Из тупика: Экономический опыт мира и путь России

Станислав Иннокентьевич Сметанин, 2002

Рассмотрены опыт развития экономики ведущих индустриальных стран мира, исторические особенности экономического пути России, ее современные проблемы, в том числе особая психология наших современников. Большое внимание уделено развитию российской экономики в советский период на фоне усиления позиций отечественной бюрократии, а также некоторым итогам и проблемам современных реформ в России. Для самого широкого круга читателей, включая и зарубежных.

Светлой памяти композитора Армена Шахбагяна — первого критика этой книги посвящаем

The book investigates the experience of the economic development of the leading industrial countries and the specific features of Russian economy and its modern problems, including their psychological aspects. A considerable attention is paid to the Russian bureaucracy of the Soviet as well as to certain outcomes and problems of the actual reformes in Russia.

The book is addressed to a wide audience, foreign readers making part of it.

The authors of the book arc well-known Russian scientists, Doctor of science M.V. Konotopov (economics) and S.I.Smetanin (history).

Введение

“На всякую перестройку смело клади вполовину больше против сметы”

В. И. Даль Толковый словарь живого великорусского языка

Предлагаемая Вашему вниманию книга — результат российских традиционных размышлений авторов над вопросами “Что делать?” и “Кто виноват?”, а также генетически присущая русской душе потребность поделиться итогами этих размышлений с ближним.

Внешним раздражителем послужила и книга “На переломе: экономическая перестройка в СССР”, неоднократно нами прочитанная и использованная как в учебном процессе, так и при подготовке нового учебника “История экономики”. Пользуясь случаем, мы выражаем искреннее почтение авторам этой книги — докторам Николаю Шмелеву и Владимиру Попову. Предполагаемый читатель нашего издания легко убедится в схожести двух книг по подходам к анализу и изложению материала. Отличие состоит в том, что мы обратились не только к отечественному, но и к зарубежному опыту развития экономики и расширили исторический горизонт. Кроме того, издания разделяют десять лет нового накопленного опыта, иногда печального. Давно прошла эйфория первых лет перестройки и победы демократии, и ругать нынешнюю власть стало хорошим тоном. Ей по исконной российской традиции вменяют в вину и собственные просчеты, и унаследованные ею от предшественников прорехи и в политике и в хозяйстве, а их, ох как немало!

Другой характеристикой нашего времени стала мода приписывать некоторые несомненные достижения в процессе демократизации общества лично себе. Этим грешат сейчас почти все сколько-нибудь заметные общественные деятели. Но так ли велика заслуга оказаться на волне объективных перемен? А в том, что перемены объективны, сомневаться не приходится. Иначе их просто бы не было. Еще четверть века назад отец одного из авторов книги, человек очень не глупый, предсказывал, ссылаясь на законы природы. Даже социальные системы, говорил он, имеют физический предел своего существования. Наша — не исключение. Начнут тонуть пароходы, сходить с рельсов поезда, взрываться электростанции. Так и было.

Лучшим свидетельством тупика избранного в СССР пути социально-экономического развития стала совершенно анекдотическая попытка власть имущих остановить процесс объективно назревших перемен. Действия знаменитого ГКЧП в августе девяносто первого года продемонстрировали явный паралич власти. На самом деле эта болезнь прогрессировала уже давно. Так, проведенная в середине 70-х годов закрытая проверка выполнения постановлений ЦК КПСС и Совета Министров СССР дала ужасающие показатели. Указания, исходившие из святая святых советской власти, выполнялись на 3 (три) процента! Впрочем, другого и трудно было ожидать, если вспомнить, что практически ежегодно наш ареопаг принимал, например, постановления “о дополнительных мерах по обеспечению уборки сахарной свеклы”. Думается, можно достаточно твердо сказать, что победа демократии добыта не на полях сражений, а произошла, как говорят украинцы, “натуральным шляхом”. Но мы к этой победе оказались не готовы.

Причин тому много, и одна из важнейших — стерилизация в нашей стране социальных наук, в том числе и теории самих Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Подобно профессору Выбегалло из замечательного романа братьев Стругацких “Понедельник начинается в субботу”, советский социолог вынужден был творить, “размахивая томами классиков, из которых с неописуемым простодушием выдирал с кровью цитаты, вымарывая все, что ему не подходило”. Исчез из марксизма и азиатский или, древневосточный, способ производства. Поэтому школьники и студенты, а впоследствии профессора и доценты искренне полагали, что в Древнем Египте, например, производство было не азиатским, а рабовладельческим. Но не в Египте дело, а в том, что черты азиатского способа производства, привнесенные в Россию монгольским игом, а вернее противостоянием ему, помогают понять, почему Россия, по выражению тех же братьев Стругацких, “свернула со столбовых дорог цивилизации”. Получилось так, что централизованное государство сложилось у нас раньше, чем сложились экономические условия для его создания. Но без экономики государство существовать не может, и оно ее принялось насаждать само. Естественно, административную, естественно, бюрократическую. Азиатчина в нашем экономическом укладе продукт не географического положения, а особенностей исторического развития.

После объединения раздробленных русских княжеств в XV в. вокруг новой столицы — Москвы в России можно наблюдать основные признаки азиатского способа производства. Через поместное землевладение закрепляется верховная собственность государства на землю — важнейший тогда фактор производства, находящийся в государственно-общинной собственности. Само государство формируется по принципу восточной деспотии, предполагающему полное бесправие населения перед его лицом.

Сложнее вопрос о свободе людей — производителей материальных благ. В странах Древнего Востока крестьяне и ремесленники считались лично свободными, но теснейшим образом зависели от государства через ежегодные обязательные работы по строительству и поддержанию в рабочем состоянии ирригационных сооружений, без которых цивилизация просто бы погибла. В России эта зависимость от государства приобрела другие формы, которые мы рассмотрим ниже в обоих “изданиях” крепостничества. А можно ли считать лично свободными наших колхозно-совхозных крестьян, которые советские паспорта, а с ними право свободно перемещаться по собственной стране получили только в правление Никиты Хрущева?

Особого внимания заслуживает естественный продукт азиатского способа производства — невероятный по своему масштабу и влиянию бюрократический аппарат. Сложившийся при формировании раннеспелого централизованного государства, он непрерывно разрастался. Даже прозападные реформы Петра Великого, как ни парадоксально, способствовали его расцвету. Монах Авраамий пенял Петру (за что и был сослан): “иным де и сидеть негде, стоя пишут, а в иных де приказах тесноты ради во днех со свечами пишут, и, написав, дерут, не столько в ящики кладут, сколько под ноги мечут”. Петровская “Табель о рангах” прочно закрепила зависимость материального и морального уровня жизни человека от его личной близости к государству. Чего стоит одна “табель чинов научных”!

От великой силы бюрократии до мздоимства, сиречь коррупции, один шаг. Ближайший соратник Петра светлейший князь Меншиков в период своего практически единовластного правления при вдове Петра Екатерине I вполне логично полагал отменить государственное жалованье чиновникам низшего ранга, мол, те и на взятках проживут.

Было бы наивным полагать, что сейчас можно дать целиком адекватную оценку развития событий в тысяча девятьсот семнадцатом. Им уже посвящены горы томов, многие из которых целесообразно сохранить, если не для изучения истории, то для анализа методов ее извращения. Будущие историки с гораздо большей компетентностью смогут судить о политических процессах этого, безусловно, эпохального не только для отечественной, но и мировой истории года (достаточно вспомнить географию распространения и насаждения идей Октября). Мы же попробуем коснуться только одного — нового витка развития командной экономики. Какой бы социально-политический характер ни носила Октябрьская революция, одно очевидно: она привела к доселе невиданному ренессансу административно-бюрократической системы хозяйствования.

События развивались с чисто военной логикой. Сначала — кавалерийский наскок на нарождавшиеся нормальные экономические отношения в форме политики “военного коммунизма”. Обоснованием служила разруха, этим же “коммунизмом” порожденная, а до него были просто хотя и чувствительные, но естественные в ходе войны перебои в поставках товаров первой необходимости.

Затем, когда стало ясно, что подобная лихая конно-экономическая атака приведет к естественной вследствие голода гибели населения страны, было осуществлено временное отступление, получившее название “новой экономической политики”.

И, наконец, когда отступление обеспечило тылы, накормив и одев бойцов, административная система завершила стратегическое овладение всей “территорией” экономики, включая и ее теорию. Никогда еще административная система управления хозяйством не знала такого расцвета.

На нашей с вами памяти она, система, дошла до логического предела своего развития — до идиотизма. Государство через сеть своих местных органов тогда вознамерилось управлять размером грядок, равно как и набором семян, высеваемых в наших и без того жалких полисадничках. Несешь, скажем, репку на рынок (колхозный, не пугайтесь!) продавать, так предъяви справку от сельсовета, что в этом году тебе разрешено выращивать именно репу, а не ананас. Беда только, что в результате такого руководства экономикой репа у нас стала дороже ананаса.

Все живые системы, и биологические, и экономические, обладают стремлением к самосохранению. Административная система, взросшая на российской почве, продемонстрировала чудеса выживаемости. Походя сбросив не только формального своего главу, но и высшее свое выражение — монархическое государство, посмевшее встать на путь реформ, она ему отомстила. Выжила и развилась.

Если в дореволюционной России существовали наряду с административными и товарно-денежные отношения, то пресловутый “великий перелом” советской экономики превратил их в фикцию. Нормальный товарообмен заменили снабженческо-распределительные отношения. Если говорить об экономических результатах деятельности новых государственных структур, то можно привести только один пример. Дооктябрьское управление экономикой нашей страны и поныне еще принято обвинять в том, что оно превратило Россию в сырьевой придаток промышленно развитых стран Европы. Действительно, тут не без греха — отставали, особенно до реформы 1861 г. Но тогда по основному составу своего населения страна была аграрной. А что сказать теперь, когда наша, в основном промышленная, держава может предложить в качестве конкурентоспособного товара на мировом рынке практически исключительно сырье? Или оружие…

Последние десятилетия советской власти минимальный прожиточный уровень населения страны поддерживался в основном за счет перекачки за рубеж невосстановимых ресурсов, прежде всего нефти. На выручку закупали все тот же “провиант”. Бойко приторговывали золотом, вместо того чтобы делать из него унитазы, как было обещано. Сам собой напрашивается вопрос: не мы ли сырьевой придаток мира, и это при наличии производственного потенциала, нормальных (обойдемся наконец без эпитетов вроде “сказочных”) человеческих и вещественных ресурсов страны?

Давно тотальный догматизм успешно расправился со многим, в том числе и с профессиональной компетентностью. Дилетантство в худшем его смысле пронизало все слои нашего общества, охватило все его сферы.

Но думается, что среди разных родов бескультурья невежество историческое наиболее пагубно для властей предержащих, точнее, для управляемой ими страны.

Историю иногда называют полигоном экспериментов, и многое из того, что происходит с нами сейчас, в отечественной истории уже было. Был, в частности, и переход от административных методов управления к рыночной экономике, правда, в несколько иных исторических условиях. Мы заново изобретаем велосипеды. История — это огромная лаборатория, где ставились самые разные эксперименты. Это надо понять, а то, как предупреждает все тот же В. И. Даль, “прихотливые ломки да перестройки хоть кого разорят”.

К моменту горбачевской перестройки, как отмечают Н. Шмелев и В.Попов, чиновничий аппарат в СССР насчитывал 2,4 миллиона единиц трудоспособного населения. Самая большая его доля, естественно, досталась в наследство новой России. А ведь это люди не только с определенным, сложившимся стереотипом жизни, но и умело им пользующиеся. Вот вам и еще одна наследственная болезнь.

Корни социальных недугов человечеству свойственно искать в ближайшем прошлом. Для нас это Страна Советов. Там и ищем. Но, думается, корни эти значительно глубже. Советская власть сама унаследовала как доблестные черты, так и пороки российского государства. “Вторая”, сталинская империя стала пышным и, смеем надеяться, последним расцветом азиатского способа производства. А ведь ему свойственна стагнация. Великие открытия совершаем мы, а пользуются их благами другие. Так, бумага и порох появились в Древнем Китае (тоже азиатский способ), а книгопечатание, огнестрельное оружие, взрывные работы практиковались первоначально в Европе, а в Китай экспортировались.

Характерной особенностью Страны Советов стало и то, что мы создали “империю наоборот”. Обычно центр империи живет за счет ограбления окраин. Мы же в угоду властным амбициям Кремля готовы были содрать последнее с населения центра в помощь “братьям по классу” аж на других континентах. Но и эта черта — наследственная, что мы попытаемся показать ниже. Болезни надо лечить. Иногда даже приглашают иностранных врачей, если у них клинический опыт больше. Недавно академик Леонид Абалкин в телеинтервью говорил о том, что российские экономисты внимательно анализировали опыт всех “экономических чудес” мира, но убедились, что в чистом виде зарубежный опыт неприменим в силу специфики российских недугов. Оно и верно, чтобы лечить, надо знать историю болезни. Экономика — это процесс развития, а современное фиксированное ее состояние — лишь момент этого процесса. Каждое экономическое и социальное явление наших дней имеет исторические корни, поскольку возникло в связи с определенными условиями в прошлом и сохраняет их отпечатки. Программирование развития экономики без понимания исторического процесса ведет к тому, что результат оказывается не таким, каким ожидался. Отсюда и крылатая фраза наших дней: “Хотели как лучше, а получилось, как всегда”.

При подготовке этой книги мы использовали с незначительными изменениями материалы упомянутого выше нового учебника по курсу экономической истории, но если в учебнике не принято поднимать вопросы, на которые наука пока не нашла ответов, то здесь ситуация обратная. Мы решили не уходить от проблемных вопросов даже тогда, когда наша собственная позиция по ним спорна и уязвима. Мы надеемся, что обсуждение “тупиковых ситуаций” поможет выбраться из лабиринта.

Уважаемый читатель! Не надо воспринимать эту книгу как чисто научную монографию. Опираясь на результаты предшествующих исследований и на свой, пусть небольшой, журналистский опыт, мы стремились сделать ее по возможности публицистичной и четко обозначить собственную гражданскую позицию. Во многом она исходит из понимания того, что современные российские недуги носят не столько экономический, сколько социально-психологический характер.

Эта книга адресована прежде всего не специалистам, а, надеемся, поистине широкому кругу читателей. Именно поэтому мы старались избежать в изложении таблиц и графиков, а также сократить цифровой материал. По этим же соображениям в тексте приводится много примеров из жизни и литературы, позволяющих лучше охарактеризовать эмоциональную сторону экономических процессов и явлений. Все “жизненные истории” получены из первых рук и в проверке не нуждаются.

Автор разд. 7 — доктор экономических наук Козырева Наталья Михайловна.

Мы глубоко благодарны доценту А. А. Котовой — заслуженному экономисту РСФСР, в прошлом заместителю Председателя Госплана РСФСР, профессорам Ю. И. Рысю, А. В. Тарханову и Я. С. Ядгарову, доценту А. В. Куртину за доброе и внимательное прочтение рукописи книги и сделанные ими ценные замечания.

Любые новые критические замечания будут приняты авторами с благодарностью.