Егорка из детского дома

Софья Орех (2024)

Детский дом — государство в государстве со своим правилами и со своим кодексом чести. Дети — жители этого государства, взрослые — их воспитатели и охранники. День за днём протекает жизнь обитателей и сотрудников детского дома. Иногда спокойная, иногда — бурная. Как живётся шестилетнему детдомовцу Егорке после того как он оказывается в детском доме? Как живётся другим детям, проживающим вместе с ним? Как протекает жизнь сотрудников, работающим в этом учреждении? Ответ на эти вопросы есть в книге « Егорка из детского дома».

Глава 4

— Яш, ну сколько можно?!! Ты же обещал мне!! — простонала молодая, приятных миниатюрных форм, русоволосая женщина с отчаяньем и болью в голосе. Она стояла, прикрывая собой дверь в детскую из-за которой доносился детский плач.

— От-т-ойди, Ирка, лучше по-хорошему, — заплетая языком с угрозой в голосе навис над ней пьяный Яков. — Я её счас сам успокою.

— Да она уже боится тебя такого! — в сердцах крикнула Ирина. — Как ты её можешь успокоить, если вон на ногах еле держишься! Ты же обещал больше не пить, Яша!! Что же тебе веры то больше нет!

— Отвали от двери, дура! — Яков с силой отшвырнул женщину от двери и, еле удерживаясь на ногах, распахнул дверь в детскую. — Мариночка, эт-т-то папа твой. Не плачь! Слышишь. Не с-с-мей плакать, когда папа с тобой разговаривает!

— Яша, Яша, пошли на кухню. Пошли, я тебе стаканчик налью. Я сама успокою Мариночку, — чуть не плача стала умолять его Ирина, стараясь вывести из детской. — Мариночка, не бойся, ложись спать. Папка сейчас чайку попьёт на кухне и тоже спать ляжет.

— А-а, хитрая ты тварь, Ирка! — злобно усмехнулся Яков. — То Яшенька не пей, то сама мне наливаешь. Вот разве не подлая ты после этого женщина, а?

— Да подлая я, подлая! — горестно согласилась женщина, подталкивая его на выход из детской. — Только вот сколько ты денег пропиваешь?! А ведь мне иногда и молока ребёнку не на что купить, не то, что конфеты.

— А это ты брось, Ирка! Я тут не при чём. Это ты — хозяйка хреновая! Экономить ни черта не умеешь! Другие вон экономят и машины даже покупают.

— Так с чего экономить-то?! Живём же на одну мою зарплату. А ты свою вон, в один день пропиваешь. А покушать тебе всегда вкусненькое подай! — Ирина села на табуретку и, уронив голову на руки, горько зарыдала.

— Ну, да, давай ещё едой начни меня попрекать! Эх-х, ты, бестолковая! — тяжело опустился на вторую табуретку Яков и снисходительно произнёс. — Не реви, Ирка! Скоро мы с тобой сможем Маринке не только шоколадных конфет достать, но и велосипед приобрести. Да и тебе одежонку какую-нибудь нужно прикупить. А то ходишь вон, как оборванка, по пять лет в одном и том же.

— Как это? — продолжая всхлипывать, подняла голову Ирина.

— А так это! — хвастливо вздёрнул указательный палец кверху Яков. — Мне на работе обещали повышение и премию!!

— Тебе повышение?! — недоверчиво протянула женщина. — Это за что же?

— За то, что я такой вот незаменимый учитель физкультуры, — пьяно усмехнулся тот и ткнул пальцем в угол кухни, где находилась старенькая авоська с чем-то объёмным, завёрнутым в чёрный целлофан. — А что же ты в авоську-то до сих пор не заглянула?

— Так ты же сам злишься, когда я в твои вещи заглядываю, — пожала плечами женщина.

— Конечно, злюсь, когда ты у меня по карманам шаришь. А в авоську загляни, разрешаю, — великодушно кивнул он и, сложив руки на груди, с усмешкой стал наблюдать за женой. Та поставила тяжёлую авоську на стол и, отвернув в сторону верхний слой чёрного целлофана, тихо ахнула. Потом посмотрела на мужа недоверчивым взглядом: — Это всё нам?!

— Нет, соседям нашим! — в сердцах воскликнул тот и неожиданно довольно рассмеялся: — Конечно нам, дурочка!

Ошеломлённая женщина осторожно выложила на обеденный стул две упитанные, розовые куриные тушки, четыре красно-белых, картонных треугольных пакета с молоком, две стеклянные бутылки кефира с зелёными крышечками, батон молочной колбасы, четвертинку головки сыра, четыре пачки чая со слоном на этикетке, две жестяные банки кофе, две пачки кускового сахара, килограммовый мешки с гречкой и пшёнкой…

— Это же почти на десять рублей! — воскликнула она, окидывая круглыми глазами такое богатство.

— А ты говоришь, что я всё пропиваю! — выдохнул Яков, с жадностью рассматривая гору еды на столе. Он под конец сегодняшних дружеских посиделок с директором уже плохо соображал, что ему говорила заместительница директора Лариса Ивановна, и почти не помнил, как она сунула ему в руку эту самую объёмную авоську с продуктами. Посмотрел на жену с чувством превосходства: — Ну, что? Знатные харчи?!

— Ты же не украл это всё, Яшенька? — не зная, что и думать, растерянно проговорила женщина и потрясла головой, словно отгоняя от себя наваждение.

— Да уж, хорошего ты мнения обо мне! — раздосадовано вскинул руки Яков. — Не был я никогда вором и не стану им. Мне сама замдиректора вручила этот паёк. Там всем такие дают. И угостили там же. Новая директриса сегодня для сотрудников поляну накрыла.

— Ах, ну, если всем! — неожиданно повеселела жена физкультурника Ирина и кинулась ему на шею: — Прости меня, милый, прости! Это здорово, что новый директор у вас такой дружелюбный. Это же он пайки такие хорошие приказал давать своим сотрудникам? А то ведь ты уже третий месяц там работаешь. А паёк принёс в первый раз.

— Вроде того, — кивнул Яков и исподлобья посмотрел на жену: — Ты, давай, прибери здесь всё в холодильник и шкафы. А я пойду спать. Устал что-то сегодня, — он шумно зевнул, тяжело поднялся со стула и направился в их спальню.

— Да-да, милый! Только вот Маришку возьму и вернусь, и всё сделаю, — радостно засуетилась молодая женщина и любовно погладила мужа по широкой спине.