Избушка на курьих ножках

Софи Андерсон, 2018

Маринке двенадцать лет, и она очень хочет, чтобы у нее наконец-то появились друзья. Настоящие, а не избушка на курьих ножках. Конечно, и с ней можно поиграть в догонялки и прятки, но живой человек, согласитесь, куда лучше! Увы, найти друга невозможно, когда твой дом не стоит на месте, а твоя бабушка, точнее Баба-яга, каждую ночь провожает мёртвых в потусторонний мир. Маринка должна стать следующей Ягой, но точно знает ― это не ее судьба. Ее судьба ― в мире живых людей. Следуя за своими желаниями, однажды она обнаруживает, что любимая бабушка куда-то исчезла, мертвые больше не приходят к избушке, и Великий жизненный цикл нарушился. Маринка решает: надо отыскать бабушку, даже если для этого придется отправиться в мир, которого она так боялась ― туда, куда улетают души…

Слишком тяжёлое одеяло

— Можем как следует откормить его, и весной наварим борща на ягнятине, — усмехается Ба.

— Нет! — Я ещё крепче прижимаю к себе ягнёнка и пытаюсь укрыть его шалью.

— И что же ты собираешься с ним делать? Он скоро превратится в здоровенную, вечно голодную овцу, а ведь избушка не всегда останавливается на лугах.

— Не думаю, что он останется надолго. Просто пусть немного окрепнет, и тогда можно будет отпустить его на волю.

Я смотрю в окно. Когда завтра Бенджамин заберёт ягнёнка, я скажу бабушке, что он сбежал. Так я решила.

Доски пола вздыбливаются под моими ногами, я спотыкаюсь. Ба приподнимает бровь.

— Так где именно ты его нашла?

— Я же уже говорила, он топтался возле забора, такой одинокий и беззащитный. — Я гляжу на ягнёнка, щёки пылают.

— С какой стороны забора?

Из печной трубы доносится глубокий вздох. Я знаю, что избушка видела меня по ту сторону забора, но всё ещё надеюсь, что Бенджамина она не заметила.

— Точно не скажу. — Я кусаю губу и смотрю на балку под потолком. — Забор рухнул, и, когда я взялась его чинить, услышала блеяние.

Ба качает головой и хмурится:

— Ты же знаешь, что тебе не следует выходить за забор. Там небезопасно…

— Я не уходила далеко, — перебиваю её я. — И что мне было делать? Бросить его там совсем одного?

— Надо было сказать мне. Я пошла бы с тобой.

— Ты спала, мне не хотелось тебя будить. Честное слово, он был совсем рядом, по ту сторону забора. — Я смотрю ей прямо в глаза, потому что эта часть моего рассказа — чистейшая правда.

Бабушкино лицо немного смягчается.

— Хорошо. Только пообещай мне…

— Больше такого не повторится, я обещаю. — На моём лице сияет самая ослепительная улыбка. — Так я могу его оставить?

Ба слегка кивает и улыбается в ответ:

— Можешь взять немного костей и построить для него укрытие на крыльце.

— Спасибо!

Я выбегаю из задней двери, быстро иду по широким гладким половицам крыльца и останавливаюсь в одном из глухих мест — здесь избушка точно меня не услышит, если я заговорю с ягнёнком.

Я кутаю ягнёнка в шаль и укладываю в большое пустое ведро. Весь оставшийся день я строю ему самый уютный домик, какой только можно собрать из костей. Прилаживая их одну к другой, я внимательно осматриваю каждую и думаю: какие из них остались от дома моих родителей? Ба говорила: единственное, что уцелело после пожара, — это кости от их забора. Она собрала их, и теперь они смешались с нашими. Увы, в память о родителях мне не осталось ничего, кроме этих костей.

На землю опускается тьма, Джек каркает, сидя на черепе на дальнем конце забора. Уже пора зажигать свечи. Первым делом я кормлю ягнёнка и устилаю его новый дом старыми шерстяными одеялами, чтобы он не мёрз ночью. Затем я зажигаю свечи в черепах и распахиваю ворота из костей в ожидании прихода мертвецов.

Вечер застаёт меня в оцепенении. Я ещё более рассеянна, чем обычно. Я роняю миски, спотыкаюсь о стулья и чуть ли не подпрыгиваю от любого шума, доносящегося снаружи. Ба думает, что дело в ягнёнке, и это правда, но не вся: куда больше меня заботит завтрашний визит Бенджамина. В животе порхают бабочки — я страшно взволнованна.

После того как я вдребезги разбиваю второй стакан за вечер, Ба предлагает перенести ягнёнка в мою комнату. Она целует меня в щёку и советует поспать часок-другой, но я-то точно знаю, что не смогу. Я вся на взводе из-за завтрашней встречи.

Я открываю дверь своей комнаты, и по лицу расползается улыбка. В самом углу избушка сотворила для ягнёнка небольшой хлев с полом из травы, обнесённый невысокой изгородью. Рядом с ним возвышается покрытая мхом крепость, точь-в-точь как те, что избушка строила для меня, когда я была маленькой.

Беда в том, что я больше не маленькая. При взгляде на крепость, где я так любила играть, неприятное чувство накрывает меня, как слишком тяжёлое одеяло. Ребёнком я обожала играть в волшебные игры, которые придумывала для меня избушка. Она создавала уютные жилища и целые маленькие миры, где невысокие деревья шагали по комнате, а цветы пускались в пляс. Всё это так восхищало меня, что я чуть не лопалась от счастья.

Теперь я выросла. Как бы ни старалась избушка мне угодить, всё, о чём я мечтаю, — это покинуть её и узнать настоящий мир, жить среди живых, найти друзей, и не на один лишь день, а, может, на всю жизнь.

Я пытаюсь отвлечься чтением, но герои рассказа бредут вдоль озера, и вот я уже мечтаю о том, как было бы здорово погулять с Бенджамином. Я бросаю книгу и берусь за настольную игру, где нужно складывать слова из деревянных табличек с буквами. Я складываю слова «друг», «жизнь», но место второго игрока пустует, и мне становится интересно, умеет ли Бенджамин играть в эту игру. Я сдаюсь и усаживаюсь у окна рассматривать созвездия фонарей в городке там, далеко внизу.

До меня доносится шум пира и про́водов, затем становится тихо. Я слышу, как Ба настраивает балалайку. Она играет мою любимую колыбельную из детства, но сегодня эти звуки, как и поросшая мхом крепость, совсем не радуют меня, а лишь заставляют съёжиться. Только когда Ба отправляется спать, я снова обретаю покой и могу вернуться к своим мечтам.

Первый луч рассвета окрашивает небо в розовый цвет, и избушка наконец погружается в сон. Я выжидаю, чтобы она уснула покрепче, кутаюсь в шаль и тихонько выхожу на улицу.

Джек сидит на черепе и наблюдает за мной, пока я крадусь вдоль забора. Я прижимаю палец к губам и бросаю на него многозначительный взгляд, который, как я надеюсь, говорит ему: «Пожалуйста, не выдавай меня». Мне повезло: Джек сидит тихо. Но моё сердце стучит так громко, что, кажется, само может разбудить избушку. В ушах звенит обещание, которое я дала бабушке вчера днём.

Прохладная изморозь покрыла кости забора, посеребрив их тонким слоем кристаллов льда. Меня колотит дрожь. Я оглядываюсь по сторонам, проверяя, действительно ли я в безопасном месте. Убедившись, что избушка меня не увидит, я перешагиваю через забор, опускаюсь на камень, где вчера мы сидели с Бенджамином, и жду.

Джек устраивается рядом со мной, то и дело суёт голову мне под руку, чтобы я его погладила. Я подкармливаю Джека крошками пряника из кармана передника и слежу за тем, как медленно рассеивается туман.

— Ка-а-ар! — пронзительно кричит Джек. Он взмывает в воздух и неловким взмахом крыльев сбивает один из черепов с забора.

Сердце подпрыгивает до самого горла, и я оборачиваюсь, чтобы проверить, не разбудили ли мы избушку. Но она крепко спит, аккуратно сложив ноги под крыльцом. Я соскальзываю с камня — хочу поднять череп, выпрямляюсь и вижу его — Бенджамина. Широкая улыбка согревает мои щёки, я взволнованно машу ему рукой.

— Привет! — Он улыбается в ответ. — Всё играешь со своими костями?

Я заливаюсь краской, понимая, что по-прежнему сжимаю череп в руке.

— Да, извини, он упал с забора, и я…

— Можно подержать? — спрашивает Бенджамин.

Я передаю ему череп, он поднимает его повыше и смотрит в пустые глазницы.

— Странно, правда?

— Что странно?

— Ну, знаешь, когда-то это был живой человек, ходил себе по улице… Интересно, каким он был, какой жизнью жил?

— Что ж, кто бы это ни был, его больше нет.

Я забираю у Бенджамина череп и возвращаю его на место. Я и так каждую ночь слушаю болтовню мертвецов об их жизни. Прямо сейчас меня куда больше интересует собственная.

— Как ягнёнок? — спрашивает Бенджамин.

— Отлично. Спит у меня в комнате. Я могу принести его, если хочешь, но я подумала, что мы могли бы…

Слова застревают у меня на языке. Прошлой ночью казалось, так просто позвать Бенджамина погулять, но сейчас меня одолевают сомнения. Я никогда не отходила от забора дальше, чем на несколько шагов. Что, если Ба права? Что, если там и вправду опасно?

— Прогуляться? — Бенджамин заканчивает фразу за меня. — Как раз собирался предложить. Мне кое-что надо отнести в хибару, пополнить запасы. — Он указывает куда-то на гору. — Сходишь со мной?

Всё ещё неспособная произнести ни слова, я киваю и сжимаю кулаки, чтобы унять дрожь в руках. Понятия не имею, что такое хибара и что нужно для пополнения запасов, но впервые в жизни я собираюсь уйти далеко от избушки. Это будет первое в моей жизни приключение! От волнения кружится голова. Я делаю глубокий вдох, представляю свою маму на украденной гондоле и говорю себе: «Всё будет хорошо».