Хозяин бабочек. Альтраум IV

Тата Олейник, 2023

Четвертая книга цикла «Альтраум». Нимис заморожен в реальности и застрял в компьютерной игре. Каждый день своей жизни он должен оплачивать, а зарабатывать он может только в вымышленном мире. Но у него есть друзья, оптимизм и удача, правда, последняя ему улыбается странной улыбкой. В начале этого тома компания Нимиса едет на новый континент – охваченную войной Таосань, чтобы вернуть душу владыки Хохена. И, как всегда, никто не задумывается – так ли нужно возвращать то, что утрачено?

Глава 1

Посмотрев с утра в окно гостиничного номера, я понял, что, пожалуй, впервые, вижу Мантис с высоты. Номер комнаты у меня был 6-13, значит, это шестой этаж, а таких больших домов в Мантисе было исключительно мало. Красные крыши, медь шпилей, лазурь моря, нефрит Данера, зелень садов. А вон видна и статуя Нейдона — морского покровителя Мантиса. Гостиница находилась на углу квартала Всякой Всячины над довольно оживленной улицей, и я долго не мог понять, почему у меня ощущение, что большинство людей внизу — дети. Потом сообразил. Игроки тут редко ходят, они бегают, причем еще и вприпрыжку. То есть, если ты неспешно прогуливаешься — это одно дело, а вот когда тебе надо куда-то попасть, то ты машинально скачешь, потому что твое тело в Альтрауме почти всегда полно сил и энергии, как у здорового пятилетки. Вот и носятся прохожие по улице, сломя голову, опять-таки параметры бега и скорости при таком подходе прокачиваются. Я кинул взгляд на панораму Мантиса и со вздохом отошел от окна. Неравнодушен я к этому городу и с удовольствием бы тут остался, но пора спускаться и идти в порт.

***

В Таосань сегодня направлялся целый караван: три фрегата — «Тритон», «Каприз» и «Виктория», и два галеона — «Пеликан» и «Золотая Лань». Наши каюты ждали нас на «Пеликане», они были дешевле, чем на фрегате. Ева сперва ужасно хотела купить нам билеты третьего класса, которые обошлись бы всего по четыреста золотых на нос, но когда она узнала, что ехать нам придется, стоя в трюме, она все же передумала. Это нормальные игроки могут себе такие фокусы позволить, те, которые просто загоняют своего персонажа в трюм, и потом десять дней в игру не заходят, пока им уведомление не пикнет, что прибытие на носу. А тем, кто в коме или на жизнеобеспечении, лучше таких экстремальностей избегать. Даже Акимыч восстал против трюма, напирая на то, что за десять дней без игры он крышей поедет — привык уже в ней жить, да и в реале делать особенно нечего. Так что Ева с тяжелыми вздохами приобрела нам пять мест на «Пеликан» по восемьсот золотых, зато Хохен ехал с нами как груз и в персональном билете не нуждался. Кроме того Ева решила частично отбить стоимость билетов: в порту были конторы, которые давали заказы на межконтинентальную пересылку всякой ерунды. В результате оставшееся место багажа у нас оказалось забито мешками с гречкой и прочими разностями, да и наши инвентари трескались от писем и посылок.

— Не понимаю, — сказал я, запихивая в инвентарь последнюю банку малинового варенья, — в Таосань люди варенье варить не умеют?

— Там малина не растет, — раздраженно буркнула Ева, помогая Акимычу засовывать в мешок зеленые шишки артишоков.

— Что, вообще не растет?

— Вообще растет, но почти не плодоносит. В Альтрауме большинство растений строго региональные. Есть то, что растет на всех континентах — лимоны какие-нибудь, пшеница, овес… Но очень многие растения практически не будут развиваться вне своего региона, какие теплицы им не ставь. Чай растет только в Таосань, кофе только в Антии, а какао или, скажем, сахарный тростник, только на Риверре.

— Еще на Замулкасе тростник есть, — сказал я.

— Еще на Замулкасе. — согласилась Ева, — Создатели Альтраума очень заботились о необходимости энергичного морского торгового сообщения между континентами. У тебя сколько свободных мест в инвентаре еще осталось?

— Одинадцать, но мне же рыбу нужно еще куда-то девать.

— Возьми, тут пятьдесят писем, на пять ячеек.

— А письма-то зачем с курьерами передавать, — спросил я, — почта же есть! Моментальная! Мы же это письмо минимум десять дней будем везти.

— Отсылка письма абоненту, который в момент отсылки находится на другом континенте, — двадцать пять золотых, — сказала Ева. — А для неписей непринципиально сколько дней будет идти их письмо дорогой тетушке Лулу с поздравлениями по случаю рождения четвертого внука. Ну что, кажется, мы все под завязку?

Заполнив курьерский контракт, мы выползли в порт, сгибаясь под тяжестью ящиков и тюков. Впрочем, мы не сильно отличались от большинства пассажиров. Носильщики только и успевали бегать туда-сюда по трапам, отправляя в трюм мешки, корзины и бочонки. Когда мы избавились от груза и заманили Хохена на палубу, к нам подошел местный стюард-распорядитель. Это был игрок азиатской внешности, с ником Джек Чак Ли. Впрочем, вежлив и невозмутим он был, как непись.

— Госпожа Куриный Суп, есть свободное место в женской каюте.

— Мне не нужна никакая женская каюта, — отрезала Ева, — мы едем вместе. Вот наши пять билетов.

— Каюты четырехместные, госпожа Куриный Суп, четыре господина будут ехать вместе, а вам следует пройти в женскую каюту.

— В принципе, в женскую каюту пройти могу я, — сказал Акимыч, — а почему он тебя все время супом называет?

— Увы, но это совершенно исключено, ведь это женская каюта, — ответил стюард, — место госпожи Куриный Суп в шестой каюте, ваша каюта девятая по правому борту, позвольте я вас провожу.

— Нет, но почему суп-то? — не унимался Акимыч.

— Да потому, — досадливо сказала Ева, — я выбрала один красивый иероглиф, мне предложили еще несколько, и я согласилась, не подумав, что это может что-то значить.

— Не похоже на тебя делать что-то, не думая, — сказал я, продвигаясь между горок багажа на палубе.

— Я тогда вся на нервах была, вообще мало о чем думала. Потом, когда с азиатскими игроками столкнулась, они мне разъяснили что к чему. Но не удалять же чара из-за такой ерунды. Суп, так суп. И вообще, полностью это читается «Куриный суп с яйцом». Да, Акимыч, я знаю что это очень, очень смешно, я рада, что мне удалось тебя повеселить.

На мой взгляд даже куриный суп — это лучше, чем евины Cw8zsh鸡蛋鸡汤34q, но у Евы есть маленький пунктик насчет конспирации и анонимности.

Отправки пришлось ждать еще часа четыре. Глядя на штабеля грузов на пристани, я недоумевал, как все это можно будет запихнуть в довольно-таки маленький корабль, но постепенно последние мешки, свертки и баулы исчезли в, видимо, безразмерном трюме. В нашей каюте имелось четыре полки-постели, верхние и нижние, а проход между ними был такой узкий, что когда ты сидел на одной полке, то коленями почти вжимался в противоположную. В крохотный мутный иллюминатор не было видно ничего.

— А согласись Евка еще по четыреста золота за билет доплатить, ехали бы мы сейчас, как короли, на «Капризе». Двухместные каюты, обслуживание по высшему разряду, эх! — вздохнул Акимыч. — Ладно, дышать тут все равно нечем, пойду проверю как там наша железяка, мне что-то не понравилось с каким видом он пялится за борт. Опять-таки интересно, как там наша мадам Бульон устроилась.

— Только не вздумай так ее называть.

— Я что, дурак что ли?

К сожалению, к мысли, что свежий ветер палубы куда предпочтительнее духоты каюты, пришли и все прочие пассажиры, так что на палубе оказалось очень людно и шумно. Трапы убрали, паруса развернули, и те захлопали по ветру, как огромные простыни. Караван неспешно двинулся на выход из порта. К счастью, большая часть пассажиров-игроков с палубы практически сразу исчезли: обитатели трюма только дожидались формального начала плавания. Акваторию порта мы покинули подозрительно быстро, как будто в паруса нам лупил невидимый и неслышимый шторм, но потом я вспомнил, что кроме парусов тут есть еще и корабельные кристаллы, вмонтированные в мачты, и паровые двигатели в трюмах. Машинное отделение точно имеется, вон и мешки с углем. Мы расселись на этих мешках, и я про себя порадовался, что решил не надевать новую белую рубашку — кроме угольной пыли по палубе иногда пролетали и клубы дыма, правда, трубы, которая бы его выпускала, я так и не обнаружил, хотя осмотрел весь галеон с носа до кормы. Когда я вернулся к мешкам, там уже вовсю шла дискуссия — можно ли добраться до другого континента своими силами.

— Туланцы точно доплывут, — сказал Акимыч, — у них же жабры.

— Кто такие туланцы? — спросил я.

— Да раса северная, у нас и на Риверре, они вроде как потомки тюленей.

— Какие у тюленей жабры? — возмутился я.

— Ну или этих, китов.

— У китов тоже нет.

— А у туланцев есть!

— Не, — сказал Гус, — у нас был один матрос с Туле. Умел жабры отращивать, это да, но ненадолго, на час, может. Как раз хватало до порта сплавать, там переждать, пока жабры отдохнут — и обратно с бутылками.

— Классы сирен и русалок. У них тоже ограничение на дыхание в воде, но в паузах можно пользоваться зельями или свитками.

— И что, — сказал Акимыч, — сколько ты будешь плыть с этими зельями? Месяц?

— Никто тут месяц плыть не будет, — сказал Гус. — В первый же день сожрут. Как есть сожрут и с жабрами, и без жабр.

— Тогда морская ведьма! У нее вторая форма — спрут. И плавает быстро, и себя в обиду не даст.

— Да для любого кита-убийцы, — сказала Ева, — этот твой спрут — полезная и питательная закуска. Колечки кальмара, можно без кляра!

— А вот, допустим, маг воды. — сказал Акимыч. — Они же воду умеют морозить, я видел, как один через ручей по ледяному мосту перешел.

— Ага, — сказала Ева, — маг, который сумеет заморозить воду в океане! Представляю себе!

Я достал удочку, насадил на крючки куски рыбы и бросил приманку за борт. Клюнуло почти сразу, и меня впечатало в борт. Гус стал помогать вытаскивать добычу, а остальные с интересом сгрудились у борта.

— Что это за пакость? — сморщил нос Акимыч, когда мы с Гусом кое-как перевалили из-за борта большой лоснящийся черный мешок с пучком щупалец на одной стороне блестящего тела.

— Определяется как «мегакаракулья», — сказал я, извлекая крючок.

Тут мешок дрогнул, засвистел и стремительно взлетел в воздух, обдав и нас, и других пассажиров, и палубу, и даже паруса черной вонючей жидкостью. С громким плеском мегакаракулья приводнилась метрах в тридцати от корабля, напоследок выставив из воды конец щупальца, сложенный в фигуру, подозрительно смахивающую на кукиш.

***

— Мы вынуждены просить вас в дальнейшем избегать рыбной ловли на борту нашего судна, — сообщил нам Джек Чак Ли после того, как утихомирил пассажиров и привел матросов, отмывающих сейчас веревочными швабрами следы пребывания мегакаракульи на «Пеликане».

— Извините! — сказал я. — Никогда ничего подобного не ловил и даже представить себе не мог…

— Эх, — сказал Акимыч, когда стюард нас покинул. — Я уже ждал, что он тебе квест какой-нибудь крутой даст.

— Кто? Он же игрок!

— А, ну да. Но на него, когда смотришь, об этом забываешь. Непись как непись. Да любой непись в десять раз живее. Просто ты все время, Ним, как учинишь что-нибудь, так потом и начинается всякое интересное.

— Я ничего не учиняю, оно само…

Тут я понял, как глупо и беспомощно это звучит, и заткнулся.

***

На третий или четвертый день я уже втянулся в размеренную сонную негу и скуку долгого плавания. Морской болезнью, к счастью, создатели Альтраума не озаботились, но взамен все мы находились в состоянии некой спокойной уютной одури. Поздно вставали, пропустив завтрак, всклокоченные выбирались на палубу, сидели там на мешках, пялясь то на линию горизонта, то на далекий берег Трансильвии. Малапуэлья огибала континент и, как выяснилось, мы шли в этом течении чуть ли не до самого Беловодья, где Трансильвия и Таосань были разделены проливом в пару сотен километров. За обедом в кают-компании стюард как-то пояснил нам, что, проигрывая в скорости, этот маршрут выигрывает в безопасности, ибо почти весь путь мы идем под защитой береговых гарнизонов и в зоне патрулирования боевых кораблей. Наш караван был бы беззащитен перед флотилией пиратов в открытом море, хотя, конечно, и в таком плаванье могут происходить эксцессы, но это большая редкость, не волнуйтесь, госпожа Куриный Суп, это большая редкость… Совсем уж отчаянные головорезы, безобразничающие у побережий, предпочитают все же выбирать одиночные цели. Так-то быстроходный корабль может дойти от Мантиса до Ся-Мина — крупнейшего западного порта в Таосань — за трое суток, но осторожный не будет таскать тигра за усы.

— А что происходит, если пираты нападают на людей в открытом океане и кто-то погибает? Он на корабле возрождается? — спросил я.

— Только если корабль остался цел, и в команде или среди пассажиров есть классы, умеющие воскрешать.

— А если нет таких классов?

Стюард пожал плечами.

— В этом случае погибшие воскреснут либо на ближайшем материковом кладбище, либо на одном из островов, которых тут тысячи и многие из которых необитаемы. Многие моряки на быстрых кораблях занимаются тем, что разыскивают таких несчастных и спасают их в обмен на ценности или долговые расписки. Весьма выгодный бизнес. Так что, потерявшись в океане, сразу идите на сайт «Парус на горизонте» и заказывайте спасательную экспедицию. Только нужно учесть, что искать вас могут долго, если вы не картограф и не знаете своих точных координат.

— Нужно костер жечь, — сказал Акимыч, — дым издалека видно.

— Это если постоянно находиться в игре, — ответил стюард, — но сидеть на островке, где вряд ли есть вода, питаться крабами и птицами морскими — много ли найдется желающих? Достаточно выложить камнями свои инициалы на берегу и ждать, когда с сайта придет письмо, что ваш остров обнаружен.

Я вспомнил свою робинзонаду на Нерпячьем и подумал, что поначалу много бы дал, чтобы на моем острове водились крабы, мойву я до сих пор видеть не могу.

— Впрочем, — сказал стюард, — мы выбрали не самую приятную тему для обеденной беседы, — он вежливо поклонился сидящим напротив неписям — таосаньцам, которые слушали нашу беседу с довольно кислыми выражениями лиц. — Тем более разговоры о пиратах, кораблекрушениях и штормах считаются дурной приметой.

***

То ли эта примета не работала, то ли о всяких морских неприятностях мы поговорили слишком мало, но плаванье продолжалось так же мирно и размеренно, как до того. День сменялся днем, во всем похожим на своего предшественника, горизонт терялся в синеве, берег — в дымке. Несколько раз мы встречали полноценные боевые эскадры, которые патрулировали побережье, а, может, шли карать пиратов — хищные формы боевых кораблей меня восхитили, а розовые паруса на некоторых из них — удивили. Хотя, как объяснил один из матросов, именно этот цвет тяжелее всего заметить издалека в море. Ну, не знаю, я что-то не помню, чтобы в реальной истории были распространены розовые паруса, хотя я всегда мало интересовался книгами о морских сражениях.

В один из последних вечеров мы, как всегда, тусовались на палубе, прихватив с собой бутылочку вина, купленную в буфете. Честно разделив сомнительное пойло по стаканам и отсалютовав Хохену, блуждающему вокруг грот-мачты, Акимыч отхлебнул из своего стакана и сморщился. Я тоже попробовал свое вино и вылил его за борт.

— Ну, и зря, — сказала Ева. — Еще неизвестно когда нам в следующий раз вино даже понюхать удастся. Или пиво.

— А что, в Таосань сухой закон? — заволновался Гус.

— Да нет, рисовых водок и сливового пива у них сколько хочешь, — сказала Ева. — А вот виноград и хмель — чисто трансильвийские продукты. Поэтому в Таосань они — импортный товар, а, стало быть, очень дорогой, и, значит, нам не по карману. Вы можете смеяться или плакать, но у меня осталось всего три тысячи клановых денег, и как мы с таким богатством собираемся мотаться по всему континенту — мне неведомо.

— А почему, — спросил Лукась, — мы в таком случае не везем с собой в багаже большой запас вина, чтобы продать его туземцам?

— У тебя есть лицензия на торговлю в Таосань? Или время на такую торговлю? Или обширные связи на тамошних рынках? Нет? Значит, ты будешь продавать на аукционе, или растаскивать по перекупщикам и харчевням. Получится не сильно выгоднее, чем наш конторский груз, а хлопот — намного больше. Тут мы сгрузим все в порту приемщику — и свободны.

— А может быть, — сказал Акимыч, — что Хохен, как только ступит ногой на Таосаньскую землю, тут же заорет: «Вот она моя родина! Я вернулся! Вот вам мешок драгоценных камней!»

— Что-то я сомневаюсь, — сказала Ева, украдкой опустошая за борт свой стакан, — эпические квесты не были бы эпическими квестами, если бы их было так просто делать.

— Просто?! Да мы полгода уже с ним возимся, как лиса появилась!

— Я не спорю, что возимся мы долго, — сказала Ева, — но «долго» и «продуктивно» — не синонимы. Думаю, сир Хохен еще попьет из нас кровушки, ведь он к этому делу еще толком и не приступал.

— У нас вообще есть какой-нибудь план? — спросил я.

Ева пожала плечами.

— Единственное, что мне приходит в голову, это начать таскаться по всем таосаньским монастырям и прочим оккультным местам и искать кого-то, кто может хоть что-то поведать нам про некоего владыку Хохена, жившего чертовски давно и завалившего кучу народа.

— В принципе, — сказал Лукась, — подобные действия так или иначе всегда сохраняются в памяти народной.

— Ага, — сказал я, — представляете, приезжаем мы в Таосань, а там на каждом углу стоят памятники Хохену. С надписями «Великий вождь и учитель».

— Это бы очень упростило нашу задачу, — сказала Ева.