То, что не отнять

Стас Неотумагорин, 2020

Магическое время года – весна. Весна в лучшем городе на планете. В городе интеллигентных снобов и поэтов с широкой душой. В городе с извилистой дорогой над Финским заливом и балтийских чаек, перекочевавших от большой воды на дворовые помойки. С новым фаллическим символом Лахта-центра, соперничающего со шпилем Петропавловки. Город, в котором всегда соседствуют мрачная романтика и светлые чувства. Там обитают необычные и вместе с тем простые люди. Сложно найти более подходящее время и место для главного героя. Молодой сибарит с прекрасным образованием, владеющий несколькими языками. Ценящий эстетику еды и напитков, уважающий профессионализм в любом проявлении. Выбирающий друзей не по глубине кармана, а по внутренней симпатии. Симпатии к собравшимся в одном из лучших петербургских ресторанов очень разным людям. Поднятые темы разговоров разнообразны. Дружба, любовь, бизнес, отношения, политика, искусство и музыка. И, конечно, взгляд на жизнь. Содержит нецензурную брань.

Глава 3. С вялым наперевес

Выйдя из тропического душа, Николай поморщился от вида несвежей скомканной рубашки лежавшей сверху, но приятное ощущение после освежающего душа перебороло и захлестнуло эмоциями, захотелось делиться со всеми вселенской любовью и телесной чистотой.

— Эй академик ты классикой не богат? Терпеть не могу рубашки второго дня! — крикнул он, что было мочи, в дверь.

Через какое-то время, в дверь поскребли. На пороге стоял ржущий Самуил, в руках он держал отцовскую белую рубаху, — есть только такая.

Размер был подходящим, но воротник был с длинными заостренным концами, которые так уважал Тони Монтана.

— А у тебя отец точно профессор? И всегда им был? Мне всегда было интересно, кто покупает такого рода вещи, при чем неважно, даже если это было модно в то время.

— Не гунди, — заржал во весь голос за дверью, уже не сдерживаясь Самуил, — выбирай, либо чистое, либо спать дома.

Николай, с бодростью поднял свои не один раз перекрученные штаны и пиджак. «Хвала портным Италии и не мнущейся ткани», с удовольствием подумал он. Костюм выглядел, достаточно прилично, от пара душевой мелкие складки тоже исправили свою кривую улыбку. Из кармана выпал айфон. Николай поглядел на заваленную сообщениями и пропущенными звонками поверхность. Пропущенных вызовов двадцать семь. Николай разблокировал устройство, иконки программ и мессенджеров пестрили красным цветом. СМСки, понятно, их было много, пятница-суббота, горячие предложения от магазинов, ресторанов, клубов. Все хотят приобщиться к твоему кошельку, раскрутить тебя немного на заработанное.

Николай заметил смс от матери, в не принятых она была тоже, много раз, — фак, фак, фак, — выругался он набирая номер. Сердце стучало.

— Да, Мамуль, все норм, у тебя как? Обязательно заскочу как-нибудь на неделе.

— Штрафы? Хорошо, заберу, не волнуйся. И ты себя береги!

Отлегло. Николай отключился от разговора. Николай очень любил свою мать отдавшую ему себя без остатка и только самое лучшее, что только было в их совместной жизни, всегда себе в ущерб. Положила свою жизнь на алтарь родительской любви, отказывая себе во всем, при его воспитании.

Пролистав дальше номера Палычей, Евгеньевичей, Александров, Айвана, Светы и прочих номеров без подписей, решил больше никого не набирать, подумав: «кому надо сами наберут». Дело было за малым, пройти через облако одеколона и вперед.

На полках оказался только стариковский вариант, классика от «HUGO BOSS», понятно папин, но сойдет. Оглядев себя и свою щетину в зеркале Николай посчитал свой вид сносным, все, кроме воротника рубашки.

— Ну что, седлать лошадей, гусары едут кутить! — распахнув дверь, крикнул он в темноту комнаты откуда опять доносилась музыкальная низкочастотная долбежка.

Из темноты выскочил Самуил уже в парке и нахлобученном капюшоне. Блестящие коричневые «Сантони» Николая были протерты и заботливо поставлены прямо перед выходом из ванны. Отыскавшийся второй носок бережно почивал здесь же. Николай решил не смущать Самуила, благодарностью, видно тому просто очень хотелось поесть, поэтому он минимизировал временные потери на задерживающие препоны.

На улице стояла по-настоящему весенняя погода. Было сухо и прохладно. Солнце ласкало лучами фигуры пробегающих мимо школьниц. Две вороны громко каркая раздирали полиэтиленовый пакет. Бабулька на скамейке у подъезда проводила их подозрительным взглядом. Сошедший с газонов снег обнажил отходы собачьего производства. Мимо, по Кондратьевскому проспекту, пролетела скорая помощь с сиреной, оглушая прохожих тревожно и неприятно.

Сталинки Кондратьевского снаружи выглядели еще хуже, чем внутри. Преимущество этих домов заключалось в высоте потолков и удобной планировке. Промышленный гигантизм из семидеятых. Цвет дома не соответствовал эстетике погоды и настроению Николая, нужно было покинуть этот оплот школы Ленинградского конструктивизма. Скорее в центр, к ласкающим взгляд, историческим фасадам.

Николай люто ненавидел только одного погодного врага, влагу под ногами, убивающую дорогую обувь, его главный фетиш наравне с нижним бельем, другим залогом душевного комфорта. Пощупав карманы песочного цвета кашемирового пальто он достал ключи от машины. Загаженная птичьим пометом черная пятерка стояла одним колесом на газоне. Самуил радостно подбежал к пассажирской двери.

— Николай Александрович разреши пару зачетных тем крутануть, на твоей акустике, у меня очко сжимается, когда твоя сверх акустика качает!

— Ага сейчас разбежался, будешь свое очко, в другой помойке сжимать и разжимать, боюсь в моей стекла потрескаются, от одного слова фак из твоих серьезных песен.

Самуил не расстроился, усевшись поудобнее начал играться-регулировать всеми доступными настройками сидения под свои ощущения. Николай плюхнувшись на сидение первым делам включил подогрев руля, даже летом эта функция согревала ему не только пальцы, но и душу, самая востребованная опция, летом выпивающая пот с ладоней, а все остальное время ласкающая их нежным теплом.

На заднем сидении лежал огромный букет длинных ядовито-желтых нарциссов, колоритно смотрящийся на фоне черной кожи скакуна баварской конюшни. Самуил тоже обернулся. Светкин букет получил шанс быть передаренным кому-то еще. Николай рванув дверь, хотел выкинуть букет, но пожалел беззащитных голландских путешественников. Вместо этого он подошел к подозрительной бабульке у подъезда и положил букет на скамейку рядом с ней, одарив ее многозначительным взглядом. Отошёл не оборачиваясь и ничего не сказав. Бабулька заерзала на скамье переводя взгляд с букета на удаляющуюся спину Николая и обратно.

Весенний полупустой город стремительно летел за окнами машинами и улицами, мелькал скверами и мостами. Лагутенко тоже превышал свою скорость, но в другом контексте. На Большом Петроградки какая-то девушка помахала из соседней «ауди». Даже светофоры казались умытыми и сопровождали поездку приветливым травяным прищуром. Самуил вяло перебирал что-то в телефоне, похоже, что создавал новый трек-лист. Машина выскочила на проспект Добролюбова.

Николай решил выступить нарядно. Если тусоваться, это рестораны группы «Жинза», еда так себе, но курочки неплохие кучкуются, давят чайник на стайку, постоянно требуя долить кипяток, если поесть, то «Бробка», неизменное качество проверенное временем и отношениями. Цена не простая, но позволительная для роскошного чревоугодия. Зная хорошо Михаила и Арама Цакановых, людей больных на всю голову до своего детища, переживавших откровенно за любой проект в который бы они не входили. Николай доверял им безоговорочно, и не понимал людей предпочитающих другие места. «Бробка» была дом родной, сколько было выпито и отпраздновано еще на старом адресе на Белинского, ночные посиделки в закрытом винном баре и ресторане «Иль Жрапполо». Люди понимали, чем занимаются. В это время, когда все стремились пользоваться дешевыми продуктами и не профессиональными работниками, эти парни не искали компромисса, ужимались сами не ущемляя достоинства клиентов.

Клиенты платили тем же, лица были одни и те же. Приводили с собой себе подобных, так и сбился костяк заведения. Николай ценил, профессионалов и профессионализм, чего бы это не коснулось, никогда не спускал выскочкам нахватавшимся самых верхов, выводя их на чистую воду. Сам, в своей работе придерживался тех же принципов. Если к тебе обратились по какому-то вопросу, никогда не оставляй белых пятен у спросившего, не юли и не обманывай. Как в песне про «стрелять и любить».

Парковочное место нашлось быстро, прямо под окнами заведения, чья-то охрана на трех машинах не наглела и не занимала места для рабочего класса, стоя под аварийными парами вторым рядом. Знакомый бармен кивнул им через большую свежевымытую витрину.

— Столик бронировали? — дежурный вопрос новенькой хостес не смутил Николая.

— У нас пожизненная прописка, — ответил Николай передавая пальто.

Самуил сделал вид, что у него много ценного в карманах похлопав вопросительно себя по ним и перекинул снятую парку через руку.

В зале было как обычно многолюдно. Много знакомых лиц. Первым делом Николай кивнул Михаилу, размахивающему руками на открытой кухне как индюк перед дракой, затем всему кухонному персоналу. Тем, кто старается держать марку заведения ежедневным трудом, орудуя кухонным оборудованием и жонглируя продуктами.

Проходя между столами Николай нехотя подал руку шапочным знакомым, выведшим свои семейства на пастбище аппетитного ресторанного поля. Несмотря на полдень, народ плотно налегал на винные субстанции разных цветов заботливо оформленных персоналом в декантеры. Лучи солнца играли и утопали в соломенных и рубиновых жидкостях пузатых емкостей малых и больших объемов.

Самуил приступил к тщательному изучению предлагаемых винных и кулинарных изысков.

Николай взяв меню из рук Самуила небрежно бросил его рядом, — Забей, и вверь мне судьбу свою о друг мой Самуил!

Не успев толком расположиться за столом Николай заметил по идиотски радостного парня, в дурацком рождественском свитером с оленями и зализанными назад блестящими волосами, виски его были выбриты местами вместе с кожей. Руки, развешенные коромыслом, намекали на скорые объятия.

— Бля, надо было в «Асторию» всё-таки к иностранцам ехать, а то сейчас пожрать нормально не дадут, и с понтами теперь за столом будет порядок — успел выругаться Николай глядя на недоумевающего Самуила.

— Николай Александрович, дай бог вам здоровья, и деткам, и супруге, и великому русскому писателю Александру Сергеевичу рядом с вами.

Самуил действительно смахивал на Пушкина, только на современный манер, Николай раньше этого не замечал.

— Ты чего несешь-то? — отстраняясь от лобызающегося Антона, спросил Николай.

— Так чего несу, светлое и радостное в серые массы, озаряю путь ваш здравствованием и долголетием! — Антон засмеялся сам над своими шутками так громко, что мужик проходивший мимо, в сторону туалета, даже замедлил шаг рассматривая каждого за столом.

— Саныч ты куда вчера слился с культурного мероприятия с той зачетной девахой, походу на износ напильником работать? Поверхности шлифовать? И чего это за рубаха такая, вчера переоделся перед кокосовой вечериной небось? Или просто продвигаешь новый тренд? — в его глазах читался неподдельный интерес.

— Анализы тебе мои за последний год не представить, флюорографию там, справку от стоматолога, талон технического осмотра и справку формы № 9? — огрызнулся Николай, чрезмерность вопросов начала его утомлять.

Вмешательство в личную жизнь без своего приглашения, он терпеть не мог, как и в чужую никогда не лез, даже если сами просили.

— Ну хорош, не хочешь, не повествуй, я думал тебе нравится рассказывать про нетрадиционную медицину, глубину пещер и высоту холмов. Столярную обработку изделий рашпилем и надфилем.

— Я девушку отвез до дома, кошка у нее чихала. Сначала в аптеку, специальную, за животной лечебной микстурой, а затем на Московский.

— Вокзал? — пытался съехидничать Антон, на их громкий разговор начали оборачиваться с соседних столов.

— Проспект, умник! — к счастью, у Николая зазвонил телефон. На экране высветилось Света — рассвет.

— Пойду на улицу, переговорю.

— Передай от меня поклон кошкозявру — не мог успокоиться Антон.

Самуил проводил Николая жалобным взглядом.

Выйдя на весеннюю улицу в одном костюме, Николай сбросил Светкин звонок и достал сигареты. Под одиноким устройством для курильщиков, уличной лампой, он расслабил плечи и зажмурился от удовольствия. Раскаленная спираль потрескивала от дуновения легкого ветерка. Искусственное тепло заботливо обволакивало его шею и плечи. Николай зажмурился затягиваясь. Картинки быстро мелькали в мозгу ни на чем конкретно не задерживаясь. Было просто хорошо. Утренняя похмельная неизвестность и тревожность постепенно рассеивалась. Николай ощущал себя на ногах все тверже и тверже. Состоянию сопутствовало предвкушение хорошего выходного дня.