Уборщица из Любимовки

Соня Вишнякова (2024)

— Люся, неси швабру и ведро! — заорал председатель. На его зов дверь открылась, в проёме показалась девушка со светлыми волосами, в красном платье в белый горох. В руке девушка держит деревянную швабру. Взгляд мой остановился! Замер. Вцепился в миленькое личико. Девушка вошла, торопливо вытерла шваброй пол, подняла стакан и так же быстро вышла из кабинета. Всего несколько мгновений, но за эти секунды сердце моё отчаянно заколотилось, я практически снова пережил прошлое –– Он приехал в Любимовку, чтобы инвестировать в дорогостоящий проект строительства, а встретил ту, кого думал, что навсегда потерял.

Глава 4

Люся

Когда мы с Маней шли в магазин, мимо нас проехала белая, большая машина. Снова в сердце что-то сжалось. Я почувствовала — он там. Мишка там. Он видел меня. Но… не остановился.

Не узнал?

Конечно. Зачем ему я?

Зачем ему Маня?

Зачем ему какие-то,,деревенские», с которыми одни проблемы,,.

Так говорила его горячо любимая мамочка: «С вами, деревенскими одни проблемы. Дай вам палец, вы и руку откусите».

Понятно, почему он меня не узнал. Это тогда я была глупая дурочка, верила в сказки про принца, а теперь давно всё поняла. Два раза повторять не нужно.

После магазина, где, кроме всего прочего я, конечно же, купила маленький шоколадный батончик Мане, мы вернулись домой.

— Что-то ты какая-то грустная? Случилось чего? — мама подозрительно смотрит на меня.

Она чувствует все мои настроения и Машкины тоже.

— Нет, — достаю из пакета продукты: рис, гречку, перловку, овсянку и макароны.

— А такое ощущение, что случилось, — мама прищурилась, взяла пакеты с крупами и положила в шкаф, снова на меня обернулась, — не заболела, бледная ты?

— Не заболела, — говорю, а сама чувствую, чем больше она допытывается, тем сильнее хочется всё рассказать.

— Машке всё-таки купила батончик, — глянула на довольную Маню.

— Просит ведь…

— А аллергия не спросит, придёт, — строго сказала мама, в прошлый раз не помнишь, как обсыпало.

— Это другой батончик. Не от всего же её обсыпает, что ж теперь, ребёнку и конфеты не есть, — намекаю на то, что в моём детстве конфет вообще не было.

— Да какая разница. Ладно, давай, переодевайся, пошли на огород.

Я пошла переодеваться.

Весь вечер мы провели на нашем огромном огороде. Работы там всегда куча. Пока жарко, днём не выходим, а позже, когда солнце немного затухает и склоняется к западу, идём цапать и поливать.

У нас тут много чего насажено. Мы с мамой почти всё сами выращиваем, чтобы потом весь год на своих овощах и фруктах. Магазинное не покупаем. Всё своё — натуральное. Маня тут же недалеко крутится. Одну её дома не оставляем, боимся, чтобы не полезла куда-то и не нашкодила. Сколько раз уже было.

Домой вернулись уже к сумеркам. Помылись в уличном душе, под нагретой за день водой. Переоделись в свежее. Начали к ужину на стол собирать.

За окнами стемнело. Только сели ужинать, Полкан разгавкался. Когда чужак у калитки, он гавкает по-особенному. Зло, агрессивно. На то он и собака, чтобы дом охранять и чужаков отпугивать. Если что, и цапнуть может. Он такой.

— Кто это ещё на ночь глядя? — мама в окно выглянула, присмотрелась в свете уличного фонаря, — Парень какой-то. Приезжий. Из начальства, что ли? Заблудился или чего?

У меня так внутри всё перевернулось.

— Пойду, спрошу, чего он у забора околачивается, — мама обернулась, глянула на меня подозрительно и вышла…

-–

Миша

Вышел из гостиницы, на стоянку, к минивену. Обернулся на окна. Собственно, какая разница, если кто и увидит — не их дело.

Срок километров до Любимовки преодолел быстро. Дорога тут пустая, гнал под сто сорок.

В деревне поехал сразу по той самой улице, где Люда с девочкой шла, в надежде на то, что как-то пойму, какой тут дом.

Проехал туда-сюда. Со всех сторон собаки лают. Дома какие-то все одинаковые, деревянные, старые, кроме пары каменных.

Стемнело давно, трудно понять, куда ехать, где искать, у кого спрашивать.

На дороге появилась пара местных мужиков. Я направил машину, поравнялся с ними, остановился и они остановились. Два пожилых дядьки. Лица тёмные, сморщенные, а глаза весёлые. Мужики смотрят сквозь стекло, улыбаются. Я нажал на кнопку, чуть опустил стекло.

— Ты покуда? Заплутал, что ли, сынок? — дядька вдохнул в салон горячего терпкого перегара.

— Не подскажите, где дом Людмилы?

— Какой ещё Людмилы, Самсоновой, что ли? Или Быстровой, у нас тут Людмил в каждом дворе. Аж нервный тик от этого имени у меня. А-ха-ха! — заржал мужик и другой подхватил.

— Ты какую Людку ищешь? — второй склонился к стеклу, осклабился беззубым ртом.

Морды жуткие.

— В сельсовете уборщицей работает, председатель сказал, — на всякий случай упомянул про председателя, я так понимаю, в деревне председатель даже у алкаша авторитет.

Сработало.

— Ах, председатель, — мужик поднял указательный палец вверх. Значит, действительно — авторитет, — Так тебе Люську, значит нужно?

Конец ознакомительного фрагмента.