Дом Цепей

Стивен Эриксон, 2002

Семиградье, некогда оккупированное Малазанской империей и попавшее к ней под пяту, восстало. Само существование империи под угрозой. Императрица Ласин карательными мерами пытается подавить мятеж. Воинство Апокалипсиса – Вихрь Дриджны, – сосредоточенное в священной пустыне Рараку, во главе с Ша’ик Возрожденной, ведет свою двойную игру. В стане семиградских мятежников также нет единства и понимания: маги, пустынные племена, перебежчик Корболо Дом – все хотят переиграть ситуацию в свою пользу. Цепь судеб и обстоятельств, которая сковывает людей, вот-вот оборвется. Чем это закончится для планеты? Чередой новых несчастий? Миром? Покоем? Ответа нет…

Пролог

Канун появления Затопленного мира

943-й день Поиска, 1139-й год Сна Огни

Илистый берег был сплошь усеян вздувшимися серыми трупами. Они напоминали громадные поленницы дров, этакий плавник из принесенных волнами мертвых тел. Гниющая плоть привлекала скопища десятиногих черных крабов. Орды этих крошечных, размером с монетку, существ вряд ли догадывались, что столь неожиданный и щедрый пир им подарил разрыв в одном из магических Путей.

Морские воды послушно окрасились в свинцовый цвет низко нависших небес. Он господствовал повсюду, становясь темнее там, где вода сменялась полосою ила. И только вдали, на приличном расстоянии от берега, к серым оттенкам добавлялась грязная охра стен самых верхних ярусов бывшего города. Вода захлестнула его внезапно. Потом буря утихла, а море осталось, довольное обильной жатвой.

Жители погибшего города были низкорослыми и коренастыми. Длинные, никогда не знавшие ножниц светлые волосы обрамляли их круглые лица. Эти люди привыкли жить в холоде, о чем свидетельствовали их теплые, на толстой подкладке одежды. Когда в магическом Пути внезапно образовался разрыв, здешний климат резко изменился. Воздух сделался жарким и влажным; зловоние, утвердившееся в нем, перебивало все прочие запахи.

Однако море появилось в этих местах сравнительно недавно. Его породила река, хлынувшая из дыры в магическом Пути, — широкая и необычайно длинная. Никто не знал, где находится ее исток, ибо река эта текла из другого мира. Ее пресные воды не отличались прозрачностью; наоборот, они несли с собой громадные пласты ила, в которых путешествовали здоровенные каракатицы и невиданные в этих краях пауки размером с тележное колесо. Вся равнина сделалась одной необозримой поймой новой реки. На мелководьях плодились крупные и мелкие крабы. За ними охотились диковинные плотоядные растения, не имевшие корней и способные перемещаться. Так продолжалось довольно долго: дни, недели, месяцы.

Вместе с рекой в здешний мир ворвался и жаркий воздух, немедленно затеявший смертельную битву с умеренным климатом этих мест. Над рекой, успевшей разлиться до размеров моря, беспрестанно проносились бури. Но еще раньше, чем море вознамерилось смыть город, немало его обитателей погибло от морового поветрия. Оставшиеся в живых утонули. Спасшихся, скорее всего, не было; просто кто-то сумел чуть отсрочить собственную гибель…

Минувшей ночью дыра в магическом Пути столь же неожиданно закрылась. Река вернулась обратно в мир, которому принадлежала. А вот море осталось.

То, что предстало глазам Трулля Сенгара, когда его волокли по скользкому илу, вряд ли можно было назвать побережьем, но иного слова он подобрать не смог. Ил доходил до самой стены, такой длинной, что оба ее конца скрывались за горизонтом. В отличие от людей, стена благополучно пережила наводнение, встав на пути яростных волн.

Трупы слева, стена справа — это все, что видел Трулль Сенгар. Он предпочел смотреть на стену. Ее высота в семь или восемь раз превосходила человеческий рост, а ширина составляла около тридцати шагов. Стена выстояла, выдержав натиск моря, которое и сейчас еще дышало магией. Горячий воздух подсушил ил, обнажив кое-где каменные плиты. Какие-то серо-коричневые букашки торопились убраться прочь, освобождая путь для пленителей и их жертвы.

Заметив это, Трулль Сенгар мысленно усмехнулся.

Пленители. Как странно! Он стал узником тех, кого еще совсем недавно называл братьями. Сородичей, соплеменников, чьи лица были знакомы ему с детства. Он привык видеть их рядом: веселые, задумчивые или застывшие в скорби, они неизменно служили отражением его собственных чувств. Ведь что бы ни случалось, Трулль Сенгар всегда был рядом с братьями, деля с ними радость побед и горечь потерь.

Пленители.

Ни улыбок, ни смеха. Угрюмые, холодные лица.

«В кого же мы превратились?» — подумал Трулль Сенгар.

Тюремщики остановились и грубо толкнули пленника вниз, не обращая внимания на его многочисленные, до сих пор еще продолжавшие кровоточить раны. Погибшие жители города зачем-то вбили в стену массивные железные кольца, которые располагались, насколько хватало глаз, по всей ее длине через равные, примерно в пятнадцать шагов, промежутки.

Что ж, скоро у одного такого кольца появится новое предназначение.

Трулль Сенгар был целиком опоясан цепями. Его запястья и лодыжки сковывали кандалы. Талию стягивал железный обруч с шипами, отчего каждое дыхание отзывалось болью. Но пленителям этого показалось мало. К нижней челюсти узника приладили особые тиски, в которые зажали его высунутый язык.

Затем пленители учинили над ним ритуал Изгнания. Острие кинжала прочертило на его лбу круг, а затем провело косую черту, проникнув вглубь едва ли не до самой кости. В раны Трулля Сенгара втерли пепел. Длинную косу волос вырвали с корнем, так что затылок был весь в крови. Затем ему густо намазали голову особой мазью. Через несколько часов все оставшиеся волосы выпадут, обнажив лысый череп.

Изгнание было самым суровым наказанием; обычная казнь в сравнении с ним казалась милосердной. Для соплеменников отверженный просто-напросто переставал существовать. Никто не оплакивал его участь. Все деяния изгоя (включая подвиги) предавались забвению вместе с его именем. Родители отныне считали, что у них никогда не было этого ребенка.

Однако Трулль Сенгар не совершил никакого преступления.

«Вот в кого мы превратились», — снова подумал он.

Над ним склонились знакомые лица. Похоже, только теперь до пленителей начал доходить смысл содеянного ими.

— Сейчас мы будем говорить о нем, — нарушил молчание знакомый голос. — Когда мы уйдем отсюда, он навсегда перестанет быть нашим братом.

— Сейчас мы будем говорить о нем, — подхватили остальные, и кто-то из них добавил: — Он предал тебя.

«Ты полон злорадства, но умело скрываешь свои истинные чувства», — подумалось узнику.

— Говоришь, он меня предал? — спокойно переспросил первый голос.

— Да, брат.

— А есть ли тому доказательства?

— Да, его собственный язык.

— Ты один утверждаешь, что слышал предательские слова?

— Я тоже это слышал, — вмешался другой голос.

— И я, — добавил третий.

— В таком случае что наш брат говорил всем вам?

— Он говорил, что ты обрубил наши кровные узы…

— Что теперь ты служишь какому-то тайному хозяину…

— А еще он утверждал, что твои честолюбивые устремления погубят нас всех…

— Весь наш народ…

— Стало быть, он выступал против меня? — уточнил первый голос.

— Да.

— И собственным языком обвинил меня в предательстве нашего народа?

— Да.

— Можно ли считать меня изменником? Поразмыслим немного над этим обвинением. Южные земли в огне. Неприятельская армия бежала, а уцелевшие враги ползают перед нами на коленях, готовые стать нашими рабами. Мы буквально из ничего создали империю. И наша сила продолжает расти. Но! Что мы должны сделать, чтобы стать еще сильнее? Подскажите мне, братья.

— Мы должны искать.

— Верно. А что вы должны сделать, когда найдете искомое?

— Мы должны вручить искомое тебе, брат.

— Вы осознаете, сколь необходим этот шаг?

— О да, осознаем, все как один.

— Вы понимаете, какую жертву я приношу ради вас, для нашего народа, во имя нашего будущего?

— Понимаем, брат, — почти хором ответили голоса.

— И тем не менее во время поисков наш бывший брат высказывался против меня.

— Да, это так.

— Что еще хуже — он пытался защищать наших новых врагов.

— Верно. Он осмелился назвать их нашими истинными родичами и говорил, что мы не должны их убивать.

— Но если бы они и впрямь были нашими истинными родичами…

— То не погибли бы так быстро.

— И какой же из этого следует вывод? — осведомился первый голос.

— Он предал тебя, брат.

— Он предал всех нас, братья, да?

Воцарилось молчание.

«Ага, теперь тебе нужно втравить в свои преступления также и всех остальных. Ты хочешь, чтобы они добровольно взяли на себя эту ношу. Но они колеблются».

— Что же вы молчите, братья? Разве он не предал всех нас?

— Предал… Предал… Предал… — послушно отвечали голоса.

«С каким же трудом и сколь неуверенно вы произносите это слово».

— Так как же, братья? Неужели мы станем покрывать это преступление? — едва сдерживая злость, спросил первый голос. — Чума предательства угрожает погубить нашу семью. Кем мы будем, если допустим подобное? Вернемся ли мы сюда еще раз? Братья, мы должны быть бдительными — даже друг с другом… А теперь мы закончили говорить о нем. Его больше нет.

— Его больше нет, — повторил нестройный хор.

— И никогда не было.

— И никогда не было.

— Тогда нам здесь больше делать нечего.

— Да, нечего.

— Идемте отсюда, братья.

Трулль Сенгар слушал удаляющиеся шаги, пока звук их не перестал достигать его ушей. Он остался один, крепко прикованный к железному кольцу. Цепи не позволяли ему шевельнуться, а глаза видели лишь перепачканный илом кусок стены вокруг кольца.

Потом его уши уловили другой звук, напоминавший шелест.

«Это волны качают трупы», — догадался Трулль Сенгар.

По нему деловито ползали крохотные крабики. А вода все равно просачивалась сквозь гигантскую толщу стены и катилась дальше.

Его народу давно была известна великая истина. Возможно, единственная, достойная так называться: у Природы есть лишь один враг, с которым она ведет нескончаемую войну. Понять эту истину — значит понять окружающий мир и все остальные миры, какие существуют.

«Да, у Природы только один враг — нарушенное равновесие. Стена сдерживает море. В этих словах заключен двоякий смысл. Братья мои, неужели он скрыт от вас? Стена сдерживает море. Пока еще сдерживает. А потом…»

Море погубило город, но это — лишь начало потопа. Как все просто; тем не менее братья этого не понимают и вряд ли поймут. Им не страшно идти ко дну; его соплеменники никогда не боялись участи быть погребенными под волнами. Вскоре и он сам, Трулль Сенгар, тоже утонет. А еще через какое-то время (не слишком продолжительное) — подобная участь ждет и весь их народ.

Его брат нарушил равновесие. И Природа этого не потерпит.