Ангел. Бесы. Рассказы

Тамерлан Тадтаев, 2020

Тамерлан Тадтаев – писатель из Южной Осетии, участник вооруженных конфликтов, разрывающих этот регион последние тридцать лет. Перед читателем рассказы не просто о войне в Цхинвале, а о людях, которых постигла эта беда. Это проза о любви, страхе и жестокости, о памяти и забвении, о хаосе и стремлении выжить, о девальвации традиционных ценностей и жажде сохранить их. Что происходит с человеком, для которого кошмар становится частью повседневной жизни? Как живет город, забывший об идиллическом южном уюте и надолго превратившийся в «горячую точку»? Почему локальные войны, неизбежно становясь вселенской трагедией для участников и свидетелей, часто остаются незамеченными остальным миром? Тадтаев ищет способы передать этот страшный опыт, язык, который мог бы адекватно выразить происходящее в душах героев его книги.

Дерево Уанички

Весна для меня начиналась с цветения абрикосового дерева перед домом соседа Уанички. В хорошую погоду он обычно сидел на лавочке в тени абрикоса в галифе, серой гимнастерке и тряпичных тапочках. Меня он звал Петровичем из-за деда Петро, с которым дружил, пока тот не слег. Уаничка курил папиросы, и когда у него кончалось курево, он подзывал меня, давал рубль и просил сбегать в магазин купить пару пачек «Беломорканала»: а на сдачу купи себе конфет, Петрович! Абрикос, кстати, Уаничка посадил сам, огородил, копал вокруг него землю весной, всячески удобрял, водой поливал из шланга, и все равно плоды были горьковатые на вкус. Зато когда дерево начинало цвести, меня шатало от восторга!

А наблюдал я за ним ранней весной, когда на его покрасневших ветках только-только появлялись почки. И вместо того, чтобы бежать в школу, я останавливался возле дома Уанички и завороженно смотрел на набухшие зачатки, как золотоискатель на самородки, пока до меня не доносился сердитый голос матери: ты что опять торчишь там как столб, ну-ка быстро в школу, не то скажу твоему отцу, и он тебе задаст! Тут, конечно, я включал турбо и, грохоча учебниками в ранце, мчался мимо огородов других своих соседей и, конечно же, опаздывал. Но даже за партой все мои мысли поглощало дерево, как будто мы были связаны невидимыми корнями, и оно тянуло меня к себе, шептало: Таме, давай ко мне, иначе ты пропустишь чудо цветения. Мне становилось тесно, и я начинал гудеть как пчела, пугал училку, и та выгоняла меня из класса. С каким восторгом я мчался к дереву, и плевать мне было на дождь, так даже было спокойней, потому что никто не понимал, почему я торчу возле большого каменного в два этажа дома Уанички и пялюсь на дерево, которое он посадил…