Купи себе эти чертовы лилии. И другие целительные ритуалы для настройки своей жизни

Тара Шустер, 2019

Взрослея, мы не становимся черствыми, просто мы учимся самоисцеляться. Эта книга для тех, чья душа покрыта корочкой льда. Для тех, кто прячется от настоящего себя в бессмысленной суете и поверхностных отношениях. Для тех, кто живет с закрытыми глазами, одинаково опасаясь смотреть как в будущее, так и в прошлое. Эта книга – дорожка из хлебных крошек, которые ведут сквозь темный лес к теплу и свету. Написанная Тарой Шустер, талантливым сценаристом и телеведущей, она учит создавать внешние опоры из маленьких целительных ритуалов, вроде спонтанной покупки любимых цветов. Учит принимать свое тело, любить себя, держать плечи расправленными, а сердце – открытым. Очень практичная и обволакивающе теплая, эта книга помогает преодолеть душевные травмы и начать жить в полную силу. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

1. Ритуалы разума

Еще не поздно исцелить твои мысли

Будь лучшей в худшей ситуации

Начни там, где ты сейчас

На канале «Комеди Централ», где я работаю последние пять лет, проводится бизнес-ланч для стажеров. Во время его наши трудолюбивые, милые и такие наивные, что мне стыдно вспоминать свою молодость, стажеры спрашивают совета у нас, руководителей. Вопросы обычно одни и те же:

В: Каково быть женщиной в Голливуде?

О: Э-э-э… У тебя есть часов десять? Только давай поговорим не в этой комнате, где полно моих коллег-мужиков?

В: Как сделать «хороший» телесериал?

О: Без понятия. Я просто нахожу самые большие таланты, молюсь и не путаюсь под ногами. Тот, кто говорит, что все происходит иначе, либо знает какой-то страшный секрет, либо задавака.

В: Каким был ваш первый большой прорыв?

О: Когда-то я была на таком же ланче, устроенном «Дневным шоу с Джоном Стюартом», и мой собрат-стажер задал такой же вопрос. До этого я никогда не работала на телевидении и меня поражала скрупулезность данной передачи. Джон^[4] торчал в студии буквально целыми сутками каждый день, наблюдая за всем. И его окружали ну очень умные люди, на которых хочется быть похожей: они целеустремленны и преданы своей работе, снуют с чрезвычайно важным видом и совершенно не интересуются нами, скромными стажерами. Когда наконец нам удалось поговорить с самим Джоном, другой стажер спросил, каким был его первый «большой прорыв». Джон, не раздумывая ни секунды, строго ответил:

— Больших прорывов не существует. Есть только серии крошечных прорывов. Главное — работать не покладая рук и делать все возможное для каждого маленького прорыва.

Джон Стюарт всегда есть/был/будет моим героем, поэтому я впитала его слова, запомнила и стараюсь следовать им всегда.

Весь семестр на «Дневном шоу» я выполняла свою миссию — была лучшей на самых худших работах в надежде на мой собственный маленький прорыв. Заметив, что корреспондент любит овсянку, но к его приходу в офис ее уже съедают^[5], я сохраняла для него пакетики и клала ему их на стол вместе с миской и ложкой. Увидев, что персонал раздражают стажеры, которые постоянно выпендриваются, пытаясь перещеголять друг друга и быть «замеченными» (напрасно), я вела себя тихо и вежливо. Однако самой большой моей заслугой стала чистка капсульной кофемашины.

Каждый вечер после репетиции Джон готовил себе кофе со льдом на маленькой кухоньке за дверью студии. Я обратила внимание, что аппарат часто оставался грязным, без воды или — того хуже — в нерабочем состоянии, и представила, как сильно это нервирует Джона. Он работает над одной из самых смешных и важных передач на ТВ и не может получить какой-то средненький капсульный кофе? Ну уж нет, только не при мне! Так случился мой первый маленький прорыв.

Я носилась с машиной как с писаной торбой: чистила ее, заполняла, разбирала, собирала, проверяла, чтобы все было идеально. Я прочитала в интернете, как ее чинить, и практиковалась дома, купив похожую модель. Немалую часть дня я посвящала заботам о том, чтобы прибор исправно работал и Джон в любую минуту мог выпить кофейку. Я не считала, что помешалась на той машине. Нет, это был мой личный вклад в любимое шоу. Если я не стану его сценаристкой, если так и останусь навсегда жалкой стажеркой, по крайней мере, эта жалкая стажерка в любой момент сможет починить одну из самых важных вещей в любой творческой среде: кофемашину.

Я не знаю, что впечатлило продюсеров, чистка кофемашины или мое вежливое молчание, но в конце семестра они помогли мне получить стартовую должность на «Комеди Централ». Вся остальная моя карьера выросла прямиком из решения быть лучшей в том, что казалось мне худшим.

Сегодня я говорю молодым людям, которые просят профессионального совета: «Будь лучшим в худшей ситуации». Хватайся за любую странную и мелкую возможность, которая подворачивается, и выжимай из нее максимум. В идеале это заметит кто-нибудь крутой, но в любом случае ты заметишь и почувствуешь гордость за хорошо сделанную работу, пусть она и дурацкая.

Проще говоря: начни там, где ты сейчас, сильно не переживая о том, как далеко придется идти.

После двадцать пятого дня рождения я решила начать там, где была в тот момент — на покрывале в цветочек. Я понимала, что, раз дело дошло до исцеления моего собственного разума, мне придется проявить ту же настойчивость, заботу и внимание, которыми я осыпала кофемашину. Нельзя отлынивать: нужно разобраться, что не так с контейнером для воды, и изо всех сил постараться его починить. Мне придется быть внимательной и терпеливой, зная, что иногда машину просто глючит без всякой причины и она отказывается работать, а мне остается только смотреть на зловещий красный огонек. У меня не было инструкции от моей собственной головы, зато я могла руководствоваться цитатой от Jay-Z: «Только я могу себя остановить. Я остановлюсь, когда заиграет хук». Я искренне верю первым словам этой строчки. Я не совсем понимаю, что он имеет в виду под хуком^[6].

Начни там, где ты сейчас. Где бы ты ни была. Будь лучшей в худшей ситуации.

Я стала писать, и это спасло мне жизнь

Обратись в глубь себя

К двадцати пяти годам я знала, что я ущербная, но не совсем понимала почему. В чем именно моя проблема? Тот позорный пьяный звонок психотерапевту был лишь одним из многих «ненормальных» моментов. В последнее время я часто думала о своих поступках: «А люди вообще так себя ведут?» Изо дня в день на работе я жгла напалмом на своей стартовой должности, а потом обнаруживала себя безутешно рыдающей в своей кабинке. Иногда во время просмотра выступлений стэндаперов я чувствовала, как из необъяснимого колодца печали внутри меня начинают подниматься слезы. Я глядела на свое сопливое и плаксивое отражение в мониторе компьютера и думала: «Что ж ты делаешь?» Стены кабинки прятали меня от чужих глаз, и я успевала дойти до закрытой телефонной будки, чтобы прорыдаться как следует.

Эти истерики сопровождали меня из офиса до улиц Манхэттена. Там я часто играла роль «девушки, загадочно плачущей на твоем крыльце» или «девушки с кучей пакетов, готовой разрыдаться, потому что поезд немного задерживается/очередь за бутербродами слишком длинная/что-то еще пошло не так». Я была ужасно ранимой из-за сильнейшей тревоги, которая выражалась в постоянном легком головокружении, будто я покидала свое тело. У меня постоянно раскалывалась голова. Боль начинала пульсировать в основании шеи, затем карабкалась вверх, охватывала мой череп и, наконец, запускала когти в две болезненные точки над ушами. Я не представляла, что делать со всеми этими слезами, грустью, головной, физической и моральной болью. Я совсем не понимала, что это и откуда оно берется.

В детстве я пряталась от анархии моей жизни в фантазиях и придумывании историй. Сколько себя помню, с самого раннего возраста я исполняла маленькие пьески или пыталась сыграть чью-то роль. Когда родители брали меня с собой на свидания, я быстро сбегала из-за стола, чтобы изобразить «взрослую подругу» людей, ужинающих вокруг. Восьмилетняя и невероятно настырная, я делала комплименты женщинам, говоря им:

— Вы очень красивая!

Я спрашивала мужчин:

— Вы сексист и женоненавистник?

Я слышала от мамы, что это очень плохо, и хотела переловить всех «сексистов» и «женоненавистников» в округе. Взрослые пары вежливо потворствовали мне, когда я спрашивала что-нибудь типа: «У вас достаточно секса?» или «Как вы поддерживаете искорку в личной жизни?». Обычно взрослые удивленно смеялись, давали очень пристойный ответ («Над отношениями нужно работать») и начинали искать моих родителей. Вернувшись домой, я тут же записывала истории, которые слышала от взрослых, а потом исполняла их перед зеркалом.

Я так обожала допрашивать взрослых и рассказывать их истории, что мама, недолго думая, организовала для меня кабельное телешоу «Девчачьи разговоры», которое мы снимали в смотровой ее консультации. За розовой фреской из гипсокартона с узором из пухлых цветов и сердечек скрывалось гинекологическое кресло. На шоу я брала интервью у таких звезд, как мамина тренерша Ким — бодибилдерша с хвостиком светлых волос и телом, которое было оранжевым и липким от автозагара.

Я отлавливала пациенток в коридоре и спрашивала/требовала, чтобы они стали гостями моей «очень важной, очень популярной, очень смешной телепередачи», и большинство из них — поразительно — соглашалось. Моя мама прикрыла передачу не из-за плохих рейтингов (их в общем-то и не было), а потому, что ей снова понадобилась ее смотровая. Это Голливуд, детка.

Когда моя передача закрылась, я начала вести дневник. Он был полон гениальных детских размышлений: «Джейми Белски-Брайли КРАСАВЧИК, 11 из 10». «Я выйду замуж за Люка Перри, пересплю с Джейсоном Пристли и убью Иана Зиринга (фу)»^[7]. «Мне страшно выходить из комнаты, потому что родители орут и я не хочу их видеть. А ЕЩЕ я очень хочу СМЫТЬСЯ ИЗ ЭТОЙ КОМНАТЫ, потому что мама сказала, что в мире полно насильников и убийц, которые хотят меня похитить. Мне кажется, что один из них как раз замышляет влезть в мое окно! Как мне спастись?»

Мой дневник стал тихой гаванью, в которой я могла оставаться искренней и уязвимой и писать о том, каким я ощущаю свой мир: жестоким, беспокойным, непонятным, опасным.

Я вела дневник только для себя и прятала его среди запасов конфет под кроватью. Однажды, когда я писала в нем, в мою комнату вошла подруга нашей семьи. Она называла себя «викканкой» и утверждала, что когда-то «сглазила» моего отца, но по какой-то причине я доверяла ей как единственной «нормальной» взрослой, которую знала (понимаешь теперь, как мне не хватало в жизни адекватных взрослых?).

— Что там у тебя? — спросила она.

Я призналась, что веду дневник, куда записываю все плохое, что происходит вокруг. У родителей только начался бракоразводный процесс, и просто записывая слова в блокнот с фиолетовым тканым переплетом в зеленый огурчик, я чувствовала хоть какое-то облегчение.

— Как здорово, что ты ведешь дневник, милая. Можно посмотреть?

Эта просьба показалась мне немного странной, как и все, что происходило в нашем доме, но я согласилась. Пока она листала страницы, читая мои секреты, мои враки, мою правду, меня трясло от одной-единственной мысли: НЕТ, НЕТ, НЕТ, ЭТО МОЕ.

Потом знакомая отнесла дневник моей матери, которая заявила, что ДОБАВИТ ЕГО К БРАКОРАЗВОДНЫМ ДОКУМЕНТАМ в качестве подтверждения того, что я вру.

Это докажет, настаивала мама, что я, двенадцатилетний ребенок, не являюсь надежным свидетелем и мои показания при разводе нельзя принимать в расчет.

Мои самые сокровенные мысли использовали против меня, и я до сих пор чувствую острый укол горя и ощущение предательства, когда думаю об этом.

Мне нравилось выдумывать истории, я находила утешение в дневнике, но после того инцидента я решила, что это слишком опасно, и совсем прекратила писать.

А вдруг кто-то снова выставит напоказ мои мысли?

Но после моего постыдного двадцать пятого дня рождения, решив собрать свою жизнь по кусочкам, я пошла пить (отличная идея, правда? Ох!) с моей лучшей подругой^[8] Изабель, надеясь узнать, что, на ее взгляд, со мной не так. В последнее время она часто оказывалась свидетелем моих неадекватных поступков и находилась рядом, когда я вечерами рыдала над бокалом вина в разнообразных барах. Поэтому я решила, может, она догадывается, что пошло наперекосяк.

— Я даже не знаю. Ты никогда не рассказываешь, что происходит в твоей жизни или в семье. Ты как будто это скрываешь.

«ЕЩЕ БЫ, ИЗАБЕЛЬ!» — хотелось крикнуть мне. Разве она не понимала, что мне небезопасно рассказывать что-либо о моем прошлом? Но я только улыбнулась и ответила:

— Да ну, скучно рассказывать то, что давно стало историей.

— Если ты не можешь поговорить со мной об этом, я думаю, тебе стоит почитать «Путь художника» Джулии Кэмерон. Это как программа «12 шагов» к поиску твоего внутреннего ребенка. Делаешь упражнения, чтобы определить и исцелить свои травмы, и учишься молиться о более щедрой к тебе вселенной.

— Поиск внутреннего ребенка? Молиться о вселенной? А к этому прилагаются тибетские четки и мой личный гуру? — ехидно уточнила я.

— Ну да, звучит пошловато, — согласилась Изабель. — Но разве не лучше потерпеть немного пошлости, чем рыдать, не спать ночами и постоянно чувствовать себя дерьмом?

Продолжая сомневаться, я все-таки купила и пролистала «Путь художника» и среди упражнений наткнулась на творческий инструмент, который назывался «Утренние страницы». Каждое утро, прежде чем успеешь как следует задуматься, прежде чем откроешь инстаграм или проверишь, сколько лайков собрало твое фото идеально выдолбленной тыквы на фейсбуке, испиши три бумажные страницы.

Каждое утро. ТРИ страницы. Через строчку. Просто записывай все, что льется из тебя, не редактируя, не думая, не переживая. Это очень походило на дневник, поэтому я подумала, что данный совет неправильный/глупый/опасный. Но все же это не было дневником, это были «Утренние страницы». Огромная разница. В книге объяснялось, как подобная практика помогает услышать свои глубинные чувства, заставляя в письменном виде познать и наладить связь с собственной сутью.

Изначально я подумала: у кого есть время, чтобы каждый день с утра исписывать ТРИ страницы? Это казалось просто неподъемной задачей. Но я уже достигла момента, когда открыто рыдала в метро даже в хорошие дни. Ладно уж, попробую, но стану прятать тетрадку в прикроватной тумбочке, под журналами и пультом от телевизора, где ее никто не найдет.

Поначалу мои «Утренние страницы» были невыносимо скучными. В основном они состояли из нытья: «Ну почему ты не можешь встать на час раньше? Если бы только ты просыпалась в 8:30, тебе не приходилось бы перед работой второпях писать эти тупые страницы!!!» Или там были перечислены дела, которые требовалось сделать: «КУПИ ТУАЛЕТНУЮ БУМАГУ, ВМЕСТО ТОГО ЧТОБЫ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ БУМАЖНЫМИ ПОЛОТЕНЦАМИ С КУХНИ!!! ТЫ ЗАСЛУЖИЛА ТУАЛЕТНУЮ БУМАГУ».

Но по мере того, как я продолжала писать, на поверхность начали выплывать острые страхи: «У тебя ничего не получится», «У тебя нет удачных идей», «Если ты все еще не добилась профессионального успеха, этого никогда не случится». Как будто какая-то внутренняя сила двигала ручкой по бумаге, выявляя тревоги, о которых раньше я даже толком не задумывалась. «Ты никогда не найдешь того, кто тебя полюбит, и всю жизнь будешь одна. Ты не заслужила любви». Ужас.

Я вела дневник меньше недели, а меня уже атаковали глубинные непреодолимые страхи всеми забытой маленькой девочки, которая по-прежнему жила у меня внутри, которая выросла в доме, где все умирало, которую ни разу не утешили и не научили заботиться о себе.

Пока я писала, мне казалось, что я получаю эсэмэски от моей души, тайные послания от моего уязвимого беззащитного нутра, которые показывали мне раны, нуждавшиеся в исцелении. Это был тоненький голосок маленького выжившего человечка, тихий крик из глубины меня от того, кто точно знал, в чем мне нужно себя утешить. Я предполагала, что мне будет трудно извлечь на свет мои травмы, но из моего подсознания с легкостью вылетели и предстали передо мной все самые ужасные мысли.

Однажды утром я ни с того ни с сего написала о собаке, которая жила у меня в детстве. Ее звали Джия, и я специально не вспоминала о ней много лет. Это был черный пудель размером почти с маленького пони, умный, добрый, с выстриженными помпонами на лапах и хвосте. Я запускала в них пальцы, не понимая, как у собаки может быть настолько шелковистая шерсть, похожая на пряжу. В одиннадцать лет Джия казалась мне верхом утонченности и элегантности. Мои родители яростно спорили из-за ее покупки.

— КЭРОЛ, ты никогда не станешь заботиться о собаке. Ты о себе-то еле заботишься! — орал папа.

— ИДИ НА ХРЕН, РИЧАРД, я могу купить собаку, если захочу! — парировала мама в своей обычной хладнокровной манере.

Мама без папиного согласия привела домой собаку и познакомила меня и сестру с Джией. Поскольку мама купила Джию прямо перед разводом, о собаке, как и обо мне с Дианой, ожидаемо, непростительно забыли. Однажды она сбежала, и, вместо того чтобы искать ее, родители пожали плечами и сказали, что оно того не стоит. Помню, как подумала: «А если я потеряюсь, меня тоже никто не пойдет искать?»

Я прочесывала округу с няней, стучала в двери и спрашивала, не видел ли кто-нибудь Джию. Когда мы подошли к дому миссис Миллер, я заглянула в ее окно и увидела, как моя собака бежит к двери, чтобы поздороваться. УРА! Мы нашли Джию и сможем вернуть ее домой! Однако у миссис Миллер были другие планы:

— Вы не заслужили эту собаку. Ваша семья о ней не заботится, поэтому это буду делать я, — заявила она.

Мне некого было просить о помощи, ни один взрослый не мог вмешаться, чтобы вернуть собаку, поэтому я оставила ее там.

Много лет потом, когда меня спрашивали, была ли у меня в детстве собака, я отнекивалась и «отшучивалась», что ее «похитили», когда я была маленькой. Но, написав о случившемся в дневнике, я обнаружила, что это вовсе не забавный эпизод из моего «странного» детства, а ужасное потрясение. Я никогда не оплакивала потерю Джии, поэтому позволила себе признаться, что до сих пор переживаю. Я написала, как мне было страшно и непонятно, почему ни один взрослый не пришел мне на помощь.

В своих утренних записях я излила печаль и гнев, которые чувствовала в одиннадцать лет, когда жизнь уже запутала меня, разбила мне сердце, напугала и, возможно, заставила надеть слишком короткую кофточку. После Джии я начала бояться собак, и мне казалось, что я ни с кем не могу об этом поговорить. А в наши дни не любить собак — почти что грех.

Выразив свои чувства на бумаге, я не испугалась осуждения, но зато задумалась, почему это вылезло наружу именно сейчас.

Может быть, я завидовала Джие? Раз она смогла найти дом, в котором ее любили. Или, может, я стала бояться собак, потому что не хотела снова полюбить и потерять? Я решила, что попробую встретиться и поиграть с кавалер-кинг-чарльз-спаниелем моей подруги. По неизвестной причине его я не боялась и верила, что это будет удачный маленький шажок.

Так приятно наконец-то перенести свой страх из головы на бумагу. Он больше не воспринимался проблемой, бурлящей у меня в подсознании. Я смогла с ним разобраться, потому что осознала его. И теперь я могу уверенно утверждать: любой ужас можно пережить, если он записан в тетрадку с золотым корешком и пионами на обложке.

Вдохновившись медитацией Тары Брач под названием «Дождь сочувствия к себе»^[9], я приготовила инструмент, который позволит тебе обнаружить раны, нанесенные прошлым, эффективно, без мучений, депрессии и мысли «Зачем я это делаю с собой?».

1. Прими мысль или чувство, которое у тебя есть, каким бы мрачным, незначительным или несущественным оно ни казалось. Позволь чувству (мысли) существовать, даже если это такая мелочь, как «сегодня бывший написал мне, чем навел на неприятные мысли о том, как могло бы сложиться», или что-то очень серьезное типа «я никогда не понимала, почему мой папа не любит обниматься. Я никогда не просила его об этом, но мне всегда хотелось, чтобы меня обняли».

2. Перечисли ощущения, которые ассоциируются у тебя с этой мыслью. Пора излить то, что скопилось в душе. Например, «нечестно, что бывший позвонил мне после того, как пообещал больше не напоминать о себе. Может быть, этот козел действительно «желал мне всего наилучшего»? КАК ЖЕ ОН БЕСИТ! Я все еще злюсь из-за того, как он со мной порвал». Или: «Как жаль, что меня не обнимали. Мне до сих пор грустно из-за этого. И я злюсь! Родители должны обнимать детей!» Позволь себе проявить свои настоящие чувства. Не сопротивляйся и не отрицай их, разреши им существовать. Сопротивление только подливает масла в уже пылающие эмоции. Остановись и потуши этот пожар.

3. Разберись, почему эта мысль пришла к тебе именно сейчас. «Может быть, я чувствую наплыв эмоций, потому что моя лучшая подруга Сара съезжается со своим парнем… Я рада за нее, но чувствую в груди пустоту, когда думаю, какими влюбленными они выглядят, как они много смеются и насколько я сейчас одинока». Или: «Я понимаю, что у меня в целом есть проблемы с близостью, и мне интересно, не связано ли это с моим детством». Продолжай задавать себе вопросы. Часто ответы приходят не сразу, но ты потихоньку научишься прислушиваться к себе. Нужно знать, где находится рана, чтобы ее исцелить! Вопрос, который всегда работает, даже если тебе придется задать его несколько раз: «Почему я так себя чувствую?»

4. Решись и соверши исцеляющее действие. По-настоящему. Это необязательно будет какой-то значительный, важный поступок. Если тебе позвонил бывший, и ты расстроилась, может, стоит нанести любимую маску для лица из «Сефоры» и напомнить себе, что он вообще по жизни любит закатывать сцены. Или своди себя на романтическое свидание в новое модное пространство на твоей улице, где есть шикарные места у бара. Если папа тебя не обнимал, и это до сих пор беспокоит, может, пора сходить на массаж или попросить лучшую подругу крепко тебя обнять.

5. Заверши эмоциональные раскопки следующим утверждением: «Мне повезло разобраться с данной проблемой сейчас, а не хранить ее вечно в себе. Вот мой блестящий платиновый луч надежды», а потом добавь, почему это замечательно, прекрасно, какое это чудо, черт возьми, что ты справилась с проблемой сейчас. Если с чем-то не разобраться, тогда оно разберется с тобой, и это чистая правда.

Помимо проработки травм из прошлого (больших и маленьких) я выяснила, что ведение дневника приносит физическое облегчение и умиротворение. Я точно знаю это, потому что, не сделав записи с утра, чувствую напряжение, начинаю беситься, злиться и в очереди в «Старбакс» становлюсь стервой, которая скалится и закатывает глаза, если кто-то слишком долго заказывает напиток. Это «Старбакс». Что тут можно так долго выбирать? Когда ведешь такой дневник, не приходится весь день таскать с собой страхи и тревоги, нечаянно срывая злость на невинных прохожих. СЛАВА БОГУ!

Тем не менее ведение записей — не только способ решить собственные «проблемы». Это еще и практика, которая позволяет мечтать и загадывать желания.

НЕ УХОДИ, ДОРОГАЯ ЧИТАТЕЛЬНИЦА, СЕЙЧАС БУДЕТ НЕ ОЧЕНЬ ПОШЛО! Где-то по пути я потеряла веру в то, что у меня может быть невероятная, счастливая жизнь. Я привыкла к крысиным бегам, мое мировоззрение строилось на тревожных мыслях типа «ты неудачница по всем статьям», «ты никогда не найдешь любовь» и «почему ты такая ленивая, что не можешь забрать вещи из химчистки уже три недели?!». Эти мысли занимали почти ВСЕ мое сознание. Но, переложив тревоги на бумагу, я освободила пространство для мечты и у меня появилась возможность сконцентрироваться на моих желаниях. «Может, я смогла бы работать с великими артистами? — написала я однажды. — Или построить карьеру, которую я себе представляю, с писательством и творчеством. Есть ли работа, на которой я могу стать Тиной Фей? Ну, то есть не ЕЮ самой, но ты понимаешь. В моей идеальной жизни я живу в Лос-Анджелесе, у меня есть домашний офис с рабочим столом, из-за которого можно любоваться задним двором». Я хочу переехать в Лос-Анджелес? И завести двор? С каких это пор?

До того, как начала делать записи, я не понимала, что у моих представлений о жизни слишком низкая планка. Именно они вручили мне швабру, которой удалось приподнять давящий потолок, созданный мною в моей же голове. Ведение дневника помогает научиться, как я это называю, «мышлению Опры»: думать широко, масштабно и с учетом огромного количества возможностей. «Мышление Опры» получит «Оскар», напишет книгу или даже десять книг. Оно смело решится, если захочет, остановить невероятно успешную телепередачу, чтобы открыть свой телеканал.

Это мышление бескрайнее, как звездное небо. Думаешь, Опра целыми днями проводит в тревогах? Черта с два. Ей нужно управлять империей, а также придумывать и воплощать в жизнь новые проекты. Она мечтает и думает ПО-КРУПНОМУ, и этого я желаю и себе, и тебе.

Если честно, я редко перечитываю написанное, но, когда я делаю подобное, мне проще разглядеть сценарии, которым я слепо следую. Если я полгода регулярно пишу, что хочу раньше вставать, но так не делаю, я начинаю понимать, что пора искать решение. Может, не использовать мобильные устройства после 21:30, убрать подальше телефон, чтобы не было искушения полночи листать инстаграм? Если я прочитала, что последний год ощущаю себя одинокой в компании парня, значит — прости великодушно, — эти отношения пора прекращать. Нельзя обманывать себя и думать, что у нас все хорошо. В удобную ложь труднее верить, если снова и снова видеть на страницах правду.

«Утренние страницы» — не то место, куда ты записываешь ежедневные события твоей жизни. Здесь ты не рассказываешь о суши, которые ела вчера на ужин (хотя, если суши были действительно очень хороши, упомяни о них, конечно). Ты касаешься своей сути, того, во что ты веришь.

У некоторых из нас очень ограниченные убеждения, мы даже не подозреваем, насколько ужасающе низкую планку себе задали. Ведение записей — это дар, шанс отыскать истину. Потому-то убеждения и истина — две очень разные вещи. Ты можешь быть убеждена, что не способна воплотить в жизнь свои самые невероятные, самые блестящие мечты. Но я точно знаю, что это не истина. Настоящая истина в том, что ты в состоянии исцелить травмы прошлого и построить жизнь, о которой мечтаешь, но для этого придется поработать. А работа начинается с записывания и изучения того, что тебя беспокоит, о чем ты мечтаешь и что ты сейчас сделаешь истиной.

Перекладывай прямо из головы на страницу. У тебя есть шанс разобраться с тревогами, дать зеленый свет мечтам, увидеть, нет ли сценариев, которые тебе мешают. Может, ты родилась не в идеальных обстоятельствах или твои обстоятельства катастрофически далеки от идеала. Но только ты способна решить, давать ли себе определение через существующую призму. Не пора ли изменить твою историю?

Ты позволяешь негативным людям высосать досуха твою энергию, напрасно пытаясь поддержать их? Ты уже от этого устала? Ты всегда стыдилась того, что произошла не из «хорошей семьи»? Может, пришло время задуматься? Попробуй-ка вместо этого такой вариант: «Ну да, возможно, моя семья не была идеальной, но, если честно, у кого она такой была? Но я благодарна почти за все, чему научилась на этом пути. У меня есть шанс создать собственную семью».

Если ты хочешь что-то в себе изменить, в первую очередь необходимо идентифицировать это, а затем придумать, как твоя история может разыграться иначе.

Начни писать, потому что я тебя очень люблю, но, как ни грустно такое говорить, мы не превращаемся в новых людей по мановению волшебной палочки.

Одна из моих самых-самых любимых цитат принадлежит Норе Эфрон. На церемонии вручения дипломов в колледже Уэллесли в 1996 году (которую я советую тебе немедленно посмотреть на YouTube) она сказала выпускникам: «Самое главное — будьте героинями в своей жизни, а не жертвами». Нет лучшего места воплотить в реальность ее слова, чем дневник.

Ты способна буквально создать свою собственную историю, уничтожить свои тревоги, дать волю своим мечтам. Ты можешь быть той версией себя, которая одета в платье, сделанное из всех звезд ночного неба, будто так и надо. Которая возносится над мелочами жизни и смотрит на Землю спокойным ясным взглядом. Ты не можешь контролировать сценарии внешнего мира, но можешь управлять историей, которую рассказываешь в дневнике. Советую сделать ее хорошей.

Способы НЕ отлынивать от ведения записей по утрам

1. Если ты не открываешь дневник, потому что у тебя дома спит кто-то новенький, вылезай из кровати, бери тетрадку и иди на кухню. Включи кофеварку и пиши, пока она работает. Чтобы заполнить три страницы через строчку, необходимо примерно двадцать минут. Когда ты вернешься с двумя чашками кофе в руках, гость будет впечатлен твоей прозорливостью и заботой. МОЛОДЕЦ!

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

4

Я не настолько близко была знакома с Джоном Стюартом, чтобы звать его Джоном. Это было бы невероятно.

5

Скорее всего, это делали мы, жадные до халявной еды стажеры. Во время той стажировки я на одних бейглах набрала килограммов восемь.

6

Хуком (от англ. hook — «крючок») называют часть песни или музыкальной композиции, которая выделяется ритмом или мелодией и особенно привлекает внимание («цепляет») слушателя. — Прим. пер.

7

Актеры телесериала «Беверли-Хиллз, 90210». — Прим. пер.

8

Ты еще заметишь, что я называю своими «лучшими друзьями» целую кучу людей. Как неисправимый сентиментальный тюфяк, я действительно уверена, что у меня много хороших друзей. Это скорее категория, определяющая глубокую и искреннюю привязанность, а не индивидуальная характеристика. Человек, получивший от меня звание «лучший друг» один раз, навсегда останется моим «лучшим другом», пусть даже я не встречаюсь с ним уже много лет.

9

Самым проникновенным, мудрым и любящим голосом гениальная Тара Брач учит сочувствовать себе с помощью направленных медитаций. «Дождь сочувствия к себе» предлагает Осознать, Принять, Изучить и Излечить любые трудные чувства. Это невероятный (и легкий для запоминания) инструмент заботы о себе, и я очень рекомендую тебе подписаться на ее подкаст. Ее голос звучит так, будто ты только что надела любимый уютный свитер. Пока ты слушаешь Тару Брач, с тобой не случится ничего плохого.