Ячейка

София Брюгге, 2020

Нидерланды, ближайшее будущее. Какова она, кухня агентства путешествий во времени? Без возможности поменять прошлое, настоящее и будущее? Без возможности использовать машину времени как оружие? Мирное развлечение для туристов? Тогда почему вокруг команды ученых вспыхивают заговоры, диверсии, и ведутся таинственные слежки? Как это связано с обнаружением картины кисти легендарного художника? И можно ли ручаться, что в новом направлении науки все именно так, каким оно кажется?

Глава 4

— Башня, на которую выделили деньги — это ведь Гаагская башня? Башня церкви Святого Якова? — Гарс промокал расшитым платочком челку, слипшуюся от пота, — Мы что, только что были свидетелями как дали воплощение в жизнь одному из главных символов города?

На площадь выкатили бочки с вином. В воздухе аппетитно пахло обжариваемой дичью. Перед таверной установили длинные ряды столов, и путешественники, в числе других празднующих, оказались на лавке. Готовящаяся еда тоже была от герцога, так что ее качеству можно было доверять. Но Хелин все равно бы предостерегла от нее туристов, острая и грубая пища была совсем не той, к чему привык желудок ее современников.

— Не устаю поражаться этим контрастам, — делился консул, когда была произнесена молитва и все сели; за гомоном его было почти не слышно, — Вроде дремучее время. Безнадежное. Темное. Живешь — проклинаешь все на свете. А потом — раз! — и открываешь что-то удивительное.

— А что еще тебя здесь удивляло? — придвигаясь к нему, поинтересовался Годарт, пользуясь возможностью выведать больше про средневековые порядки.

— Я пока не рассказывал? — уточнил Гарс.

Ученые покачали головами.

— Хм, надо подумать. Чаще это небольшие открытия. Например, неожиданное количество образованных и смышлёных людей. Неплохая степень личной гигиены, — хотя, конечно, не как у нас с вами, но лучше, чем ожидаешь, гораздо. А какая впечатлительность и эмоциональность — вспомните шествие. И… — он поискал слова, — люди, в целом. Дико, ужасно противоречивые. То размахивают мечами, то самобичуют себя и принижаются. Все эти вопли Господу, бесконечные стенания — ну, вы знаете — клятвы, мольбы об искуплении. Проклятия в сторону людей, поддавшихся искушениям, которые для других недоступны, — Гарс немного расходился. Хелин про себя давно отметила, что в другом времени речь консула органично наполнилась местными словечками, которые тут и там выползали, — Еще, бывает, подвергнут себя ограничениям и обетам — все ради спасения, как же, — а затем пускаются в разнузданность, и попробуй их останови. Я пытаюсь влиться в это общество, но это как… А слуги — вообще шельмы, — после паузы глубокомысленно закончил он.

— А из событий? — спросил Годарт, приверженец дела, а не философии.

— Надо признать, что жизнь здесь достаточно монотонна, — признался консул, аккуратно удерживая пальцами мясо и недоверчиво проверяя его на качество.

— И все-таки? — подтолкнула Хелин.

Гарс помолчал, припоминая. Затем отложил пищу.

— Пожалуй, могу рассказать про проповедника. Выступал пару месяцев назад под видом кармелита. Перекрывающая все энергетика. В его подаче было что-то… гнетущее. Почти гитлеровская экспрессия — простите за сравнение, но так и было! Никаких компромиссов, никакой пощады. Он остервенело линчевал и знать, и духовенство, их плебейский образ жизни — для недоедающих бедняков бальзам на душу. Прекрасно подготовленный психолог-манипулятор с поставленным голосом и выступлением. Он читал проповедь и обличал в течение нескольких часов, собрал огромную толпу и руководил ею как тряпичными куклами. Затем — устроил ритуальное «сжигание сует», как он это назвал. Сожжение всего материального, что отворачивает душу от Бога. По его приказу люди несли из своих домов от мелочей, вроде игральных карт и костей — и до действительно стоящих вещей. Жена торговца тканями принесла свои украшения и платья. Кто-то целые сундуки посуды таскал. И все это бросалось в костер! Одно, другое, третье. Вещь за вещью.

— У кармелитов среди прочих условий устава было предписание нищеты, — пожал плечами Годарт.

— Да, только этот кармелит — обронил Гарс, заглотив кусок мяса, — весьма посредственно его соблюдал. К слову, его помост был выстлан лучшими коврами, которые нашли в Гааге. Гостил он не у кого-нибудь, а в доме местного старейшины. Вообще у него, выражаясь ближе к современности, был масштабный тур, шоу от Франции до Фландрии, и каждый город предлагал бедняжечке самые роскошные из возможных условий — только чтобы он приехал именно к ним в первую очередь. Люди покидали свои дома и семьи, чтобы следовать за этим парнем и его окружением. Не только бедняки, но и богатые тоже — из тех, кто прониклись «философией».

— Талант! — признала Хелин. Она слышала ни одну подобную историю, но не от очевидца событий.

— Ох… Я скучаю по словам вашего времени, — признался Гарс, немного грустнея, — Психолог. Манипулятор. Ну вот как тут произносить подобное? В этом есть нечто запретное. Особенно мне нравятся длинные составные слова, с нагромождением согласных, желательно термины. Иногда я пытаюсь объяснить их своему псу, но он, конечно, даже если слушает, едва ли различает.

Он откупорил собственную флягу с водой и сделал несколько мелких глотков. К местным напиткам консул не притронулся.

— Сейчас повозка со спектаклем подъедет, — напомнила Хелин, привычно ища глазами на запястье свой телефон, которого там, разумеется, не было.

— Церковное моралите?

— Нет, небольшое представление про Цереру и Вакха, во славу веселья и выпивки.

— Ура, — пробормотал Гарс, — На площади напротив церкви? Еще лучше.

Они поднялись с лавки, стараясь никого не задевать. Окружающим было не до них, тем более что на другом конце стола в это время началась перепалка, кто-то кому-то вылил кружку пива за шиворот и пошло-поехало.

Сценку показывали на двухэтажной повозке, которая разъезжала от площади к площади. Первый этаж служил костюмерной, кладовой, местом переодевания и Бог знает, чем еще. Ну а наверху разыгрывалось действо. Обычно там можно было наблюдать библейские мистерии в исполнении членов гильдий («Воскрешение Лазаря от гильдии врачевателей», «Распятие Христа от гильдии мясников»), или церковные поучительные сказания о добродетелях и пороках. Однако сегодняшняя шалость была отнюдь не каноничной. На страх и риск актеров сюжет дерзко выстроили между богиней плодородия и богом виноделия, тормошащих Венеру бросить на время любовные страдания и присоединиться к их празднику жизни. Жители радостно подхватили призыв к кутежу, и недлинный спектакль прошел на ура. Церковные служители отреагировали с не меньшим энтузиазмом, вот только эмоции их захватили другие. Когда священники поняли, что за святотатство происходит под самым носом и решительно двинулись наводить порядок, забава уже кончилась, а кучер вовсю настегивал лошадей и пробивался сквозь людское море. После того, как повозка исчезла под одобрительные или негодующие крики фраппированной толпы, на площади по приказу еще громче заиграла музыка, а на деревянной площадке от души принялись выплясывать местные. Неподалеку развернулся уголок игр и состязаний, со стрельбой из лука, местами для борьбы и петушиных боев.

В «Аэтернум Трэвел» предполагали, что гости могут проявить желание поучаствовать в веселье, поэтому по программе отводилось полчаса свободного времени, в течение которых Годарт, Хелин или их заместители должны были находиться на площади для подстраховки. Сейчас ученые обходили все с Гарсом, для которого, однако, данный набор развлечений тоже был не в новинку, так как он видел подобное во время майской пятнадцатидневной ярмарки.

Хелин уже считала минуты до окончания, ей не терпелось приступить к своему плану. Но время тянулось ужасно, ползло ленивой склизкой улиткой. «А ведь моя догадка может стать одним из самых удивительных и занимательных открытий», — вертелось в голове у девушки. Окажись это правдой… Не хотелось забегать вперед, но окажись это правдой, то что лучше — поделиться с кем-то сенсацией или же сохранить секрет, о котором будет знать только она одна? Нет, сначала нужно было собраться и установить правдивость предположения. И от какой-то определенности ее отделяли еще долгие тридцать минут и прогулка обратно до дома.

По Гарсу было видно, что он разрывается между любопытством узнать больше о коллегах и осознанием того, что путешественники отвечали на одни и те же его вопросы уже бесчисленное число раз. Он делал осторожные заходы с фразами «А расскажите что-нибудь, о чем я вас еще не спрашивал» и «А что изменилось в Гааге и офисе после вашей последней телепортации?» К сожалению, давать какую-либо информацию о будущем было запрещено по правилам компании — и Хелин с Годартом извинялись, но твердо обходили эту тему стороной. В конце концов Годарт взял выбор объекта разговора на себя.

— Давайте поговорим о любимых эпохах или культурах, — в этот раз предложил он, уступая дорогу пожилой фрау со служанкой.

— Да, — поддержала Хелин, — Гарс, у тебя это — твоя нынешняя эпоха или что-то другое?

Подействовало. Консул оживился.

— Не только. Сколько себя помню, меня всегда привлекала Япония. Мечтал когда-нибудь туда съездить до этих событий. К счастью, меня отпустили на небольшой перерыв буквально перед отправкой. Я изъездил города, посетил термальные источники, природные парки, замки… — он помолчал, — Это была хорошая поездка. Если бы она не случилась, я бы всегда вспоминал, что так и не посетил Японию, и меня бы это рано или поздно опустошило, — где-то раздалось фырчанье лошади, — В общем, я добрался, — продолжил Гарс, — Страна изумительная и, если я начну про нее рассказывать, остановить меня будет непросто, — он кашлянул, — А еще — только не смейтесь — меня всегда интересовали теории об Атлантиде.

— Говорят, остатки Атлантиды на Мальте, — вставил Годарт.

— Ну, по словам Платона, Атлантида затонула западнее Гибралтара, — возразил Гарс, — Я здесь по вечерам развлекаюсь иногда его книгами, у меня есть тайная, совсем небольшая, библиотека. А наравне с «Диалогами» мне приходится иметь дело с рядом других забавных шедевров, например, с книжицей о путешествиях «Приключения сэра Джона Мандевиля», всего лишь прошлый, XIV век, — где мы встречаем описания безголовых людей с лицами на груди или людей с собачьими мордами. Считается образцом трэвел-журналистики, в отличие от никому неизвестного Марко Поло.

Девушка уже хотела поделиться своими соображениями, но внезапно у нее возникло стойкое чувство, которого не было раньше. Чувство, что за ней кто-то следит.

Она обернулась — ее окружала толпа, каждый был увлечен своим делом.

— Древний Рим, гладиаторы, — разъяснял Годарт, — Там проявля… Хелин, что такое?

— Как будто показалось…

— Что-то не так?

Путешественники остановились и оглядывались по сторонам.

— Вы видите что-то подозрительное? — спросил Гарс после нескольких секунд.

— Нет, — пробормотала Хелин.

— Хелин, что происходит? — настаивал Годарт.

— У меня возникло ощущение, будто за нами следят. Вы не почувствовали?

Ее коллеги покачали головами.

Девушка постояла еще немного, прислушиваясь к себе и всматриваясь в лица. Юноши стреляли из лука, слуга нес корзину с покупками — свечи, серный трут. Супруги в праздничных одеждах шли к церкви. Чувство исчезло. Они застыли посреди толпы, а время уходило.

В конце концов Хелин признала свое поражение.

— Пойдемте дальше.

Больше она об этом не думала.

Гарс, хоть и противился идее прогулки сверх плана, заранее отдал необходимые распоряжения, и когда их группа, сделав круг, развернулась обратно, на углу площади уже поджидал слуга по имени Бен. Мужчины углубились в уточнения деталей — о необходимом запасе времени, плане маршрута и других аспектах.

— Надо проверить средства связи, — напомнила Хелин, вклиниваясь в их общество.

Годарт незаметным жестом потер свое кольцо о рукав, как бы немного полируя. В скрытой в ушах гарнитуре послышалось шипение и шуршание. Хелин поднесла руку к лицу, откашливаясь.

— Дай мне небольшое усиление.

— Как скажешь.

Она слегка подкорректировала настройки, пока коллега не остался доволен.

— Медальон на месте?

— Да, — кивнула девушка, — Твой?

Годарт приподнял из-под сорочки двойную цепь с идентичным украшением. Это был прямоугольный серебряный диск, с точеной резьбой и кованными переплетениями. По бокам находились миниатюрные кнопки — замок, скрывающий потайное отделение. Несмотря на свою видимую легкость, медальон был увесистым из-за уплотненных внутренних стенок. Но к этой тяжести Хелин давно привыкла.

— В три пополудни, у Гарса в комнате.

— Я могу подать закуски в гостиную, — вставил консул.

— Надумала, на что потратишь время?

— Мы с Гарсом что-нибудь придумаем, — улыбнулась девушка, — Воспользуюсь экскурсией от местного жителя.

— Ладно, Руммер, увидимся, — вернул улыбку Годарт, — Гарс…

И они с Беном смешались с толпой.

— Руммер? — переспросил ученый озадаченно.

— Моя фамилия.

— А, ясно. Ну что ж, — вздохнул консул, — вернемся к нашему вопросу. Куда пойдем? Можно потанцевать, можно исследовать церковь Святого Якова — она выглядит далеко не так, как в вашем веке. Можно просто погулять. Что тебе ближе?

— Вернемся к тебе домой, — откликнулась Хелин.

Этого путешественник не ожидал.

— Ко мне домой?

— Да, — подтвердила она, беря дело в свои руки, — Я хочу тебя кое о чем спросить.

— Ладно, — откликнулся Гарс, подстраиваясь.

— Расскажи мне о постояльцах, которые у тебя проживают.

Консул взглянул на нее с новым интересом.

— У меня остановились монахини-цистерцианки. Милейшие женщины…

— Нет, меня интересует другое, — мотнула головой девушка, — Расскажи мне про художников.