Записки бездарного режиссера

Стас Канин, 2014

Сборник откровенных рассказов. Эти истории возникли не на пустом месте, а после личных встреч, съёмок и интервью с великими актёрами советского кино, театра и телевидения. А это: Александр Демьяненко, Наталья Андрейченко, Армен Джигарханян, Владимир Высоцкий, Михаил Боярский, Леонид Якубович, Геннадий Хазанов, Олег Стриженов, Сергей Иванов. Для оформления обложки использована иллюстрация автора.

Последняя роль Шурика

Он вошёл в душный зал аэропорта, пряча глаза за огромными дымчатыми стёклами очков. Под руку его держала улыбающаяся симпатичная женщина, которая с удовольствием ловила на себе восхищённые взгляды окружающих. Люди перешёптывались, тыкали пальцами и останавливались как вкопанные, не веря, что мимо них только что прошли те, кого они обожали с самого детства. И все бы ничего, если бы неожиданно одна из встречающих женщин не заверещала на весь зал: «Боже мой, да это же Шурик!» Он остановился, высвободил руку, повернулся к вспотевшей от восторга женщине и, глядя ей прямо в глаза тихо сказал: «Я не Шурик! Я Александр Сергеевич Демьяненко». Он произнёс это так тихо, что услышали все, и толпа сразу отступила в сторону. Только сейчас, стоя с дурацким букетом цветов посреди аэропорта, я понял, что может быть зря написал сценарий рекламного ролика, в котором самих себя должны были сыграть постаревшие Шурик и Лидочка.

Производитель сосисок захотел, чтобы в его рекламе было такое, чего ни у кого раньше не было. Ну что-то вроде «пойди туда не знаю куда, принеси то не знаю что». Больше месяца я ломал голову, написал десятки вариантов — им всё не нравится. Была даже мысль послать их, но желание заработать победило чувство собственного достоинства. Меня водили по цехам, показывали, как забивают несчастных коров, как их тела перемалывают в фарш и как потом этим фаршем набивают сосиски. Они были уверены, что я намек понял и завтра обязательно принесу гениальный сценарий.

Я приехал домой, воткнул в видеомагнитофон первую попавшуюся кассету и сел на диван ужинать. На экране замелькали знакомые кадры Гайдаевской «Операции Ы». Я помнил каждый кадр, знал наизусть каждую фразу, но все равно ловил себя на мысли, что не могу оторваться от экрана. Ступор продолжался до тех пор, пока Лидочка не наколола вилкой сосиску и не произнесла: «Горчички»… И я понял, вот оно!…

Заказчик плакал от счастья, когда на следующий день я рассказал ему идею — пригласить Александра Демьяненко и Наталью Селезнёву, чтобы они заново сыграли этот знаменитый эпизод из фильма «Операция Ы или Новые приключения Шурика» с поеданием сосисок. Не помню какими правдами и неправдами мы добыли их телефоны. Решили, что нужно сначала договориться с Александром Демьяненко, но в Питере никто не брал трубку. Поэтому позвонили в Москву и долго пререкались с домработницей Натальи Игоревны, пока она не передала телефон своей хозяйке, та не стала строить из себя звезду и сразу согласилась, оговорив лишь одно условие — гонорары за съемку мы должны отдать ей, а она сама рассчитается с Александром Сергеевичем. И предупредила, что уговорить его сниматься в этой роли сможет только она и звонить ему больше не нужно. Действительно, на следующий день все было решено. И вот они стоят рядом — кумиры моего детства, но только он — с глазами полными тоски, а она — с сияющей улыбкой, такой же, как и тридцать лет назад.

Всю дорогу до гостиницы Наталья Игоревна болтала без умолку, подтрунивала над Александром Сергеевичем, расспрашивала о предстоящих съёмках и шутила, что сниматься в купальнике будет только за очень большие деньги. Бывшая обкомовская гостиница, к которой мы подъехали — это ещё один из капризов повзрослевшей Лидочки. Она пару десятков лет назад была в Донецке на гастролях и трупа жила именно здесь. Каково же было ее разочарование, когда мы вошли в её «люкс», в котором ничего не изменилось с момента её последнего приезда — вытоптанные ковровые дорожки, прокуренные стены, полированные деревянные кровати с аляповатыми вензелями и графин с водой на тумбочке. «Советский шик», доступный ранее только избранным, сегодня выглядел убого. Мы предупреждали, что есть гостиницы поновей, но Наталья Игоревна настояла на своём и теперь, видимо, пожалела.

Чтобы снять неловкость ситуации, она попросила всех, кроме меня, выйти. Я понял, что пришло время выполнить основное требование нашей «специально приглашённой звезды» и достал из портфеля пачку долларов. Она деловито пересчитала купюры, убедившись, что там обещанные пять тысяч и спрятала деньги в свою сумочку, тем самым дав понять, что разговоры на сегодня окончены. Я попрощался и зашёл в комнату к Александру Сергеевичу, чтобы пожелать ему спокойной ночи. Он сидел на кровати и накручивал диск телефона:

— Хочу позвонить в Ленинград. Анжелика, наверное, переживает, — как будто оправдываясь сказал он, — Но что-то не получается…

Уходя, я оставил на рецепции номер домашнего телефона Александра Сергеевича и попросил обязательно дозвониться. Дежурная посмотрела на меня и отрешённо кивнула, ведь я запросто общался с людьми, которых она видела только на экране. Она тут же дозвонилась и утром Александр Сергеевич долго благодарил меня за то, что он смог поговорить с семьёй.

А пока до утра было ещё очень далеко, и сделать нужно было очень много. Несколько дней назад мы арендовали студийный павильон у рекламного агентства, в котором я проработал более шести лет. Не могу сказать, что это было сделано случайно или не было другого выбора. Я, наверное, очень хотел доказать что-то своему бывшему шефу, показать, что я тоже чего-то стою и могу что-то сделать самостоятельно. Другой на его месте послал бы меня, в лучшем случае на все четыре стороны, а он согласился.

Мы вместе с художником, оператором и гримёром разобрали по кадрам нужный нам эпизод из фильма — как построен свет, как движется камера, какой должна быть декорация, что нужно из реквизита, как одевать актеров и какие им делать причёски. Пока мы работали в студии на нас не обращали внимание, поскольку никто, кроме директора агентства, не знал о наших планах. Но уже утром, когда вслед за мной из лифта вышли Шурик и Лидочка, ситуация повторилась, точь в точь, как в аэропорту — сначала всеобщий ступор, потом перешёптывание, потом приставания с просьбой сфотографироваться. Пока мы в гримёрке занимались примеркой костюмов, мой администратор, Валерий Валентинович, купался в лучах славы, отвечая на многочисленные вопросы. Он не любил, когда его называли «администратор» и предпочитал именовать себя «продюсер», хотя к продюсированию не имел ни малейшего отношения, а был банальным «найди, достань, договорись», но к чести сказать, эти функции выполнял безукоризненно.

Я думал, что к началу съёмок, как всякий артист соскучившийся по работе, Александр Сергеевич перестанет хандрить и хотя бы раз улыбнётся, но как только парикмахер развел краситель и начал делать из него блондина, как в фильме, я заметил, что по его щекам покатились слезы. Он незаметно смахнул их и уставился в одну точку, не реагируя на непрерывную болтовню Натальи Селезнёвой. Она же готова была рассказать все, что помнила и даже больше: как ей тошнило от сосисок, как она стеснялась сниматься в купальнике, как к ней приставал Гайдай, как её чуть не выгнали из института, как приятно было целоваться с Сашенькой и что они специально несколько раз запарывали дубли, чтобы поцеловаться ещё раз. Закончив с гримом и костюмами, мы вошли в студию:

— Боже мой, — воскликнула Наталья Игоревна, — всё точно так же, как в картине!

Да, мы постарались. Декорация была действительно точной копией гайдаевской, даже на столе стояли настоящая бутылка минералки и баночка горчицы из 60-х. Внутри, конечно, была не горчица, а подкрашенный пищевым красителем майонез, чтобы актриса могла спокойно кусать сосиски… Кто знал, что именно сосиски станут тем, что чуть не сорвёт нам съёмки. От заказчика мы получили целый ящик свеженьких сосисок. Перед началом съёмки сварили пачку в надежде, что их вполне хватит на десять дублей, чтобы получить желанный результат. Но ни тут то было.

Мы долго все вместе смотрели эпизод из фильма, актёры отрабатывали моторику движений, вспоминали фразы, съёмочная группа репетировала движение камеры и доводила свет. Несколько раз попробовали «в сухую», и, когда все сказали, что готовы, художник внёс сосиски и аккуратно уложил парочку на тарелку. Мотор. Камера. Начали… Лидочка накалывает вилкой сосиску, а та, изогнувшись разламывается пополам и падает на стол. Второй дубль — та же история. В третьем, четвёртом и пятом снова подвела «высококачественная» сосиска. Может быть не так накалывает? Может вилка слишком острая? Может быть переварили? А может сырую снимать? Часа три мы бились, экспериментировали, злились — все безрезультатно. Через студийное окошко за нашими потугами поочерёдно наблюдали почти все сотрудники рекламного агентства. Очередь дошла и до поварихи. Она недолго смотрела на нашу войну с сосисками, а потом спокойно ушла к себе на кухню. Через десять минут в дверь студии постучали. На пороге стояла повариха Лена и держала тарелку с сосисками.

— Я подумала, что эти, из ларька, внешне ничем не отличаются от ваших, но ломаться не будут, гарантирую.

— Ни в коем случае, — закричал Валерий Валентинович, — нужно искать возможность и снимать только сосиски заказчика. Они же нас не поймут. Как я буду сдавать ролик?

— Я вы им ничего не говорите, — тихо сказала повариха, поставила тарелку на стол и ушла.

Мы заменили хозяйские сосиски на принесённые. Они действительно ничем не отличались. И снова: «Мотор. Камера. Начали!» Лидочка протягивает вилку, накалывает… и сосиска не ломается. Ура, получилось!… Но Шурик забыл намазать «горчичку», а Лидочка уже откусила кусок — всё сначала.

— Дайте тазик, — кричит Селезнёва, — мне нужно выплюнуть эту дрянь!

К концу съёмки тазик был полон. Наталье Игоревне досталась малозавидная роль — плевать в него после каждого дубля. Дублей было много, потому что Александр Сергеевич постоянно ошибался. То снова промазывал горчицей мимо сосиски, то о чем-то задумывался и не реагировал на команду «Начали», то не попадал вилкой в сосиску. Мы смеялись, обсуждали ошибки, Селезнёва вспоминала, что на съёмках фильма она вообще два тазика нажевала. А он словно не присутствовал на площадке, вроде бы все делал, старался, но глаза были абсолютно пустыми и равнодушными. И я все ломал голову, ну что же я не так делаю, почему он так себя ведет, почему уклоняется от расспросов о фильме, почему не поддерживает заданную Селезнёвой положительную тональность съёмки. Даже на фотографии вместе со съёмочной группой он вроде бы случайно закрыл лицо рукой….

Наконец все получилось. Мы совместными усилиями добились почти стопроцентной похожести, но мне не хотелось говорить: «Съёмка окончена. Всем спасибо». Хотелось продолжать общаться, слушать смешные истории Натальи Игоревны, следить за грустным Александром Сергеевичем, чувствовать сзади восхищённые взгляды бывших коллег и приятное посапывание Валерия Валентиновича, словно это он придумал, как выкрутиться из ситуации с вялыми сосисками заказчика. Ко мне подошла Наталья Игоревна и потрепала волосы:

— Хитрый вы. Ничего, вроде бы, не сделали, не кричали, не психовали, а я как дура сожрала целый мешок дерьмовых сосисок, выложила все тайны, да ещё и ролик сняли достаточно быстро.

Мы погасили свет и пошли смотреть отснятый материал, а актёров отвезли в гостиницу отдыхать, поскольку вечером их ждала традиционная «культурная программа» в виде посещения лучшего ресторана города, а рано утром самолёт в Москву.

Наталья Игоревна вошла в холл ресторана, словно королева, в роскошном платье и бриллиантовом колье, позади нее ссутулившись брёл Александр Сергеевич. Глядя на него, складывалось впечатление, что он даже не переодевался, а после съёмок прямо в костюме лёг на кровать и заснул. Нам выделили самый удобный стол — мы видели всех, нас не видел никто. Селезнёва продолжала щебетать, смеяться и подтрунивать над Демьяненко, а он с жадностью накинулся на еду и не дожидаясь тоста, опрокинул рюмку водки, а после третьей в его глазах появилась ещё большая, чем на съёмках, тоска.

Официант принёс очередные разносолы. Мы продолжали болтать о кино, о ролях и, конечно о Гайдае: какой он хороший, какой он талантливый, как он любит актёров и как актёры любят его, как он помог начинающим опериться и почувствовать себя в профессии, как сделал из молодых и неопытных актёров настоящих звёзд, которых по сей день узнают на улице. Александр Сергеевич выпил очередную рюмку и глядя мне в глаза тихо сказал:

— Как я его ненавижу! — за столом все затихли. Я чуть не подавился от его слов и от его взгляда. — Не-на-ви-жу! Он мне всю жизнь сломал. Мне 62 года, а я до сих пор «Шурик». Какой я «Шурик»? Я должен был Гамлета играть. Меня Козинцев утвердил на главную роль, а тут Гайдай со своей «Операцией». Читаю сценарий — дурацкая комедия, подумал снимусь и все забудут. Сижу, жду звонка Козинцева: месяц, два, полгода. Потом не выдержал сам позвонил на «Мосфильм», а там говорят, что после премьеры «Новых приключений Шурика» худсовет решил отказаться от моих услуг и Гамлета теперь будет играть Смоктуновский.

Несколько лет спустя, работая в архиве «Мосфильма» и пересматривая папки с фото пробами актёров, я вспомнил этот разговор с Александром Сергеевичем и попросил работницу архива принести мне папку с пробами на «Гамлета». На первой странице были приклеены несколько фотографий молодого Демьяненко в образе принца датского, а под ними два штемпеля: первый — «Утвердить», с подписью Георгия Козинцева, второй — «Не утверждён», с подписями членов худсовета. Хочу сказать, что это был бы фантастический Гамлет. Нет, он не был бы похож на Гамлета в исполнении Смоктуновского, но это был бы гениальный Гамлет. А тогда, в ресторане, я был уверен, что это немножко алкоголь, немножко «звёздная болезнь» развязали язык Александру Сергеевичу. Какой из него Гамлет. Так, наверное, думал не только я, но и все сидящие за столом. Александр Сергеевич, видимо почувствовал это и больше тему «Шурика» и «Гамлета» не затрагивал.

— Сашенька, давай ты не будешь больше пить, — обратилась к Демьяненко Наталья Игоревна, — ты же знаешь, чем все может закончится.

— Всё будет хорошо, — ответил он и обратился к нам, — простите, я испортил вам настроение своим нытьём. Обещаю, больше не буду. Но ещё рюмочку выпью за здоровье Юры Беленького. Он вытащил меня с того света, пригласив сниматься в его «Клубничке». Дурацкий сериал, но после него меня почти перестали называть на улице «Шуриком». Простите ещё раз, обещал ведь больше не упоминать это имя.

Александра Сергеевича словно подменили, он балагурил, рассказывал о своей приёмной дочери Анжелике Неволиной, что он любит ее как родную, а она почему-то называет его «Дядя Саша». Мечтал, что приедет в Ленинград и обязательно на весь гонорар накупит ей подарков. Наталья Игоревна напряглась и что-то начала быстро шептать ему на ухо. Он кивнул ей и продолжил рассказывать, но как не старался, а разговор все время скатывался на его невостребованность, на то что он заложник одной роли, что из-за этого его так ни разу и не дали сыграть серьёзную роль.

Я слушаю, а в голове звучит его голос, который я помню с детства, голос которым говорили почти все знаменитости западных фильмов: Жан-Поль Бельмандо, Роберт Де Ниро, Джон Войт, Стив Бушеми. Я смотрел на подвыпившего Александра Сергеевича и вспоминал не Шурика, я вспоминал его Диму Горина, Илью Сохатых из «Угрюм-реки», Валерия Сергеевича из «Учителя пения», интеллигентного милиционера Шестакова из «Зелёного фургона». Он сыграл почти в ста фильмах и пусть в большинстве это были эпизодические роли, но каждая из них не оставалась незамеченной. А он был обижен, считал себя обделённым, болезненно переживал каждый отказ после проведённых проб и много пил. Он сторонился больших компаний, не любил ходить по многолюдным улицам, избегал навязчивого общения, поэтому дублирование фильмов стало спасением: его никто не видел, он сидел в тёмном помещении и вживался в образы чужих людей, после чего нам, зрителям, казалось, что не может Бельмандо и Де Ниро говорить по-другому. Как я удивился, где-то в году 80-м, когда узнал, что Донатас Банионис — это только лицо, а голос — это Александр Демьяненко.

Неожиданно в разговор вмешалась Наталья Селезнева:

— А вы ещё не знаете, как Сашенька может попадать в артикуляцию, даже не шлядя на персонаж. Он накуривает в тонстудии, поворачивается спиной к экрану, смотрит на проекционный луч и по его пульсации может в точности попадать в нужные слова. Так никто в мире делать не умеет.

После этих слов Александр Сергеевич смущённо отвёл глаза и сильно покраснел, но было видно, что он доволен услышанным. И сколько бы он не говорил о своей невостребованности и ненужности, все вокруг понимали, да и он сам понимал, что без него трудно представить советское кино.

Мы считали, что останемся незамеченными в ресторане и спокойно сможем посидеть, но официанты быстро разнесли слух о «Шурике», и к нам то и дело стали заглядывать всевозможные личности с просьбой дать автограф и сфотографироваться. Отбиваться было бессмысленно. И все сказанное Александром Сергеевичем, в очередной раз свелось к нулю. Для простых людей он навсегда остался «Шуриком». Другой бы принял это, как должное и купался бы в лучах славы, но только не он.

Утром они улетели, а через несколько дней я случайно узнал, что Александр Сергеевич по прилёту в Москву получил лишь тысячу долларов из пяти, которые были переданы Наталье Игоревне. Он был рад этим деньгам и позвонил, чтобы поблагодарить… Я понимаю, что она всё организовала и сумела уговорить Александра Сергеевича снова влезть в шкуру Шурика, но я не понимаю, почему он снова оказался в дураках.

После этого вечера я понял одно — пригласив Александра Сергеевича сниматься в своём рекламном ролике, я не преднамеренно нанёс ему очередную душевную травму. Но кто я, по сравнению с теми, кто затеял в конце 90-х съёмки «Старых песен о главном». Они уж точно знали о фобии Александра Демьяненко, но это не помешало им снова сделать из него Шурика, оправдываясь лишь благими намерениями и безграничной любовью народа, но умалчивая о всепоглощающем понятии — рейтинг.

Вся эта история с сосисками произошла в июне 1999 года. 22-го августа того же года Александр Сергеевич Демьяненко умер. При вскрытии, на его сердце было обнаружено несколько рубцов от тайно перенесённых инфарктов. И я презираю себя за то, что последний шрам на его сердце появился после того, как по моей идиотской прихоти Александр Демьяненко в очередной раз превратился в Шурика…