Ну здравствуй, муж!

Татьяна Абалова, 2020

Шаша, танцовщица эротических танцев, находит в песках умирающего пса. Им оказывается агридский шпион из рода Меняющих лики лорд Гаррон Цессир. Наблюдательный пес быстро выясняет, что спасительница не только служит королю Песчаного Хаюрбата, но и проворачивает весьма опасные дела. Предательство заставляет Шашу искать укрытия в Магической академии. Пока первокурсница примеряет новый образ и новое имя, Рон мучается думами, как рассказать отцу, главе разведки, что он допустил две роковые ошибки: не справился с превращением в человека и, будучи собакой, умудрился жениться на рабыне короля песков.

Глава 8. Теперь я первоклашка…

— Деточка, а откуда ты так хорошо знаешь агридский, если впервые в нашем королевстве? — леди Дафой заинтересовала присланная Сесилией девочка. Сама жертва несчастного замужества, она сочувствовала Алекс, жизнь которой, по сути, только начиналась. Сейчас, разговаривая с ней, она перебирала в уме варианты, где можно было бы спрятать беглянку. Последовавший ответ и определил судьбу гостьи.

— Возможно, я из рода Полиглотов. Есть такой? Ведь меня выкрали еще ребенком. Мне достаточно услышать язык, как я его понимаю. Я уже говорю на эльфийском, шаму, а вот теперь и на агридском.

«Зад вахруницы! — выругался Гаррон. — Это же начал действовать мой родовой амулет! Меняющие лики всегда перенимали язык носителя. Ягудова бездна! Совсем не думал, что строн под Упырем сможет делиться магией!»

Кроме терзаний по поводу сговора женщин и проделок строна, Цессир-младший прикидывал, как бы половчее сбежать. Пора наведаться в отчий дом. Но оставлять шпионку из Песчаного Хаюрбата без присмотра он тоже не мог. Эта раздвоенность нервировала и заставляла шерсть на загривке стоять дыбом.

— Тиш! Тиш! — леди Дафой слетела с лестницы, словно прыткая девица, и едва не столкнулась со спешащим на ее зов стариком. — Собирайся. Возьми карету, иначе ты не доплетешься до нужного места и за день.

— Что на этот раз прикажете, леди Дафой? — Тиш склонил голову. — Служанок, чтобы прибраться в ваших покоях, я уже нанял.

— Забудь о хламе. У тебя весьма ответственное задание. Ты едешь в магическую академию! Узнай, пожалуйста, не закрыт ли еще набор?

— Но, миледи, на дворе весна. Какой набор?

— Я сказала, значит, делай. Вот тебе записка, — Саша видела, что покровительница что-то быстро писала, но не предполагала, что это было послание в магическую академию. Ее сердце сжалось от нехороших предчувствий. На Земле она только-только окончила школу, и ее похитил Хаюрб, за шесть лет растерялись и те немногие знания, что дает среднее образование, а тут академия. Опозориться совсем не хотелось, поэтому она схватила за руку чересчур активную Тень.

— А может, не надо никаких академий?

— Милочка, это единственное место, куда не сунется ни один муж, — Тень похлопала Сашу по ладони. Гаррон мстительно улыбнулся. Насколько позволила его собачья пасть.

— А теперь, дорогуша, мы превратим тебя в человека, — Тень потянула Сашу за собой.

«О, эти женщины!» — вздохнул пес, понимая, что превращение в человека займет немалое время, и шмыгнул за дверь, стараясь бежать со всех лап. У него было два важных дела: попасть к отцу и вновь стать сыном, а не приблудным псом, и успеть в академию, где будет решаться судьба Александры. По тому, насколько медлителен был Тиш, а коридоры родного учебного заведения запутанны и длинны, он должен был успеть.

***

— Милорд!

— Да, Пастис, — лорд Цессир сидел за письменным столом. Сигнальный огонек, вспыхивающий всякий раз, стоило кому-либо появиться у двери кабинета, уже успел надоесть — так долго топтался у порога слуга.

— Собака воет битый час.

— Так гоните ее.

— Пробовали. Возвращается. Теперь она неведомо как забралась на дерево и воет уже оттуда. Можете убедиться. Это как раз напротив вашего кабинета.

Гердих Цессир гибко поднялся из кресла и, обогнув стол, распахнул окно, нарушив тем магию тишины. В комнату ворвались уличные шумы и истерический лай рыже-белой собаки, что словно белка примостилась на развилке ветвей.

— Интересно… — произнес лорд, проследив путь, каким пес мог забраться на дерево. Только страстное желание привлечь внимание и определенный склад ума заставили бы коротколапого бассет-хаунда — определенно жителя Земли — проделать смертельно опасные трюки: перепрыгнуть с дерева, росшего за забором на соседнее, но уже в пределах небольшого парка в поместье. — Надо бы спилить лишние ветви. Иначе к нам не только собаки будут лезть, но и всякое отребье.

В подтверждение верных мыслей собака четко произнесла:

— Гау-рон! Рон! Рон! Рон! — Гаррон надеялся, что сработало один раз, сработает и второй. Тем более, перед ним находилась не танцовщица эротических танцев и по совместительству хаюрбатский Робин Гуд, а глава разведки Агрида.

— Рон, рон, рон, — повторил Гердих, запуская ладонь в темные, слегка запорошенные инеем седины волосы. Лорду Цессиру не надо было строить долгую логическую цепочку «человек-волк-собака», чтобы расшифровать послание. Он знал, за кем после боя убежал сын. Так вот ты какой, песчаный волк… — Гаррон?!

Пес едва не сорвался с дерева. Лай сделался радостным.

Лорд Цессир не стал надевать плащ, выскочил в парк как был, в одной рубашке. Собака прыгнула в натянутое слугами покрывало и облизала лицо Гердиха.

— Ну, все, все. Пошли в дом.

Превращение в человека далось нелегко. Пришлось повозиться: просчитать и сделать амулет обратного действия. Артефакт развоплощения готовили, и не раз, но тот мастерили для вражеских агентов, скрывающихся порой под личинами таких мерзких тварей, что и подходить к ним было страшно, и не было никакой разницы, сделается лазутчик прежним, каким его родила мать, или вернется в изуродованном виде. А тут сын. Родная кровь.

К концу перевоплощения оба Цессира были мокры от пота, но это обстоятельство не помешало отцу и сыну крепко обняться.

— Ты как? — спросил Гердих, намереваясь услышать о самочувствии. Как же приятно вновь прижать к себе родное дитя, которое уже на полголовы перемахнуло родителя, но было до удивления похоже на него — такая же лобастая голова, сильное гибкое тело, широкий разворот плеч и ум, светящийся в глазах. У сына карих, в мать.

— Пап, я женился. И времени кричать на меня совсем нет. Ее вот-вот засунет в нашу академию леди Дафой.

Гердих послушался сына. Закрыл рот. Но скрежет зубов был весьма красноречив.

— Кто она?

— Беглая рабыня Хаюрба.

— Так может, ей самое место в академии? Если беглая, то оттуда ее никто не достанет. И у нас будет время приглядеться и подумать, как от нее избавиться.

— Пап, ты не понял. Она рабыня короля песков. И если тот узнает, что она жива, то явится за ней. Шаша для нас бомба замедленного действия и…

— Что «и»? Почему ты замолчал?

–… и она мне нравится.

Цессир-старший упал в кресло.

— С возвращением, милорд! — Пастис крикнул приветствие в спину бегущему в свои покои Гаррону. Слуги в доме Цессиров давно ничему не удивлялись. — И правда, переодеться надо. Ваша-то одежка совсем истрепалась. Погодите, господин, я помогу!

Быстро искупавшись, Гаррон стоял перед зеркалом и полосовал щеки бритвой. Щетина за время отсутствия так отросла, что была похожа на ставшую привычной шерсть животного. В зеркале отразился вошедший в комнату отец.

— Я с тобой. И уже велел подать экипаж.

***

— Да, приходил слуга от Тени леди Дафой, — канцелярская крыса согнулась в поклоне. — Он принес записку.

— Где она? Уже передали ректору? — Гердих отстранил сына и выступил вперед.

«Крыса» поежилась под его взглядом, краска схлынула с лица клерка. Дрожащими пальцами он поднял на стол корзину и высыпал ее содержимое. Гаррон сразу узнал нераспечатанный конверт и первым выцепил его.

— Да как ты смел, паршивец?!

Голос у «крысы» совсем пропал, и посетителям пришлось вслушиваться в едва различимый шепот.

— Прошения от Теней без живого родственника не принимаются. Таков закон. Леди Дафой давно академию не навещала и, должно быть, забыла. И зачем тревожить лорда Вадбрука, если на дворе весна, а новый прием начнется только осенью?

— Сын, не стоит с ним разговаривать. Идем к Вадбруку.

Пока петляли по запутанным коридорам, прочли записку.

«Прошу немедля, помня заслуги моего мужа, возглавлявшего в течение тридцати лет кафедру Мировых Языков, принять бастарда его сына Краста Дафой леди Алекс, восемнадцати годов от роду».

— А Тень леди Дафой та еще авантюристка. И ведь докажет, что Алекс бастардка пропавшего Краста Дафой. Родовой перстень у Шаши с собой. Но восемнадцать лет? Ей, я точно знаю, двадцать четыре.

— Зерно саара им поможет. Иначе в академию не приняли бы. Сын, ты вляпался…

— А я-то думаю, откуда имя Дафой мне известно…

— История исчезновения наследника с супругой и последующая смерть самого лорда Дафой долго будоражили наше ведомство. Но никаких зацепок мы так и не обнаружили.

— Теперь есть одна зацепка. И она идет учиться в нашу академию.

— Значит, судьба.

Через полчаса карета летела по дороге в столицу, криками кучера распугивая прохожих. Цессиры догоняли экипаж Тиша. Насилу успели. Спас неспешный шаг старика. Он только преодолел первую ступень парадной лестницы, как перед ним появилась та самая канцелярская крыса из академии, которая приняла его с таким пренебрежением. Еще и нагрубила, когда он всего лишь поинтересовался, когда следует ждать ответа. «Осенью, и еще не факт, что бастарда примут».

— Простите, милейший! На ваше прошение уже получен ответ. И он весьма радостный.

В руки старику была вручена бумага со всеми подобающими печатями академии.

— Милая! Ты принята! — от двери прокричала леди Дафой, вот уже час как караулящая своего верного Тиша. Посыльный еще не успел уйти, поэтому обернулся, заслышав голос Шаши.

— Леди Дафой, я нигде не могу найти своего пса. Я просто умру, если он не отыщется.

— Ты странная. Я кричу, что ты стала студенткой, а ты плачешь о какой-то уродливой собаке.

— Рон мой друг. И я люблю этого пса. Он единственное существо, которое было мне верным.

— Был бы верным, не сбежал бы, — парировала хозяйка особняка. — Вам все равно пришлось бы расставаться: пса в академию не пустили бы. Там режим.

А канцелярская крыса тихо съезжала по стеночке. Шаша была прекрасна. Нет, вовсе не отмотанные назад с помощью зерна саара года делали ее неотразимой для Гаррона, прячущегося под личиной клерка. Он впервые увидел ее не собачьими глазами, которые и на треть не передавали красок и красоты женщины, а глазами половозрелого мужчины.

«Я пропал».

А Саша проплакала всю ночь. Она допоздна будила криками «Рон! Рон, к ноге!» соседей по улице и с шаркающим Тишем, вооруженным фонарем, исследовала каждую канаву, но Рон так и не объявился. Он действительно пропал.

***

Эта ночь в Песчаном Хаюрбате была на редкость звездной. Лурус ярким зеркалом светил с высоты и, благодаря ему, трое людей, вооруженных ломами и лопатами, без труда нашли дорогу к могиле королевской танцовщицы Шаши. Фонари зажгли только тогда, когда было извлечено тело, завернутое в золотую ткань.

— Даже после смерти король о ней позаботился, — ревниво произнесла Толстушка Зу.

— Говорят, она не пережила смерть своего любовника, — ночной гость облокотился на черенок лопаты.

— Нет, Дани не был ей любовником. Она не посмела бы связаться со стражником. Уж что-что, а тайной связи между ними я не заметила. Я, может, и неповоротливая, но взгляд у меня зоркий.

— Так что ищем? — напомнил о деле второй гробокопатель.

— На ее шее должна быть цепочка с медальоном. Снимайте осторожно, она обжигает.

— Магическое что-то? — мужчина стянул с себя рубаху и намотал на ладонь. Лурус осветил капли пота на рельефной спине.

— Что-то. Много разговариваете.

Громко закричала ночная птица. Зу схватилась за сердце, но еще больше ее испугали возгласы мужчин, развернувших тело.

— Шаша была мужчиной?! Вот это да! Понятно, почему ее не интересовал Дани!

— Глупцы! Она была истинной женщиной, уж мне ли не знать, — возмутилась Толстушка Зу. Как ей ни хотелось приближаться к покойнице, пришлось. — Поднесите фонарь! — произнесла она гнусаво. Запах был такой, что певице пришлось зажать нос.

Увы, гробокопатели оказались правы. Тело принадлежало мальчишке-подростку.

— А где же тогда Шаша? — Зу растеряно обернулась на пятившихся от нее мужчин. И только когда они побежали, поняла, что что-то не так.

— Кто такая и что делаешь на королевском кладбище ночью? — вооруженный стражник ткнул в бок пикой. Если бы Толстушка Зу чудом не удержалась на ногах, барахталась бы сейчас в чужой могиле. Осознание того, что ее могут закопать без суда и следствия, заставило открыться.

— Эй! Как вы смеете?! Я певица Зу из Шаму — собственность Его Величества!

— Пошла — пошла! — пика стражника тыкала то в спину, то пониже, заставляя шустрее перебирать ногами. — Посмотрим, как ты запоешь в тюрьме!

— Да что вы себе позволяете?! — идти Толстушке Зу было больно — в сандалии набился песок.

А за спиной по кладбищу разносились возбужденные крики: «Держи! Хватай! Вон там еще один!» — отряд стражников обходил могилу за могилой, гоня к выходу мечущихся подельников Зу.

Разбирательство было недолгим — всех троих поместили в подземелье, а утром гробокопателей навестил сам Хаюрб. Тайна о мнимой смерти танцовщицы оказалась раскрытой. На теле мертвого подростка обнаружился добротно сработанный амулет, помогший превратить его в Шашу.

— Искать! Достать мне ее из-под земли!

Толстушку Зу отпустили домой, приказав молчать и влепив на прощание десяток плетей за сокрытие сведений о таинственном обжигающем артефакте. Участь подельников оказалась куда печальней — их отправили на рудники.

— Скорее всего, Шаша ушла через западную границу. Вартур из рода Змей доложил, что раб со стреноживающей лентой на шее так и не вернулся.

— Чей раб?

— Королевского палача.

Казим-палач сделал непроницаемое лицо.

— Отродясь у меня не было рабов. Зачем они мне? Со своим делом я и сам справляюсь. А надо, всегда могу нанять помощников.

Обыск в его владениях ничего не дал.

Через пять дней после продолжительных допросов Казим был отпущен.

«За тобой должок!» — прислал он записку Сесилии.

Та, хоть и замерла от страха, все же не стала бросаться собирать вещи. Бегство не всегда лучший вариант. Да и Казим за столько лет стал больше другом, чем просто знакомым, с которым у нее общие дела. Палачу иногда тоже требовалась помощь. Не все из его подопечных заканчивали жизнь на виселице, некоторые благополучно уходили от закона. Разве на побрякушки, оставшиеся на теле казненных, проживешь?