Черный свет

Стивен Хантер, 1996

Боб Ли Свэггер, прославленный герой Вьетнамской войны и один из лучших стрелков Америки, давно вышел в отставку, ведет уединенный образ жизни и вроде бы всем доволен. Однажды к нему приезжает молодой журналист, задумавший написать книгу об отце Боба, участнике Второй мировой, а впоследствии полицейском, убитом бандитами. Сын не может отказать журналисту в помощи по сбору материалов, ведь речь идет об отце, и вот в ходе поисков выясняется, что обстоятельства убийства Свэггера-старшего вовсе не такие, как их представило следствие. Мало того, на Боба начинают охоту и дважды пытаются его ликвидировать. А за всем этим – и делами прошлого, и событиями настоящего – стоит некая могущественная фигура. И Боб Ли Свэггер ступает на тропу войны. Охотник и жертва меняются ролями… Ранее роман выходил под названием «Невидимый свет».

Глава 9

В ту ночь Расс опять видел во сне Ламара Пая. Кошмар, как всегда, начался с довольно миролюбивой сцены. Он сидел в баре «Попайз» и ел жирного цыпленка с бобами. Потом появился Ламар, огромный, как дом, дружелюбный, как сама жизнь. Поскольку Расс видел Ламара только на фотографиях, его подсознание, не отягощенное памятью о встречах, каждый раз изобретало новые занимательные детали внешности бандита. Например, в ту ночь Ламар предстал перед ним в клоунском костюме с ярко-красным шариком на носу, под которым сверкали белые крепкие зубы. Весь его облик излучал мощь и великолепие.

Увидев Расса, Ламар подошел к нему и спросил:

— Ты как, крутой парень или так себе, обычный кретин?

Для Расса это был жизненно важный вопрос. Еще одна проверка на прочность. И он заранее знал, что не выдержит испытания. Однако храбро ответил:

— Крутой.

Ламар вперился в него своими злобными, но проницательными глазами, потом, прищурившись, оглядел с ног до головы и вынес заключение:

— Черта с два, парень.

— Нет, правда, — упирался Расс с обреченностью завзятого лжеца. — Я крутой, правда. Всю жизнь был крутым.

Щеки под клоунскими румянами стали бледными, что свидетельствовало о вспышке ярости; зрачки сузились до размера булавочной головки, выдавая неистовое желание пустить в ход кулак. Но Ламар обуздал свой гнев.

— А я говорю, что ты кретин, и черт с тобой!

Слово «кретин» он сжевал — получилось «кртин».

Расс съежился от страха. Ламар был рослым, сильным, решительным, проницательным. Он не ведал сомнений, не испытывал сожаления. Словом, по-настоящему крутой парень.

— Ладно, — наконец смилостивился он, — посмотрим, что ты собой представляешь.

Ламар, бог в шутовском наряде, махнул рукой, и «Попайз» исчез, словно по мановению волшебной палочки. Расс вместе с ним перенесся на газон перед отцовским домом в Лотоне, штат Оклахома. Это был славный старый домик, в котором счастливо жили Расс с братом, окруженные заботой и любовью родителей. Из трубы вился дымок (хотя во сне Расса действие происходило в разгар лета), из чего он сделал вывод, что вся семья дома. По воле Ламара Расс в следующую секунду обрел способность проникать взглядом сквозь стены и теперь отчетливо видел внутренние помещения.

Его брат Джефф в своей комнате старательно шнуровал бейсбольную перчатку. Другой мальчишка счел бы подобное усердие пустой тратой времени, но только не Джефф. Он вкладывал в каждое свое движение всю душу, стремясь приладить перчатку таким образом, чтобы она не слишком сдавливала руку.

Мама Расса и Джеффа, Джен, красивая полноватая женщина лет пятидесяти, надрывалась у горячей плиты. Мама всегда что-нибудь стряпала. Ему казалось, что она кормит весь мир. Она променяла свое счастье, свободу, положение в обществе на кухню, неустанно колдуя то над одним блюдом, то над другим, не ропща, не выказывая ни разочарования, ни гнева, ни обиды. Она всю свою жизнь посвятила семье. Расс всегда думал о матери так и никак иначе.

Внизу отец, в полицейской форме, возился с оружием. Сколько Расс помнил, отец постоянно возился с оружием. Вот и сейчас он сосредоточенно чистил револьвер, отрешившись от внешнего мира. Рядом сидела обнаженная молодая женщина, наблюдавшая за этим. Она умоляла отца поторопиться, говорила, что устала ждать, на что тот отвечал: «Сейчас, смажу затвор, и мы пойдем отсюда».

Наконец Расс вновь глянул на верхний этаж и увидел себя — серьезного мальчика, который, как всегда, был занят чтением. К пятнадцати годам он прочитал все, что только можно, причем по два раза. Он читал как ненормальный, буквально глотал книги, пытаясь извлечь уроки из прочитанного. У него было маниакальное пристрастие к отпечатанным на бумаге словам, которое, обогащаясь другой информацией, питало его писательский дар, довольно своеобразный. Ему требовалось немало усилий, чтобы излагать свои мысли гладко, зато он имел богатое воображение и все подвергал сомнению. Почему он так упорно трудился над этим? Чтобы бежать из Оклахомы? Значит, он чувствовал, что Оклахома с ее обывательским уютом, мелким враньем и непритязательными удовольствиями не способна удовлетворить его честолюбие? Значит, он, Расс, считал себя достойным большего? Заслуживал замечательной жизни? Заслуживал всеобщего признания, славы, обожания, которых мог добиться, только живя в Новой Англии? Он не собирался до конца дней своих прозябать в унылых серых городках. Нет уж, увольте.

— Слушай, это же идиотизм, — заметил Ламар. — Ты все сидишь и сидишь наверху. Никуда не ходишь, ничем стоящим не занимаешься.

— Это мой брат — спортсмен, — возразил Расс. — А у меня самого — мозги. И я не хочу тратить их зря.

— Ладно, предлагаю сделку, — сказал Ламар. В его руках, откуда ни возьмись, появилась цепная пила. Он с театральной выспренностью потянул за пусковой шнур, пила ожила и завизжала. — Суть сделки вот в чем: я иду в дом и убиваю всех, кто там есть, а ты стоишь здесь, у этого дерева. С твоей несчастной задницей я разберусь, когда покончу с ними.

— Пожалуйста, не делай этого, — попросил Расс.

— О! И кто же может мне помешать?

— Мой отец.

— Твой отец. Этот старый хрен думает только о своих пушках да о той бабе, мечтая поскорей забраться к ней в постель. А ты и твоя мать ему на фиг не нужны.

— Нет, он остановит тебя. Вот увидишь. Он герой.

— Тоже мне, нашел героя. Смотри.

Ламар вошел в дом и стал совершать злодеяния. Подобные сцены насилия Расс видел в кино, поэтому они разворачивались перед ним по законам кинематографа. Ламар ногой открыл дверь. Молодая женщина вскрикнула. Отец Расса схватился за револьвер, но на этот раз Ламар опередил его и пилой разрезал обоих. Отец и женщина повалились на пол. На дальней стене заалели два кровавых пятна — две красные розы, совершенные в своей красоте, раскрывавшие лепестки навстречу солнцу. Выдумка талантливого режиссера.

— Видишь, он даже пальцем не пошевельнул, — сказал Ламар и стал подниматься по лестнице.

Джен увидела это и сказала:

— Не тронь моих мальчиков, прошу тебя.

— Леди, я беспощаден ко всем, — ответил Ламар и в следующую секунду резким взмахом пилы отбросил ее к холодильнику, заполненному кувшинами, коробками и банками, которые разлетелись и полопались под тяжестью ее тела. Мертвая, она лежала в луже крови, среди великолепия роскошных блюд, забрызганных горчицей, кетчупом и кока-колой — пила не пощадила и их.

Джефф, отважный мальчик, услышав шум, схватил биту и помчался на помощь родным. Но цепную пилу битой и героизмом не возьмешь, нет, не выйдет. Ламар свалил Джеффа прямо на лестнице, и телекамера, больше всего обожающая снимать, как погибают юные и беззащитные, выхватила забрызганное кровью лицо бедного ребенка, в глазах которого угасала жизнь. Остался один Расс. Он читал какую-то глупую, бессодержательную книжку, когда убийца подкрался к его комнате и пинком ноги распахнул дверь. Рассу нечем было защищаться. Он просил, хныкал, прикрываясь дрожащими руками.

Ламар отвернулся от Расса, вымаливающего пощаду, и обратился к Рассу, наблюдавшему за происходящим с улицы:

— Ну что, прикончить этого сопляка?

— Не убивай его, Ламар, пожалуйста. Прошу тебя.

— Ты можешь мне помешать?

— Нет, не могу.

— Тогда грош тебе цена в базарный день.

Он шагнул к нему с пилой наготове, и Расс проснулся.

Это был не самый страшный из виденных им кошмаров — сон-кино с нелогичным сюжетом, а не отчетливые сцены отвратительной жестокости и насилия. Такие ему тоже снились, хотя в последнее время стали не настолько ужасными, как раньше. Однажды — дело было в Принстоне — он проснулся от собственного истошного крика. Кто-то из соседей додумался вызвать полицию, и его забрали в участок, чтобы проверить, не накачался ли он наркотиками. В другой раз он от страха свалился с кровати и сильно ушибся. А была ночь, когда он проснулся весь в крови, потому что метался на постели, да так сильно, что порезался.

Итак, сон вполне сносный. По крайней мере, Расс остался жив. Неужели кошмары постепенно отступают? Он не осмелился бы утверждать этого. Укладываясь спать, он никогда не был уверен, что проведет ночь спокойно. Никого в его семье, даже отца, не преследовали во сне такие ужасы.

Но, может, ему одному удалось логическим путем прийти к заключению, что Ламар Пай хотел убить их. То есть всю его семью. Чтобы наказать Бада Пьюти за его прегрешения. Ведь это чистая случайность, подарок судьбы, что трагедия обошла их стороной, что погибли только Ламар и его прихлебатели. Тем не менее по непонятной причине мысль о неминуемой расплате прочно засела в мозгу. Мысль о том, что род Пьюти должен быть истреблен — не по воле случая, не по чьей-то прихоти или злому умыслу, не из-за нелепого стечения обстоятельств, а потому, что так распорядился Ламар Пай, жаждущий мести.

Эта мысль плюхалась на Расса по ночам, словно черная жирная кошка. Он знал, что незачем выяснять, за кем приходит Ламар Пай: он приходит по его душу.

Расс заморгал. Он все еще был в номере мотеля. Сквозь тонкие дешевые занавески сочился дневной свет. Голова гудела, как с похмелья, хотя он накануне не пил спиртного. Он уснул уже после четырех, а до этого все лежал, спорил сам с собой, строил планы. Очевидно, действовал кофеин, попавший в организм вместе с диетической колой, которой его угостили в доме Боба Ли Свэггера. Расс глянул на часы. Почти одиннадцать.

Дел никаких. Какой следующий шаг? Следующего шага не будет. Может, стоит вернуться в Оклахома-Сити и там поразмыслить над будущим. От этой мысли Рассу стало совсем тоскливо. Все его труды пошли прахом, работа над задуманной книгой не двигалась. Теперь ясно: он вообще вряд ли напишет ее.

Расс принял душ, оделся и заглянул в бумажник: меньше пятидесяти долларов. До Оклахома-Сити ехать почти десять часов — через Нью-Мексико, Техас и половину Оклахомы. На душе было мерзко.

Он побросал в чемодан грязную одежду, уложил багаж в машину, расплатился за номер — на кредитке еще оставались деньги — и заправил свой пикап горючим. Проезжая через Ахо, он притормозил возле маленького бара, в котором так часто обедал.

Он вошел в бар, занял привычное место за стойкой и получил свою обычную порцию замечательного барбекю с кружкой бочкового пива. Обед доставил ему огромное удовольствие. Здорово все-таки готовит эта женщина.

— Что ж, — обратился он к бармену, — тысячу долларов я, конечно, не истратил, но что-то около того.

— Ты молодец, сынок, — сказал тот. — Теперь, насколько я понимаю, ты уезжаешь.

— Да. Я сделал все, что мог. Нашел парня, выложил ему все. В его глазах даже мелькнуло что-то обнадеживающее, как мне показалось. Но не вышло. Он сказал «нет».

— Ты хорошо потрудился, старался не меньше других. Но он — крепкий орешек.

— Крепкий. Ладно, как бы то ни было, ваш барбекю пришелся мне по вкусу. Лучше я нигде ничего не ел. Правда. Скучать буду по вашей кухне. Я…

Тут в баре наступила тишина, а бармен застыл на месте с открытым ртом. Расс глянул направо, налево, но увидел только притихших мужчин с выпученными глазами. Тогда он посмотрел в зеркало на стене за стойкой бара. У него за спиной стоял высокий загорелый мужчина с копной рыжевато-каштановых волос и серыми прищуренными глазами.

— Привет, — поздоровался Свэггер, усаживаясь рядом.

— Э… здравствуйте, — ответил Расс.

— Говорят, здесь отлично готовят барбекю.

— Великолепно, — подтвердил Расс.

— Как-нибудь и я отведаю. Ты еще не раздумал писать книгу?

— Не раздумал.

— Только не о Вьетнаме. И не о событиях девяносто второго года. Договорились?

— Так точно, сэр.

— Вещи собрал?

— Да.

— Тогда, — сказал Боб, — едем вместе в Арканзас.