Материнский инстинкт

Татьяна Александровна Грачева, 2014

С самого детства Яна видит странные, пугающие сны. Каждый раз, когда сгущаются сумерки, к ней приходят призрачные гости. И от них неизменно веет вечностью, одиночеством и страхом. Удивительный дар превратился в обременительную работу и стоил Яне семейного счастья. Она с удовольствием променяла бы его на простую, предсказуемую жизнь рядом с обыкновенным мужчиной. Но ей встретился Демьян, и теперь спокойствие не светит ни одному из них. Остается только молиться, чтобы приключение в старом доме, полном кошек, жутких фотографий и пыльных тайн, не закончилось трагедией.

2 глава. Вьюшка

Утром Яна совершенно не думала о работе и коллегах. За неделю, что она обитала в институте, никто не привлек её внимание, только с Кариной и подружились. Девушка оказалась жизнерадостной, легкой в общении (именно этого не хватало самой Яне), даже нападки Диплодока не портили Карине настроение. Остальные коллеги, словно безликие манекены, не оставили следа в памяти. Яна даже имён их не запомнила. Приходила на кафедру, без рвения выполняла несложную работу и сбегала, чаще раньше окончания рабочего дня.

Яна легко заводила знакомства и так же легко расставалась с людьми, которые ещё день назад обещали звонить и навещать. Работу она меняла часто и никогда не была карьеристкой. Ее диплом учителя ни разу не использовался по назначению. За последний год она сменила уже три места работы. Чаще всего её тактично просили уволиться из-за прогулов и утренних опозданий. Энтузиазма нерадивая подчиненная не проявляла, не соглашалась на переработку и редко посещала корпоративы. Сдружиться с коллегами у неё просто не было времени, да и желания тоже. Как долго она задержится на кафедре, Яна не знала, но подозревала, что непримиримая Софья Даниловна не успокоится, пока не выживет её из института.

Когда Яна проснулась, ночь ещё цеплялась за подоконник, дождь барабанил в стекло, создавая атмосферу, когда хочется закутаться в одеяло и не вылезать из уютного кокона. Она приподнялась и взяла с прикроватной тумбочки блокнот. На клетчатом листе неровными строчками записала адрес и фамилию.

Наскоро умывшись, Яна натянула джинсы, нашла на стуле серую футболку сомнительной чистоты. Слегка принюхалась и скривилась. После вчерашней тренировки запах пота въелся в ткань. Откинув футболку в сторону, она быстро натянула мятую рубашку из шкафа, запихнула за ремень джинсов травматический пистолет, накинула куртку. Уже спускаясь по лестнице, вызвала такси. К счастью, машину долго ждать не пришлось. Через десять минут Яна уже подгоняла водителя, нетерпеливо ёрзая на сиденье.

Расплатившись с таксистом, она вышла на улицу и сосредоточенно оглядела высокие дома. До рассвета оставалось ещё около получаса, ярко горели фонари, освещая глубокие лужи вдоль тротуаров, промозглое утро запросто можно было спутать с поздним вечером.

Нужный дом Яна отыскала быстро. Поднявшись по ступеням, замерла перед дверью. Как и следовало ожидать, вход в подъезд преграждал кодовый замок. Приглядевшись, она заметила, что три кнопки гораздо меньше поедены ржавчиной и даже слегка сверкают от частого вдавливания. Она даже не рассчитывала на такую удачу — самый простой незатейливый кодовый замок. Пальцы пробежались по кнопкам, нажимая на них по очереди. Дверь оставалась неподвижной. Тогда Яна надавила на три кнопки одновременно. Тут же раздался щелчок. Проскользнув в тёплый подъезд, Яна подошла к ближайшей квартире. Жильцы ещё не успели обзавестись звонком, пришлось их будить настойчивым стуком в дверь.

Раздалось неспешное шарканье ног, глазок потемнел, и дверь слегка приоткрылась. На пороге стоял заспанный и жутко недовольный мужчина.

Опережая возможную грубость бесцеремонно разбуженного хозяина, Яна быстро выпалила:

— Где живет Светлана Кулик?

Взгляд мужчины обрёл чёткость.

— Кулик? Чё-то знакомое. Катька Кулик на пятом этаже. Светланой, кажется, её мать звали. Так она умерла недавно, — закончив предложение, мужчина сконфузился, решив, что вот так в лоб сообщил новость о смерти, возможно, родственнице или подруге покойницы.

— Квартира какая? — спокойно уточнила Яна, поправляя рукоять пистолета под курткой.

Заспанный хозяин почесал стопой волосатую голень и нахмурился:

— Не знаю. Кажется, на той же стороне, что и моя квартира. Номер не знаю.

Яна кивнула.

— Спасибо, — после секундного колебания нехотя добавила: — Смените код на подъезде, кто угодно зайдет к вам.

— Легко! — с неуместной гордостью объявил мужчина, обводя взглядом первый этаж подъезда. — Скоро домофон поставим.

Только сейчас Яна обратила внимание на терпкий запах мочи и небольшую свалку под лестницей.

Она быстро поднялась на пятый этаж, только слегка запыхавшись, и остановилась перед дверью. Ей уже приходилось сталкиваться с несостоявшимися самоубийцами. Обычно это были сломленные одинокие люди, жертвы насилия или унижения, действительно не видящие иного выхода. Правда, один раз ей пришлось спасать подростка, решившегося вскрыть вены из любопытства и жажды острых ощущений. Он слишком заигрался в эмо³. Захотелось впечатлить друзей видеозаписью собственного суицида.

Сейчас у Яны не было плана, она просто рассчитывала уговорить девушку не совершать этот поступок.

Выдохнув, она нажала кнопку звонка.

Дверь открылась почти сразу. Молодая хозяйка квартиры не спала. Нежданное появление гостьи не вызвало у неё даже тени удивления. Растрёпанные светлые волосы, красные глаза, впалые щёки — неопрятная внешность выдавала бессонные ночи и море пролитых слёз.

Катя отступила назад, без разговоров приглашая войти совершенно незнакомого человека. Яна прошла в аккуратную уютную квартирку, заполненную сигаретным дымом. Хозяйка пересекла коридор и зашла на кухню. Молча устроилась на табуретке, поджав под себя ноги, дрожащие пальцы вынули из пачки очередную сигарету.

Яна села напротив и, не отрывая пристального взгляда от девушки, представилась:

— Я знала вашу маму.

Девушка слегка вздрогнула, пальцы непроизвольно сломали сигарету.

— Мама умерла, — сухо констатировала она, извлекая из пачки новую сигарету.

Яна придвинулась ближе и попыталась поймать взгляд собеседницы. Глаза Кати были совершенно пустыми, будто стеклянными.

— Вам завтра на работу?

— Нет. Меня, наверное, уже уволили, я там месяц не была.

Она прикурила сигарету и, глубоко затянувшись, выдохнула дым прямо в лицо Яне.

Поведение, внешность хозяйки, её неосторожность явно говорили, что она уже решилась на роковой шаг.

Яна отклонилась назад и прямо сказала:

— Вы не должны этого делать. Это не выход. Светлана точно не хотела бы такой судьбы для вас.

Девушка даже не шелохнулась, только глаза подозрительно прищурились, присматриваясь к Яне.

— Да что вы говорите! Вы мою маму знали лучше, чем я? — Голос вскипел негодованием. — Почему же она тогда сама это сделала?

Яна изумленно уставилась на девушку, эхом повторив её последние слова:

— Сама это сделала?

Катя неожиданно протяжно вскрикнула и стала биться головой о стол. Яна привстала и, схватив её за плечи, удержала от очередного удара. Чёлка девушки зависла в паре сантиметров от столешницы, тлеющий кончик сигареты почти упёрся в скатерть. Она не плакала, даже не всхлипывала, только мелко дрожала, словно от холода.

Встряхнув плечами, Катя избавилась от ладоней незваной гостьи и выпрямилась.

— Ей, значит, можно, а мне нет?

Яна снова села на табурет и серьёзно ответила:

— Никому нельзя, — она внимательно посмотрела в глаза девушке. — Катя, пожалуйста, просто послушай. Сейчас тебе плохо, одиноко, хочется волком выть и на стенку лезть, болит сердце, словно вырезали душу. Очень больно. Время не очень лечит, но притупляет.

— Какая банальщина. Мне всё равно, что будет потом. Я просто хочу, чтобы всё закончилось, — Катя откинула голову назад и резко выдохнула. — Там нет боли.

— Где там? — Яна снова привстала, пытаясь поймать блуждающий взгляд собеседницы. — На небесах? Боли нет. Там вообще ничего нет. Нет никакой жизни после смерти, пустота, темнота. Тебя просто не станет, — Яна очень надеялась, что это не так. Туманные сны явно свидетельствовали, что с окончанием телесного существования жизнь души не заканчивается. — Как ты решила это сделать?

Девушка вздрогнула. Осведомлённость незваной гостьи не удивила, она на самом деле ещё не думала о последних секундах перед смертью.

— Таблеток у меня нет, пистолета тоже. Наверное, порежу вены или спрыгну с крыши, — рассеянно перечислила Катя.

— Это больно. Ты представляешь, как это больно?

Катя замерла. О физической боли она забыла.

— Это не долго, — не очень уверенно произнесла она.

— Как знать. Может, не получится умереть, останешься инвалидом, — Яна встала. — Где твой телефон?

Катя оглядела кухню и неуверенно предположила:

— Может, в мусорном ведре?

Тонкий дорогой телефон и впрямь оказался среди мусора. Яна брезгливо вытерла мобильник полотенцем и протянула хозяйке.

— Наверное, куча пропущенных. Позвони подругам. У тебя же есть подруги? — дождавшись утвердительного кивка, продолжила: — Если решилась на такой шаг — заверши все дела. Ты должна быть уверена, что ничего не забыла, всех увидела, узнала всё, что хотела.

— Я книги не сдала в библиотеку.

Яна позволила себе лёгкую улыбку.

— Я приду около восьми вечера, раньше не получится. Мне нужна твоя помощь. Это очень важно, просто дождись меня. — В предыдущий раз эти нехитрые слова сработали. Парень, решивший совершить суицид, помогал ей искать любимого пса, которого, кстати, никогда у Яны не было.

Девушка рассеянно кивнула:

— Подожду.

Яна высыпала в урну окурки из пепельницы и укоризненно сказала:

— Никотин точно тебя убьёт, если продолжишь так дымить.

На работу Яна безнадежно опоздала. Внешний вид был совершенно неподходящим, она даже зубы не почистила. Расправив пальцами волосы, снова собрала их в более опрятный хвост, тщательно вытерла зубы краем рубашки, закинула в рот мятную жвачку. На работе куртку, скрывавшую мятую одежду, пришлось снять, и Диплодок не упустила возможность съязвить по поводу неряшливости лаборантки.

День начался обычно, за исключением того, что утром вместо завтрака Яна спасла чью-то жизнь. Потом оказалось, что у Карины день рождения, о чём Яна, естественно, забыла и из командировки вернулся преподаватель, которого она ещё не видела. С первого взгляда он произвёл отталкивающее впечатление. Худой, неулыбчивый, прямолинейный, он поразил Яну притягательным голосом и необъяснимой харизмой, просвечивающейся через откровенную холодность. Позже она узнала, что он психолог, а одна из преподавательниц дала ему очень ёмкую характеристику: «Некрасивый мужчина, но чертовски привлекательный. Психолог не по профессии, а по натуре».

Весь день Яна не могла сосредоточиться на работе, мысли о Кате не покидали голову. Она переживала, что та не дождётся и что-нибудь с собой сделает. Победа над тягой к суициду казалась не окончательной. Предчувствие надвигающейся беды никуда не делось, просто на время утихло.

Заседание кафедры и празднование дня рождения Карины казались Яне бесконечно длинными, раздражали весёлые взгляды сотрудников и пьяные шутки Виктора, не отходившего от неё ни на шаг. Посидев для приличия полчаса, она взяла сумку и решительно покинула институт. Кавалер, преследующий ее весь вечер, просто пропустил момент её ухода.

Домой Яна ехала на автобусе. Из головы совершенно выветрился утренний разговор с Катей, она забыла, что обещала её навестить. Бессонная ночь и переживания утомили, она даже не заметила, как сон склеил веки.

Пейзажи причудливо перемешались, продолжая двигаться и цепляться друг за друга острыми краями. Сумасшедшие цвета никак не складывались в чёткую картинку. Сквозь яркий калейдоскоп прорывался только голос, звенящий от волнения:

— Помоги, скорее, она сейчас прыгнет!

Яна вздрогнула и, прежде чем окончательно проснуться, вскочила с кресла, стукнулась лбом о стоящего впереди подростка. Тот злобно ругнулся и красноречиво покрутил пальцем у виска.

В голове зазвенело, Яна потерла лоб и кинулась к водителю.

— Остановите автобус!

От громкого возгласа шофёр резко дёрнулся, автобус вильнул влево, едва не задев обгоняющую легковушку.

— Сдурела, что ли! На остановке сойдешь! — Мужчина добавил ещё пару матов и злобный взгляд. Пассажиры, ближе всего стоящие к двери, согласно закивали, добавляя пару эпитетов и от себя.

— Человек сейчас умрёт! Остановите, говорю! — Яна не сдавалась. Её совершенно не волновало, что подумают окружающие и сколько грубости выльется на её голову.

Водитель бросил взгляд в зеркало заднего вида. В глазах сумасшедшей пассажирки были такие ужас и боль, что он больше ни секунды не сомневался и резко нажал на тормоза. Люди, некрепко держащиеся за поручни, полетели вперёд, послышались крики и новые порции мата. Яна выпрыгнула из дверей и побежала в сторону припаркованных такси. Сев в первую попавшуюся машину, она громко скомандовала:

— Юбилейный, улица Западная, дом пятьдесят семь. Срочно, это очень важно.

Через полчаса автомобиль затормозил у знакомого уже дома. Яна быстро расплатилась и вприпрыжку направилась к подъезду. Только тут она обратила внимание, что, несмотря на поздний вечер и густые сумерки, во дворе слишком многолюдно. Ближе к противоположному концу дома столпились зеваки, их взгляды были подняты вверх, лица выражали весь калейдоскоп эмоций: от ужаса до любопытства. Яна направилась в сторону толпы, уже догадываясь, что увидит. Все неотрывно глядели на самоубийцу, стоящую на краю крыши.

Не останавливаясь, Яна стремительно влетела в подъезд и понеслась по ступенькам. Каждый удар сердца отдавался в висках, отсчитывая ритм шагов, лёгкие сдавило обручем в предчувствии беды, мозг словно парализовало.

Яна выбралась на крышу. На фоне вечернего неба слабо выделялся силуэт девушки с раскинутыми в стороны руками. Их разделяло не больше пятидесяти шагов. Яна преодолела половину расстояния, когда Катя обернулась и замерла с широко открытыми глазами:

— Я была сегодня в церкви. Батюшка сказал, что душа бессмертна. Ты ошиблась.

Яна дёрнулась вперёд. Осталось несколько метров, но Катя не собиралась дожидаться и шагнула в пустоту, всё так же пристально глядя в её глаза.

Яна резко отпрянула, не желая видеть падение девушки, и зажмурилась. Тут же раздался глухой шлепок, улицу огласил протяжный женский визг, к нему добавились крики остальных зевак.

Она опоздала. Спустившись по лестнице, Яна незаметно покинула двор, где так трагично оборвались жизни двух женщин. Мать и дочь покончили жизнь самоубийством с разницей в один месяц.

Яна медленно брела, с трудом переставляя ноги и шаркая по тротуару, мозг отказывался работать. Это был не первый раз, когда её вмешательство ничего не меняло, но легче от этого не становилось. «Должно быть, так чувствует себя врач, когда на операционном столе умирает пациент».

Яна не помнила, как добралась до дома, словно телепортировалась. Она не могла даже с точностью сказать, на чём доехала: на такси или на автобусе. Просто спустя час стояла в своей прихожей. Одежда насквозь промокла, ботинки и нижний край джинсов разукрасились грязью. Яна смутно припомнила, что бежала.

После душа она устало опустилась в кресло и прикрыла веки. Из мыслей не выходил последний взгляд Кати перед роковым шагом. В нём плескались такое отчаяние и чёрная тоска, что сейчас от воспоминаний пробирала дрожь.

***

Эти сны всегда начинались одинаково. Пульсирующие, постоянно сменяющие друг друга картинки. Один сумасшедший пейзаж наползает на другой, вклиниваясь в него острыми осколками. Всё движется, закручивается, лопается дырами, словно фотоплёнка, режет глаза бешеной сменой кислотно-ярких цветов. Постепенно краски блекнут, картинка останавливается и оформляется во что-нибудь узнаваемое. Появляются голоса, незнакомые люди со смазанными лицами, словно их стёрли ластиком.

Яна видела такие сны с детства. Ещё маленькой девочкой она боялась странных кошмаров и пугала мать ночными истериками. До восьми лет она спала в кровати у родителей, отказываясь оставаться в одиночестве. Она не могла объяснить, почему боится ночи, просто каждый раз, когда сумерки сгущались, пряталась в объятиях мамы и с ужасом ожидала погружения во тьму? Её до жути пугали странные призрачные люди. От них веяло вечностью, одиночеством и страхом. Они пытались заговорить и преследовали её.

Сны приходили нерегулярно, не подчиняясь никакой цикличности. Иногда раз в неделю, иногда чаще, случались и счастливые месяцы спокойных мирных сновидений.

Яне было около девяти лет, когда родители впервые решились отправить её к бабушке в деревню. Зинаида Васильевна с радостью приняла внучку, даже не представляя, сколько бессонных ночей проведёт с ней за время зимних каникул. Предупреждения о странностях внучки не охладили желание наконец-то побыть в роли настоящей бабушки.

Почти неделю Яна была самым обычным беззаботным ребёнком. Играла с другими детьми в снежки, строила крепость из снега и с аппетитом поедала бабушкину стряпню. Отсутствие телевизора и других благ цивилизации она даже не замечала.

В ночь, когда Яна впервые отнеслась к своим снам не как к обычным кошмарам, а предупреждению, разыгралась самая настоящая буря. Низенький домик Зинаиды Васильевны замело по самые ставни, ветер бился в окна, завывал в трубе, словно дикий зверь. Яна спала на печке, укутавшись в бабушкину шаль, и тихо посапывала. Сначала ей снился соседский мальчишка, «намыливший» её накануне снегом, потом его щербатая улыбка растворилась в мутном тумане, стиравшем очертания улицы. А потом началась знакомая уже какофония цветов и звуков. Спустя несколько секунд перед Яной предстала широкая поляна, украшенная тремя берёзками, ровными и белыми, словно с картинки. У одного из деревьев стояла высокая стройная женщина с белёсыми распущенными волосами. Даже на лице с размытыми чертами было видно, как дрожат её губы.

Яна сделала шаг вперёд и зло прокричала:

— Уходи из моего сна. Уходи!

Взгляд женщины остановился. Она упала на колени и, заламывая руки, зарыдала:

— Ты должна их спасти, умоляю! Они задохнутся, если ты не поможешь. Кума закрыла вьюшку⁴.

Яна как обычно хотела убежать. Приготовилась к тому, что странная женщина будет преследовать её в снах, но неожиданно заинтересовалась незнакомым словом «вьюшка».

Гостья обрадовалась, что её слушают, и быстро затараторила:

— В соседнем хуторе Камышин, в доме восемь по улице Садовой кума закрыла вьюшку. Спаси их, умоляю.

Яна не успела спросить, что такое «вьюшка», внезапно проснулась. Её руки дрожали, лоб вспотел, в голове вертелись последние слова женщины. Девочка слезла с печки и подошла к бабушке. Та дремала прямо в кресле с вязанием на коленях. Тронув за плечо, Яна тихо позвала:

— Бабуля, проснись.

Зинаида Васильевна нехотя открыла глаза и часто заморгала.

— Яночка, чего не спится?

— Бабуль, что такое вьюшка?

Бабушка привстала и недоуменно поглядела на Яну.

— Зачем тебе? Приснилось что? — Предупрежденная о снах заранее, она приготовилась утешать.

Яна нахмурилась и дословно повторила слова гостьи из сна.

— В соседнем хуторе Камышин, в доме восемь по улице Садовой кума закрыла вьюшку.

— Что ты бормочешь? Кто тебе сказал?

— Мне приснилось, — серьёзно ответила Яна.

Зинаида Васильевна молча накинула шубу, надела шапку и принялась укутывать Яну. Замотав её шарфом по самые глаза, она выглянула в окно и задумчиво пробормотала:

— Погодка поутихла. Дойдем.

Подгоняемые плотными потоками ветра, они вышли за край села и оказались в чистом поле. До Камышина вела грунтовая дорога, всего-то километр, но по глубокому снегу идти оказалось тяжело, хорошо ещё, что ветер дул в спину. Яна не плакала и не жаловалась, молча следовала за бабушкой, стараясь попадать в оставленные следы. Зинаида Васильевна торопилась, подтаскивая отстающую девочку за руку и поправляя на ее лице сползающий шарф.

Улицу нашли быстро, их на хуторе было всего две. Небольшой домик опознали по красной циферке, видневшейся в окне. В отличие от соседних хаток, из его трубы не шёл дым. Зинаида Васильевна поднялась на ступеньку и громко постучала в дверь. Ответа не было. Она смела со стекла налипший снег и заглянула в окно. Непроглядная темнота мешала рассмотреть даже очертания мебели. Яна топталась рядом и энергично тарабанила в другое окно.

Зинаида Васильевна оглядела двор. Недалеко виднелись поленница и недоколотые бревна. В одном из них торчал топор. Она вынула его и вернулась к дому.

— Отвернись и закрой лицо.

Едва Яна успела натянуть капюшон, как услышала звон разбивающегося стекла.

— Иди к соседям, скажи, что нужна помощь.

Яна послушно побрела в соседний двор, не оглядываясь на бабушку.

Сейчас она уже не помнила, как ей удалось разбудить соседей и привести их к дому. Мужчина и юноша забежали в распахнутые двери, а она осталась стоять на крыльце. Бабушка вышла первой, держа на руках маленькую девочку, вслед за ней показался сосед, он нёс пожилую женщину. Казалось, они спят и видят очень хорошие сны. Спокойные счастливые лица, яркий румянец на щеках. Они выглядели такими красивыми, умиротворёнными. Последним вышел сын соседа. Невысокий подросток с трудом вынес рослую светловолосую женщину и уложил прямо на снег. Яна застыла с открытым ртом — это была женщина из её сна.

Позже бабушка рассказала, что несчастные обитатели дома под номером восемь угорели. Первой умерла женщина, её дочка и мама скончались немногим позже. Куму, решившуюся на убийство, вычислили быстро, потом она сама созналась, что приходила вечером в гости и закрыла вьюшку. Плакалась и клялась, что случайно, что не хотела никому зла, но в полиции не поверили её сбивчивой лжи.

Яна вернулась к родителям повзрослевшая. Тогда она впервые столкнулась со смертью и поняла, что странные кошмары — не просто сны. Ночью она уже не кричала, но, просыпаясь, заставляла родителей разыскивать незнакомых людей.

Примечания

3

Эмо — (англ. emo: от emotional эмоциональный) — молодёжная субкультура, образовавшаяся на базе поклонников одноимённого музыкального стиля. Выражение эмоций — главное правило для эмо.

4

Вьюшка — железная или чугунная крышка, задвижка, закрывающая отверстие в дымоходе или печке для прекращения тяги воздуха.