Невозможное как стратегия. Как нейронаука помогает добиваться экстремальной продуктивности в бизнесе, спорте и жизни

Стивен Котлер, 2021

Стивен Котлер в деталях рассмотрел множество приемов, тактик, стратегий для достижения пиковой результативности, предложив метастратегию для обеспечения стабильной максимальной продуктивности. В книгу включены практики, которые следует выполнять, если вы намерены поддерживать пиковую результативность достаточно долго для достижения невозможного. Книга предназначена для тех, кто хочет узнать, как накопить ресурсы для достижения значимых трансформационных целей. На русском языке публикуется впервые.

Часть I. Мотивация

Если бы эта жизнь не была соревнованием, в котором победа прибавляет что-то ко Вселенной, то она была бы не лучше любительского спектакля, с которого вы можете уйти когда угодно. Но мы воспринимаем земную жизнь как подлинное сражение, как будто во Вселенной и впрямь присутствует нечто дикое, непокорное, что мы должны искупить своим послушанием и верностью идеалам^[16].

Уильям Джеймс

Глава 1. Разбираемся в мотивации

В этой книге мы исходим из того, что у невозможного есть формула. Каждый раз, когда оно становится возможным, мы наблюдаем конечный результат мастерского применения и значительного усиления действия уже знакомого нам квартета: мотивации, обучения, креативности и потока. Так что цель книги — попытаться с помощью науки расшифровать эти явления. Нам предстоит разобраться, благодаря каким биологическим механизмам они работают, а затем использовать эти знания, чтобы заставить их работать эффективнее, то есть чтобы наша природа работала на нас, а не против нас.

Мы в деталях разберем эту четверку в четырех частях книги, посвященных, соответственно, мотивации, обучению, креативности и потоку. В каждой части я подробно расскажу, что говорит нам об этих психофизиологических процессах в мозге и теле человека наука, а потом с помощью практических упражнений обучу вас самым эффективным способам применения этой информации в реальной жизни. И начнем мы с мотивации, то есть с того, что изначально толкает нас на путь к максимальной продуктивности. Но в том смысле, в каком этот термин используют психологи, он, по сути, представляет собой обобщенное название трех подмножеств навыков: стимул, упорство и цели.

Стимул (этой теме посвящены глава 2 и глава 3) — обозначает мощные эмоциональные мотиваторы, такие как любознательность, страсть и целеустремленность. Все они автоматически побуждают нас поступать тем или иным образом^[17]. Это мотивирующие факторы первостепенного значения.

Большинство людей под мотивацией на самом деле подразумевают настойчивость, то есть то, что нам нужно, чтобы продолжать двигаться в выбранном направлении, когда ослабевает стимул. Возьмем самый простой побуждающий фактор — любопытство. Когда нас по-настоящему что-то интересует, даже самая тяжелая и скучная работа, которую приходится выполнять, чтобы больше узнать о предмете, такой не кажется. Да, она требует немалых усилий, но воспринимается как игра. А превращение работы в игру — один из верных признаков того, что вы участвуете в бесконечной игре.

Цели (тема главы 4) помогают выяснить, к какому результату мы пытаемся прийти. По целому ряду причин нейробиологического характера, которые мы в деталях обсудим позже, узнав конечный пункт назначения, мы окажемся там намного быстрее. А поскольку путь к невозможному по определению долог, согласитесь, мощное ускорение нам точно не помешает.

Упорство (об этом мы поговорим в главе 5) — это то, о чем думает большинство людей в контексте мотивации. Это настойчивость, решительность и сила духа, способность продолжать путешествие независимо от того, насколько нам трудно.

Впрочем, не будем забегать вперед. И начнем наш квест со стимула. По одной простой причине: другого выбора у нас действительно нет.

Психология стимула

Если вы нацелились на невозможное, приготовьтесь к постоянной кропотливой ежедневной работе. Великий Лао-цзы не ошибался: путь в тысячу миль начинается с первого шага^[18]. Но это все равно путь в тысячу миль. В гору, в темноте, туда и обратно.

Поскольку путешествие к невозможному — это всегда трудный путь, лучшие из лучших для поддержания сил в ходе его преодоления никогда не полагаются на один источник «топлива». И относится это как к физическому, так и к психологическому «топливу». Что касается физической стороны дела (хоть это и не тема книги), успешные и эффективные люди всегда стараются хорошо высыпаться, регулярно занимаются спортом, не допускают обезвоживания и правильно питаются. Так они «складируют» — накапливают, усиливают и должным образом упорядочивают — все, что требуется их организму для выработки энергии. Однако не менее важно и правильное складирование источников психологического «топлива». Для этого лучшие из лучших накапливают, развивают и упорядочивают упомянутые выше мотиваторы: любознательность, страсть и целеустремленность. Эти источники психической силы обеспечивают им постоянный доступ ко всем видам мощнейшей эмоциональной энергии, которая им понадобится для действий.

Так что же нами движет? Один из способов рассмотреть этот вопрос — взглянуть на него с точки зрения эволюционного процесса. Мы уже выяснили, что им движет дефицит ресурсов. Любая проблема, с которой мы регулярно сталкиваемся в процессе их добычи, относится к категории тех, которые эволюция заставляет человека решать вот уже не один миллион лет.

Подумайте об эволюции как о видеоигре с двумя уровнями. Чтобы победить на первом, игрок должен набрать больше ресурсов: еды, воды, крова, друзей и прочего, — больше, чем остальные игроки. На втором уровне ему нужно превратить эти ресурсы в детей и помочь им выжить либо благодаря их многочисленности, чтобы хищники не сожрали их всех (так поступают рыбы), либо за счет обеспечения безопасности и обучения добывать все необходимые ресурсы (так поступают человеческие существа). Как видите, на обоих уровнях главное — доступ к ресурсам. И для его получения, как уже говорилось, существуют только две стратегии: либо вы боретесь за истощающиеся ресурсы, либо, проявив креативность, создаете новые. Таким образом, говоря о стимулах с эволюционной точки зрения, мы в действительности говорим о психологическом «топливе», которое побуждает нас к поведенческим реакциям, наилучшим образом решающим проблему недостатка ресурсов: бей или беги или исследуй и занимайся новаторством.

Страх — это психологический стимул, потому что он заставляет нас бороться за ресурсы либо убегать, чтобы не стать чьей-то добычей, — например, взяв свою семью, отправиться в дальние края в поисках новых ресурсов. Любознательность еще один стимул такого типа, поскольку он вынуждает нас задуматься, найдем ли мы в дальних краях больше богатств. Страсть побуждает нас овладеть навыками, необходимыми для успешного путешествия по неизведанным землям. А цели движут нами, указывая на то, какие именно ресурсы мы пытаемся найти в дальних краях и почему мы так хотим их найти. И это еще не весь список.

Для большего удобства и ясности ученые разделили наши психологические стимулы на две категории: внешние и внутренние^[19]. Внешние стимулы — это вознаграждения, которые мы получаем извне, такие как деньги, слава и секс; и они, безусловно, сильны. Деньги обмениваются на пищу, одежду и кров, поэтому наш мозг трактует желание их иметь как базовую потребность в выживании. Жажда славы кому-то может казаться банальной, но, как известно, у знаменитостей значительно более широкий доступ к ресурсам — пище, воде, крову, верным партнерам и прочему, — чем у простых людей, поэтому в нас заложено природой стремление к ней. Секс вообще единственный способ победить в эволюционной игре на выживание. Вот почему он столь востребован, а бары в пятницу вечером переполнены теми, кто его ищет.

Внутренние стимулы совсем другие. К ним относятся такие важные психоэмоциональные мотиваторы, как любознательность, страсть, смысл и целеустремленность. Еще один яркий пример — удовольствие от мастерства, которое мы испытываем от качественно выполненной работы. Стоит упомянуть и автономию — стремление человека распоряжаться собственной жизнью.

Большую часть прошлого века исследователи считали, что внешние стимулы сильнее внутренних, однако в последние несколько десятилетий ситуация изменилась в результате более детального изучения внутренних стимулов. Теперь мы знаем, что в мотивации существует иерархия. Внешние стимулы — это замечательно, но лишь до тех пор, пока мы не почувствуем себя в безопасности, то есть когда у нас будет достаточно денег, чтобы заплатить за еду, одежду и кров и останется еще и на развлечения. Как показывают исследования, в Америке, с учетом состояния современной экономики, это примерно 75 тысяч долларов в год^[20].

Лауреат Нобелевской премии в области экономики Дэниел Канеман обнаружил, что счастье американцев растет прямо пропорционально их доходу, но лишь до той поры, пока они не начинают ежегодно зарабатывать около 75 тысяч долларов. После этого рубежа два показателя практически перестают коррелировать. Счастье уже слабо связано с доходом, потому что, как только мы получаем возможность удовлетворить свои базовые потребности, притягательность всего, что позволило это сделать, уменьшается. А как только внешние стимулы начинают ослабевать, на сцену выходят внутренние. В бизнесе это проявляется в подходе компаний к мотивации сотрудников. После того как люди начинают чувствовать, что их труд справедливо оплачивается, то есть как только цифра превышает 75 тысяч долларов в год, даже последующие весьма существенные повышения зарплаты и ежегодные бонусы перестают влиять на их продуктивность и эффективность. Иными словами, пересекая линию базовых потребностей, сотрудники жаждут внутреннего вознаграждения. Например, они хотят полностью управлять своим временем (автономия), работать исключительно над интересными проектами (любознательность и страсть), которые действительно значимы (смысл и ценность).

И кстати, в этом тоже проявляется действие эволюции. Нет, не в том, что она позволяет нам перестать играть в игру «погоня за большими ресурсами», — просто изменяется наша стратегия. После удовлетворения базовых потребностей мы можем посвятить себя поиску способов — ну, вы уже догадались, — заполучить гораздо больше ресурсов для себя, своих родных, своего племени и биологического вида. И как бы возвышенно это ни звучало и не преподносилось в такой ситуации, на самом деле это всего лишь способ, который избрала эволюция, чтобы нам подсказать: теперь у тебя достаточно ресурсов для себя и твоей семьи. Пришло время помочь своему племени и биологическому виду тоже получить больше. В этом феномене также следует искать причину того, почему мозг человека не четко разграничивает стимулы разного рода. Внутренние стимулы или внешние — для него не особо важно. И это верно, так как в конечном счете здесь, как и во многих аспектах жизни, все сводится к нейрохимии, или химии нервных процессов.

Нейрохимия вознаграждения

В сущности, мотивация — это месседж. Так мозг побуждает нас: «А ну-ка слезай с дивана и сделай это, ведь оно критически важно для твоего выживания!» Такие послания мозг рассылает с помощью четырех основных систем: нейрохимической и нейроэлектрической (которые кодируют эти послания), а также проводящих путей и нейроанатомических сетей — инфраструктуры, в которой эти сообщения формируются и перемещаются по организму.

Месседжи по своей природе первичны^[21]. Электрические сигналы в мозге всегда означают одно и то же: делай больше того, что делаешь. При поступлении в нейрон электрического импульса он активируется и перенаправляет сигнал следующему нейрону. Если в следующий нейрон поступает достаточно электричества, он тоже реагирует. Чем-то этот процесс похож на переливание воды в водяном колесе. Налейте в ведро воды, и рано или поздно она перельется в следующее ведро, оттуда в следующее и так далее. Чистая механика.

С передачей химических сигналов все тоже довольно просто, хотя они могут означать одно из двух: делай больше того, что делаешь, или делай меньше того, что делаешь. Впрочем, нейрохимические вещества лишены разума. Под тем, что они передают сообщения (делай больше или меньше чего-то), мы подразумеваем, что они сами по себе месседжи. Внутри синапсов, крохотных зазоров между нейронами, в которых нейрохимические вещества выполняют свою работу, находятся рецепторы. Каждый рецептор имеет определенную геометрическую форму, как и каждое нейрохимическое вещество. И эти формы либо совпадают — скажем, нейрохимический шарик четко укладывается в круглое нейрохимическое отверстие, — либо нет. Если круглый ключик нейромедиатора дофамина входит в круглую замочную скважину рецептора к нему, сообщение отправляется.

Ну а нейроанатомическая система и сети, как уже говорилось, представляют собой места, откуда эти месседжи отправляются и где принимаются; это места, где в нашем мозге что-то происходит^[22]. Нейроанатомическая система включает такие структуры головного мозга, как островок и медиальная префронтальная кора. Все они предназначены для выполнения определенных функций. Так, медиальная префронтальная кора участвует в принятии решений и извлечении долгосрочных воспоминаний^[23]. Когда сигнал «делай больше» достигает медиальной префронтальной коры, запускается более активный, а иногда точнее настроенный процесс принятия решений и извлечения воспоминаний из долгосрочной памяти.

Сетями называют структуры мозга, связанные посредством прямых соединений и систем, склонных активироваться одновременно^[24]. Например, островок и медиальная префронтальная кора тесно взаимосвязаны и часто функционируют одновременно, что делает их важными узлами так называемой сети пассивного режима работы головного мозга^[25].

Для того чтобы побудить нас к действию, мозг посылает нейрохимический сигнал через одну из своих семи сетей^[26]. Все эти сети представляют собой древние системы, обнаруженные у всех млекопитающих и соответствующие поведенческим реакциям, для вызова которых предназначены. Так, есть система страха, злости/гнева, горя, или того, что биологи называют сепарационной тревогой. Физическое влечение побуждает нас производить потомство; забота/воспитание позволяет защищать и обучать младую поросль. Однако когда мы говорим о стимуле, или психической энергии, толкающей нас вперед, имеются в виду две новейшие системы: игры/социального взаимодействия и поиска/желания.

Система игры/социального взаимодействия включает в себя все те веселые и забавные вещи, которыми мы занимались в детстве: бегали, прыгали, мерились силой, гонялись друг за другом и, конечно же, общались. Раньше ученые считали, что главная ценность игры — в практике. Мы тренируемся в борьбе сегодня, потому что завтра нас может ждать настоящая битва за выживание. Но теперь точно известно, что игра прежде всего предназначена для того, чтобы обучить нас правилам общения и социальному взаимодействию. Например, когда вы играете со своим братом во дворе, а мама кричит: «Никогда не задирай тех, кто младше тебя!» — она передает вам нужное послание. Цель игры — преподать нам уроки вроде того, что право не всегда на стороне сильного. Так природа учит нас морали и нравственности^[27].

И обучение в данном случае осуществляется автоматически. Ведь в ходе игры мозг вырабатывает дофамин и окситоцин — два самых важных компонента его «системы вознаграждения». По сути, это наркотики для получения удовольствия, которые заставляют нас испытывать его, когда мы делаем или пытаемся сделать то, что удовлетворяет нашу потребность в выживании.

Дофамин — главная химическая награда, которую выдает нам мозг; окситоцин занимает второе место^[28]. Определенную роль в получении удовольствия играют также серотонин, эндорфины, норадреналин и анандамид. Восхитительные чувства, вызываемые каждым из этих химических веществ, побуждают нас действовать, и при успешном исходе дела сильнее закрепляют поведенческий паттерн.

У нейрохимических веществ узкая специализация. Дофамин, например, стимулирует желания в их самых разных проявлениях, от сексуального влечения до жажды знаний. Мы ощущаем его присутствие в виде возбуждения, волнения, энтузиазма и желания найти смысл в той или иной ситуации. Когда раздается телефонный звонок, дофамин вызывает у нас интерес узнать, кто звонит. Стремление разобраться в теории «черных дыр», подняться на Эверест, узнать предел своих возможностей тоже его рук дело.

Норадреналин очень похож на дофамин, но действие этих нейромедиаторов все же отличается. Этот гормон как бы версия адреналина, только вырабатываемая в мозге, а не надпочечниками, как адреналин. Это нейрохимическое вещество вызывает мощный всплеск энергии и повышает бдительность, что, в свою очередь, стимулирует развитие гиперактивности и сверхбдительности. Одержимость идеей или проектом или невозможность перестать думать о новом знакомом — за все это несет ответственность норадреналин.

Вотчина окситоцина — доверие, любовь и дружба^[29]. Образно говоря, это «просоциальное» нейрохимическое вещество проявляет свою силу при самых разных взаимодействиях — от многолетнего благополучного супружества до слаженно функционирующей компании. Мы ощущаем его присутствие в виде радости и любви. Оно способствует развитию доверия, поддерживает верность и эмпатию, укрепляет сотрудничество и стимулирует коммуникации.

Серотонин — успокаивающее, умиротворяющее химическое вещество, которое повышает настроение^[30]. Например, этот гормон имеет отношение к чувству насыщения, возникающему после хорошего застолья или оргазма, и отчасти к желанию немного вздремнуть после трапезы или секса, а также к чувству удовлетворенности от хорошо выполненной работы.

И наконец, два последних химических вещества, эндорфины и анандамид, — благословенные обезболиватели. Оба — сверхмощные средства для снятия стресса, заменяющие унылость повседневности эйфорическим чувством расслабленности и счастья. Ощущение того, что в мире все в порядке, часто возникает во время такого замечательного состояния подъема, как эйфория бегуна, когда открывается второе дыхание.

Нейрохимия вознаграждения не просто связана с действием отдельных нейромедиаторов, чаще всего нас мотивируют их сочетания. Например, тандем дофамина и окситоцина позволяет испытывать чувство наслаждения игрой, а страсть — в том числе художника к своему ремеслу или в романтических отношениях — итог совокупного действия норадреналина и дофамина^[31].

Но, судя по всему, наиболее мощный нейрохимический коктейль — это поток. В нем смешаны все шесть основных химических веществ, доставляющих удовольствие, причем это тот редкий случай, когда можно ощутить воздействие всех сразу. Столь мощный эффект как раз и объясняет, почему люди обычно называют состояние потока своим любимым опытом, а психологи — «исходным кодом внутренней мотивации».

Второе, что играет важную роль в мотивации, — это система поиска/желания, иногда называемая системой вознаграждения. Это универсальная нейронная сеть, которая помогает животным добывать ресурсы для выживания. «В чистом виде [система поиска] стимулирует интенсивное и увлеченное исследование и… предвкушение волнения [и] обучения, — пишет нейробиолог Яак Панксепп, выделивший семь эмоциональных систем. — При активизации системы поиска разум наполняется любопытством и побуждает живые организмы без усилий (курсив мой) искать необходимое»^[32].

Я не просто так выделил слова «без усилий». Дело в том, что при правильной настройке системы результаты достигаются автоматически. Взять хотя бы страсть. Когда мы очень увлечены задачей, для ее выполнения нам обычно не приходится прилагать слишком много усилий. Благодаря дофамину и норадреналину все происходит словно само собой. Например, каждый день я просыпаюсь в четыре утра и сажусь писать. Требует ли это упорства? Иногда, но в основном я это делаю, потому что мной движут интерес, страсть и цель. Едва проснувшись, я чувствую, как меня буквально распирает от желания узнать, в какие новые миры меня сегодня заведут слова. Даже после ужасных ночей, когда меня мучают кошмары и я просыпаюсь в панике, я сажусь и пишу. В писательстве я нахожу укрытие, когда мне нужно убежать и спрятаться. Ремесло — мое спасение. Поговорите с любым, кому удалось достичь в жизни невозможного, и непременно услышите нечто подобное.

Вспомним, к сожалению, безвременно ушедшего великого горнолыжника и скайдайвера Шейна Макконки^[33]. Как любой великий спортсмен, Макконки расширил границы человеческих возможностей, не просто совершив невозможное, а сделав это много-много раз. Когда кто-то спрашивал Шейна, как ему это удается, в его ответе неизменно подчеркивалась важность внутреннего драйва. «Просто я занимаюсь тем, что действительно люблю. Если все время делать то, чего очень хочется, ты счастлив. И тебе не приходится вкалывать каждый день, мечтая о чем-то другом. Каждое утро я встаю и иду на работу, от которой я в восторге. Это настоящий кайф!»

Нейрохимическая стимуляция, позволившая Шейну Макконки достичь невозможного, доступна каждому из нас. Так устроен наш мозг, и это результат мощного воздействия разных видов важнейшего эмоционального топлива, ингредиенты которого правильно смешаны для получения максимального эффекта.

Рецепт драйва

В следующих двух главах мы научимся правильно складировать — накапливать, сохранять, усиливать, а потом использовать — пять мощнейших внутренних стимулов: любознательность, страсть, целеустремленность (глава 2), автономию и мастерство (глава 3). Мы сосредоточимся на этой пятерке не только потому, что это наши самые сильные мотивирующие факторы, но и потому, что самим нейробиологическим устройством организма они предназначены для совместного функционирования.

Начнем с любознательности — именно с нее, так уж водится, все начинается^[34]. Основной интерес человека к любому предмету подкрепляется некоторым количеством норадреналина и дофамина. И хотя любопытство само по себе мощный двигатель, оно еще и главный ингредиент страсти, которая стимулирует нас еще сильнее. А значит, наша задача — научиться превращать искры любопытства в пламя страсти, подбрасывая больше нейрохимического топлива в виде норадреналина и дофамина в свой внутренний костер.

Далее следуют смысл и цель, дополняющие нашу страсть причиной более значимой, чем собственное «я». Как только это происходит, к рецепту добавляется окситоцин, и в результате дальнейшего усиления основных характеристик продуктивности, таких как целеустремленность, продуктивность и психологическая устойчивость, наш внутренний костер разгорается еще сильнее^[35].

И вот теперь, обретя цель, остается добавить два последних ингредиента: автономию и мастерство. А если точнее, когда у вас есть цель, нужна автономия — свобода для достижения этой цели. И наконец, как следствие, система требует мастерства, то есть стремления постоянно совершенствовать необходимые навыки.

Как видите, этот коктейль следует смешивать строго определенным образом. Но если все сделать правильно, жизнь становится захватывающей, интересной, полной удивительных возможностей и огромного смысла. И обеспечиваемый всем этим всплеск энергии и есть одна из причин того, почему осуществить невозможное оказывается гораздо проще, чем мы предполагали, ведь с правильно упорядоченными внутренними стимулами природа работает на нас, а не против нас. Иными словами, погоня за невозможным помогает нам его достичь.

Глава 2. Рецепт страсти

В этой главе мы начнем складывать внутренние стимулы в правильном порядке, учась усиливать любознательность, превращать ее в страсть, а полученные результаты — в цель. Скажу сразу: быстро не получится. На одни этапы уйдут недели, а на другие — целые месяцы. Но непременно стремитесь сделать все правильно. Вы же не хотите потратить два года на то, чтобы под влиянием какой-то страсти в конце концов обнаружить, что это был всего лишь один из этапов. Вам обязательно нужно подключиться к своим внутренним стимулам сегодня, потому что, если через два года вдруг окажется, что вы, образно говоря, набрали неправильный номер, вам будет досадно начинать все сначала. Словом, для достижения максимальной продуктивности иногда нужно торопиться медленно. И это один из таких случаев.

Составьте список

Самый простой способ начать копить внутренние стимулы — составить список. При возможности воспользуйтесь блокнотом, а не компьютером. Человеческая память связана с мелкой моторикой, а значит, ручка и бумага — более эффективный инструмент обучения, чем ноутбук и клавиатура^[36].

Прежде всего запишите двадцать пять вещей, которые вас искренне интересуют. Я имею в виду такие, о каких, выдайся у вас свободные выходные, вам было бы любопытно прочитать несколько книг, посетить лекцию или побеседовать с экспертом. Составляя список, будьте максимально конкретны. Не пишите, что интересуетесь футболом, панк-роком или продуктами питания, поскольку эти категории слишком расплывчаты, чтобы быть полезными. Надо писать, например, так: меня интересует техника блокировки, которая используется на позиции левого тэкла^[37]; эволюция политического панка от группы Crass до группы Rise Against; вероятность того, что в ближайшие десять лет кузнечики и прочие насекомые станут основным источником протеина в рационе человека. Точность снабжает систему распознавания паттернов (образов) в мозге необходимым для установления связей между идеями материалом. Чем подробнее информация, тем, конечно же, лучше.

Найдите места пересечения

После того как список будет готов, поищите, где эти двадцать пять идей пересекаются друг с другом. Скажем, если это касается приведенных выше примеров (кузнечики как источник белка и нюансы блокирования мяча), то интерес к технике блокирования может также вызвать интерес к тому, какой рацион способствует ее эффективному применению. Насекомые исключительно богаты протеинами, но подходят ли они в качестве спортивного питания для футболистов?

Дело в том, что для рождения истинной страсти одного любопытства мало — просто не хватит нейрохимических веществ для поддержания мотивации. Поэтому важно понять, где пересекаются три-четыре пункта из вашего списка. И если вы найдете эту точку, считайте, что смешивание коктейля страсти началось. Вот где скрыта настоящая энергия!

Когда несколько сфер вашего интереса пересекаются, не только резко повышается вовлеченность, но и создаются условия для распознавания мозгом паттернов, иными словами, для объединения и связи новых идей^[38]. Распознавание происходит на самом базовом уровне, и, по сути, это главная задача большинства нейронов, причем каждый раз мозг вознаграждает нас крошечной порцией дофамина.

Дофамин, как и все нейрохимические вещества, играет в работе мозга множество различных ролей; о некоторых из них мы уже говорили. А теперь расширим наши знания, сосредоточившись на четырех дополнительных задачах, выполняемых этим гормоном. Во-первых, этот нейромедиатор — мощное средство концентрации. Под его воздействием внимание, словно луч лазера, четко сосредоточено на поставленной задаче. Мы возбуждены, взволнованы, заинтересованы и с гораздо большей вероятностью способны войти в состояние потока. Во-вторых, дофамин регулирует соотношение сигнал/шум в мозге, усиливая первый и ослабляя второй, что позволяет мозгу распознавать больше паттернов.

Тут мы имеем дело со своеобразным циклом обратной связи. Обнаружив связь между первыми двумя идеями (паттерн), организм получает дозу дофамина, что, в свою очередь, помогает находить еще больше новых связей (распознавание паттернов). Наверняка вы когда-нибудь разгадывали кроссворды или судоку, так вот: небольшой прилив удовольствия, испытываемого, когда находишь правильный ответ, как раз и вызван дофамином. А как думаете, почему мы часто даем несколько правильных ответов подряд? Да потому что дофамин уже устранил некоторые помехи, чем поспособствовал распознаванию большего числа паттернов. По этой же причине творческие идеи обычно развиваются по спирали: одна хорошая идея приводит к следующей и так далее.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

16

William James, The Will to Believe (Mineola, NY: Dover, 2015), 61.

17

Celeste Kidd and Benjamin Y. Hayden, «The Psychology and Neuroscience of Curiosity», Neuron 88, no. 3 (2015): 449–60; см. также George Loewenstein, «The Psychology of Curiosity: A Review and Reinterpretation», Psychological Bulletin 116, no. 1 (1994): 75–98.

18

Lao Tzu, Tao Te Ching (New York: HarperPerennial, 1992), 38.

19

Edward Deci and Richard Ryan, «Self-Determination Theory and the Facilitation of Intrinsic Motivation, Social Development and Well-Being», American Psychologist 55, no. 1 (January 2000): 68–78; см. также Daniel H. Pink, Drive: The Surprising Truth About What Motivates Us (New York: Riverhead, 2009).

20

D. Kahneman and A. Deaton, «High Income Improves Evaluation of Life but Not Emotional Well-Being», Proceedings of the National Academy of Sciences 107, no. 38 (2010): 16489–93.

21

Подробное описание нейробиологии химических и электрических сигналов в мозге см. Marie T. Banich and Rebecca J. Compton, Cognitive Neuroscience (New York: Cambridge, 2018).

22

Подробное описание нейробиологии химических и электрических сигналов в мозге см. Marie T. Banich and Rebecca J. Compton, Cognitive Neuroscience (New York: Cambridge, 2018).

23

David R. Euston, Aaron J. Gruber, and Bruce L. McNaughton, «The Role of Medial Prefrontal Cortex in Memory and Decision Making», Neuron 76, no. 6 (2012): 1057–70.

24

Подробное описание см. György Buzsáki. Rhythms of the Brain (New York: Oxford University Press, 2011).

25

Сеть пассивного режима работы мозга — нейронная сеть взаимодействующих участков мозга, активная в состоянии, когда человек не занят решением какой-либо внешней задачи, а бездействует, отдыхает, грезит или погружен в себя. Прим. ред.

26

Jaak Panksepp, Affective Neuroscience: The Foundations of Human and Animal Emotions (New York: Oxford University Press, 1998).

27

Поведение в игре оказывает огромное влияние на эволюцию морали человека. См. Steven Kotler, A Small Furry Prayer: Dog Rescue and the Meaning of Life (New York: Bloomsbury, 2010), and Marc Bekoff, The Emotional Lives of Animals (Novato, CA: New World Library, 2007), 85–109.

28

Подробно о дофамине читайте у Oscar Arias-Carrión, Maria Stamelou, Eric Murillo-Rodríguez, Manuel Menéndez-González, and Ernst Pöppel, «Dopaminergic Reward System: A Short Integrative Review», International Archives of Medicine 3, no. 1 (2010), 24; см. также Daniel Z. Lieberman and Michael E. Long, The Molecule of More: How a Single Chemical in Your Brain Drives Love, Sex, and Creativity — and Will Determine the Fate of the Human Race (Dallas: BenBella, 2019).

29

Подробно об окситоцине см. Paul Zak, The Moral Molecule (New York: Penguin, 2012).

30

Helen Fisher, Why We Love: The Nature and Chemistry of Romantic Love (New York: Owl Books, 2004), 55–98; см. также Adrian Fischer and Markus Ullsperger, «An Update on the Role of Serotonin and Its Interplay with Dopamine for Reward», Frontiers in Human Neuroscience (October 11, 2017), https://www.frontiersin.org/articles/10.3389/fnhum.2017.00484/full.

31

Helen Fisher, 55–98.

32

Jaak Panksepp, «Affective Neuroscience of the Emotional BrainMind: Evolutionary Perspectives and Implications for Understanding Depression», Dialogues in Clinical Neuroscience 12, no. 4 (December 2010): 533–45; о влиянии окситоцина на игру см. Sarah F. Brosnan et al., «Urinary Oxytocin in Capuchin Monkeys: Validation and the Influence of Social Behavior», American Journal of Primatology 80, no. 10 (2018); о влиянии дофамина см. Louk J. M. J. Vanderschuren, E. J. Marijke Achterberg, and Viviana Trezza, «The Neurobiology of Social Play and Its Rewarding Value in Rats», Neuroscience and Biobehavioral Reviews 70 (2016): 86–105.

33

Steven Kotler, The Rise of Superman (New York: New Harvest, 2014), 86; из интервью Шейна Макконки, 1996, 1997, 1998 гг.; Steve Winter, AI, May 26, 2011. Эту же цитату в несколько иной версии и интересный рассказ о роли Макконки в развитии экстремального спорта найдете в книге Rob Story, «Skiing Will Never Be the Same: The Life and Death of Shane McConkey», Skiing, August 2009.

34

Kidd and Hayden, «The Psychology and Neuroscience of Curiosity», 449–60.

35

Adriana Kraig et al., «Social Purpose Increases Direct-to-Borrower Microfinance Investments by Reducing Physiologic Arousal», Journal of Neuroscience, Psychology, and Economics 11, no. 2 (2018): 116–26.

36

Timothy J. Smoker, Carrie E. Murphy, and Alison K. Rockwell, «Comparing Memory for Handwriting versus Typing», Proceedings of the Human Factors and Ergonomics Society Annual Meeting 53, no. 22 (2009): 1744–47.

37

Левый тэкл — самая ответственная позиция в линии защиты команды по американскому футболу. Прим. ред.

38

Больше о распознавании паттернов и дофамине см. Andrei T. Popescu, Michael R. Zhou, and Mu-Ming Poo, «Phasic Dopamine Release in the Medial Prefrontal Cortex Enhances Stimulus Discrimination», Proceedings of the National Academy of Sciences 113, no. 22 (2016); больше о концентрации внимания и дофамине см. A. Nieoullon, «Dopamine and the Regulation of Cognition and Attention», Progress in Neurobiology 67, no. 1 (2002): 53–83; больше о коэффициенте помех и дофамине см. Caitlin M. Vander Weele, Cody A. Siciliano, Gillian A. Matthews, Praneeth Namburi, Ehsan M. Izadmehr, Isabella C. Espinel, Edward H. Nieh et al., «Dopamine Enhances Signal-to-Noise Ratio in Cortical-Brainstem Encoding of Aversive Stimuli», Nature 563, no. 7731 (2018): 397–401.