Это Питер, детка!

Стеффи Озариевна Лучемарская, 2021

Матвей молод, полон сил, окончил университет, и вроде жизнь только начинается, но всё как то не так. Он отправляется на ночную прогулку по мегаполису и с ним начинает происходить что-то невероятное…

Налетела грусть,

Что ж, пойду пройдусь,

Мне её делить не с кем.

И зеленью аллей

В пухе тополей

Я иду землёй Невской.

Может скажет кто:

«Климат здесь не тот».

А мне нужна твоя сырость.

Здесь я стал мудрей,

И с городом дождей

Мы мазаны одним миром.

Александр Розенбаум «Питер»

Матвей бесцельно шатался по городу. Настроение было скверное. То самое состояние, когда никого и ничего не хотелось. Нужна была перезагрузка.

Белые ночи были в самом разгаре, а тёплая погода позволяла бродить хоть до утра. Он доехал до станции метро «Василеостровская», вышел наверх и побрёл по улицам. Матвею претила монотонность и рутина в любом проявлении, а в этом городе не грозило заскучать даже самому взыскательному ценителю эстетических наслаждений. Как будто очутился на его улочках впервые и каждый раз город раскрывался с иного ракурса. Бесконечная смена декораций то, что в настоящий момент было жизненно необходимо Матвею. Когда его посещала хандра, он неизменно шёл к городу.

У него была особая интимная связь с городом. Матвей будто общался с ним тет-а-тет, открывался, изучая его прелести, устремлялся ему навстречу, а город проникал в него, в самую глубину его души и заполнял пустоту красотой и гармонией. Интерес к декорированным деталям зданий, желание рассмотреть их поближе и вдохнуть красоту линий понемногу, исподволь вытесняли нахлынувшие уныние и тоску.

Город забирал в себя целиком и без остатка, насыщал впечатлениями. Его взгляд автоматически выхватывал изменение формы, оттенки колера, меняющиеся от дома к дому, детали лепнины и консолей, кариатиды, согласившиеся служить опорой для балочных перекрытий, скульптуры, примостившиеся на узеньком выступе или барельефы, выглядывающие наполовину из фасада, будто их кто-то остановил на полпути, да так они и застыли, застряв навечно. Замковые камни окон с мужскими, женскими, львиными масками, натужно выступающими из своего укрытия. Фризы с резвящимися детьми, танцующими парами, декорированные цветами.

Феерия цветовой гаммы. Смешение стилей. Сиреневые и бирюзовые, песочные и коричнево-фиолетовые, цвета золотой охры и нефритовые, розовые и травянисто-зелёные — абсолютно разные оттенки фасадов сменяли один другого и создавали ощущение сказки и нереальности. Особняки в стиле ренессансного палаццо и русского классицизма прекрасно уживались с петровским барокко и модерном, а безордерный реоренессанс чудесным и непостижимым образом гармонировал с эклектикой.

Всюду встречались ангелы и львы, которые негласно считались символами города. Львов вообще никто не мог сосчитать, они были в виде масок, барельефов, сидящих, лежащих, стоящих статуй, в композициях и отдельно. Матвей считал, что ангелы защищают город сверху, дают небесную защиту, а львы не только символ власти и доблести города, но и защита земная.

Таблички на домах звучали громкими, известными в истории именами, которые жили, творили, любили в легендарном городе, воспевая его в своих творениях, а камни мостовых, набережных, стены домов, изваяния помнили жизнь великих, но поведать не могли, обречённые на вековое молчание.

Город-легенда. Город-герой. Санкт-Петербург или Питер, как его по-свойски между собой именовали жители, с теплотой в душе, которую ощущаешь к самым близким и родным.

А знаменитые дворики-колодцы? Заглянув в такой вроде бы обычный дворик, можно было обнаружить кариатид и атлантов, поддерживающих эркер или лоджию, скульптуру Аполлона-Мусагета, примостившегося над аркой, барельефы, львиные маски, кессонированный свод проезда, причудливо украшенный лепниной.

Сколько ходило легенд о мистике чёрных лестниц, ступив на которые можно было оказаться в ином времени и никогда не отыскать дорогу обратно. Говорили, что это порталы в параллельные миры. Матвей подумал о том, что было бы неплохо взять и уйти в параллельную реальность, но, как говорится, от себя не убежишь.

Мысли вяло текли в направлении поиска ответов на давно заданные самому себе вопросы. Вопросов было много, они роились в его голове, множились и наползали друг на друга, не оставляя его в покое. Казалось, что он должен чувствовать себя счастливым. Матвей жил в самом красивом городе мира, мегаполисе, где кипит жизнь творческая и культурная, где масса возможностей достичь всего желаемого, воплотить самые дерзкие мечты о создании новых прекрасных архитектурных творений. Он молод и полон сил, только что окончил с красным дипломом самый престижный в области архитектуры университет. Родители в честь блестящего окончания вуза подарили новый автомобиль. Матвей получил три перспективных предложения в крупные компании, реализующие масштабные проекты в области архитектуры, строительства, реставрации памятников архитектуры. Необходимо было определиться. Он мог выбирать, но ему ничего не хотелось. В глубине души блуждала, невыразимая словами, тоска, и накатывала ничем не обоснованная депрессия. Может, у него, как это модно в наше время говорить, выгорание?

Сейчас Матвею, как никогда, нужно было вдохновение и ноги сами его вели по излюбленному маршруту, который он называл «жемчужный путь».

Во все времена самую большую ценность имели крупные жемчужины, имеющие редкостный окрас и правильную форму. И как жемчуг — единственный драгоценный камень биоорганического происхождения, так и архитектурные шедевры Санкт-Петербурга были созданы существом, в основе своей имеющим биоорганическое происхождение — человеком и имели ценность самых дорогих драгоценных камней в мире. Путь пролегал по главным жемчужинам Питера: от Университетской набережной, где сидели стражами сфинксы, возвышалась армиллярная сфера на башне Кунсткамеры и маяком блистала Васильевская стрелка, через Дворцовый мост к Медному всаднику, от него до Исаакиевского собора к Дворцовой площади, где монументально и гордо устремлялся верх Александрийский столп, а саму площадь во всём великолепии обрамлял Эрмитаж и Зимний Дворец. Нельзя было не почтить вниманием распахнувшуюся полусферу Казанского Собора, а от него к трагическому, но прекрасному Спасу на Крови. Он постоял в раздумье и направился на Инженерную улицу через блистающий в своём великолепии Русский музей.

На пересечении Инженерной и Садовой улиц на срезанном углу дома номер шесть около арки со встроенным проходом на узком тротуаре стояла белая лавочка. На дороге пролегали трамвайные линии, было интенсивное движение автомобилей, ходил общественный транспорт, ко всему прочему это был перекрёсток, и лавочка выглядела алогичным белым пятном в этой композиции.

Конец ознакомительного фрагмента.