Последний старец. Сталинградский снег. Черт побери!

Станислав Богданов

Здесь вы можете прочитать продолжение двух произведений, но в значительной части – продолжение «Последний старец». Данное произведение, сознательно перемещено в жанр «приключения», так как фантастической канвы и сюжетной линии не содержит. Представленные в нём «медицинские» и прочие явления, которые могут показаться необычными, на самом деле имели место в ходе Второй мировой войны. Кроме того, встретите героев из другой книги – «Вторжение деструктов». Судьбы переплетены…

© Станислав Богданов, 2019

© Серафим Богданов, 2019

ISBN 978-5-0050-4702-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРЕДИСЛОВИЕ. ЛЁД, ПЛАМЯ, ЛЮБОВЬ…

…Посреди ночи Сталина разбудил осторожный стук. Он встал и, запахнувшись в пижаму, подошёл к бронированной двери, что отделяла длинный коридор с пунктом охраны от его половины. То был майор Хрусталёв, начальник охраны объекта «Ближние дачи», что назывались Кунцевскими.

— Что случилось? Докладывайте, товарищ Хрусталёв, — Сталин, словно неохотно зевнул. Но его внимание быстро переключилось на волну предстоявшего разговора.

— Товарищ Сталин! Товарищ нарком внутренних дел и комиссар государственной безопасности минуту назад звонил по спецлинии «Кремль-1». Просил передать дословно: на вверенном участке за истекшие сутки происходят изменения.

— Вот как… — Сталин не выдал своего волнения. Лишь посмотрел поверх вихрастой головы майора. — Товарищ Берия ещё на проводе?

— Так точно, товарищ Сталин.

— Хорошо… Ступай и сообщи: сейчас буду говорить с ним. Смотри, что б не отключили линию.

— Есть, товарищ Сталин!

Развернувшись на каблуках вычищенных до синевы сапог, скрипя портупеей, Хрусталёв строевым шагом вышел. Аккуратно притворил массивную дверь. Бронированную, с открывающимся «окошком» для контактов с внешним миром. А Сталин, набросив поверх бязевой полосатой пижамной рубахи свой китель, прихватив коробку спичек и пачку папирос «Герцеговина Флор», направился по коридору на остекленную веранду. Там, возле шифоньера с телефонным аппаратом стоял Хрусталёв. Он держал на вытянутой руке трубку. Другой охранник в звании лейтенанта, что дежурил за столиком с аппаратами внутренней и городской линии, также стоял навытяжку. А на веранде, щёлкая каблучками, в наброшенном пуховом платке с вышивкой «ришелье», высоко взбитой причёской из золотых волос, суетилась у самовара Валентина. Когда успела его приготовить, с довольной истомой подумал вождь, прежде чем взял трубку. Одна мысль неприятно кольнула его вдобавок к тому, что он услышал от Хрусталёва. Но её, эту мысль, он решил отложить на потом.

–…Сталин слушает, — сказал он в мембрану. — Говори, Лаврентий.

— Товарищ Сталин! Только что мне сообщили. На вверенном участке противник зашевелился. С вечера на танкоопасных направлениях выставлены заслоны из противотанковых батарей. А сегодня с ночи он освободил первую линию. Оставил там одних наблюдателей.

— Немедленно приезжай, — Сталин, не подавая виду, вставил папиросу в усы. Чиркнул спичкой. Закурился голубоватый сладкий дымок.

Знаками он велел охране удалиться. Вале, что было вознамерилась сделать то же, тут же подмигнул. Она удивлённо раскрыла синие, казалось, бездонные глаза.

— Зачем тебе уходить, Валюша? — удивлённо в свою очередь промолвил он. Его рыжие, подбитые сединой брови, изломались, создавая пирамидальную складку во лбу. — Ты мне нужна. Если, конечно, общество старого, замученного жизнью человека, тебя не смущает. Известно, дело молодое…

— Товарищ Сталин! Как можно? Конечно, я останусь, — заспешила она. И уже в полголоса: — Осип Виссарионыч! Я что хотела сказать: ко мне вчера в городе, у аптеки на Кузнецком, двое прицепились. Один сержант ВВС, другой майор из артиллерийского управления, с папкой. Всё нарочно громко говорили насчёт нашего наступления на Волге. Будто на Волге наши наступать будут. А отвлекающий удар где-то на севере или в центре. Под Москвой или Ленинградом. Мол, под Сталинградом слишком удачное положение сложилось. Вот так…

— Очень может быть, — пустил дымные кольца Сталин. — Сам не знаю, где наступать.

— Не может быть! — удивилась Валя. — От вас впервые такое слышу.

— А ты бы где наступала? — не моргнув, спросил Сталин.

— Я бы… Там, где враг не ожидает, — звонко парировала девушка. — А где именно, так я того не знаю. Мне бы ваш ум, товарищ Сталин! Вот тогда бы…

— Нас не ожидают под Москвой, — усмехнулся в усы Иосиф Виссарионович. — Под Сталинградом, как ты сказала, хорошее направление для нанесения удара. Все предпосылки есть. Нет одного: пользы! Окружение войск Паулюса нам не даст ничего. Какие-то развалины возьмём. Отвоюем обратно. Что б весь мир над нами смеялся? Гитлер итак попал впросак со Сталинградом. Думал, я от горя умру. Нет, не умер товарищ Сталин, от того что город, названный в его честь, оказался в руках захватчиков. Как ты считаешь, Валюша?

— Конечно, не умер! — Валя налила кипяток с душицей и залила заваркой через золотое ситечко в тонкостенный стакан в сияющем подстаканнике. — Чай готов, товарищ Сталин!

— Спасибо тебе, — тот протянул руку и захватил ею стакан. — Перехитрил я Гитлера! Подсказал ему неверное направление летом. Мол, юг для меня дороже, чем Центральная Россия. Не думал я, конечно, что под Харьковом так всё обернётся! Не думал… И что в Крыму нас упредят. Но со Сталинградом Гитлер промахнулся. Ждёт, что я поддамся на его уловку. Начну наступать на флангах, там, где румыны засели, да венгры с итальянцами. Ладно…

Вошёл Хрусталёв. Ровным голосом он доложил о прибытии Берия.

— Пусть войдёт, — Сталин докурил папиросу. Смял мундштук. Уложил её бережно в пепельницу. — Сядь, Валюша, за стеночкой на веранде. Послушай, как говорить будет наш Лаврентий. Если что не так — дашь мне знать…

— Будет исполнено, товарищ Сталин.

Высокая белая дверь открылась. Берия (как всегда в чесучовой паре, при галстуке, в сияющем пенсне) пружинисто переваливаясь, походкой спортсмена, что ежедневно разминался в спортзале «Динамо» по джиу-джитсу, вошёл с кожаной папкой. Окинув взглядом приметные и нет отдушины, высокий потолок с лепным узором, обозрел снежные хлопья, что летели за стёклами веранды.

— Вот так — зима нагрянула… — сказал он неожиданно, точно рассуждая вслух. Затем, как будто вспомнив, зачем пришёл, вытянулся: — Доброй ночи, товарищ Сталин! Разрешите доложить?

— Докладывай, — строго заметил Сталин.

Он, как всегда, не проронив ни слова, не издав не единого звука, выслушал доклад. А Берия ровным, грассирующим голосом, рассказывал, что со вчерашнего дня на Южном направлении, а именно — на участке Сталинградского и Южных фронтов, противник на флангах проводит усиление своей обороны.

— А на главном? — Сталин хитро подмигнул Лаврентию. Провёл мизинцем по изогнутой брови. — Доложи, как складывается обстановка на главном направлении?

— Товарищ Сталин! На главном направлении всё без изменений. Противник сконцентрировал четыре дивизии. В том числе танковую дивизию СС «Великая Германия». Сегодня также распорядился отвести войска с первого эшелона. Заменил регулярные части штрафниками.

— Вот значит как, — Сталин обошёл стол орехового дерева и овальной формы, на котором виднелись чайные принадлежности. — Заметался наш фюрер. Теперь гадает как на кофейной гуще. Где же товарищ Сталин собрался наступать. А наступления, может, вообще не будет, — и, глядя в спокойные глаза наркома, золотисто-карие, под пушистыми бровями, за стёклами пенсне, продолжил: — Лаврентий! В связи со сложившейся обстановкой, ввиду утечки информации операция «Марс» признана мной нецелесообразной, — он быстро подмигнул ему, проведя рукой по подбородку. — Думаю, что руководство генштаба поймёт. На основном направлении мы проведём лишь отвлекающую операцию.

— Таким образом, операции меняются местами, — снизив голос, быстро прошептал Берия. — Слушаюсь, товарищ Сталин.

— Вот так, — Сталин закурил снова. — Докладывай мне самым подробным образом. За три часа до начала. Любая мелочь может стать решающей. Иди…

— Товарищ Сталин, тут есть одно сообщение, — Берия вынул из папки вчетверо сложенный листик серой бумаги. Бережно разгладив, положил его на чайный столик. — Прошу вас, взгляните. Получено по каналам 4-го управления.

— Что там? — Сталин краем глаза скользнул по тексту.».. Есть новости от 401 го. Просьба сообщить по линии». Это было начало. Затем следовали столбцы цифр. Чуть ниже — их расшифровка…

Из сообщения по категории «Экстра» следовало, что спущенный приказ командующим Сталинградскому, Южному и Степному фронту о начале наступления 19 ноября сего года стал известен в штабе 6-й армии. Паулюс получил из Абвершталле донесение от своего агента о данном приказе. В нём, правда, была одна неточность. Главным направлением удара на Волге указывался не правый, а левый фланг Степного фронта под командованием Ватутина. Таким образом, служба адмирала Канариса либо шифровала свой оперативный источник в ближайшем окружении Сталина, либо… сработал наш источник дезинформации. Опасно это, правда. Но ничего. В данном случае, эксперты-аналитики Абвера, что посчитали на основании собранных ранее данных это направление более опасным, сделали доброе дело. Теперь наш ч е — л о в е к, о котором было известно лично Сталину, был вне опасности. Фюрер уверен в проведении под Сталинградом отвлекающей операции, что призвана скрыть направление главного удара — под Ржевом.

Кроме этого в донесении была информация о двух источниках, что получили предупреждающую информацию по каналу «401». Но так её и не передали Центру. Одним из них был Георгий Жуков. Осенью 41-го, по дороге в Можайск, на него вышел источник информации. Но предупреждение через Жукова не пошло по назначению. Так как информация обладала внутренней защитой, своим собственным смысловым контролем, что делал психику её носителя весьма уязвимой, последний не мог её долго держать в себе. Это наводило на серьёзные размышления.

Вторым источником был резидент европейского отдела 5-го управления НКВД, что работал под прикрытием в парижской резидентуре. Под одной оперативной «крышей» там слились сотрудники Разведупра РККА и НКВД. Хоть и недолюбливали друг друга оба ведомства, а с 1937 года даже враждовали, но пока работа их представителей протекала успешно.

— Что ж, я знал, что враг близко, — в раздумье заговорил точно сам с собой Иосиф Сталин. — Притаился где-то рядом. Дышит мне в спину. Я дам ему бой, Лаврентий. То, что произойдёт завтра, будет началом этого боя. Похоже, они словили наш крючок. Менять что-либо для них уже поздно. Для нас тоже. Остаётся лишь уповать на Бога.

— Товарищ Сталин, — произнёс Берия, начиная более серьезную тему. — Сегодня от «Вертера» получено подтверждение: «Альпиец» контактировал с нашим представителем из ИНО в 24-м. Накануне событий в Мюнхене. У них было всё оговорено по поводу. И сам повод, кстати, тоже. Поэтому я считаю, не лишним будет проверить их обоих: представителя и… «Альпийцу» стоит только намекнуть, что мы знаем, и он запросит о мире. Вот увидите, товарищ Сталин.

— Выходит, я не ошибся: фюрер знал всё, — усмехнулся в желтовато-рыжие, с сединой, прокуренные усы вождь одной шестой человечества. — Он знал наших представителей из конторы Трилиссера. И «Ледоруб», — так Сталин называл покойного Троцкого, — тоже располагал информацией о фюрере. Они вели друг-друга, пока в их планы не встрял я. Не встряли мы все. Но… Высылая его из страны Советов, я не предполагал, что его источник так близко от меня. Теперь мы расплачиваемся за мои ошибки, Лаврентий. Что ж, я готов ответить за свою близорукость. Только после войны.

— Не стоит, товарищ Сталин, — Берия удивлённо раскрыл свои золотисто-карие, узкие глаза под стёклышками пенсне. — Ошибаются все. Я тоже накануне 41-го ошибся в Жукове и его сообщниках. Думал, что голос их благоразумия перебьёт авантюризм духа. Ничего не перебьет! Они посчитали, что троцкистское подполье сильно в Стране Советов. Что страна с приходом гитлеровских сил расколется на два непримиримых лагеря. Но они не учли главного.

— Иди… — устало сказал Сталин. — До утра постарайся не звонить, Лаврентий. Устал я. Надо мне выдержать до рассвета. Что бы не случилось — не звони. Уже ничего нельзя изменить. Нужно ждать и уповать на Бога. Иди…