Подставное пророчество Оутэрнуму

Така Йон, 2021

Первая написанная книга автором, в которой ведется рассказ о неординарном мальчике из пророчества.По легенде на планете Бастиния родился тот, кому было предписано самим божеством быть идеальным и влюбить в себя каждое существо. А затем, только своими силами, он должен избавить мир от наступающих войн и страданий. Тем самым восстановится система Великого баланса. Однако в какой-то момент случились серьезные просчеты. Запасного плана у божества никогда не было и нет.Главный герой на протяжении первых тринадцати лет жизни пребывает в вечных поисках всего необходимого, о чем обычно простой человек задумывается после совершеннолетия. Это и идеалы, и цели, и смыслы в жизни, свое место в мире, ориентиры счастья. Но юный мальчишка морально слишком слаб, чтобы правильно понять окружающий и внутренний мир. Чем больше опыта получает Оутэрнум, тем сложнее ему приводить жизнь в порядок. Потому он решает странствовать по землям континента Фит. Однако куда в итоге он придет?

Глава 1

Держаться краха или новой эпохи

Двадцать один год. Таков возраст одного из великих людей в ведущей стране Фивия. Он — благородный, любимый многими стихиями за справедливость и холодный ум в любой ситуации, молодой человек. Парень умиротворенно сидел в беседке, свесив ноги вниз над серым водопадом Жизни. Маленькая мраморная постройка расположена посередине деревянного моста, концов которого не видно. Помимо него вокруг — лишь блеклые просторы и такое же небо. Вдалеке отчетливо видны линии горизонта. И больше ничего. Парень спокойно смотрел на струи и брызги падающей воды, растворяющиеся в дымку серых облаков. В этой призме маленьких капель виднелись разные картинки событий, отсвечивающие янтарным оттенком.

Сзади послышался плавный тон женского голоса:

— У тебя такой красивый «сон». Чуть воспоминаний, чуть мечтаний, чуть придумок. Не часто можно поговорить с такими личностями.

— Что ты говоришь? Я простой человек. — произнес парень, не отвлекался от своего занятия.

— Да неужели? Звучит неубедительно. — Она протянула свою руку в длинном рукаве сливового цвета через плечо молодого человека, указав на сменяющие друг друга изображения в облаках. — А что это за место?

Тот в ответ хмыкнул и непринужденно поделился:

— Судя по твоей интонации ты прекрасно знаешь обо мне и об этом месте. Ну ладно. Тогда я тоже сделаю вид, что ни о чем не подозреваю. Поиграем… — Всем своим видом он постарался показать безразличие. — Когда-то, когда мне было двенадцать, я жил в Корпусе городских кадетов. Это что-то вроде исправительного лагеря для детей из разных семей. Как богатых, так и бедных. Самому необычайно отчетливо видеть привет из прошлого. Но оно и вовремя — словно маленькое напоминание себе кое о чём.

Незнакомка убрала руку и сделала шаг назад.

— Слышала, что ты из бедной семьи, к тому же — немного не в себе.

— Откуда ты могла это слышать? — наигранно спросил молодой человек и обернувшись, увидел девушку в темном балахоне с пустым лицом: ни глаз, ни губ, ничего не было. Он на мгновение поднял бровь, затем слегка улыбнулся и продолжил разглядывать события говоря лишь о том, что было в Корпусе: — О да. В какие-то моменты так и было. Я ни с кем не разговаривал, избегал людных мест. Кидал холодный или яростный взгляд ненависти и презрения в тех, кто хотел быть ближе ко мне. Никто не знал, о чем я думал. Но я знал, о чем думали другие: «Он явно грязный тип». Они даже говорили о каком-то там диагнозе… Как там было?.. По всем показаниям, у меня, было антисоциальное расстройство личности? — Одди усмехнулся. — Я жил в месте, где этика поведения была тем, что называется маской, прикрытием. Там иногда творились парадоксальные вещи. — Он дал волю себе посмеяться в голос. — И я что? Должен был с такими людьми пересекаться? Иметь что-то общее? Хватало находиться в одном здании… Но сейчас, да, приходится не только существовать под одной крышей, но и… — парень помахал головой, словно сам не верил в то, что ему предстоит.

— Ты действительно ненавидишь их?

— Я? Ненавижу? — он продолжил с иронией в голосе: — Да кто они такие, чтобы тратить на них подобные эмоции? Тем более ненависть. Не смеши.

— Однако, как бы ты ни пытался скрыть, они были правы, когда говорили о ярости и презрении. До сих пор точишь на них зуб. Негаснущие проблески твоей побочной натуры тому доказательства. Смею признать, скрываешь ты свой недуг мастерски.

Парень повернулся к собеседнице боком, с показной легкостью уперся на одну руку, а другую положил на только что согнутое колено. Посмотрел на нее с прищуром и мягко улыбнулся.

— Раскусила, но немного не верно излагаешь догадку. Я испытываю к ним гневное величие. И «проблески» тут ни причем.

— В чем же по-твоему разница между презрением и величием? Между яростью и гневом? Разве для обиженного мальчишки внутри тебя это не одно и то же?

— Будто ты сама не знаешь — есть ли разница между данными понятиями или нет. Зря ты меня допрашиваешь. Именно мое «Второе Величество» неспроста избрано голосами существ. Я заслужил их доверие. И имею право вести себя так, как считаю нужным. Все честно. Могу сказать, что мне в существах не нравится лишь то, что вызывает тьму внутри других. А более, я не собираюсь свои намерения обсуждать в пустословных диалогах «за чашечкой чая» с кем-либо, — подмигнул Одди девушке, вернув взгляд снова вниз на события в дымке, и добавил, больше говоря себе, нежели ей: — Я обязательно что-нибудь придумаю, чтобы выдернуть всё убогое этого мира и, если что-то останется, запихну туда, где оно будет нужно.

— Бред какой, — леди будто решила спровоцировать парня, — ты не сможешь. Тем более, когда находишься в моих руках.

— Еще посмотрим… Погоди-ка, — чуть напрягся тот. — Разве тебе не следует выпустить меня?

— Как, Одди? Ты мертв.

— Нет-нет-нет, — он попытался сдержать усмешку. — Я о тебе наслышан. Об этом месте — тоже. Голову мне не морочь и выпусти из обморока. Я же чувствую, как мое тело лежит на травке под деревом — наполовину в тени. И солнце чертовски греет мою правую сторону: ухо, лицо, руку, ногу… Неприятно.

Девушка от души разразилась смехом.

— Не этого я ожидала услышать. Уж очень рассчитывала, например, на крики сожаления о том, что мало пожил. Почему ты не веришь моим словам? Что меня выдало? Балахон?

Одди съязвил, проигнорировав вопрос:

— Жалею лишь о том, что начал с тобой беседу. Она стала затягиваться.

— Неужели ты все-таки чувствуешь от меня опасность? Или действительно не терпится куда-то сбежать? Так рьяно хочешь выпутаться отсюда, даже не имея полного представления об этом месте? — девушка снова не получила ответа. — Ладно. Расскажи мне еще что-нибудь, тогда отпущу.

— О-хо-хо! — с задором откликнулся парень. — Я смотрю, врать нормально ты не умеешь. Хочешь сказать, что я поведаю какую-нибудь сказку, а ты меня, вот так просто вернешь в сознание?

— Досадно слышать недоверие в мою сторону, хоть и обоснованное. Ладно, я уточню… Видишь ли, так сложилось, что я не могу прочитать важную часть тебя, чтобы проверить истинность или ложь твоих намерений. Тех самых намерений, из-за которых ты хочешь привнести в ваш мир очень большие, прямо-таки грандиозные, изменения. Соответственно, они коснутся и нас. Но чью сторону ты выбрал, добравшись до желаемых нитей управления самой главной страны материка? Зная твою другую натуру — может ли быть такое, что она согласна со всем, что сейчас происходит? А с тем, что будет впереди? Вот что не дает покоя. Потому мне, да и не только мне, нужно услышать от тебя лично то, что ты думаешь о своей врожденной особенности. Ведь она и есть ключевой фрагмент твоей внутренней гармонии. И потому, когда ты поделишься тем, что было тогда, я нехотя, но отпущу тебя. — Девушка присела на корточки и положила подбородок в ладони. Она уже была готова слушать Одди.

К ним двоим стали подтягиваться из ниоткуда полупрозрачные лиловые фантомы разных форм. Были и простые зверушки, и нередкие растения, и люди разных возрастов. Когда Одди увидел, что полностью окружен слушателями, и что всё внимание приковано только к нему, он встал на ноги, балансируя на краю беседки, и задорно начал короткий рассказ:

— Так и не понял, зачем тебе все это, но… договорились. Самое главное сейчас для меня — уйти отсюда. Итак, немного вступления: все слухи, что вы когда-либо слышали обо мне — бред сивой кобылы. Но, я действительно имел одну небольшую особенность, которую и сам не мог объяснить. Просто потому что и она — не моя заслуга. Впрочем, это не играет какой-либо важной роли, на данный и последующие моменты. Верите ли вы мне? — Одди оглянул испытующе зрителей, затем с ухмылкой продолжил: — Какое ваше первое услышанное слово в жизни, если вы не лишены слуха? Спрошу точнее: когда вы в первый раз что-то услышали, что это было? Обычно спрашивают в ответ: «Я что? Помню, что ли?». Мне же не повезло. Я помню. И первое, что я услышал — ссорящиеся голоса своих родителей. Однако фортуна отчасти была на моей стороне. В то время все, что они говорили, для меня было нечто иностранным. Плюс ко всему, диалоги были без каких-либо эмоциональных окрасок. Поэтому я слышал, но никак не мог понять, о чем ведется речь. Даже когда происходили печальные несчастья в доме моей семьи, я не поддавался панике — не видел причины для нее. При любых обстоятельствах мои родители были чересчур спокойными. Частенько вспоминая те дни, я всегда считал их поведение каким-то отклонением. Но нет, Леди… это никак не отклонение. И лишь два события в жизни я навсегда запомнил до того момента, когда меня родили на белый свет. — Одди хмыкнул. — Именно. Еще внутри живота своей матери я в первый раз что-то услышал. И это что-то — ссора. На сим всё. В остальном — я скучный, обычный человек, который, видимо, застрял в чужом сознании и очень хочет продолжить свой путь.

Леди тяжело вздохнула.

— Не может быть, чтобы на этом закончился рассказ. Я знаю твои секреты и не верю в то, что данное событие не оставило в твоей душе сильного темного отпечатка. Тогда может, корень зла лежит не в этом воспоминании? Но и не в воспоминаниях о кадетском Корпусе, хоть в клятвенном потоке¹ пробегают события именно тех дней. Хитрый маленький Одди. И как только ты смог его обмануть? Каким образом же мне теперь искать самое ценное в твоей душе? Не замалчивай. Как считаешь, почему вокруг тебя собралась аудитория? Ты должен рассказать о своем особенном переломном событии им. Это важно. Найдем его — поймем, чем ты движим, и, если дела обстоят плохо, избежим предстоящего хаоса, заключив давнюю обещанную сделку.

— Почем мне знать на самом деле, зачем ты их собрала? И мне не нужны ни контракты, ни договоры, если ты об этом. Это не мое дело. Бормочешь тут что-то непонятное. Если так хочешь — сама и расскажи им все. И пусть сами выберут, чем я движимый. Не знаю уж, получится у них угадать или нет — без разницы. Меня просто выпусти. Угу?

— Значит, ты понимаешь, о чем я толкую. И специально с самого начала меня запутываешь, чтобы я не могла даже догадаться о твоей слабости. Будь, по-твоему. Но они сами соизволили устроить встречу. Я — лишь связующее звено. И дело, дорогуша, все-таки твое. А им решать, остаться тебе здесь или удерживать бессмысленно.

— Ты говорила о другом… Но им? Для чего это?

— Все они, тем или иным образом, связаны с тобой. Имеют право ввязываться в твою судьбу.

Уже потеряв нить разговора, Оутэрнум с оскалом заявил:

— Ее не существует.

— Скажи это Гармонии и стихиям. Однако я дам тебе подсказку больше: их… — девушка указала на аудиторию, — не так много, как могло бы быть. Но по мнению этого меньшинства, ты не достоин того, что тебе светит впереди, если хоть на капельку времени потеряешь контроль. Главной своей сущностью ты слишком хорош, а мир — ни без лучика надежды. И нужно убедить каждого в том, что помимо личных качеств, в тебе есть нечто свыше, что защитит живых при любом случае. Для этого нам нужно найти твою слабую сторону, корень твоей силы души. Иначе, если наши риски останутся такими же великими, они заберут тебя до тех пор, пока беда не минует.

— Гармония, говоришь… Ей сказать и стихиям? Ты сама себе на уме видимо, — парень развел руки пожав плечами. — Не переживай. Я сам как-нибудь справлюсь.

— Будешь так увиливать — точно останешься здесь, лишь Гармония знает, на какое время.

— Ха-х… — Одди устало посмотрел на леди. — Тогда, ответ прозвучит примерным образом: меня, моих личных способностей, вполне достаточно для того, чтобы справиться с проблемами даже теми, которые не могу себе вообразить. Убедил?

— Нужны доказательства.

— Доказательства? Какие же доказательства тебе нужны? Как мне это доказать? — Оутэрнум уже начал терять терпение, но вовремя выдохнул и спокойно продолжил диалог: — Насколько я понял, ты боишься, что я буду мстить всем и вся на каждом своем шагу. Ты права. Я могу сотворить что угодно, в том числе и месть. Почему? Потому что, я в первую очередь человек, и умею выжидать подходящее время, пусть даже пройдет пара лет. Таким уж терпеливым меня воспитали. Правильно? Ты же знаешь о всех моих секретах. Я не верю в то, что ты не знаешь, что будет дальше. Даже если что-то и скажу в свое оправдание, или наоборот, можно ли поверить только на слово? Вся моя прожитая жизнь, весь мой опыт не смогут убедить кого-то верить только одной стороне. Я ведь прав? М? Тогда зачем меня держать здесь? Для представления?

Девушка хмыкнула, будто только что улыбнулась. Она повернулась к нему спиной и подняла руку вверх, после чего образ Одди стал растворяться в воздухе.

— Свободен.

— Как великодушно, — с иронией отреагировал парень.

— Нет. Справедливо. Как ты и сказал, я знаю все твои секреты, в отличие от известных тебе самозванцев. Что же хотела я? От твоей души только требовалось сказать свои намерения вслух. Но раз ты так рьяно отказываешься говорить не только правду, но и вообще что-либо, затягивать присутствие на нейтральной территории, с самого начала не было смысла. Поэтому не благодари за освобождение. И не скучай по мне — мы еще все равно встретимся.

Одди больше не было в этом пространстве. Зрители принялись растворяться следом. Но одна из форм фантомов, отказывающаяся покидать данное место, решила подойти к девушке. Она спросила у нее:

— Миледи, кто это был?

Безликая обернулась на вопрос и спросила в ответ:

— Раз ты с ним не знакома, зачем откликнулась на мой зов?

— Я ощутила уютное тепло. Это немного необычно. Потому и пришла.

— Хочешь, узнать больше о нем? — Леди заглянула в душу фантома. Не дожидаясь комментариев от нее, произнесла: — Ничего не помнишь, но чувства подсказали тепло, да? Ты права. Такой уж Оутэрнум. Знаешь, что означает название его рода?

Фантом девочки смотрел с нетерпением услышать ответ. Почуяв что-то интересное, остальные, кто еще не успел раствориться полностью, приблизились к говорящим.

— «Вечный». Что бы ни происходило, его роду суждено жить. Всегда, — произнес лик высокого мужчины, держа за руку элегантный образ женщины. Это был отец Одди вместе с его матерью.

— Он — пока что последний из семейства, кто явно придерживался своей судьбы и кармы, которая прописана в его роду стихиями. Но фактически, его путь ритуалом не был подтвержден. Мы только ждем момента, когда сможем заключить ту древнюю сделку. Ее по обычаю нам следовало совершать с каждым Оутэрнумом. Так было до определенного момента. И в итоге сейчас всё — может обернуться с точностью да наоборот. — Голос девушки в балахоне стал немного тише. — С того самого мгновения, когда в судьбу Оутэрнума косвенно вмешался один парнишка с чужих краев, и до сих пор, под сомнение пала жизнь всего нашего мира. И ни смотря на то, что многие элементы природы не одобряли данную линию времени, все равно ввязывались. Даже в каких-то местах охотно помогали необратимости хаоса, — добавила она, а затем обратилась ко всем оставшимся: — Я вам поведаю историю, чтобы вы поняли, кто такой Одди Оутэрнум, и с чем мы можем столкнуться. Ведь именно он сделает Великий Переворот на Бастинии. Но неизвестно, для чего. Некогда малыш с душевной травмой чудом превратился в того, кем является сейчас. И для начала я расскажу о его главных событиях детства, что повлекли за собой невозможность понять, какую сторону примет наследник кармы. Потом, вы сами посмотрите на его настоящее и недалекое будущее. Что касается дальнейшей судьбы — никому неизвестно. К сожалению, и я лично должна признать: бояться есть за что. Он проходил серьезные испытания, ему предначертанные, каждые 3 года. И хоть маленький Одди кажется «уютно теплым», никогда не узнаешь, что он может выкинуть в последнюю секунду. Даже мои силы видения не настолько емкие, чтобы понять его намерения. Стоит ли сказать спасибо Госпоже Гармонии и стихиям за предстоящий расклад? Что ж…

Часть 1. Начало бури в сердце. Одди 6 лет.

На континенте Фит, подальше от суетливых городов, на черно-синих грядах пиковых скал, покрытых разнообразными лесами, располагаются вот уже как сто двадцать лет три навесные деревни. Чуть поодаль, в одиночестве, на более высоком плато, несущем те же скалы и деревья, прячется комплекс храмов Великой Гармонии.

В очередной спокойный и ясный день, когда клубы тумана развеялись под теплыми лучами солнца, маленький послушник храма управлялся с метлой перед главными вратами в обитель, от которых выстроились ограждением лиловые кустарники и скальные черно-синие булыжники. Не думая ни о чем, шестилетний мальчик с короткими русыми волосами, в серо-голубом балахоне и черных шароварах, размеренными движениями убирал накатанную на каменную площадь пыль.

— Одди, спрячь метлу на некоторое время, — глубокий спокойный голос послышался за спиной послушника. — Я иду встречать гостей, пришедших издалека.

— Хорошо, мастер Монпа.

Мальчик повернулся к главному монаху и поклонился. Тот слегка наклонил голову в ответ и не спеша направился к длинным ступеням, по которым гости обычно поднимались в храм.

«Издалека… Все так выражаются, — Одди повернулся в сторону самой далекой, но всё равно высокой пики скалы. Потом оглянулся на мастера Монпу, уже провожающего пару мужчины и женщины, рассматривающих всё вокруг. — Но сколько нужно идти, чтобы добраться до этого «издалека»?»

Додумав свою мысль, мальчик, очухавшись будто ото сна, пошел в сторону маленького домика, служившего сараем для садовой утвари. Невольно он слышал разговоры взрослых:

— Каков Ваш визит? — без капли эмоций спрашивал мастер Монпа.

— Мы хотим сделать подношения Великой Гармонии, — угрюмый мужчина был чрезмерно доброжелательным. — Ждем свекровь и зятя из-за границы. Беспокоимся об их поездке.

Мужчина хотел было продолжить, но не успел — женщина улыбаясь обратилась к монаху:

— Неужели у Вас могут служить такие малыши? — она смотрела на Одди, который только вышел из сарая.

Мальчик чуть склонил голову в знак приветствия и стал ожидать, когда мастер скажет свое слово: идти ли ему в свой домик или же будет еще задание?

— Да. Он — единственный самый маленький послушник, — ответил словно нехотя главный монах.

— И как его зовут? — чуть присела женщина, глядя в большие ярко-оранжевые глаза Одди.

— Боюсь, я не могу сказать.

— Почему же?

— Таким было желание его родителей.

— А где они сами?

— Дорогая, ты задаешь слишком много вопросов, — немного нервничая произнес мужчина, положив руку ей на плечо.

— Ой, простите, — сквозь смешок произнесла та. — Не могу устоять перед чужими детьми. Хочется сразу их понянчить.

— Прошу пройти по этой тропе. — Монах, пропуская гостей на правую сторону от первого каменного храма, украдкой жестом показал Одди следовать за ними.

Они шли по вымощенной камнем тропе в середине пышного и большого сада, где росли самые разные кусты и соцветия. Большинство из них будучи еще семенами, люди приносили в виде благодарности самому храму за его существование в это неспокойное время, когда каждый боялся того, что соседи перестанут сотрудничать. Причина вполне обоснованного страха лежала в цепочке событий прошедших лет. Но мальчику никто не говорил подробностей об истории мира за пределами храма. Мельком только упоминали, что люди не могут расширять территории из-за особенностей рельефа и во многом опасного живого мира флоры и фауны. Потому людям приходится экономить пропитание и ресурсы для комфортной жизни. И так уже восемьдесят лет.

Те, кто приходили сюда, истинно верили, что сам храм — обитель для светлого будущего… Таких мыслителей немного, однако они есть, и их чувства можно было заметить в этом цветущем и благоухающем круглый год саду.

Подойдя к концу тропы, мужчина с женщиной удивились крутой и длинной лестнице, ведущей вниз ко второму храму, похожему как две капли с тем, что был в начале. Но в отличие от первого, этот храм сооружен полностью из дерева. Казалось, он будто вырос в лесу. Вокруг него выделялись только пробирающиеся через верхушки деревьев каменные кончики скал. Святое сооружение выглядело зловеще — хоть оно и было целым, очень походило на заброшенное и забытое место.

Все четверо аккуратно спустились к порогу храма. Поклонившись на девяносто градусов зашли внутрь. Среди резных стен и потолков в самом центре сочился фонтан родниковой воды, обрамленный низким ограждением из изумруда, а вокруг него идеально расставлены парафиновые свечи.² Одди закрыл дверную ставню, пока мастер Монпа обходил по краю фонтан, чтобы сесть напротив гостей, остановившихся спиной ко входу.

— Пожалуйста, зажгите свечу приветствием для Госпожи Гармонии. — Монах присел на половицы, закрыл глаза. — И помните, только чистые помыслы она сможет услышать.

Мужчина и женщина последовали примеру мастера, каждый из них уселся на колени перед фонтаном.

— Великая Гармония, просим выслушать нас. Мое имя — Алек. Мы из навесной деревни Зира. — Мужчина немного дрожал, поглядывая то на свечу, то на мастера Монпу.

— Великая Гармония, я, как и наши предки, безмерно Вам благодарна за снисходительность. Мое имя… имя — Виктория.

После приветствия женщины две ближние свечи около монаха загорелись. Это означало, что в помещении искренних существ только двое. Монпа открыл глаза.

— В чем вы солгали? Неужели в имени? Еще есть возможность покаяться.

На некоторое время воцарилась пауза тишины. Женщина внезапно подорвалась с колен и громко возмутилась:

— Да! И не только! Надоело! Что за бред? Что за детские игры? Помолиться? Покаяться?

Мужчина встал вслед, обратившись к ней с долей вины в голосе:

— Я изначально говорил тебе, что план — дурацкий. Такие тактики не для нас.

Мастер Монпа поклонился фонтану, поднялся на ноги, заложил руки за спину.

— Тогда, чего вы хотели, и кто на самом деле такие? — Он как всегда был спокоен, однако пристально следил за гостями.

— Да как будто мы обязаны отчитываться! — Она повернулась к выходу, ее взгляд словно просверливал мальчика.

Спутник женщины поддакнул:

— Верно! Нам лишь нужно было проверить отщепенца из семьи Оутэрнумов.

— Муж! — «Виктория» была возмущена.

— Прости…

— Мы уходим! А к вам еще придут. Не удивляйтесь.

Монпа процедил:

— Одди, открой ставню.

Мальчик послушно выполнил небольшой наказ. Женщина улыбнулась, подмигнула Одди и вышла из храма. Мужчина быстро последовал за ней.

— Поспеши закрыть и иди сюда. — Монах дождался, когда мальчик будет у него за спиной.

После одного сильного хлопка в ладони свечи потухли. Снаружи моментально послышались истошные крики гостей. Они продлились недолго — шумным вихрем поднявшийся оттуда ветер сбил ставню, пронесся по помещению и затих. И пять свечей снова загорелись.

Мальчик внешне ни разу не дрогнул. Наверное, впервые пробудившийся небольшой страх не успел осознаться рассудком Одди, как перебился привычным любопытством. Оно быстро взяло верх и вырвалось наружу вопросами:

— Мастер Монпа, что это было? Почему они кричали? Это нормально?

Монах тепло улыбнулся послушнику — снова подчиненный проявлял пытливость ума.

— Оставь вопросы на обед. Тогда у нас будет время поговорить. А пока, отдай дань уважения стихиям.

Одди хотел задать еще множество вопросов, но послушался мастера и закрыл глаза. Сцепил ладони в замок перед собой и молча проявил чувство благодарности. Он не знал, за что именно, но решил отдать эмоцию за то, что эти стихии просто существуют, кем бы или чем они ни были. Мастер сказал, что сегодня задавать вопросы можно только во время еды. Значит, тогда-то мальчик и выведает все, что захочет и чего пока не знает.

После того, как они провели небольшой ритуал, свечи самостоятельно погасли, вода в фонтане полилась в обратную сторону. Ветер пронесся к ней и затих, а монах и послушник вышли из храма. Одди по дороге наверх всё высматривал мужчину и женщину. Мастер заметил его беспокойство.

— За них не переживай. Лучше приготовься слушать несколько историй во время приема пищи. Буду ждать тебя на нашей возвышенности. А пока, пойди к своей группе и мастеру Шу. Выполни нормативы лучше, чем в прошлый раз. Пусть ты и на первом месте среди других учеников, знай — свою позицию нужно удерживать.

— Да, мастер Монпа.

Мальчик побежал на площадь для занятий, находящуюся в восточном крыле при первом храме. А мастеру нужно было узнать подробнее о недавних гостях. Цель их визита для него ясна и с недомолвками. Вопрос стоял в том, почему они пришли проведать Одди именно сейчас. Или они были «единоличниками»? Для ответа следовало бы обратиться к Гуру Помощи.

На площади собрались все сто четыре ученика. Скоро начнется практика физических искусств. Все ждали прихода мастера Шу и его приказа для построения. Параллельно каждый занимался своим делом: кто-то просто ожидал начала практики, кто-то разминался, а кто-то в компании из нескольких человек что-то обсуждал.

Одди — единственный, кому было так мало лет. И каждый раз он уходил ожидать начало практик куда-нибудь подальше от остальных, но в зоне видимости для мастера. Между делом стоило бы сказать, что главная причина его отчуждения от группы лежала далеко не в возрасте. По определенным причинам Одди старался не обращать внимания на свое окружение.

И, только маленький послушник нашел себе укромное место и направился туда, как его уже заприметили «поклонники». Были перекрыты все пути — шагу ни ступить.

— Супер-малец! Как у тебя дела?

— Ты и сегодня покажешь класс?

— А я слышал, что тебя хотят опередить!

— Какие все-таки у него классные щечки!

— А я слышал, что он останется непобедимым!

— Верно! Он же гений!

— Точно, точно!

— Построение!!

— Мастер Шу пришел. Разбегаемся!

«Мастер Шу — снова мое спасение… — подумал Одди и встал в линейку учеников. — Всегда так доброжелательно встречают… За этими вроде бы приятными, но какими-то странными, улыбками прячутся ложь и зависть. Конечно, есть несколько искренних… Но я не понимаю, чему они радуются? Тренировка началась».

Мальчик мог понять, что ненавистен своему окружению, но совсем не понимал суть отрицательного отношения в его сторону. При том, что о существовании некоторых негативных качеств он узнал совсем недавно, когда впервые нарушил правило и прочитал запретную для его возраста книгу о пороках. До новых познаний Одди просто считал своих соучеников странными.

У Одди специфическая память, а его основная черта, можно даже сказать, что единственная, — это любопытство. И потому после того, как он прочел о пороках, постоянно вспоминал отношение каждого ученика к Одди и ужасно хотел знать ответы на все свои вопросы. Откуда эта ненависть к нему? И как ее искоренить? Ведь она противоречила основным принципам Гармонии.

Еще больше маленького послушника интересовало само проявление реакций товарищей, так как остальной спектр эмоций (исключая любопытство) для Одди практически чужд. Он спрашивал себя, почему Оутэрнум сам не испытывал, а тем более не мог показать, подобных чувств в ответ? Все было просто. Ведь откуда может взяться подобный опыт у мальчика, если он самый послушный из всех ста четырех учеников? Тем более, на окружение наставники всегда советовали ему не обращать внимание, особенно, когда Одди находился не под присмотром мастеров и начинал чувствовать любопытство к происходящей ситуации. Так как, если вокруг него происходило что-то, чего он еще не понимал, значит, по словам мастеров, оно не стоило внимания. И совать свой нос куда-то до прихода одного из наставников — значит нарушить указ. Потому-то маленький послушник и сторонился всей группы. Потому-то он и не понимал многого.

Итак, после построения и переклички следовала общая разминка, затем бег с препятствиями на два километра. Далее проходила индивидуальная разминка, в которой ученики проверяли свои личные и уникальные, те, к которым они предрасположены, качества, и по возможности развивали их. Стандартная тренировка завершалась проведением боя и особой проверкой смекалки. В последних этапах участвовала только восьмерка лучших. Они будут состязаться друг против друга на время.

Сегодня Одди должен удержать свою позицию первенства и не дать шестнадцатилетнему Рови, «вечному сопернику», снова сдвинуть мальчика на второе место. Также, как это было месяц назад. Оутэрнум не видел смысла в данных действиях, ведь, если бы маленький послушник не думал о том, что немного нечестно в шесть лет превосходить всю группу из ста четырех учеников, Рови бы никогда не смог занять первое место в еженедельном рейтинге. По крайней мере в ближайшее время.

Глядя на разницу в возрасте между детьми, которые занимают первое место и второе, можно было бы подумать, что Одди — вундеркинд. Так ли это? Не совсем. И он сам это прекрасно знал. В прошлом, мальчик пытался несколько раз переубедить соучеников в том, что он какой-то особенный. Но попытки были тщетными. Они верили только в то, во что сами хотели. На самом же деле Одди просто понимал, для чего нужны занятия, потому что, когда объясняли причину стремления к высокому, он впитывал эти знания и не забывал о них. Никогда. Мальчик благодарен передаваемому опыту мастеров, который был собран от каждого предка. И конечно, в отличие от других учеников, у которых имелась своя точка зрения, Одди следовал указаниям, прислушивался к истинам, трудился и упорствовал от чистого сердца. А когда он понимал, что какие-либо уроки неполноценны, сам стремился их дополнить. Порой не успевал за программой, но этого мало кто замечал. В скором времени Одди с легкостью догонял упущенное, потому что особых оппонентов у него не было. Кроме Рови. Относительно. Но Рови стремился быть первым только для того, чтобы показать свою крутость, и стоило бы добавить, что он — главная задира среди всех учеников. У него не было тех же целей, что и у маленького послушника.

Если для Оутэрнума была понятна причина его нахождения в храмах, то слова соучеников о никчемности уроков умудрились сбить с толку большинство послушников, в том числе, самого младшего после Одди, ученика Кагона, которому было десять лет от роду. Так что, никто и не стремился к первому месту, а если находился «выскочка», кроме Рови, его старались «вразумить» своими методами. Одним из способов являлось то, что тебя будто вынуждали чувствовать себя белой вороной в самом плохом смысле. Ты понемногу начинаешь ощущать себя цирковой мышкой, которой нет места среди других существ. Даже нормальный человек в такой ситуации стал бы сомневаться в том, что он делает правильные поступки. Но Оутэрнум был предрасположен к выживанию в подобной среде и отказывался следовать за теми, кто не прав.

Когда-то звучал вопрос при всех послушниках:

— А зачем нужно учиться?

Ответ давал мастер Монпа:

— Во всем может быть польза. Но нужно уметь ее распознавать и не подбирать всё, что попало, если не знаешь, как можно будет это применить. Однако, дать пользу самому ненужному — тоже необходимо уметь. Вот вам пища для ума.

И только один Одди разобрался в данном высказывании. Он посвятил анализу высказывания много вечерних часов. Немного позже, взял данный совет на вооружение — применял его везде и всегда. Правда, спокойная жизнь с тех пор только снилась Оутэрнуму. Быть одному против всех — сложная задача, которую принял на себя самый младший. Он не мог объяснить, почему считал правым себя и мастеров, но чувствовал — этот путь верный. Ему было искренне жаль, что остальные этого не понимали. Но ничего не говорил и более того, держался подальше ото всех, следуя указам мастеров беспрекословно.

Говоря о сегодняшних действиях, почему Монпа наказал, чтобы Одди держал свою позицию? Какова причина? Для чего мальчику следует так поступить? Если хорошо вспомнить, то мастер говорил прежде о повышении навыков. А как следствие — об удержании первенства. Но точно ли таким образом можно объяснить причину? Одди считал, что как всегда в этом был смысл намного глубже, чем выронил наставник.

В поединках Одди снова выиграл. Запыхавшийся, он уперся руками в колени. Утолить жажду хотелось неимоверно. Время на прохождение давалось полтора часа. Обычно маленький победитель укладывался ровно в час, но в этот раз… Одди выпрямившись глянул время на деревянном таймере — бумажный циферблат вырисовал тридцать девять минут и две секунды. После такого, ненавистные взгляды в сторону мальчика увеличились как в размере, так и в глубине чувств. А младший снова спрашивал себя в уме: «Почему?»

Когда объявили построение на окончание занятий, Одди проходя на свое место, из всех фраз шепотом, услышал одну, которая больше всего зацепила:

— Он явно насмехается над нами. Просто в грязь втоптал, особенно Рови. Это унизительно.

Но… мальчик привычно как внешне, так и внутренне эмоций не проявлял. Однако мысли в голове кружились вихрем сильнее, чем обычно.

«Снова они недовольны моими достижениями. Для их злости есть причина больше зависти. Но почему? И как убрать это отношение? Спрошу у мастера. Нет. Я сам найду ответы. Время для размышлений перед сном еще будет».

Одди хотел улыбнуться от своих намерений подумать, но вовремя вспомнил, что находился пока еще среди других учеников. На проявление радости маленького послушника они реагировали также негативно, как и на его победу, поэтому не стоило бы их злить еще сильнее.

Когда группа расходилась, только несколько человек похвалили Одди за успех. И то, искренне звучало еще меньшее количество поздравителей. Остальные привычно с сухостью кидали «До следующего раза».

Время пришло для ванн и обеда. В своем домике, находящимся по соседству с другими, в северо-восточной части комплекса, Одди сидел на теплом полу в ожидании того, когда в большой таз для купания наберется вода. Он снова впал в раздумья. Впал всем своим существом в то, что так привычно для него с самого начала становления послушником.

«Мне всегда говорили не обращать внимание на их поведение. Сперва я не понимал ситуации, в которой находился. Позже, просто начал замечать: что-то не так, и это странно. Когда закрадывалось любопытство, когда оно подначивало меня разобраться во всем, я сразу напоминал себе — не стоит обращать на соучеников внимания. Настолько часто закрывал глаза, что даже почти привык к неприятному отношению. А теперь я полностью осознал — они ведут себя неправильно. И даже так, мне до какого-то момента было действительно все равно, что происходит. Но то, что именно они испытывают ко мне, я узнал всего лишь неделю назад. И сейчас не могу успокоиться из-за этого: я не понимаю, почему они ко мне так относятся. А еще интересно, что же именно они чувствуют ко мне — злость или гнев? Ведь, как было написано в книге о пороках, между ними есть разница. А может, они проявляют негатив из-за их собственных слабостей? Как же называется такая эмоция? Я до сих пор не могу во многом разобраться… К тому же то, что меня очень беспокоит — это их отношение к здешним устоям: хоть они и приходят на практики, вовсе не подчиняются воле Гармонии. А значит, занятия для них не полноценны. Почему они такие странные? Я вот тружусь ни смотря на то, что тоже не очень верю в Госпожу… а они? Почему только делают вид? А виноват я? Разве я что-то делаю плохое? Мастер… мне почему-то за это стыдно. Что я должен сделать для соучеников, чтобы убрать такое отношение ко мне и ко всему?»

Мальчику было всего лишь шесть лет, и он уже начал сравнивать себя с другими всерьез. Однако, его мысли с тех пор, как он заглянул в книгу пороков, стали обращаться больше к глобальным вопросам, не познав приземленные. Правильно ли это?..

Не торопясь ступая по тропинке, проходящей через часть леса, Одди направлялся из своего домика в поднебесную столовую, которая находилась в северной части всего комплекса.

«Сегодня опять солнечно. Листья чуть пожухли. Значит, скоро прибудут облака. Да? Госпожа Гармония… существуешь ли ты в обличии или бестелесна? Существуешь ли вообще? Кто или что ты такое?» — раздумывал Одди.

Он почти вышел из тени деревьев на обеденную площадку, как ветер скинул к его ногам небольшую многолапковую змейку сверху. Мальчик немного опешил от неожиданности. Аккуратно обошел живую преграду, которая никак не реагировала на движения, и поспешил дальше.

Послушник встал в очередь за своей порцией еды. Все также привычно делал вид, будто ничего не слышит. Забрал поднос. Осталось обогнуть столы со скамейками, зайти за рабочее здание, пройти чуть за деревья, и вот — личный уголок мастера Монпы и Одди с прекраснейшей панорамой на лес, пики скал и тыльную территорию храмов. Мастер уже ожидал там.

— Приятного аппетита, — непринужденно произнес главный монах.

— Приятного аппетита, — ответил послушник.

Поев без лишних слов, помолчав пару минут, чтобы поблагодарить Гармонию за то, что утолили голод, за то, что еще есть провизия, вспомнив безызвестных людей, благодаря которым выращена еда, Монпа принялся вести монолог:

— Пришло время рассказать о внешнем мире. О том, почему наш век тяжел, и осветить причины, из-за которых тебе придется быть сильным и часто плыть по жизни против течения. — Главный монах взял паузу, затем продолжил: — Ты помнишь, что каждый гражданин этого мира знает принципы религии, принесенные Великой Гармонией: «не нарушай границы закономерного бытия; не будь жаден в своих потребностях; уважай и делись с теми, кто нуждается; сколько взял — столько отдай…» и множество других, которые ты уже слышал. Однако знать и соблюдать принципы — разные вещи. Духовное развитие за пределами храма — неполное. И даже ученики из твоей группы, часто приезжающие сюда за просветлением на пару дней, а потом возвращающиеся в свои дома, не понимают, для чего вообще посещают храмы и тем более, не понимают, для чего нужны важные принципы Гармонии. Даже, когда мы, мастера, находим время освежить в их памяти истины, объясняем вразумительно, по несколько раз — результаты тщетны. Дети просто следуют указаниям наставников настолько, насколько полагают нужным. А зачем? Им не важно. Сказали? Значит надо. Для отметки. Но Одди, многие, не только ученики, за пределами храма считают это дело пустым, игнорируя главные правила уже на подсознании.

— А почему? Может стоит приложить больше усилий в объяснении? — Одди решил разобраться в любопытной для него задаче.

Монпа будто не слышал вопросов мальчика и продолжал:

— Причина всего того — старые храмы, в которых послушники и монахи стали угождать больше самой Великой Гармонии, а не ее учениям, еще восемьдесят лет назад. Привело это, к сожалению, к подрыву доверия в сторону Родителя Природы. Люди стали считать ее жадным и эгоистичным существом. Они перестали верить в нее как раньше. Из-за других людей…

— Но это же было давно. А как же сад? Он выращен благодаря другим людям. Значит, не все утратили веру. И значит, можно объяснить.

Монпа посмотрел на мальчика испытующе.

— Это вовсе не главный показатель веры. Не перебивай меня и слушай внимательнее. Ни смотря на подрывное положение, духовные истины от Госпожи еще остались внутри народа также на подсознании. И другие заповеди привычно соблюдаются: любовь, сострадание, справедливость и многие другие, не менее важные. Все потому, что они сильнее отзываются в сердце, чем другие чувства. Оттого, когда запреты стали пустым словом, злость, зависть, ненависть и остальные негативные качества также часто встречаются в обществе. Это видно очень ярко. И ты также тому свидетель.

Одди печально кивнул, шепотом выронил:

— Для меня это кажется странным.

— Контролировать чувства людей, а значит далее и их действия, нужно, чтобы поддерживать баланс. Ведь не каждый умеет самостоятельно быть ответственным за свои поступки. Даже наставники и послушники. — Монпа мимоходом глянул на мальчика, чтобы убедиться в его непоколебимости. — И помимо истин, с давних времен существуют инструменты контроля, подвластные не всем. Они влияют на разум существ. Могут делать это прямо, а могут и косвенно. Но в отличие от прошлого, сейчас пользуются инструментами не так, как раньше. Не так, как восемьдесят лет назад. Понимаешь? Эффект от них, отраженный в душах людей, совершенно отрицательный по сравнению с тем, каков был раньше. И таким образом, учитывая роль истин и роль инструментов, весы баланса в каждом человеке, да и в целом нашем мире, поддались изменениям. Причем не таким, каким хотелось бы. Ни смотря на все это, разум людей все еще требовал познаний. Казалось бы, логика и сострадание — важные людские характеристики, не утеряны. И баланс может регулироваться так, как нужно, а значит, он в надежных руках. Не правда. Наш народ, ставший практичным и думающим о будущем, недавно начал перегибать палку и брать больше, чем нужно. Не потому, что грешен, а потому, что представление о границах дозволенного теперь размыто. Для кого-то это к лучшему, для кого-то — наоборот… Но вылилось это нарушение в рост расслоения на бедных и богатых, на безвольных и влиятельных. Всё приводит к тому, что дела в деревнях и странах идут к тихому выживанию. Поэтому за границами наших храмов существуют страшные для тебя люди, а их дети отправлены сюда. И поэтому, существуют люди, подобные нашим гостям. Их поведение тебе было в-новинку. Они пришли сюда с одной корыстной целью. За грязные помыслы и получили небольшое наказание. К их цели я вернусь позднее.

— Не понимаю многого.

— Не беспокойся об этом. Со временем поймешь. А пока, скажу тебе истину, которую ты обязан запомнить. Наша Гармония — она также не идеальна. Ее жестокий и в то же время справедливый баланс легко разрушить и превратить в агонию. Сейчас это и происходит — разрушение. А ведь по правилам Госпожи, взамен недолговечности и частым вызовам судьбы, живым формам даются сроки радости, часто, возможности выбора, и в случае удач — спокойное существование и счастье. Однако уже… в эти правила вмешались. И скоро зло — будет являться добром, добро — злом.

— Но как же? Это всё из-за подобных гостям людей?

— Не только. Говоря об инструментах… Ты должен знать, о каких именно я говорил.

— О принципах. Но они не работают.

Одди ошибался в своих догадках, но мастер решил не переубеждать мальчика. Монпе нужно было знать, насколько резко или наоборот, суждения подчиненного стали развиваться.

— Строго говоря, инструменты работают, но ими пользуются неправильно, как я уже говорил. Почему?

— Не верят в Госпожу Гармонию…

Мастер немного помолчал и взглянул оценочно на Одди. Снова мимо. Но чем дальше он от правды, тем лучше.

— А ты знаешь, верить во что-то нужно.

— Вы говорили, что можно верить в себя, если достоин этого. А если не достоин, значит добиться такого права путем упорства и благородных высших целей.

— Верно. Должна быть истинная цель. Какая она у тебя?

— Мастер, Вы знаете, что… я еще не понимаю этого…

— Ты падаешь в осадок. Не стоит. — Монпа легонько похлопал мальчика по плечу. — Я не хотел рассказывать о нынешнем состоянии нашего общества, но теперь ты должен знать. Однако запомни, пока живешь на территории храмов, тебя не должны касаться дела внешнего мира. А верить или нет в сказанное мной — решать всегда тебе.

— Я помню.

— Как считаешь, тебе нужна будет та информация, которую я сказал раннее?

— Не знаю.

— Значит,

— Запомню ее до тех пор, пока не пойму, что с ней делать.

Мастер тепло улыбнулся.

— Теперь я расскажу тебе подробнее о том, почему нужно было отдать дань уважения стихии.

У Одди заблестели глаза. «Наконец-то!» — тут же подумал он.

— Наш второй храм — это посредническое место. Оно связывает по воле Гармонии нас и стихии…

— А у Гармонии есть телесная?..

— Хватит.

— Извините.

Мастер непоколебимо сказал необходимое:

— Этот вопрос — один из тех, о которых ты должен забыть до двадцатилетия. Не делай больше попыток спрашивать подобное.

— Всё не понимаю, почему же?

— Одди, сегодня я слишком часто повторяюсь… Запомни и держи в уме: только тогда, когда сможешь холодно и полно оценивать серьезные вещи, сможешь не только задать вопрос, но и найти ответ на него без подсказок.

— Да, мастер…

— Итак. Обитель, которая связывает стихии и нас… это место в какой-то степени можно считать живым. Ступая на их территорию, уже ничего нельзя утаить. Всё, что происходит в округе того храма и непосредственно внутри, понимают и ощущают стихии. Многогранные сущности, являющиеся ни живыми, ни мертвыми. Способные пробуждаться как в маленькой части их среды, так и в целой своей циркуляции.

— Я немного не понимаю.

— Стихии неразрывно связаны с Гармонией.

— Они — ее подчиненные? Как я Ваш?

— Не совсем. Запомни, никогда не держи зла на них. Даже, если они виновны.

— Но зло вообще держать нельзя. И почему Вы…

— Все потому что стихии подчиняются не только Гармонии. Стихии — и есть инструменты, — признался старший монах, вспомнив, что Одди нарушил на прошлой неделе одно из правил, и вероятно, мыслить уже способен не так наивно, как раньше. Монпа теперь не видел смысла утаивать от мальчика столь важную информацию о стихиях. — Они лишь иногда проявляются сами или по приказу Гармонии. Огонь, вода — то, что используется людьми больше, чем Природой. Но придет время, и ты сам узнаешь о них больше.

— Почему вода и огонь — это стихии? — не выдержал Одди и выпалил: — Вода — это вода, а огонь — это огонь… Это же просто элементы быта.

— Они не элементы быта, они — священные древние составляющие. То, благодаря чему на свет появилось все живое. И очень мало существ об этом помнит. К сожалению, в наш век стихии эксплуатирует множество тех, кому бы не стоило этого делать. Не будем больше об этом. Раз уж мы начали говорить о том, о чем не следовало бы вплоть до твоего девятилетия, то я поведаю и о том, почему ты сюда попал.

— Пришло время рассказать?

— Да. Приготовься и обдумай полученную информацию прежде, чем что-либо сказать. Итак, твое нахождение здесь — причина того, что было восемьдесят лет назад, вплоть до сегодняшнего дня. И еще одна причина — это работа инструмента вместе с людьми, использующих друг друга. Теперь ты также должен знать одну из правд, чтобы начать принимать сторону.

— Одну из правд? Какую сторону?

— Вот та правда, которую знаю я: твоя семья была сожжена огнем, когда тебе было два месяца от роду. Потому что каждые тридцать лет с момента отречения от Гармонии, людей нужно было контролировать. И на очереди именно твоя семья, перешагнувшая грань дозволенного, которую нельзя было, пострадала. — Монпа дал «переварить» мальчику информацию, затем спросил: — Что думаешь?

— Хочу знать больше.

— Что чувствуешь?

— Ничего. Мне просто интересно узнать больше.

С одной стороны, Монпа был рад услышать то, что он хотел, но с другой, не смог внешне скрыть удивления.

«Неужели он настолько холоден? Я знал, что главная его черта — любопытство. Но должно же быть что-то еще…» — думал мастер. Для него это было важным и в то же время пугающим открытием.

— А что бы почувствовал другой ученик на твоем месте? — ему не следовало спрашивать мальчика об этом, но в этот раз интерес взял верх у мастера.

— Наверное другой, хотел бы расти с родителями в семье. И узнав о такой грустной новости, почувствовал бы горечь… — Одди задумался. — И если не верил бы в Госпожу, то…

— То?..

— То… также, как и я, захотел бы узнать больше, но для свершения мести…

Мастер снова удивился. Сколь много о пороках Одди успел прочитать в библиотеке? Он считал, что вовремя обнаружил мальчика за непростительным занятием. Ему ведь исполнилось шесть лет только три недели назад. А к полным знаниям о пороках допускают при совершеннолетии, что наступает в двадцать лет. Но, мало того, что Одди сумел прочитать несколько страниц, так и, видимо, узнал из книги больше, чем хотелось бы мастеру. Ужасное допущение. Монпа спросил у послушника:

— Ты понимаешь эти эмоции?

— Нет.

— И не нужно. Я поражен твоими мыслительными способностями в который раз. Но все равно жалею, что спросил у тебя об этом. Ты — молодец. Эмоции не должны брать верх над разумом ни при каких обстоятельствах. Помни все правила и принципы, которым я тебя учил. Не забывай следовать им.

— Да, Мастер, — как-то понуро ответил Одди.

— Что же… — Монпа поднялся на ноги собираясь уходить.

— Но ведь, — маленький послушник подорвался следом понимая, что беседа окончена, — вы не всё рассказали.

— Всё важное было озвучено.

— А корыстная цель прибытия гостей? И они говорили, что кто-то еще придет. А как их наказали? Что насчет родителей и стихий? Что за сторона, которую мне надо выбрать?

— Я не могу рассказать все. Та информация, которую ты получил за сегодня, будет тебе подсказкой в будущем. «Они» должны были прийти к нам, когда твой возраст считался бы по двенадцати годам, но видимо я просчитался…

— О чем Вы говорите?

— Перед тобой будет выбор. Когда он наступит, обдумай всё и выбери правильную сторону.

С этими словами Мастер ушел с их места. Он думал лишь о том, что, если бы рассказал о цели гостей и о том, что с ними стало, Одди мог бы встать не на ту тропу, на которую психологически Монпа его все время подталкивал. Тем более неизвестно, что происходило в голове и в сердце мальчика после того, как у него в руках побывала запретная книга… Одди и так был со странностями — где же было видано, чтобы у ребенка было выражено только любопытство? Конечно, Монпа видел в нем и спокойствие, и восторженность от чего-то нового, и небольшую радость, небольшую досаду. Но столь невыраженные были те качества… Чего же ожидать от него в дальнейшем?

«Чужая душа — потемки…» — с беспокойством завершил мастер свои мысли на эту тему, предчувствуя нечто тревожное. Стоило ли вываливать на ребенка часть секретов?

Время обеда было окончено. Слегка расстроенный Одди шел на занятия по духовным практикам. Первые учения проводились в группах, разделенных на возрастные категории. Далее последуют индивидуальные. К слову, старшая группа, в которой числился Одди из-за своей хорошей успеваемости, состояла из двадцати шести человек.

Зайдя в здание с парой классов, мальчик пытался перед тем, как перешагнуть порог, привести хоть как-то мысли и подступающие эмоции в порядок. Тщетно. В этот раз чувство разочарования сильнее, и его было очень сложно заглушить. Не подумайте — разочарование мальчик ощутил не только от того, что его любопытство осталось без ответа. Но и от того, что всё не так просто в его жизни, как он себе представлял, и от того, что он всё еще глуп во многих вещах, а то и вовсе ничего не знал о них: поджог; отторжение обществом почти всего, что связано с Гармонией; инструменты для управления людьми в виде стихий; мир может перевернуться вверх ногами… Но почему? Еще множество вопросов вихрем проносились в голове. Он пытался найти логичные ответы на них, но сразу путался. Да. Маленький послушник мало что понимал из рассказа мастера, но запомнил каждое слово. И впредь будет держать в уме до тех пор, пока не поймет, что же всё это значило. Так его учили.

Сам себя пытаясь мысленно уговорить прогнать из головы информацию, в которой пока не может разобраться, Одди стал по воле случая думать не в ту сторону: «И как мне быть? За этой дверью — наследники того, что было восемьдесят лет назад. Я тоже не очень верю в саму Гармонию, но… Всё, что нам преподносят здесь — благо. А для них оно — призрачно. Навыки без блага — это… Что это?»

Мальчик, снова заладив про разницу между ним и его окружением, вспомнил одну деталь, которая как он сам счел, подходила под нынешние размышления больше всего. До сего момента он раньше не применял столь размытую истину Гармонии к каким-либо ситуациям из жизни.

«Ведь точно! Давно мастер рассказывал, что есть три основных вида энергий, держащие баланс. Черная, белая, серая. Последняя — самая незаметная, поглощает белую энергию медленно, что и не заметишь. Чем больше серая энергия поглощает, тем ближе становится к черной. Но эффект изменений растягивается надолго. А больше знать — рано. Такое изучать следует, когда вырасту. Но как я понимаю, энергии всюду окружают нас… Почему меня оставили в неведении? Ладно. Думаю, эти люди за дверью — связаны с серой энергией, и они потом будут пользоваться благами. А раз так, то я должен разобраться в том, когда и почему они стали такими. Ученики не виноваты. Виновата энергия. А когда она появилась? Восемьдесят лет назад? Раньше? Позже? И все же… Как наказали гостей?» — переведя тему последним вопросом, мальчик зашел в свой класс.

Перед ним открылась привычная картина: соученики делали все что угодно в ожидании, но не то, что дало бы им пользу больше. Одди почувствовал чрезмерно большое недовольство. Это было ему в новинку. Почему он ощущал его? А может, это что-то другое? Одди вообразить себе не мог, как описать свои чувства. На его месте почти любой человек выразился бы завистливо причитая внутри себя именно так: «Я пашу как проклятый, а они веселятся! При этом обвиняют именно меня за то, что я лучше». Вывод: ситуация не справедлива. Но мальчик не понимал свою позицию, и эмоцию пока опознать и выразить правильно не мог.

Сев за свой стол, Одди начал вспоминать: мастер Нава вчера предупреждала, что задержится на час. Но практика должна проводиться. Поэтому она просила всех прийти вовремя, начать читать новый материал и записывать то, что считают нужным. А когда мастер придет, сразу у каждого спросит, что же было не понятно, и вместе они разберутся в затруднениях. Для мотивации она напомнила ученикам о навыке трудолюбия. Но никто ее не послушал, из-за чего маленький послушник снова почувствовал неприятие.

Одди всё-таки взял терпение на вооружение, выложил принадлежности для учебы на стол. Открыл тетрадь и учебник. Записывать конспекты ему не было смысла — у него очень хорошо выработана способность запоминать. Поэтому, написав сегодняшнюю дату и тему, следом закрыл тетрадь. Тут же принялся внимательно читать новый материал.

Сквозь галдеж, сквозь другие мысли, он пытался сосредоточенно впитывать написанные слова в учебнике.

«Каждый может претерпевать изменения в окружающей обстановке и поддаваться старым инстинктам. Уметь их контролировать и укрощать — истинная сила человека. Нет ничего невозможного в том, чтобы перелить воду из грязного кувшина в чистый, когда у тебя есть два кувшина. Вода — древние инстинкты. Кувшины — мысли. Грязный кувшин — мысли, диктуемые инстинктами. Другой — очищенный контролем. Навык контроля инстинктивных эмоций сложнее, чем поверхностных, рассматриваемых в предыдущих главах. Для практик власти над первыми нужно больше внимания и времени, чем над вторыми. Во время внезапной ситуации, когда Ваши инстинктивные эмоции поднимаются изнутри, заметьте их на ранней стадии (помните, что контроль над поверхностными эмоциями должен быть ежесекундный), затем…»

— Эй, Малой, что читаешь? — прервал Оутэрнума его соученик Альто.

— То, что просила мастер Нава, — спокойно ответил младший.

— Зачем? Ты же знаешь ее. Ни смотря на то, что она говорила нам почитать самим, всё равно потом сама расскажет.

Внутри Одди будто желчь поднялась. Но лишь на секунду. Он тут же взял себя в руки. Почему-то сейчас перед его глазами не Альто, а воспоминание:

Когда-то, когда Одди было только три года, он впервые увидел сад. Желание сорвать один из самых красивых цветов появилось у мальчика сразу. Но ему запретили, объяснив причину. И уже после, с пониманием, Одди самостоятельно отказался рвать его. Больше такая мысль в голову ему не приходила. В тот день он запомнил пятое наставление от мастера Монпы: «Когда что-то хочешь сделать плохое для другого существа, но хорошее для себя — это не значит, что на самом деле оно принесет тебе хорошие чувства. Это значит, что не стоит спешить проявлять реакцию для того, чтобы переступить черту». Тогда, Одди второй раз в жизни сделал вывод: причина того, что нельзя делать — глубока.

Проглотив то ли злобу, то ли гнев, мальчик оценил ситуацию: Альто не специально вел себя так, чтобы хотелось сделать ему плохо. Тем более, старший объяснил свою причину увиливания от заданий. Но сам Альто, наверное, как думал мальчик, не понимал, почему есть эта причина.

«Я вовремя прочитал об этих эмоциях. Опять совпадение? И новое чувство, и новый урок тут же открылись перед моим взором. Дочитать бы, но я должен открыть ему глаза…» — пока Одди думал, его собеседник пожал плечами и отошел обратно к своей компании по интересам.

Время для ответа упущено. Уже поздно продолжать разговор. Так бы подумал любой другой тактичный человек. Однако Одди помнил, что растет. И иногда просыпаются эмоции, которых раньше не было, а также мысли, неизвестно откуда берущиеся. Вот как сейчас. Словом, разбираться даже в себе — дело тонкое и долгое. Особенно, когда многого еще не дано знать. Благо, что Одди прекрасно это понимал. Поэтому, как упоминалось раньше, действовать не спеша — самое главное и частое свойство, используемое мальчиком. Это то, чему мастер Монпа его обучал с самого начала. И разве при таких условиях время ответа упущено?

Одди подошел к столу мастера Навы, взял мел и начал писать на доске заданный ему вопрос от Альто: «Зачем ты выполняешь задание, ведь она все равно придет и расскажет нам все ни смотря на то, что говорила читать самим?»

Все затихли с того момента, когда услышали характерные постукивания мелка по доске. Каждому было интересно, что же вдруг затеял самый младший и самый тихий «Вундеркинд».

— Одди, ты чего? — с недоумением спросил Альто. — Так не делают. Мы разговаривали вдвоем.

Мальчик проигнорировал его слова и обратился ко всем:

— Я хочу спросить у всех. Кто считает также?

Затишье среди учеников прервалось первым высказыванием в классе:

— Все, наверное. Потому что это — правда.

— Верно. Какой смысл читать то, что потом объяснят? — спросил кто-то из класса.

— Да-да, выслушивать то, что уже прочитал — скучно, — прокомментировал еще один ученик.

Одди снова побагровел. И снова себя успокоил. Он так и знал, и совсем не надеялся услышать что-то другое.

— А вы знаете, почему она так делает?

— Ясно же как день. Это ее работа. Совесть мучает, вот и наверстывает упущенное.

— Согласен, — ответил кто-то еще из класса.

— И я. — Тут же нарастал галдеж.

Неизвестно по какой причине, но Одди стало тяжело смотреть в глаза соучеников. Он опустил голову и сказал:

— Она так делает, потому что знает, что вы не будете читать всерьез.

— Правильно она знает. Вот только, раз ты начал эти разговоры, ответь, зачем же ей тогда говорить перед каждым пропуском занятий одно и то же? Результата же нет.

— Она… Потому что она… — Одди начал путаться в мыслях. Слишком много цепочек появлялось от одной темы в его голове. Из всех ответов, приходящих на ум, он выбрал следующий: — Она лелеет надежду на ваше благоразумие и самостоятельность.

— Насмешил! И вообще, с чего это мы должны читать, если она обязана нам рассказывать и объяснять? Разве это наша вина, что она пропускает занятия? Наши родители что, нас для этого сюда отправляют? Для самообучения? Ясно же, что мы сами не поймем.

— Верно.

— Верно.

Одди сопротивлялся моральному давлению и пытался из роя мыслей взять хотя бы одну цепочку. Он оглядел каждого в этом помещении. Ему захотелось удостовериться в искренности присутствующих:

— Вы с этим все согласны?

— Да, — ответило ему большинство, но Одди увидел несколько и воздержавшихся от ответа людей. Только вот, утешения ему это не принесло.

Мальчик сам не понял, как вспылил, однако тон держал тихим, хоть и озлобленным:

— Значит, вы все такие же мелкие дети как я, но глупее. Обучение проходит зря. Сомнений теперь нет в том, почему я лучше вас.

— Что сказал?!

— Да как ты смеешь, недоросток!

Одди снова опустил голову, просверливая взглядом пол. Ладони сами сжались в кулаки. Он продолжил высказывать, но чуть громче:

— Вы к такому возрасту уже должны сами понимать язык, написанный в книгах. В них всего-навсего инструкции или описания. Там нет ничего сложного, если умеете понимать и учиться. На вашем нынешнем уровне вы уже должны понимать больше половины инструкций и описаний. Вас уже учили пониманию. Вас уже учили самостоятельно разбираться хоть в чем. Но даже так, если какой-то пункт был бы не понятен, мастер осветила бы его. Так почему вы отказываетесь от самообучения?

— Не умничал бы!

— Гляньте-ка, о понимании он заговорил!

— А если вдруг мы неправильно поймем?!

— Вас все равно всегда проверяют. — Одди стал злиться еще больше, потому как, по его мнению, соученики стали задавать ответные вопросы, лишь бы отвлечься от первопричины и поставить мальчика в неловкое положение.

Рови решил вмешаться в словесные разборки со всей своей надменностью:

— Ты предлагаешь то, из-за чего может быть морока. А что, если я неправильно пойму? Тогда пришлось бы признаваться в этом? Тоже предлагаешь позориться и спрашивать у мастера то, что я не понял бы? Это же значит, что я должен буду слушать насмешки в свой адрес! Кто-то разве хочет быть на таком месте? Не поддерживай глупости мастеров. Хотя, о чем это я?

— Насмешки? Что это? — с неподдельной наивностью спросил Одди.

— Вот! Погляди! Ты не знаешь банальных вещей и взялся нас поучать! Смех, да и только! Лучше бы нормальную жизнь повидал, чем тут сидел.

— Ваше поведение противоречит уважению в сторону наставников, — сквозь зубы процедил Одди в ответ, набирая обороты гнева. — Нет ничего зазорного в том, чтобы спросить. Зазорно не признавать, что ты глупый!

Альто, выйдя чуть вперед других учеников и стесняясь взглядов в свою сторону, обратился сочувственно к мальчику:

— Слушай, мы бы тебя не выслушивали, не будь ты на первом месте в рейтингах. Но и это не дает тебе права нам что-то высказывать.

Кто-то из толпы крикнул:

— Да! Ты слишком долго нам мозг морочишь!

Начался гам. Среди потока возмущений Одди выцепил слухом самое громкое, но неизвестно чье:

— Называешь нас тупыми, потому что сам умный?! Ну извините! Только у тебя есть личный крутой наставник!

Одди не ожидал таких слов. Особенно упоминание о наставнике в таком контексте. Может, отчасти это и так, но на самом деле для Одди не было того преимущества, о котором думали соученики. Тихим голосом он произнес:

— Дело не в нем, а в душе.

Альто единственный, кто расслышал Одди.

— В душе?

Рови стал еще больше насмехаться.

— Да ты хоть знаешь, что такое душа? А видел? Ее нет! Нам который год втирают про души и Гармонию, но никто ни того и ни того не видел! Что значит твое «дело в душе»? Бред!

Одди молчал. Благодаря Рови он задумался о них в который раз. Кулаки также неожиданно разжались. Медленно Оутэрнум направился к выходу обронив напоследок:

— Не важно. Я лишь хотел, чтобы вы начали учиться как я…

Шум возмущений прекратился. Но перешел в «заботливые» вопросы, когда мальчик вышел из класса.

— Эй, ты куда?

— Одди? Ты расстроился?

— Не уходи, что мы скажем мастеру Наве?

Как и предполагалось, никто за Одди не последовал.

«Снова маски доброжелательности. Будто бы им есть дело до того, куда я пойду. Они только порадуются, когда увидят лицо мастера Навы, узнавшей, что лучшего ученика нет на месте. Уверен. Если когда-то придется посетить другую людскую местность — ни за что не пойду! Поскорее бы закончились практики. Все разъедутся, а я стану мастером. И у каждого будет своя дорога», — с этими мыслями Одди медленно, шоркая серыми ботинками, вышел из учебного здания.

Перед порогом его встретил Гуру Помощи, который направлялся поговорить с наставником Умой в средней группе.

Гуру Помощи — личность известная, но загадочная. Всегда в темной накидке с капюшоном. Маска в виде морды жгучей черепахи закрывала его лицо. Через вырезы для глаз видна лишь темнота. Узнать, действительно ли перед тобой Гуру, можно было в основном по его успокаивающему и тихому тембру голоса. Особенность этого наставника в том, что он узнавал практически всё только взглянув на человека либо существо. Даром предвидения будущих событий не наделен полностью, но опыта так много, что ему и так прекрасно ясно о том, какие действия произойдут далее, исходя из прочтенного им прошлого. Вот только, из всех людей лишь у Одди получалось иногда быть загадкой для Гуру. Причина тому — круглосуточные ураганы мыслей в сознании мальчика, за которыми никак не поспеть.

— Выдающийся мальчик, здравствуй, — спокойно произнес Гуру, легко прочитав в глазах послушника ярость. — С возрастом люди, у которых что-то получается сделать лучше других, накапливают рост самомнения. Пойми природу отношений между тобой и ними. И найди смысл того. Избегай высокомерия.

Одди прошел мимо наставника, будто тот — пустое место, и прибавляя шаг, ответил словно самому себе:

— Я сделал лучше них только благодаря упорному труду. Тут не из-за чего меня ненавидеть. Они неисправимы. К тому, кто ничего не делает, беда приходит первой. И он не будет знать, что делать с ней. Погрязнет в ней!

— Выдающийся мальчик… — с огорченным тоном окликнул Гуру послушника. — Что с тобой такое? Откуда это? — Даже он не мог узнать того, насколько сильно повлияло недавнее прошлое на Оутэрнума, и тем более, не мог узнать, каковы его намерения.

— Вас не касается. Извините, я уйду. — Одди стремительно побежал к лесной тропинке, ведущей к своему личному домику.

— Куда? — Гуру смотрел ему вслед, через небольшую паузу добавил криком: — Вернись мысленно в прошлое и передумай!!

Одди услышал совет, но следовать ему не хотел. Он уже бежал со всех ног прочь. У него внутри горела решимость. Решимость спрятаться ото всех до тех пор, пока не почувствует снова безмятежность и спокойствие. Потому как нынешние эмоции и мысли — это не то, чего бы желал Одди. Ему они совсем не нравятся.

Уже на середине тропы Одди, оглянувшись назад и по сторонам, чтобы на всякий случай убедиться в том, что его не преследуют, а также, что вокруг нет ни единой души, снизил темп бега, а потом вовсе перешел на ходьбу. Скоро по левую обочину тропы появился кенотаф лесного хранителя, жившего неподалеку от этого места еще сто двадцать лет назад. Давно знакомый памятник в виде двух облокотившихся друг на друга желтых валунов напомнил Одди о его личном секретном уголке.

Секретный уголок был окутан загадкой и для самого Одди. Когда ему было три года, маленький послушник не помнил того, как и почему он случайно очутился там. И более того, он не помнил, каким образом вернулся. Зато, прекрасно знал дорогу к тому месту, будто отправлялся туда множество раз.

— А ведь правда, если я пойду домой, меня быстро найдут, — прошептал мальчик и без сомнений сошел с тропинки в лес за валуны. — Хотя бы на чуть-чуть, хочу исчезнуть…

Одди решил пробежаться между деревьями пока не преодолеет пригорок, за которым его невозможно будет увидеть с тропы. Дальше спешка будет ни к чему. Путь лежал через глухую чащу к краю плато.

Часть 2. Неслыханное событие

Маленький послушник спускался по лесному склону, постепенно и почти равномерно увеличивающемуся в крутизне. Прошло примерно часа два. Пару раз Одди чуть не скатился вниз. Его уже успела замучить жажда — настолько от волнения он был изможден. Стали пробиваться сквозь крону деревьев первые лучи карминового заката. И вот, наконец-то, появился обрыв. Обрыв, далеко уходящий вниз в огромное ущелье под сводом неба. Его края обрамляли первые на пути скальные обнажения. Если встать на них, то полностью открывался прекрасный, но ужасно опасный вид. Гигантское дно ущелья, которому не было конца, вместил в себе большую реку, извивающуюся зигзагом вокруг множества одиноких, но внушающих величие темных, остроугольных скальных пик. На противоположной стороне, на соседнем плато, также несущей на себе лес, но без скал, Одди заметил поднимающуюся струю дыма.

«Кто-то из жителей деревень решил поселиться там? А может, охотники забрели? Но ведь та территория священная. Там нельзя находиться людям».

Мальчик снова почувствовал злость, однако тут же в голове пронеслась фраза голосом мастера Монпы: «Не обращай внимания». Закрыв на пару секунд глаза, повернув голову в бок, Одди тяжело вздохнул, направился к левой стороне обрыва, принялся слазить с утеса по каменистым выступам, ловко прильнув телом к неровной, вертикальной стене. Чтобы спуск был более безопасным, мальчику придется лезть вниз по диагонали, держась правой стороны.

Цепляться за камни, предварительно проверяя их крепления на прочность; переводить вес тела, напрягая мышцы спины, рук и ног; каждый раз браться за выступы, расположенные всё ниже — утомительное и одновременно тревожное занятие, когда знаешь, что на кону — жизнь. Прошло уже минут двадцать. Силы на исходе, а маленькая пещера как перевалочный пункт, расположенная в утесе — еще не близко.

Одди заметил, что видимость стала сравнительно хуже, поскольку солнце постепенно скрывалось за горизонт. Неуверенно стоя только носками ботинок в маленькой щелочке, он всем телом тянулся дальше вбок, попутно протягивая руку, чтобы схватиться за следующий выступ. От бессилия Одди стал нетерпеливым и спешно постарался ухватиться за опору уже собираясь перевести свой вес сразу на нее. Вот только, даже кончики пальцев не зацепились за камень и, рука моментально рассекла воздух устремившись по инерции вниз. Сердце мальчика бешено забилось. Высота до земли была чрезвычайно большой. Хорошо, что другой рукой он держался крепко и не успел опрометчиво ее расслабить. Глаза заблестели от наворачивающихся слез. Маленький послушник повстречал иллюзию, созданную вечерним закатом и коварным рельефом утеса.

«Почему я не подумал раньше о том, что скоро будет темно?» — Одди начал поддаваться разрушительной безнадеге, но всё равно старался свободной рукой нащупать прочный выступ. Левая часть тела понемногу слабела. Стоять на носочках уже было нестерпимо. И казалось, что всё теперь бессмысленно: это судьба — он сорвется вниз. Однако, подступившие отчаяние и панику заглушила ярость на самого себя. Первый раз в жизни Одди закричал что есть сил:

— Да! Я не должен был лезть сюда! Да! Раз решился на побег, то стоило бы все продумать! Но не помирать же мне здесь из-за своей глупости! Сам во всем виноват! Самому расхлебывать! — от такого самостоятельного нагоняя дух Одди поднялся и второе дыхание моментально открылось.

Тут же мальчик нащупал прочный выступ, а сверху послышался характерный звук скатывающихся каменных обломков. Не успел Одди что-либо предпринять, как получил несколько ударов маленькими, но острыми кусками породы. Хоть они и оставили на мальчике синяки и царапины, больно не было. Страх из-за возможности упасть вниз и стремление вылезти из передряги заглушали все остальные новые чувства. Одди вернулся на одно действие назад.

«Неужели начинается камнепад? Тогда придется возвращаться, — он стал спешно искать предыдущие выступы. Тем временем камни перестали падать и встал другой вопрос: — Раз беда меня обошла, надо выбрать правильный путь — назад или вперед?»

Он впопыхах думал, взвешивал все за и против, пока не почувствовал порывы ветра себе в спину. Внезапно что-то вцепилось за шиворот мальчика и как котенка потянуло вверх, отрывая от стены. У Одди на мгновение потемнело в глазах и перехватило дыхание. Он всеми силами старался ухватиться обратно за стену. Но она отдалялась все больше. Мальчик считал, что падает, пока его не обхватили за пояс человеческими ногами. Тогда он опрокинул голову наверх и встретился взглядом с существом из рода крылановых жителей.

Крылановые жители являются адептами больших летучих мышей (а именно — мегабатов). Эти существа очень похожи на людей, за исключением пепельного цвета кожи, ушей, небольших клыков, перепончатых крыльев, растущих от рук как накидки, и когтей на пальцах, вместо ногтей. Если не считать средства полета, то по размеру, представителя своего рода можно было сравнить с Рови. Может, и возраст у них одинаковый?

Новый знакомый улыбнулся Одди, а тот в свою очередь, пока завороженно всматривался в зубы летучему юноше, без капли страха подумал: «Я таких только в книгах встречал. Похищение? Меня съедят как сверчка лягушка?»

Крылановый житель, направляясь вверх по течению реки, решил заговорить первым с маленьким послушником.

— Прости, если напугал. Но не пойми меня неправильно. Я мимо прогуливался, когда услышал твои крики порицания. А когда приблизился для того, чтобы узнать, в чем дело, на тебя уже целился сверху огромный — больше тебя — трезубый варан. Опасно, знаешь ли. Так что, можешь не глазеть на меня, а сказать спасибо. Я же тебе жизнь спас! Кричи «ура» благородному Пито! — он тут же расхохотался.

Мальчик облегченно выдохнул. Смех спасителя заразил его непринужденностью. Кажется, что Одди в безопасности…

— Благодарю тебя, Пито. Меня зовут…

— Не надо ничего говорить, маленький житель храма, — перебил мальчика Пито. — Как только я тебя увидел, мне стало все сразу ясно. И пока мы находимся близко к священным территориям, ты должен скрывать свое «Я». А когда мы прилетим в мою деревню… зови себя Отт. Ты будешь потерянным ребенком флористов.

Нижняя губа Одди задрожала от нетерпения. Он смотрел на Пито с давящим ожиданием спросить. Увидев реакцию послушника, крылановый житель, преодолевая недоумение пролепетал:

— Ты ко мне можешь обращаться в любой момент! Я всё расскажу, всё покажу! Я — надежный партнер, а могу и учителем быть! Хочешь?

— Хочу спросить, — с задержанным дыханием выдавил из себя мальчик.

— Спрашивай конечно! — улыбнулся Пито.

И тут Одди понесло:

–Ты сказал, что ничего говорить не надо, а потом сказал, что можно спрашивать в любое время — чему из этого мне следовать? Что значит, что тебе сразу стало все ясно, когда увидел меня? То, что я сбежал с практик и чуть не упал? Или «все стало ясно» — это «все стало ясно»? То есть: мое рождение, как я оказался в храме, как я…

— Стоп-стоп-стоп! — юноша немного стушевался. — Говори чуть тише. И не надо столько вопросов сразу… Давай потихоньку. Ну? Что тебя больше интересует?

— Да… — Одди немного расстроился. Жаль, но и новый знакомый не успевал за его ритмом мыслей. — Что такого в священных территориях, из-за чего я должен скрываться? И почему я должен врать в том, что являюсь потерянным ребенком флористов?

Пито, почувствовав сильную неловкость, отчего немного спутал противопоставления, еле ответил ему:

— Ты такой маленький и легкий, но прозорливый точно не по годам. Что ж, с первым вопросом сложно — рассказать не могу. А вот со вторым, все просто — ходят слухи, что у семьи флористов, живущей в деревне Стима, пропал сын. Он ушел в лес на поиски редкого растения, но не вернулся. Ты его и заменишь.

— Почему не можешь рассказать о территориях? А если сын флористов найдется?

— Ну как сказать… Мальчик вряд ли найдется, а от моего молчания зависит наша безопасность…

Маленький послушник был в еще большей растерянности. Как связать безопасность и священные территории? Причем тут узнаваемость Одди? Пока он размышлял на эту тему, Пито немного не сдержался:

— Ладно! Могу сказать, что мне велено тебя оберегать! И это огромная честь! Так что, не волнуйся! Ты в надежных крыльях!

— Угу… — Оутэрнум все еще старался разобраться в новой информации и почти не реагировал на нового знакомого.

И кем велено оберегать мальчика? Зачем? Поникший Одди потерялся в урагане вопросов.

— Давай, я лучше расскажу про нашу великолепную кухню! — Пито решил отвлечь мальчика, завидев его грустное лицо. — Когда мы прилетим, везде будут вкуснейшие блюда! Ведь сегодня — важный для нас праздник — Урожай года. Ты когда-нибудь пробовал желе из орехов зибузы? Объедение!..

Пока они направлялись в деревню крыланового народа, Пито рассказывал Одди о том, как он помогал подготавливаться к празднику и какие приключения с ним происходили в жизни. Мальчик слушал его с удивлением. Оказывается, так много всего может происходить за пределами храмов. И он уже давно забыл о своих погонях за ответами.

Когда мастер Нава пришла в класс, сразу узнала о том, что Одди сбежал с уроков. Новость разлетелась мгновенно. Мастер Монпа организовал поиски маленького послушника. Ни дома, ни на полигонах, ни на тренировочных площадках, ни в зданиях Оутэрнума не было. Когда стемнело, Монпа проходил мимо главных ворот и наткнулся на Гуру Помощи, которого раннее также никто не мог разыскать. Главный монах только хотел задать ему вопрос, как Гуру видя беспокойство в его глазах сразу ответил:

— Не стоило придавать пропаже значения. С ним всё будет хорошо. Продолжай заниматься своими делами, главный монах.

Монпа тут же возмутился:

— Как это понимать? Откуда такая уверенность, что с ним все будет хорошо? Его столько тьмы ищет. Я — тот, кто отвечает за безопасность Одди. И если с ним что-нибудь…

— Главный монах, — перебил его Гуру, — он будет находиться вдали от священной территории. Значит, все хорошо.

— Именно. Мы не сможем следить за ним, если он будет на священной территории. Однако! Вокруг тьмы больше, чем на священной территории. А также единоличники во всю начали охоту. Недавние гости — из их числа. Наши стихийные хранители выведали у них, что их товарищи знают про часть пророчества, касающееся Оутэрнума. Поэтому хвостов за ним прибавилось, и поэтому… — его снова перебили.

— Поэтому в какой-то момент ты перестал справляться со своими обязанностями. И теперь для Одди назначили другую защиту. Он не должен был сбегать, но он всегда будет под присмотром, пока существует в этом мире. Мы всегда можем его найти, пока он не на священной территории. Советую найти успокоение во втором храме перед стихиями и расспросить обо всем у приближенных короля. Ведь теперь тебя ничто не связывает с выдающимся мальчиком.

— Ты… уже беседовал с ними? — догадавшись спросил Монпа.

Гуру поклонился главному монаху и ушел в сторону первого храма.

Монпа знал, что ночью во второй храм ходить опасно, так как темные часы предназначены для тьмы. И стихии действуют в это время не по воле человека. Поэтому решил поверить на слово Гуру и отправился в свой дом. Утром он обязательно спросит у стихийных посредников все, что хотел.

Примечания

1

Клятвенный поток — в данном случае, зеркало из дымки капель от водопада Жизни. Такое зеркало отражает самое сокровенное в душе смотрящего.

2

В любом уголке Бастинии можно наткнуться на сокровенное пристанище. В месте, скрытом от посторонних глаз, для призыва чего-либо священного, обязательно должны стоять свечи и вещь, очень ценная существу или же целому народу.