(Не) просто сосед

Стася Андриевская, 2020

Их знакомство началось стычкой, и это было как знак свыше – держитесь друг от друга подальше. Но они не послушались, сошли друг от друга с ума… и оба рухнули в бездну: Руслан оказался в тюрьме, а Полина хлебнула такого позора, что пришлось менять внешность. Жалеют ли они о том, что случилось? Ещё как. Готовы ли отказаться от того, что было? Ни за что! А значит, это ещё не конец, и они будут бороться… Содержит нецензурную брань.

Глава 15

Вечером следующего дня возвращались с Машей с прогулки и, едва выйдя из лифта, попали в пекло скандала.

Хотя, как скандал — скандал, это когда участвуют как минимум двое, здесь же на слюни исходила тётя Валя, а сосед, сунув руки в карманы, просто невозмутимо слушал.

— Нет, ты смотри на него, Полин, — ринулась к ней за поддержкой тётя Валя, — ты смотри, нахал какой нарисовался! Мы тут, значит, испокон веков живём, а он нате — заявился, и сразу свои порядки! — Повернулась к Руслану: — А я тебе говорю, убирай! Не собираюсь я за тебя платить! И вообще, у меня щели над дверью, мне ночью свет в квартиру попадает, я уснуть не могу! А у меня давление! — Схватила Полину за рукав: — Скажи ему, Полин! Это ж, это ж… — потрясла растопыренной ладонью, — это ж, считай, прям над головой у тебя будет! Ну?!

Полина подняла голову — над дверью Руслана, там, где все эти годы торчали провода от выдранного с корнем патрона, теперь была вкручена лампочка. Наткнулась на смеющийся взгляд соседа, закусила губу, сдерживая ответную улыбку, и молча поспешила к своей квартире.

— Здра-а-асти, — проходя мимо пискнула ему Маша.

— Привет, — подмигнул он ей. — Гулять ходили?

Маша закивала:

— На качели.

— О, ну на качели, это же классно! — одобрил Руслан и, не выдержав больше воплей, повернулся к тёте Вале. — Слушайте, а давайте я просто пришлю к вам рабочих, и они заделают щели? Где там у вас, над дверью? Под дверью? В потолке? Везде заделают! Бесплатно, тёть Валь!

— Ага! Нашёл дуру! Чтобы я тебя ещё и в дом к себе запустила? Ага! Сейчас! Раскатал губу!…

Примерно через час соседка пришла к Полине и прямо с порога стала обвинять её в неблагодарности.

— Я от тебя не ожидала! Ты, значит, как за помощью ко мне — это всегда первая, а как поддержать по-соседски — это значит, в кусты. Ну-у-у, Полин, — грозно потрясла пальцем, — это у нас так не пойдёт! Ты уж определись за кого ты!

— Тёть Валь, а что плохого-то в лампочке? Наоборот, удобно. На других этажах есть свет, вы же не требуете его убрать? Оплачивается по общедомовому счётчику, там копейки в пересчёте на квартиру будут.

— Так там-то у них, на этажах, проходной двор, а у нас тут — ты, да я! Зачем нам свет?

— Ну, во-первых, теперь уже не только вы да я, а во-вторых — а почему нет-то?

— Так, знаешь, что… С тобой каши не сваришь! — и решительно оттеснив Полину, соседка ломанулась в комнату.

Марк сразу принял её сторону. На все сто подтвердил её выводы по поводу наглости соседа и обещал, что просто так это не оставит.

— Ты ж понимаешь еще, в чём дело-то, Марк, — перешла на душевные излияния тётя Валя, — сам факт, понимаешь? Заявился: ни тебе здрасти, ни посоветоваться, а заместо этого сразу: буду делать, как хочу! Умник нашёлся! Это ж сегодня лампочка — а завтра что?

— Да всё правильно вы говорите. Он мне тоже сразу не понравился.

— Да ещё бы! Уже одно то, как он Полинку-то твою в лифте лапал! Ну? Каково?

— Да что вы такое говорите! — ужаснулась Полина. — Никто меня не лапал! Это просто недоразумение. И хватит уже об этом, а, тёть Валь?

— Ну почему же… — сцепил руки на груди Марк. — А мне очень интересно. Я, конечно, как лох, вечно не в курсе, но хотелось бы послушать.

— А ты что, не сказала ему? — повернулась соседка к Полине. — А чего ж ты? Ну… Ну ничего, ничего, бывает, — попятилась на выход. — Потом скажешь. А главное, что мы-то свами вместе, а он один. Пустое место! Вот и всё. И лампочку эту я ему так не оставлю!

Она сбежала, а Марк… А он вёл себя, как обычно: сидел за компом, смотрел телек, за ужином рассказывал об этих своих биржах. Как ни в чём не бывало! И это была такая му́ка…

Полина словно не дышала. Сотни, тысячи раз прокручивала в уме возможный диалог, объясняла, оправдывалась, просила прощения за то, что не сказала сразу, снова оправдывалась… А Марк просто молчал.

В воскресенье в кои-то веки выбрались всей семьёй на речку. Разлив затопил берега, Маша мочила ножки и копала в песке ямки. Марк жарил сосиски. А Полина… Она толком не понимала, что делает, как делает, зачем. Она просто сходила с ума, потому что Марк до сих пор молчал. Как ни в чём не бывало.

И если это было наказание, то это что-то новенькое. Изощрённое.

Ночью она не выдержала сама. Начала едва ли не с оптового рынка, где пригрузилась в тот раз больше обычного, упомянула разговор со свекровью, потянутое запястье и, наконец, с замиранием сердца, перешла к конфликту в лифте. Говорила, увязая в ненужных деталях и подробностях, и с отчаянием понимала, что всё это выглядит так, словно она оправдывается. Знала, что говорит правду, но чувствовала себя так, словно безбожно врёт и выкручивается…

–…Вот и всё, Марк. Просто недоразумение, даже и говорить не о чем.

А он молчал. Хотелось треснуть его, заорать: «Ну скажи хоть что-нибудь!», но Полина лишь лежала и не понимала, что опять не так. А потом догадалась. Внутренности скрутило возмущением, но она взяла себя в руки и загнала гордость подальше.

— Марк… прости. Обещаю, это больше не повторится.

— Вот как тебе верить, Полин? — после долгого молчания, наконец ответил он. — Если ты врёшь на такой ерунде, можно представить, что ты творишь покрупняку. Я не знаю, что с тобой делать. Серьёзно. Но если хочешь уйти от меня — иди, я же не держу. Я… Я не знаю… — снова долгая пауза. — Я просто из окна тогда шагну и всё. Серьёзно. Вообще не вижу смысла без тебя. Я ж… — говорил тяжело, словно справлялся с собой, может, даже слёзы душил. — Я ж с самого начала всё ради тебя. Даже с Ингой тогда порвал. А она, между прочим, в Москве теперь, при Газпроме устроилась и мужа туда протащила. Он у неё лох конкретный, зато в Газпроме. Круто же? А на его месте мог бы быть я… Мне мать каждый раз мозг этим выносит. А я… А что я, — вздохнул, — я же всё ради тебя, с самого начала. Думал, хотя бы благодарность от тебя будет. А ты вот так. Ну ладно, хрен ли… Иди. Насильно мил не будешь, я же понимаю. Просто я боялся, что ты меня на богатенького папика променяешь, это хоть как-то, а ты вообще на чмыря какого-то. Даже обидно. Не, ну так-то понятно, тебе ж главное, что он не инвалид…

— Марк, ну нет у нас с ним ничего, не было, и быть не может! Вообще! Ну просто мужик какой-то. Просто сосед! И ему до меня дела нет, и мне до него!

— Ага, нету дела. А чего ж он тогда выскочил?

— Ну откуда я знаю? Может, он мент и ему до всего есть дело? Или думал, воры лезут? Или вообще, как тётя Валя, под дверью днём и ночью пасёт? Я не знаю!

Марк навалился вдруг на неё, сопя, прижался губами к уху. Полина испуганно замерла, по загривку поползли мурашки — мерзкие, как пауки. Даже дыхание от них перехватило.

— Бре-е-ешешь… Я знаю, что ты брешешь, потому что он, дебил, тогда спалился. Так ему и передай, что он лошара. Но я тебя прощаю. Опять прощаю, потому что люблю тебя, суку брехливую. Я люблю. Я! А он просто трахнуть хочет… если не уже. Так что не обольщайся на его счёт, на хер ты ему не сдалась, с чужим ребёнком. Ты вообще никому не нужна, кроме меня. Просто посмотри на себя, ты кто? Ни образования нормального, ни жилья, ни рожи, ни хотя бы сисек, за которые подержаться хочется. Ты вспомни, кем ты была, когда я тебя подобрал? Деревенская клуша, а за душой только бабка-кошатница и развалившаяся халупа, которую вы называете домом. Я тебя пожалел, я тебя поднял, я тебе всё дал. Я тебя сделал! Даже трахаться тебя, рыбу дохлую, научил Я! А ты… Сука неблагодарная. Но я тебя всё равно прощаю. Потому что люблю. Это ясно?

На живот легла его потная ладонь. Полина вздрогнула и судорожно свела колени. И тут же с отчаянием поняла, что сейчас отказывать никак нельзя…

Лежала потом, использованная, слушала храп мужа и хотела умереть. Так это страшно — понимать, что ты ничтожество, пустое место, и единственное, что хоть как-то придаёт тебе вес, это человек, от которого тебя чем дальше, тем сильнее тошнит. Но ведь в чём-то он прав. Всё, что у неё есть своего, это Маша и бабушка в забытой богом деревне.

…И вдруг вспомнила про лампочку, освещающую теперь их дверь. И как бы ни было ей сейчас погано — улыбнулась. Совпадение, конечно. Просто новый жилец, мужик, хозяин. Просто не хочет шариться в потёмках, возвращаясь домой за полночь. Но для Полины эта лампочка неожиданно стала каким-то маячком, словно её зажгли там специально для неё. Глупо, конечно…

Так захотелось подойти к окну и уловить табачный дымок… Ей не хватало этого тепла. Отчаянно не хватало.

Но она не пошла.