крепче прижал к себе сына.

— Я люблю тебя, Каин!.. Очень люблю!.. И так боюсь за тебя!.. Ты — слишком дерзкий, слишком храбрый, слишком пытливый, не можешь остановиться вовремя!.. Этот нож…

— Почему он так тебе не нравится? Если бы я не взял его с собой, был бы уже мертв…

— Нет! Господь защитил бы тебя!

— Ты веришь в это? — взгляд Каина прояснился, но в глазах не было привычного, хорошо знакомого Адаму вызова, лишь усталость и боль.

— А ты?

— Не знаю… Я боролся за жизнь… просто оказался на миг быстрее зверя… — он поежился, то ли от озноба, то ли от воспоминаний.

— Господь помог тебе. Я верю, сын, — твердо ответил Адам и тихо-тихо прибавил. — Что мне еще осталось?

Каин услышал, тяжело вздохнул, взял отца за руку.

— Но этот нож, — Адам осторожно сжал его ладонь, — это очень опасная вещь.

— Чем?.. Чем она опаснее твоего копья или ловушек для охоты?

— Я не могу объяснить, Каин, но чувствую. Он не для работы с деревом или кожей… Это оружие, ты сделал его, чтобы убивать.

— Чтобы защищаться…

— Ты убил сегодня…

— Защищаясь… А ты на охоте убиваешь ради мяса и шкуры.

Отец и сын снова в молчании смотрели друг на друга.

— Мне кажется, дело не в ноже, отец… — вдруг сказал Каин.

Адам вздрогнул — проницательность сына всегда приводила его в замешательство.

— Не только в нем, ты прав… Но сейчас мы не будем это обсуждать.

Он осторожно уложил сына на постель, постарался устроить как можно удобнее. Каин устало прикрыл глаза. Адам укутал его своей накидкой поверх одеяла.

— Вот так. Грейся. Сейчас подбросим дров в очаг.

Неожиданно для самого себя он приник губами к горячему лбу сына. Едва заметная улыбка снова тронула губы Каина.

— Ты уже согрел меня, папа… — тихо ответил он.

Адам убрал с его лица пряди волос, нежно погладил по щеке.

— Спи, сынок. Тебе надо набраться сил. Мы с тобой потом обо всем поговорим.

На миг Каин снова поймал взгляд отца, кивнул и сомкнул веки. Родителям показалось, он сразу заснул. Ева опустилась на пол, приникла к груди сына, нежно обняла его и заплакала. Адам некоторое время глядел на жену, потом подошел.

— Ну-ну… хватит, родная! Все хорошо. Наш Каин поправится. Просто ему нужно отдохнуть. Все-все, не плачь! Вставай, а то разбудишь…

Он протянул жене руку. Ева послушно поднялась.

— Нам тоже пора спать — трудный был день. Да, завтра Каин будет голоден — он же не ел ничего. Приготовь трапезу посытнее. А ты что стоишь, Авель? Подбрось дров в очаг. Видишь — брату холодно.

Ева и Авель с поклонами отошли.

— И не вздумайте завтра будить его! Пусть спит хоть целый день.

Они молча кивнули. Адам снова склонился над сыном, поправил одеяло и еще раз нежно провел рукой по его бледному лицу.

— Господи, прошу тебя, помоги ему! Он… слишком… Мне так страшно за него! За Авеля я спокоен — он робок, слаб, слишком кроток, чтобы совершить что-то… А вот ты… мальчик мой!.. — он вгляделся в резкие уже совсем не детские черты Каина, — ты способен на многое, даже чересчур! Господи, не оставь его милостью своей! Не наказывай за наш грех, молю Тебя!

4

Солнце лезло под одеяло. Каин чувствовал, как лучи скользят по щекам, подбираются к векам… и не мог заставить себя открыть глаза. Он проснулся… Кажется… Но вопреки давней привычке, не вскочил сразу, а лежал, закутавшись в мех, и пытался понять, почему тело не хочет слушаться. Воспоминания о вчерашнем вечере казались мучительным кошмаром, в котором слились бред и реальность. Он помнил схватку с леопардом, дикую боль, пронзившую его, когда хищник вцепился в плечо, помнил, как, еле держась на ногах, брел домой и надеялся: хватит сил дойти… А дальше воспоминания расплывались… Хлопоты родных, слезы матери, неожиданная, такая непривычная нежность отца — все это обрывками запечатлелось в памяти сквозь дурноту и боль. Он все-таки разлепил веки. Солнечные лучи ослепили его. Он резко отвернулся. Рана сразу напомнила о себе. Юноша охнул и попытался осторожно откинуть одеяло.

— Проснулся, Каин? — раздался над головой голос.

Он обернулся. Над ложем стоял Адам, глядя на него с теплой улыбкой.

— Отец… Доброе утро…

— Утро? Уже далеко за полдень, дело к вечеру. Ты долго спал. Выспался?

— Да… кажется…

За полдень! Вот в чем дело. Теперь стали понятны и настырное солнце, и отсутствие привычных рассветных звуков…

Адам положил ладонь на лоб Каина, радостно кивнул.

— Хвала, Господу, холодный! Вчера горел огнем, ты всю ночь метался в жару, все просил пить, только на рассвете заснул спокойно.

— В жару?.. — изумленно переспросил Каин, проводя рукой по лбу. — Я не помню…

— Ну и хорошо. Зачем об этом помнить? Главное, все прошло. Как ты, сын?

— Не знаю… Вот пытаюсь понять… Голова ясная, а тело… — Он сделал попытку приподняться, обессилено лег обратно. — Слабость ужасная…

— Конечно — от такой раны и лихорадки…

— Странно… Я ничего не помню, отец. Просто провалился куда-то и…

— Ты был в беспамятстве, бредил. А как жар начал спадать, сразу заснул, совсем измученный. Что ты можешь помнить? — Адам снова коснулся его лба, потом мягко дотронулся до раненого плеча. — Больно?

— Нет… так боли почти нет… Но двигаться, похоже, надо осторожно, — Каин поморщился. — Помоги, пожалуйста, подняться, отец…

— А ты сможешь?

— Попробую…

— Ну, давай…

Опираясь на руку Адама, Каин попытался сесть. Получилось, хоть и не с первого раза.

— Вот и хорошо…

— Дальше сложнее, — смущенно улыбнулся юноша.

— Дальше пока не надо, сын.

— Но…

— Что? Не делай вид, что все в порядке… Зачем тратить силы попусту? Они тебе понадобятся. Пить хочешь?

— Да, очень… — Каин понял вдруг, что в горле пересохло.

— Вот, — Адам протянул ему чашу с водой, придерживая за дно.

— Спасибо… Я сам, отец…

— Да? — весело спросил Адам, убирая руку. — Вчера у тебя не получалось ее удержать…

Юноша поставил пустую чашу на пол, снова смущенно улыбнулся.

— Я не очень хорошо помню вчерашний вечер… Что было, когда пришел домой… Какие-то обрывки, наш с тобой разговор… На миг даже показалось, это лишь дурной сон.

— Если бы!.. Это явь, сын. И ты нас всех так напугал!..

Каин виновато опустил голову.

— Перестань! Ты ни в чем не виноват. Просто я… мне в жизни не было так страшно!..

Сын изумленно смотрел на него. Повисла пауза

— Ты думаешь про гнев Господень и изгнание из Эдема, Каин? Там другое, не страх, большее… ощущение, что ты — песчинка, лист, капелька росы…

— Я, наверно, понимаю… — тихо ответил Каин. — Несопоставимость… Он и мы… А в Эдеме было иначе?

— Там он приходил, говорил со мной… Я забавлялся, давая имена всему живому… Я не чувствовал… расстояния…

— Удивительно… я с первых дней привык бояться Его… И все же пытаюсь…

— Ты ни в чем не виноват, Каин! — горячо повторил Адам. — Просто я… Знаешь, несмотря ни на что, я до сих пор думал, что с вами… с нами всеми ничего плохого не может случиться… А вчера увидел тебя… и…

— Но почему, отец? Ведь когда вас с мамой… — Каин осекся. — Тогда вам все было сказано, что будет. И все сбылось: земля, даже после тяжких трудов, не всегда дает урожай, стихии грозят бедой, везде опасности, мы подвержены болезням…

— Да… Но я думал… надеялся… это просто испытание, урок, чтобы наказать провинившихся детей. А чуть что, Он придет на помощь, защитит, спасет…

— А сейчас ты так не думаешь, отец?

— Не знаю, Каин… Вчера, когда я смотрел на тебя, бессильно лежащего на моих руках, звал, а ты не отвечал, не слышал… Ночью, когда ты бредил, сгорая в жару… Когда я понял, что ты мог… чем все могло кончиться… что-то во мне… — Адам отвернулся от пристального взгляда сына. — Все эти годы я тешу себя иллюзиями, надеюсь, Он заставит нас пережить, испытать как можно больше, в полной мере почувствовать, чего мы лишились… и потом… потом все вернет на круги своя, простит нас…

— Неужели?.. Неужели, отец, все эти годы ты… — Каин грустно улыбнулся. — Теперь мне многое становится понятным… — тихо заметил он после долгого молчания.

— Что?

— Наши с тобой размолвки… Я никак не мог понять, почему ты все время сердишься на меня за мои вопросы, за выдумки, которыми я так гордился… за то, что не хочу смиряться с обстоятельствами и пытаюсь… Теперь я понял…

— Я тоже. Кажется, я сам только сейчас это понял по-настоящему. С самого детства ты стараешься жить, принимая этот мир, его законы, его суровость, ты стремишься сделать что-то, чтобы облегчить жизнь тем, кто будет после нас… И у тебя это получается!.. А я все эти годы малодушно отвергаю все, что ты делаешь из пустых глупых иллюзий, потому что у меня не хватает мужества…

— Отец! — Каин взял его за руку. — Подожди, отец… Может, ты прав, а я нет? Может быть, то, что я делаю, действительно неправильно? И я лишь усугубляю… Если так, лучше бы я позволил леопарду убить меня, — едва слышно сказал он, отворачиваясь.

— Нет! — Адам притянул сына к себе, прижал к груди, стал гладить его взъерошенные волосы. — Нет, мальчик мой! Не смей так думать! Ты ни в чем не виноват! Ты же ничего не знаешь об этом мире. Он ничего не рассказал, Он вообще не говорил с вами…

Каин вскрикнул — Адам случайно задел рану.

— Что?.. Прости, родной!.. Очень больно?

— Ничего… Только рука почему-то совсем не слушается… болтается, как надломленная ветка…

— Что же тут удивительного? Этот зверь все плечо тебе разодрал. Рука и не будет слушаться, пока не заживет рана. Помнишь, как было со мной после падения со скалы?

Каин молча кивнул, глубоко вздохнул, борясь с нахлынувшей болью. Адам почувствовал, как сын приник к его груди. Горло перехватило.

— Отец… — юноша еще сильнее прижался к нему. — Папа… вчера, когда леопард бросился на меня, так хотелось спрятаться за твою спину… как раньше….

— А вместо этого пришлось сражаться и…

— У меня не было выбора… либо он, либо я…

— Знаю, сынок, знаю… — Адам обхватил руками голову Каина, вгляделся в его лицо. — Мальчик мой! Как же ты не испугался?

— Испугался! Еще как! Но что было делать? — кривясь от боли, юноша пытался пристроить левую руку. — А, может быть, ты прав, папа: Он пришел мне на помощь, направил удар?.. Ведь я никогда раньше не убивал зверя в схватке… Даже тот медведь… Помнишь?..

Адам кивнул.

— Его убил ты… Я просто помогал…

— Если бы я сейчас мог в это поверить, Каин! Мне хочется этого больше, чем ты можешь представить!.. Но ты был один, тебе грозила смертельная опасность… И твоя рана слишком серьезна… А если бы леопард тебя… если бы у тебя не хватило сил дойти до дома, ты лишился бы чувств по дороге? Пока мы нашли бы тебя в темноте… — Адам поежился, как от озноба, нежно погладил сына по голове. — Мне представить страшно, что могло случиться… Слишком жестокий урок…

— Хотел бы я просто спросить у Него, что это значит, зачем это… как в Эдеме… Отец, скажи, Он говорил с тобой после?..

— После изгнания? Не бойся произносить это слово, Каин… Не бойся ранить меня… Нет, ни разу не заговорил… хотя я молил… звал… А там — постоянно…

— Но почему? Неужели недостаточно мы наказаны, отец?..

— Не нам об этом судить, Каин…

— Но мы судим… Или Ему придется лишить нас способности мыслить… Вольно или невольно, мы оцениваем Его поступки, Его решения… Конечно, в этом нет смысла… мы же не в силах что-то изменить… Но в пении птиц тоже нет смысла, однако они не могут не петь…

— Ты снова прав, Каин. Мысли не запретить, не удержать — все равно пролезут… И порой такое думаешь, что… и стыдно, и страшно… Но куда же деться?..

Каин грустно усмехнулся, положил голову Адаму на плечо.

— Какой странный разговор получается, отец… Мы с тобой только задаем вопросы. И ни один не знает ответы на них…

— Странный, ты прав… Но это честнее, чем делать вид, будто знаешь ответы, как я пытался столько времени… Задавать вопросы подчас труднее, чем отвечать… — Он увидел, что лицо сына снова искажено гримасой боли. — Что с тобой, Каин? Тебе плохо?!

— Нет… Но надо придумать, что делать с рукой. Она не слушается совсем, каждое движение отзывается в ране. Долго я так не вытерплю…

— Что придумать?.. — растерялся Адам. — Ну-ка ложись…

— Но отец…

— Не спорь! Ты еще слишком слаб, надо беречь силы.

Адам настойчиво уложил сына обратно.

— Сейчас придумаем что-нибудь… Где же у Евы… — он бросился в угол, где висели пучки засушенных трав…

Каин на миг прикрыл глаза, глубоко вздохнул.

— Уже все прошло, отец… — Он огляделся. — А где мама?

— Собирает целебные травы… Надеюсь, какая-нибудь успокоит боль… Я позову.

— Не надо… Не в этом дело… Рука болтается бессильно, любое движение — новая волна боли. А это выматывает очень быстро…

— Я понял, сын. Значит, надо как-то закрепить руку, чтобы она не двигалась, пока не станет снова слушаться… Но как?.. А как не больно?

— Сейчас пойму…

Каин рывком поднялся и тут же со стоном рухнул обратно.

— Да что же ты делаешь!.. — Адам бросился к его постели, упал на колени, взял сына за руку. — Каин, нельзя же так! Каин, ну, что ты?..

Сын не слышал — он сжался в комок, стиснув зубы, чтобы не кричать.

— Каин!.. Ну, все-все!.. Сейчас пройдет… — Адам ласково гладил сына по голове. — Вот упрямец!.. Как будто нарочно…

— Нет… — юноша глубоко вздохнул, расслабился, улыбнулся сквозь слезы. — Очень трудно привыкнуть, что собственное тело против тебя…

— Придется, пока рана не заживет. Легче?

— Да… Но снова пить хочется…

— Сейчас.

Адам кинулся к очагу и тут же вернулся с полной чашей. Подойдя к постели, он увидел, что сын лежит с закрытыми глазами, бледный и неподвижный, только грудь тяжело вздымается. Ему снова стало страшно.

— Каин!

Юноша открыл глаза.

— Все хорошо, отец, — улыбнулся он. — Я просто… пытаюсь отдышаться. — Он медленно, осторожно приподнялся, дотянулся до чаши. — Спасибо…

Адам поддержал его, сел рядом. Они взглянули друг на друга, отец снова взял сына за руку. Внезапно по небу прокатился громовой раскат. Они обернулись. У входа сгущался мрак, в яростных порывах ветра тревожно шумели ветви.

— Гроза собирается… Авелю и маме надо бы поторопиться домой…

— Сейчас придут. Они же не могли не заметить, как потемнело небо… Странно, совсем недавно было солнце

— Да, такое жаркое… Хотя вечером оно садилось в тучи… Если, конечно, мне не приснилось… — Каин тряхнул головой. — Странно, когда не уверен, где сон, где явь…

— Хотел бы я, чтобы вся эта история с леопардом была сном, сынок…

У входа послышались голоса, блеяние овец и коз…

— Авель вернулся… — с нежностью произнес Каин.

— Ева тоже. Ну и славно! Сейчас придумаем что-нибудь с твоей рукой и будем обедать. Ты голоден?

— Пожалуй…

В пещеру тихо вошли Ева и Авель. Их взгляды сразу обратились к ложу Каина. Юноша помахал им. Их лица посветлели, они улыбнулись в ответ, склонились перед Адамом.

— Отец, там страшная гроза собирается. Я решил, безопаснее вернуться.

— Вижу, Авель. Ты правильно сделал.

— Адам, вот травы. Я сейчас приготовлю настой.

— Позже, Ева. Сначала трапеза. Твои сыновья проголодались.

Ева расцвела.

— Ты хочешь есть, сынок? — спросила она старшего.

Каин кивнул. Ева с радостным возгласом бросилась к очагу.

— Значит, тебе лучше, брат?

— Намного лучше, Авель. Со вчерашним не сравнить…

— Хвала Господу!

— Воистину! — кивнул Адам и вновь обернулся к Каину. — Ну что, попробуешь еще раз?

— Что?

— Встать. Только осторожно!

— Конечно…

— Держись… — он помог сыну сесть, взял раненую руку в свои. — Больно?

— Нет, так нет…

— Хм… нужна опора, чтобы рука лежала на ней…

— Похоже… да, хуже всего, когда она болтается…

— Я, кажется, придумал. Авель, принеси веревку!

5

Семья сидела за трапезой. Снаружи хлестал ливень, беспрерывно гремел гром и сверкали молнии. В пещере уютно потрескивал огонь, обволакивая душистым дымом жмущихся к очагу людей. Адам сидел рядом со старшим сыном, не спуская с него внимательного взгляда. Левая рука Каина висела на перекинутой через шею перевязи из нескольких веревок. Юноша задумчиво глядел на огонь, время от времени отламывал маленькие кусочки от лепешки. В ногах стояла полупустая чаша с молоком

— Что же ты не ешь, Каин?

— Я уже сыт, отец… Больше не хочу.

— Ты же почти ничего не съел, сынок!

— Видно, этого пока хватит, мама, — Каин отложил лепешку, взял чашу, долгим глотком допил молоко. — Спасибо… — он откинулся на стену. — Какой ветер — прямо буря!

— Да, — подхватил Авель, — там вдруг стало темно, как ночью… Я даже испугался

Каин усмехнулся, обернувшись к выходу.

— Чему ты смеешься, брат?

— А?.. — юноша удивленно смотрел на Авеля.

— Ты снова надо мной смеешься? Над тем, что я испугался?

— Что?.. Прости, Авель, я не слышал твоих слов, думал о своем…

— О чем, сын?

— Хорош бы я был, если бы принялся за посев сегодня, — он улыбнулся отцу. — А я бы так и сделал. И все труды снова пошли бы прахом.

— Верно… Хочешь сказать, все к лучшему?

— Выходит, так.

— Я бы согласился, если бы ты мог вставать без моей помощи и не стискивал зубы от боли после каждого движения…

Ева и Авель изумленно смотрели на Адама.

Конец ознакомительного фрагмента.