Мой друг мама

Тамара Гильфанова

Артёму одиннадцать лет, он из русской семьи и живёт в США. Артём занимается хоккеем, любит видеоигры. У него два младших брата и домашний питомец. Как и у любого ребёнка, у Артёма бывают трудности и разочарования. Как хорошо, когда есть понимающая мама, которая делится воспоминаниями о детстве, переживаниями и страхами. Так, несмотря на разницу в возрасте, разные эпохи и страны, мама и сын становятся добрыми друзьями, доверяя друг другу сокровенные секреты и мысли.

Russian-American

Я родился в городе Бельвью, штат Вашингтон, в США, у русских родителей.

Маму зовут Таня, лицо у неё обыкновенное, русское, волосы русые, мама как мама: заставляет мыться после тренировок и есть суп!

Папа — Андрей, высокий, худой, работает много, разговаривает мало, на фотках не улыбается, говорит, что социальные сети — это трата времени, и удалился оттуда.

Я тоже хочу быть как папа. Как только вырасту, то тоже сразу же удалюсь из всех социальных сетей! А то мама почти всегда сидит, уткнувшись в телефон, я её спрашиваю: «Мам, ты что с телефоном всегда?» А она отвечает: «У меня зависимость, сынок, я вот сама уже не хочу, надоел, а руки так и тянутся к нему!» «Ужас! — испугался я. — Никогда мне телефон не покупай!» Она улыбается и просит: «А теперь повтори эту фразу ещё разок, я видео сниму, буду тебе показывать, если смартфон попросишь! Да шучу я, сын. С телефона я в школе обеды вам заказываю, читаю письма от учителей, расписание тренировок ваших смотрю, с бабушкой и дедушкой из России переписываюсь, фотографии им высылаю, да и много чего полезного можно делать! Не только же ерунду!»

Так вот, родился я русским американцем — Russian-American, потому что в Соединённых Штатах гражданство получаешь по рождению, родился в Америке, значит — американец. А в России неважно, где родился: если папа с мамой россияне — ты тоже россиянин.

Вы думаете, это классно, когда ты и русский, и американец одновременно. Можно собрать лучшее из двух великих культур, да и языка два. Но в жизни всё по-другому — в Америке я русский, а в России я американец. Английский в школе догонял, года три ходил на ESL — English Second Language — программу, потому что до школы дома говорил только по-русски. Все на перемене играют на детской площадке, а ты… эх, английский учишь.

Домой придёшь, а там мама заставляет русским заниматься: читать, выполнять задания, запоминать словарные слова, стихи и правила: «Жи-ши пиши с буквой и».

Как-то делал я упражнение, требовалось вставить пропущенные безударные гласные. «СТ… ДИОН»… Я подумал и написал Ы — СТЫДИОН. Мама глаза выкатила и спрашивает: «СтАдион. Почему ы?» — «Ы потому, что проверочное слово СТЫД. Я как раз вчера был на стЫдионе, там наши проиграли слабой команде 3:6. Такой стыд!» — «У меня не сын, а анекдот ходячий! — засмеялась мама. — После твоей БЛЮБЛЮТЕКИ и СТЫДИОНА не знаю, чего ждать! Запомни, пожалуйста, — ста-ди-он и биб-ли-о-те-ка».

Мама повторяет, как попугай: «Русский пригодится, вот поедем в Россию, ты по-русски понимаешь!» Ага, только мы нечасто в Россию ездим, потому что братишки маленькие, не всякий взрослый выдержит трансатлантический перелёт длиной в двенадцать часов.

Но в России мне нравится. Не всё, конечно. Так, давайте по порядку.

Приехали мы к деду. Живёт он в спальном районе Москвы. У него огромный серый бетонный дом, несколько дверей — я сразу вывод сделал, что у деда таунхаус. Пока дед кодовый замок на огромной железной двери открывал, мы с Мишкой, как воспитанные, стали ботинки снимать! Мама увидела и с ужасом спрашивает: «Вы что делаете?» — «В обуви в дом же нельзя!» Мама вздыхает: «Американский ребёнок! Подъезда не видел! Это ещё не дедушкина квартира, тут не надо кроссовки снимать».

Зашли мы, значит, в подъезд, а там воняет! Ужас, как будто все бездомные из центра Сан-Франциско тоже к моему деду приехали. Дед извинился, сказал, у них мусоропровод в подъезде засорился, поэтому запах. Дошли мы до двери, она огромная, на трёх замках, дедушка, позвякивая связкой ключей, минуты три дверь открывал. «Дед, ты что, в банке живёшь? Или миллион дома хранишь, зачем тебе столько замков и большая дверь?» А он опять хохотать: «Эх, американцы! Это от воров! У вас-то воров поди нет!» Но что меня шокировало, так это то, что когда он эту дверь открыл, там была ещё одна! И это не всё. Когда мы всё-таки в квартиру попали, она оказалась крохотной, и, похоже, дед от воров банки с солёными огурцами берёг. Во-первых, это «деликатес» — дед сам консервировал; во-вторых, больше ничего ценного у деда Вовы в квартире и не было: старый диван, телевизор, который не работает, велосипед, крохотный холодильник и кошка Пушинка. Квартира маленькая: одна комната, кухонька, туалет с ванной и коридорчик чуть больше Пушинкиного лотка. Зато вид из окна волшебный: весь двор как на ладони, трубы огромные от теплостанции, из них дым валит, как в фильме про конец света. Круто!

У деда в Москве мы пробыли недолго, уже на следующий день поехали в Казань к дедушке Толе и бабушке Любе. Там я и узнал, что у меня много, очень много родственников и людей, которые знают, как меня зовут и другие факты обо мне.

В Казани каждый день мы ходили в гости. Это понравилось всем, даже младшему брату Ромке. В гостях хорошо! Тебе все радуются, угощают вкусной едой, пирогами, печеньями и даже конфетки дают. Вот бы так всегда. Мама, правда, следит, забирает треть, чтобы мы росли законопослушными налогоплательщиками. Иногда в гостях игрушки дарят, играют с нами, мультики включают. Я поначалу стеснялся, а потом привык и с самого утра спрашивал: «А к кому мы сегодня в гости пойдём?»

Но однажды гости в Казани закончились, по второму кругу мама ходить не захотела, хотя нас все звали, и мы поехали к прабабушке в деревню.

Деревня — это самое лучшее, что бывает в России! Только там я узнал, что такое свобода — мы бегали с деревенскими ребятами одни, без взрослых, куда нам вздумается!

В деревне мне понравилось сразу, как только мы вошли в низкий бревенчатый домик прабабушки, чем-то напоминавший избушку Бабы-яги из книжек. Только без ножек — наверное, сидела избушка в гнезде, яйца с избушатами высиживала. Двери маленькие, взрослые всегда наклонялись, чтоб пройти, а мне удобно — как раз мой размерчик. Я ещё подумал: это гномы, что ли, строили?

Зашли, осмотреться ещё не успели, тут же стали люди к нам в дом то и дело заходить, вся деревня сбежалась на американцев посмотреть. Смотрят на нас, спрашивают, как зовут, правда ли я в Америке живу, почему так по-русски хорошо разговариваю… Тут мама встряла: «Это же мои дети, конечно, они по-русски говорят! Я же по-русски говорю!» А они сомневаются, дальше спрашивают, знаю ли я английский. Отвечаю: «Знаю я». — «Скажи что-нибудь!» А я не будь дураком говорю: «Одно слово — десять рублей!» — «О, как! — удивились все. — Точно американец, наших детей такому не учат!» Я не понял, хорошо это или плохо, но после этого перестали расспрашивать, поверили, видно, или десять рублей жалко.

Прабабушка у нас очень древняя, ростом почти с меня, чуть-чуть выше, ходит с палочкой и слышит не очень хорошо. Я был с ней вежливым, всегда старался помочь. Мама решила молодость вспомнить — не боясь испортить маникюр, пошла картошку окучивать.

Окучивать — это засыпать стебель картофеля у корня землёй, делать кучку вокруг картошки. Папа с нами не поехал, он эти танцы с мотыгами не понимает, путешествие в прошлый век, говорит. Люди роботов изобрели, а вы тут вручную окучиваете! Нецелесообразное использование ресурсов планеты. А мама считает огородные работы видом спорта и «единением с природой» — «через труд с землёй постигает душа гармонию и счастье, открывается портал в космос!» И к тому же у неё зов предков! Я так понял, это бабушка с дедушкой её всегда зовут картошку копать или окучивать, а они её родители, предки, значит.

Мне дали ведро: собирать колорадских жуков. Бабушка сказала: «Вон как американцы картошечку нашу любят!» Только я не понял, она про нас с Мишкой или про жуков из штата Колорадо?!

Прабабушка радовалась, что много я вредителей насобирал, и меня благодарила: «Тавтапуç. Маттур эсĕ, Артём. Мĕн тери пулǎшакан». И я тогда пожалел, что мало языков учил — прабабушка наша на чувашском разговаривает. Я ничего толком не понял. Так что учите, друзья, языки, особенно чувашский.

А ещё в России мы таскались по бесконечным лабиринтам музеев, выставкам, театрам, консерваториям и просто по улицам, наслаждаясь архитектурой прошлых столетий. Мама утверждала, что нам это необходимо увидеть и обогатить внутренний мир. Только мы с Мишкой без конфет не очень продуктивно обогащаемся, поэтому всегда ныли от усталости и голода, так что все наши культурные мероприятия больше напоминали мучения, чем наслаждения. «Возможно, вы оцените это позже, когда чуточку подрастёте», — вздыхала мама.