Сирена морских глубин

Суми Хан (2020)

После освобождения от японской оккупации в 1945 году власть в Корее захватило националистическое правительство, которое при поддержке американцев начало истреблять коммунистически настроенную часть населения. В 1948 году войска высадились на остров Чеджудо, где в деревне Одинокий Утес жила юная красавица Чунчжа. Сама девушка, а также ее мама и бабушка были хэнё, ныряльщицами, которые ежедневно погружались в морскую пучину, чтобы добыть водоросли и моллюсков для еды и продажи. Но репрессии со стороны властей ужесточаются. Людей хватают и убивают по малейшему подозрению. Безвинной жертвой стала мама Чунчжи, едва не погиб ее жених Суволь. Девушка понимает, что впереди ее ждут тяжелые испытания. Как же выжить в этом суровом мире?

Майку и Гриффину, Рэйвен и Кире

Sumi Hahn

THE MERMAID FROM JEJU

Copyright © Sumi Hahn, 2020 All rights reserved

Издательство выражает благодарность литературному агентству Andrew Nurnberg Literary Agency за содействие в приобретении прав.

Перевод с английского Анастасии Рудаковой

© А. А. Рудакова, перевод, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2024 Издательство Иностранка®

Филадельфия. 2001 год

Тем летом эмбол притаился в своем убежище за правым коленом миссис Чунчжи Мун. Этот маленький сгусток не причинял боли и никак не давал о себе знать. Колеблемый стремительным потоком крови, он не двигался с места, пока миссис Мун часами готовила свое прославленное кимчхи, и на него ничуть не влияли ее усердные старания улучшить свою технику владения клюшкой для гольфа. Красный комочек был невосприимчив даже к изредка случавшимся у нее приступам тоски по дому, когда она, чтобы заглушить рыдания, включала душ и оплакивала остров Чеджудó, с которого бежала зимой 1948 года.

29 августа 2001 года в 18 часов 47 минут правую ногу миссис Мун пронзила острая боль. Не забыла ли она размяться после урока гольфа? Женщина позвала мужа, доктора Муна, который смотрел в гостиной обучающее видео и практиковался в выполнении ударов по мячу:

— Пора ужинать, йобо ^[1]!

Миссис Мун наклонилась и потерла икру, которая как будто чуть припухла. Доктор Мун отправил мячик в чашку, имитирующую лунку, и пробормотал «угу».

Семья, состоявшая из четырех человек, села за стол и вознесла христианскую благодарственную молитву за пищу. Пока разворачивали салфетки и готовили палочки для еды, миссис Мун собиралась с мыслями, чтобы обратиться к приехавшим погостить дочерям: Хане, чье имя, как уверяла акушерка в родильной палате, звучало вполне по-американски, и Окчже, которую назвали в честь прабабушки.

Обеим дочерям необходимо срочно найти себе мужей и родить ей внучат, желательно мальчиков. Миссис Мун — столп корейско-американской общины Филадельфии — желала планировать свадьбы и столетние юбилеи, а не церковные обеды и матчи по гольфу. Больше всего на свете ей хотелось положить конец вежливым расспросам о дочерях — без сомнения, умных и привлекательных, однако в свои не юные уже годы, сорок и тридцать семь лет, до сих пор остававшихся старыми девами.

Миссис Мун откашлялась, намереваясь взять слово. Одновременно крохотный сгусток оторвался, очутился в красных стремнинах кровотока и после недолгого захватывающего путешествия попал в вязкую трясину верхней доли левого легкого. Миссис Мун ошибочно приняла внезапно участившееся сердцебиение за волнение. Задыхающаяся женщина ударила себя в грудь, ощущая знакомую дрожь в теле: она тонула, хотя находилась на суше. Миссис Мун впилась пальцами себе в горло, пытаясь поймать глоток кислорода.

Ее дочери и муж замерли, не донеся палочки до рта, а миссис Мун поднялась с места, ухватилась за край стола и выхаркнула изо рта красную струю, угодившую в пустую тарелку.

Когда коллеги доктора Муна поставили диагноз: эмболия с летальным исходом, он покачнулся и ощутил, как земля уходит из-под ног. Все научные термины вылетели у него из головы, в которой теперь царил гулкий туман. Когда-то он увез Чунчжу с ее океанской родины, а теперь она навсегда уходила от него.

Его уха коснулся тихий плач. Доктор Мун посмотрел на дочерей, чьи слезы брызнули ему на лицо и наполнили рот теплой соленой влагой. Их руки удерживали его, точно якоря. Мужчина закрыл глаза.

Он вспомнил солнечный день на побережье Джерси, когда его маленькие дочери, шустрые, как крольчата, собирали камешки и складывали их в красные пластиковые ведерки. Чунчжа, присев на корточки, наблюдала за ними. Обращаясь к девочкам, она водила руками по песку.

— Что ты делаешь, Хана?

— Работаю.

— Ты так занята, Окчжа. Чем же это?

— Мы собираемся ловить рыбу, омма.

Голос у Чунчжи потеплел.

— У вас нет удочки. И сети тоже. Как же вы будете рыбачить?

Хана пожала плечами:

— Руками.

— Ты сообразительная, как хэнё, — улыбнулась Чунчжа.

— Кто это — хэнё? — прищурившись, поинтересовалась у матери Окчжа, в то время как ее старшая сестра ушла с ведерком за водой.

— Хэнё — это нечто вроде корейских русалок с острова Чеджудо, самого красивого места в Корее. Я жила там, когда была такой же маленькой, как ты сейчас.

— Они настоящие русалки, омма? Или невсамделишные?

— Настоящие. Они каждый день приносят своей семье еду.

— Я хочу их увидеть!

Чунчжа погладила дочь по волосам.

— Когда подрастешь, я отвезу тебя туда. — Женщина наклонилась и прошептала: — Давным-давно, в детстве, я тоже была русалкой, но это секрет.

Примечания

1

Здесь и далее корейские слова см. в «Глоссарии корейских слов, встречающихся в тексте», который помещен в конце книги. — Прим. перев.