Волошский укроп

Стасс Бабицкий

Май 1876 года. В Москве средь бела дня похищена дочь обер-полицмейстера. Злодей прислал записку безутешному отцу, требуя в качестве выкупа раскрыть важные государственные секреты. Сыщик Мармеладов идет по следу, даже не подозревая, что коварный преступник уже приготовил для него ловушку…

V

Аптекарский огород не слишком подходит для прогулок. Нет, безусловно, здесь имеется приятный маленький пруд, а гостям показывают достопримечательность: три дерева, — ель, пихту и лиственницу, — посаженных самим императором Петром Алексеевичем сто семьдесят уж лет назад. Но знаете, как грядку с редиской не украшай, она все одно останется грядкой. Это место не для праздного шатания, здесь гитару или шампанское не сыскать.

Зато приятная тишина обволакивает всех входящих. Звенящая тишина, и сразу становится понятно, отчего она так называется — воздух буквально дрожит от трепетания крыльев сотен тысяч насекомых, жужжащих на самых высоких нотах, стрекочущих, пролетающих стремительно мимо или накручивающих спирали вокруг цветов.

Митя оглянулся в поисках скамеек и чертыхнулся вполголоса: ни одной до самого горизонта. Что же, придется и дальше ковылять, опираясь на одолженную приятелем трость. Можно было остался в карете… Но нет уж, дудки! Куда интереснее наблюдать, как охваченный азартом охотника Мармеладов раскрывает тайны этого дела одну за другой. Натертые мозоли за это, право, невысокая цена!

— В прошлом сентябре я делал для одного журнала перевод с немецкого. Речь в той статейке шла, помнится, о повальной моде на лечение болезней народными рецептами. Директор-распорядитель этого огорода помог мне тогда консультацией. Надеюсь, сейчас тоже подскажет правильно.

Мармеладов вел своих спутников в самый дальний угол, где заросли были гуще всего. Тут, у небольшой избушки, и обнаружили искомого консультанта. Он стоял на коленях между двумя грядками, густо заросшими зелеными побегами и, поплевывая изредка на пальцы, ковырял почву. Оглядывал обнажившиеся корешки, а после бережно укрывал их землей. Столько искренней любви проглядывало в этом отношении к каждой отдельной травинке, что Митя невольно залюбовался. А вместе с тем задумался: странная штука — жизнь. Один человек гнет спину, колени сбивает, пальцы запачкать готов и все ради того, чтобы эти махонькие цветочки, — да шут его знает, какое там растение, ну пусть цветочки, — крепли и тянулись к небу. Другой — злодей, который людей не жалеет. Девочку, такую же махонькую, может как травинку вырвать, убить без сожаления и раскаяния.

Адъютант же не задумывался. Он в принципе не склонен был к размышлениям, предпочитал действовать, пусть даже и опрометчиво.

— Эй, грязевик! — закричал Платон. — Позови-ка нам директора, да поскорее!

Человек распрямил спину, которая громко хрустнула и близоруко сощурился. Было ему на вид около тридцати лет, однако волосы уже начали выпадать, являя миру обширную лысину. Ершова он вниманием едва удостоил, а вот литературному критику кивнул с радушной улыбкой.

— А это, сударь, и есть директор Аптекарского огорода, — Мармеладов протянул руку, помогая садовнику подняться с колен. — Иван Николаевич, снова требуется ваша помощь.

— С радостью, Родион Романович. Все, что в моих скромных возможностях. Однако боюсь, за рамками ботаники я вряд ли смогу быть полезен.

Услышав о том, что придется распознавать траву по запаху, ботаник воодушевился. Пригласил всех пройти в дом — снаружи-то все цветет, ароматов столько, аж голова кругом, — где уж тут унюхать.

Избенка была без сеней, открывалась сразу в единственную, но довольно просторную комнату. Все в ней говорило о педантичной страсти хозяина к порядку — и бумаги, разложенные в три ровные стопки на письменном столе, и аккуратно застеленная кровать, вжатая в дальний угол. Вдоль стен стояли книжные шкапы, забитые толстыми томами. Мармеладов не сдержал профессионального любопытства. В двух обнаружились старинные травники вперемешку с изящными современными монографиями. Третий, расположенный против единственного окна, обращенного на восход, был доверху забит авантюрными романами.

— Иван Николаевич, вот уж не ожидал в вас такого интереса, — усмехнулся сыщик.

— Студенты таскают, — отмахнулся ботаник. — Мне подобную ерунду читать некогда, но эти книжки для иной цели вполне пригождаются. Гербарии в них сушу.

Он ополоснул руки в ведёрке, стоявшем у двери, вытер их обрывком холстины, висевшей подле на гвозде.

— Так что там у вас за таинственная трава, Родион Романович?

Сыщик подал письмо.

— Только вы уж извольте глаза закрыть, — попросил от двери Ершов. — Содержание записки весьма деликатное.

Иван Николаевич мгновение колебался, словно борясь с желанием прогнать назойливого визитера и отказать в помощи. Только из уважительного отношения к Мармеладову не стал этого делать. Вздохнул тяжело, но плотно зажмурился и стал обнюхивать бумагу.

— Определенно могу заявить, что это Foeniculum vulgare! — проговорил он, возвращая лист. — Фенхель обыкновенный. Известный в народе под названием волошский укроп.

— Без всякого сомнения? — снова встрял кавалергард.

На этот раз директор скрывать своего раздражения не стал.

— А скажите, юноша, способны ли вы перепутать коня донской породы и, скажем, рысака-орловца?

— Исключено! У них ведь разные стати и…

— Так отчего же вы сомневаетесь в том, что я разбираюсь в растениях хуже, чем вы в лошадях?! — негодовал Иван Николаевич. — Впрочем, идите за мной, сейчас я вам докажу.

При последних его словах Митя застонал. Снова идти куда-то было невыносимо. Но и отступать в присутствии этого юного хлыща в белом мундире немыслимо. Придется терпеть…

Длинную оранжерею построили в центре Аптекарского огорода, с таким расчетом, чтобы на нее в течение всего дня падали солнечные лучи. Пройдя от входа шагов десять, ботаник указал пальцем на довольно высокое растение. Темно-зеленый стебель с многочисленными мохнатыми отростками увенчивала желтая корона, состоящая из несметного количества мелких цветков. Аромат, исходивший от нагретого яркими лучами фенхеля, был тот же самый, что и на письме. Адъютант пробормотал извинения, хотя и не слишком внятно, и добавил, что никогда и не думал усомниться в компетенции…

Ботаник эти жалкие потуги игнорировал, повернувшись к кавалергарду спиной.

— Раз этот самый укроп в наших широтах произрастает, стало быть, не такая уж он и редкость, — уточнил Мармеладов.

Иван Николаевич, будучи не только ученым-исследователем, но также и самым молодым профессором Московского университета, имел склонность к чтению лекций. Вот и сейчас подробнейшим образом проинформировал сыщика и его спутников о среде обитания фенхеля обыкновенного и полезных свойствах данного растения.

Оказалось, что в Москве произрастает только этот, единственный экземпляр. Остальные не прижились, как ни старались. Солнца мало. А ему нужно много тепла и света, как и, например, розмарину — вон там неподалеку, видите, цветочки такие голубенькие? Да, тоже только здесь у нас и присутствует. А в природе все это только на юге встречается. Кавказ, Крым, Османская империя… Из тех мест и привозят на продажу, товар-то ходкий, большой доход приносит.

— Вот смотрите, — ботаник выхватил у почтмейстера трость и, не слушая возмущенного ворчания, стал тыкать ею в растение, словно указкой. — Каждая часть фенхеля используется для разных целей. Зелень и стебли идут в пищу, из плодов получают масло, а из корней аптекари делают целебные настойки. Что еще? Барышни заваривают сушеные цветки от бессонницы, а семена — чтобы похудеть. Для доктора это растение незаменимый помощник: лечит глазные болезни, застарелый кашель, нервные расстройства. И для повара в ресторации тоже пригодится. Словом, одна такая травинка, разделенная на части, принесет невероятную выгоду.

Он вернул импровизированную указку, повернулся к кавалергарду и мстительно добавил:

— А вам, юноша, я бы рекомендовал фенхель от прыщей.

Ершов смущенно молчал и прятал глаза. Мармеладов также не произнес ни слова, размышляя о чем-то своем. Напряженное молчание прервал Митя.

— Вы давеча упомянули лошадей, а в том деликатном деле, по поводу которого весь разговор затеялся, одна кобыла вела себя странным образом, — он коротко описал историю с Буркой. — Не может ли это быть реакцией на волошский укроп?

— Ни в коем случае! — покачал головой ботаник. — Растение абсолютно безвредно для людей и животных. Но мне знакомы симптомы… Скажите, спустя полчаса лошадь пала?

Почтмейстер подтолкнул Ершова под локоть. Тот встрепенулся и подтвердил; да, вскорости Бурка упала на бок, из горла и ноздрей пошла кровь и в считанные мгновения все было кончено.

— Сходится, господа. По всем признакам это Aconitum napellus. Аконит, по легенде произошел от яда Цербера, которого Геракл вытащил на свет из царства мертвых. Вот где слюна адской псины на землю капала, там и выросла ядовитая трава. Враки, конечно, но красиво придумано. Растение это смертельно опасно и обычно кони его распознают. Инстинкт самосохранения заставляет выплевывать яд, пока он не причинила вреда. А эта ваша Бурка, получается, съела и не заметила? С трудом верится. Аконит жгучий, стоит проглотить — от горла до желудка огнем полыхает. Если только в ухо впрыснули…

Мармеладов все это время стоявший спокойно, вдруг вздрогнул всем телом.

— Родион Романович, да что с вами? Побледнели сильно, уж не захворали ль?

— Все хорошо, Иван Николаевич, не извольте беспокоиться. Просто с детства не переношу людей, которые способны поднять руку на лошадь. Но это вздор, вздор… Примите искреннюю благодарность за консультацию. А нам пора ехать.

На обратном пути к избушке ботаника, сыщик обратил внимание на одинокий дуб — высоченный и кряжистый стоял он посреди лужайки. Там, куда падала тень мрачного исполина, казалось, даже трава пожухла и прижалась испуганно к земле. Заметив интерес, профессор начал было рассказывать историю дерева, выросшего из желудя, посаженного самым первым директором Аптекарского огорода. Мармеладов прервал его на полуслове.

— Иван Николаевич, позволите ли позаимствовать один из ваших гербариев?