Ветувьяр

Сия Кейс, 2022

Ланфорд Карцелл с детства принадлежит к ордену Истинного Лика, где его готовили к службе камарила – охотника на особых магических существ – ветувьяров. Ветувьяры непредсказуемы и опасны, они – люди-оборотни, имеющие два равносильных лица.Пятьсот лет назад глава ордена Истинного Лика поклялся истребить всех ветувьяров, но чем меньше их становится, тем сложнее до них добраться.Ланфорду достается практически невыполнимое задание: уничтожить двоих последних ветувьяров – короля и принцессу соседнего государства, смерть которых может обернуться крупнейшей войной за всю историю…

Глава 1. Кирация. Анкален

Непонятно, для чего нужна была люстра. Она висела над столом замысловатой кованой громадиной и могла бы вместить в себя столько свечей, что их света хватило бы на весь зал. Но при подготовке пира про нее наверняка никто даже не вспомнил, поэтому на стенах горели факелы, и было в этом что-то дикое и первобытное, переносящее в те времена, когда народ Кирации жил бесконечной войной и разбоем.

Кто-то сказал бы, что сейчас мало что изменилось. Возможно, и так. Джеррет перевел взгляд с люстры над головой на длинный стол, простирающийся перед ним. Со всех сторон доносились пьяные или просто подвыпившие голоса, громыхали тарелки и кружки, пахло жареным мясом, пивом, вином, какими-то травами. Зубастые рты, спрятанные в лохматых бородах, с наслаждением поглощали разодранное руками мясо и запивали его чем-то из глиняных кружек, расплескивая пойло прямо на столешницу и себе на штаны, заливисто при этом ругаясь и тут же переходя на громкий хохот.

Скорее всего, именно так их предки-варвары и отмечали свои победы, вернувшись из чужих земель. Прошло лет восемьсот — а пиры не изменились. Даже факелы остались прежними — они отбрасывали причудливые тени склонившихся над столом пирующих на каменные стены, увешанные трофеями и оружием. Джеррет с удовольствием использовал бы слово “жрущих”, потому что оно подходило к сидящим за столом господам гораздо больше. Еще каких-то полчаса назад этот стол ломился от еды, теперь же огромные блюда до неприличия опустели, и слуги едва успевали менять их на новые.

Дам на пир — что было весьма разумно — не пригласили. Негоже столь впечатлительным созданиям любоваться на подобное варварство, хотя от общества какой-нибудь послушной красавицы Джеррет бы не отказался. Может, не сейчас, а чуть позже, когда он будет окончательно сыт и доволен жизнью. Да, нужно будет обязательно заглянуть к кому-нибудь, пока не явилась сестрица и не начала читать ему мораль.

Впрочем — какая она ему сестрица!? Успокаивать эту безумную следовало Тейвону, но никак не ему.

Джеррет откинулся на высокую мягкую спинку и лениво посмотрел на соседа. Престон за обе щеки уплетал достойное королей угощение и даже не замечал, что за ним кто-то наблюдает. Они с Джерретом сидели во главе стола и постоянно ловили на себе чьи-то взгляды, так что игнорировать чужое любопытство было единственным верным решением.

— Джер, чего не ешь? — Донеслось справа словно в подтверждение того, что глаз с него действительно не спускают. Хорошо, что хоть Эйден, а не какой-нибудь придворный шаркун.

— Ем, — Джеррет вернулся к тарелке, — Просто отвлекся.

И вправду, что это он ерундой страдает!? Джеррет сунул в рот приличный кусок мяса и отхлебнул вина. Еда здесь была не в пример лучше той, которой он довольствовался восемь месяцев. Нет, не то что бы на “Королеве Этиде” было нечего жрать, просто вся эта засушенная гадость и безвкусное месиво не доставляли и сотой доли того удовольствия, которое он получал от творений придворных поваров. Все же Тейвон не дурак, хоть и король…

— Для человека, — Булькнуло слева, — проведшего много месяцев в море, у вас не самый хороший аппетит, адмирал.

Джеррет смерил собеседника взглядом, если тот бесформенный мешок сала, закутанный в меха, который развалился в широком кресле, конечно, им был. Страшно представить, что этот человек считал хорошим аппетитом…

— Просто иногда я думаю о высоком, — Ухмыльнулся Джеррет, отхлебывая еще вина. На трезвую голову говорить с этим слизняком было невозможно.

— Да ладно вам, господин Лукеллес, — Вклинился в разговор Престон, — Этот сожрать и выпить может не меньше меня, хотя по виду и не скажешь…

— Действительно, — Маленькие заплывшие глазки словно ощупывали Джеррета, — Я уж начал переживать, не заболел ли мой дорогой шурин чем-нибудь.

— Так это не ко мне, — Не упустил возможности поддеть “родственничка” Джеррет, — а к Тейвону.

На самом деле, сваливать удовольствие от общения с этим ничтожеством на Тейвона тоже было не честно. Честно было заявиться к Лукеллесу домой, дать ему в морду, взять бедную Калисту за руку и увести оттуда навсегда. Но ни Тейвон, ни Джеррет этого не делали — Кирация требовала жертв. И жертвой была всего лишь женщина.

Тем не менее, Джеррет ощутил, как руки непроизвольно сжались в кулаки. Он мысленно воззвал к душевному спокойствию, а потом заметил на себе пристальный взгляд Эйдена. Они с Престоном знают, чем все это может закончится, и не дадут ему выйти из себя.

Иногда Джеррету становилось их жалко — терпеть не только его, но и Тейвона! Кто из них двоих был невыносимей, можно было только гадать…

— Я человек простой, — Лукеллес разорвал толстыми, залитыми жиром пальцами внушительный кусок мяса, — И буду лжецом, если скажу, что разделяю вас.

“А стоило бы” — озлобленно подумал Джеррет. Эйден не раз говорил, что Тейвон переносит встречи с зятем гораздо спокойней. Ну так все верно — Тейвон не адмирал флота, он не носит с собой целый арсенал оружия, не водит дружбу с моряками и даже, наверное, не дрался ни разу по-настоящему…

— Вы похудели за время плавания, голубчик, — Ехидно подметил Лукеллес.

— Верно, это же война, — Сухим голосом сообщил Джеррет, сдерживаясь из последних сил, — А не заседания торговой гильдии…

Под ребра в тот же миг врезался локоть Престона. Эйден тоже казался готовым в любой момент осадить пыл друга.

— Да и слава богу! — Подхватил разговор, запнувшийся на адмиральской колкости, Престон, — Жри он на “Королеве” как здесь, черта с два я бы его с этой зиеконской галеры вытащил!

— Да будет тебе прибедняться! — Хмыкнул Джеррет, искоса посмотрев на широкие плечи и здоровенные ручищи друга. Сам он всегда был если не в половину меньше, то на четверть уж точно.

— А ты бы попробовал пробежаться по палубе с мужиком на плече! Ты, Джер, со своим ростом пушинкой все равно не станешь. Так бы и остался там, если бы не я…

— Странно, — Вновь влез Лукеллес, про которого Джеррет пытался забыть, — А я слышал, что именно “Королева Этида” под командованием Джеррета принесла нам победу…

— Ну правильно, — Кивнул Престон, и до Джеррета дошло, что друг если и не пьян, то непривычно весел, — Он же потом очухался!

— Дурак я, — Насупился притихший Эйден, — В моряки нужно было идти, а не здесь полы протирать!

–А за столицей, значит, смотреть не нужно? — Окончательно расслабившийся Джеррет расстегнул камзол и лениво потянулся. Может, перед походом к красотке лучше сначала выспаться?

–Да что за ней смотреть? Двадцать лет ничего не происходит!

Если бы Джеррет выпил на несколько бокалов меньше, он бы заострил внимание на досадливом тоне и недовольстве Эйдена собственной должностью. Другу было легко судить со своей колокольни — что он знал о городских восстаниях двадцатилетней давности? Лишь то, что не поленились записать монахи и секретари.

А Джеррет видел все это своими глазами, глядя с балкона на пылающую площадь, слыша крики и вдыхая запах дыма. Но самым страшным было не это, а то, о чем он думал в тот момент… Положение казалось безвыходным, оно таким бы и стало, если бы не тот, на кого он сейчас не хотел поднимать глаза и которого всем сердцем ненавидел. Шерод Лукеллес — глава торговой гильдии. Продажная мещанская мразь, почуявшая выгоду и уникальную возможность приблизиться к трону. Да уж, толстяк не продешевил, когда попросил у Тейвона в обмен на деньги принцессу…

Воспоминания всплывали перед глазами ожившими картинками, но вино неплохо помогало отгонять их. Джеррет и не заметил, как опустошил очередной бокал, чтобы тут же налить еще. Он слышал, что многие от вина звереют, но обыкновенно вспыльчивый и несдержанный Джеррет наоборот становился все добрее и терпимей с каждым глотком. Именно поэтому он пропустил слова Эйдена мимо ушей и с одобрением плюхнул руку ему на плечо:

— Так может, потому и не происходит, что ты всех в узде держишь?

Эйден имел дурацкую привычку принижать свои собственные заслуги — то ли в силу своей застенчивости, то ли из-за того, что случилось с его семьей… В любом случае, друг был ответственным и справлялся со своими обязанностями начальника столичной гвардии лучше некуда, да еще и успевал согревать постель сестрицы, причем уже много лет.

Раньше Джеррет гадал — что она в нем нашла? Нет, Эйден, конечно, отличный парень, но первой красавице королевства он не ровня. Из красивого в нем были только пышные золотые кудри, а в остальном… Зубы здоровущие, брови облезлые, а раньше ведь еще был тощий, как жердь, с возрастом хоть немного выправился. Ржать как конь он, конечно, не перестал, но это то же самое, как если бы сам Джеррет прекратил беситься на каждую мелочь.

— И правда — у тебя, дружище, не забалуешь! — Престон пил и улыбался — то ли он был пьян, то ли тоже соскучился по Эйдену, — Видели мы твоих ребят…

Договорить адмиралу помешал грохот внезапно открывшихся парадных дверей, который друзья бы и не услышали в общем шуме, если бы не сидели так близко, пусть и спиной. Удивленный наглостью какого-то непрошенного гостя, Джеррет повернулся.

Гвардейцы — из числа тех самых ребят Эйдена — безропотно пропустили в зал высокую белесую фигурку, которой явно было здесь не место. Ну что могла забыть столь изящная дама среди грубых изрядно подвыпивших мужчин?

Вот только дама была настроена весьма решительно — у Джеррета было всего несколько секунд на то, чтобы осознать всю незавидность своей участи, вглядываясь в разъяренное лицо и сжатые кулачки стремительно приближавшейся гостьи.

— Сестрица! — С наигранной радостью взвыл он, понимая, что голос его гораздо пьянее, чем недавно казалось, — Зачем ты здесь?

— Не называй меня сестрицей, наглец! — Разъяренная дама явно боролась с желанием отвесить пьяному мерзавцу пощечину.

— Согласен, нечего отнимать эту привилегию у Тейвона…

— Ремора, — Позвал Эйден, естественно, безуспешно.

“Сестрица” бегло оглядела всех сидящих за столом и снова вернулась к Джеррету. Он был готов поклясться, что половина присутствующих вообще не заметила ее вторжения, как сама Ремора не замечала своего любовничка Эйдена.

— Так и знала, что у тебя нет совести! — Обрушилась она на Джеррета, — Вставай! Живо!

Он хотел бы подчиниться, лишь бы не слушать эту истерику и неизбежно последующие за ней тирады, но понял, что если встанет прямо сейчас, то на ногах устоит вряд ли. Нужно было все-таки рассчитывать свои силы — пил Джеррет не больше, чем раньше, но не зря же даже торгаш Лукеллес это заметил: похудел он не то что бы сильно, но все же ощутимо, а значит, и пьянел быстрее, а за подобное Ремора его точно загрызет.

— Да что такое!? — Джеррет попытался собрать последние остатки трезвости.

— А то ты не догадываешься?

Нет же, он давно уже догадался. Точнее, знал наверняка — Реморе от него нужно только одно, и это — Тейвон.

— У меня еще четыре полноправных месяца! — Поднял палец обороняющийся Джеррет, — Может, я хочу пожить в свое удовольствие?

— Ненавижу тебя! — Пылко бросила Ремора. Казалось, она сейчас закипит от злости — обыкновенно бледное лицо буквально горело, волосы были взлохмачены, руки едва не тряслись, — Живо пошел со мной!

Не дожидаясь очередного вялого протеста, “сестрица” схватила Джеррета за руку, не оставив ему никаких путей к отступлению. Пальцы ее были ледяными, но сжимали так крепко, что стало даже страшно — сколько силы таилось в этом хрупком тельце?

Выбора у Джеррета не было, и он все же поднялся, как-то умудрившись даже не качнуться и в последний момент успев схватить свою треуголку, чтобы водрузить ее на голову. Упрямая рука тянула его прочь из теплого, пропахшего вкусной едой и вином зала, прочь от друзей и ненавистного Лукеллеса, в прохладный коридор с гвардейцами вдоль стен, в ликующий город, опьяненный известием о его, адмирала Джеррета Флетчера, — не Тейвона! — победе, и во мрак, куда этому самому победителю придется кануть…

Престон что-то сказал Эйдену, и оба рассмеялись. Уходящий Джеррет шутку уже не слышал.

*

Ремора тащила эту пьяную никчемность за собой, даже брезгуя на него оборачиваться. Честь поганцу делало разве только то, что ему хватило совести не пререкаться еще и здесь, при гвардейцах и прочей мелочи, которая не упустит возможности перемыть кости и адмиралу, и принцессе, и королю.

Добравшись наконец до безлюдного коридора, Ремора остановилась и развернулась к этой морской гадине лицом. Высказать ему хотелось многое, но это терпело, в отличие от королевства, которое в короле как раз нуждалось неотложно.

— Давай, — Принцесса прожигала бесстыжую пьянь глазами.

Джеррет заметно похудел, но жалко его не было — эта зараза с детства громыхала костями, но при этом проявляла такие чудеса силы и выносливости, что на ней можно было пахать. Вот и сейчас щеки у него хоть и провалились, но лицо было бронзовым от загара, какой никогда не получишь в их пасмурных холодных краях. Адмирал даже казался посвежевшим и помолодевшим, глаза блестели, хотя… глаза могли блестеть и от количества выпитого.

— Что “давай”? — Уже не в первый раз прикинулся дураком “братец”.

— Мне нужен Тейвон. Прямо сейчас.

— Что!? Нет!

Ремора была не в том расположении духа, чтобы терпеть его капризы — не раздумывая ни секунды, она влепила Джеррету пощечину и уставилась в хитрющие зеленые глаза, в которых не было ничего родного или даже близкого.

— Давай хотя бы не здесь, — Адмирал с видом обиженного мальчишки потирал ушибленную щеку. Может, было даже хорошо, что он сейчас пьян — иначе так просто она бы не отделалась, — До замка рукой подать…

— А ты стесняешься? — Вздернула бровь Ремора.

— Хочу попрощаться.

Он был неисправим, и на этот раз Ремора отступила. Она и сама понимала, что нужно добраться до замка, до покоев Тейвона, где можно было сесть и поговорить наедине, высказать все то, что накипело, и решить, что делать дальше. К счастью, Джеррет шел быстро, и на месте они оказались уже минут через десять, за которые принцесса успела несколько раз продумать, что скажет брату.

Покои Тейвона по ее приказу тщательно убирали все восемь месяцев, но комнаты все равно успели стать нежилыми, опустевшими. В просторной гостиной с высоким потолком каждый шаг отдавался эхом, даже несмотря на увешанные гобеленами стены и дорогой зиеконский ковер на полу.

Войдя, Ремора прикрыла за собой дверь, повернулась и увидела, что Джеррет уже развалился в кресле, закинув ногу на ногу. Снять треуголку в помещении он тоже не удосужился, зато камзол расстегнул, отчего показался Реморе еще более пьяным и растрепанным.

— Я жду, — Ремора медленно прошла по комнате, не сводя глаз с упрямого негодника.

— Недолго же ты меня терпела… А я надеялся, что ты соскучилась, — Джеррет ухмыльнулся тонкими губами, отчего его длинное лицо сделалось еще хитрее.

Он всегда чем-то напоминал лиса — вертлявого, коварного и опасного. Наверное, из-за рыжих волос, которые обычно доходили до плеч, но сейчас отросли до середины спины и были стянуты в низкий хвост на затылке. Хотя… эти тонкие, мелкие черты лица тоже подходили пушистому хитрецу.

— По Тейвону. Не по тебе, — Пожала плечами Ремора.

Больше он не произнес ни слова, хотя принцесса ожидала чего-то еще. Невидящим взглядом она уставилась на адмирала, на какое-то мгновение забывшись, и вернулась в реальность лишь тогда, когда увидела, как губы Джеррета почти беззвучно шепчут до боли знакомые слова.

Всю жизнь Ремора пыталась поймать этот момент — вот и сейчас она пристально смотрела на адмирала, надеясь, что ее глазам удастся уловить тот миг, когда один ветувьяр сменится другим, но снова потерпела фиаско. Вот она видит, как сосредоточенный и печальный Джеррет, теряя сознание, оседает в кресле — и вот уже перед ней, на том же самом месте, расположилось безвольное, словно спящее, тело единственного родного человека.

Ветувьяры легко меняют тела — через пару минут брат придет в сознание самостоятельно, но Ремора все же решила его поторопить и легонько похлопала по щекам. Спустя мгновение Тейвон дернулся, словно от испуга, и распахнул глаза, ошалело уставившись на сестру.

Принцесса по себе знала — в этот момент лучше ничего не говорить, а дать бедняге прийти в себя. Пусть вспомнит, что было перед тем, как он провалился во тьму, став другим человеком.

— Сестрица, — Раздался негромкий, слегка хриплый голос, такой непохожий на визгливый тенор Джеррета.

— Восемь месяцев, — Опережая его вопрос, ответила Ремора, — Так что я жду извинений.

Тейвон хотел запустить руки в волосы, но помешала злополучная треуголка. Каким-то неуклюжим движением брат стянул с головы шляпу и задумчиво повертел ее в руках:

— У него были на то причины?

— К сожалению, да. Канхольм. Он там, кстати, победил.

Тейвон поморщился — то ли от досады, то ли у него просто болела голова, но Ремора могла его понять. Первые минуты — даже дни — после долгой тьмы всегда были ужасны: ты просто сидишь и слушаешь, что вытворял твой ветувьяр, пока тебя временно не существовало.

— Так где мои извинения? — С ухмылкой переспросила принцесса.

— Я же оставил тебе письмо. Я точно помню.

— И даже не соизволил попрощаться, — Напомнила она, — Хорош братец! Бросил на меня королевство, а сам отправил в море эту скотину!

— Да неужели он настолько плох? — Тейвон медленно поднялся и тут же скукожился — одежка Джеррета явно была ему не по нраву. Да и не по размеру, — Никто кроме тебя не говорит о нем ничего такого уж гадкого!

— Он забирает у меня тебя, — Честно призналась Ремора, — И не может править Кирацией. Этого достаточно для моей неприязни.

— И поэтому ты не дала ему четыре месяца?

— Нет, — Покачала головой Ремора, — Дело срочное, и обсуждать его с Джерретом не было смысла.

— Ладно, поверю, — Улыбнулся брат, — Но для начала переоденусь. Спроси у него как-нибудь — он вообще что-нибудь жрет!? Какого черта он такой тощий!?

Ремора засмеялась, наблюдая за тем, как Тейвон из последних сил сражается с тесным камзолом, натянувшейся на плечах рубашкой и чересчур тугим для него ремнем. Брат скрылся в дебрях гардеробной, выпутываясь из чужой одежды и не переставая что-то недовольно бормотать. Ремора решила развеять его сомнения:

— Жрет он не меньше тебя, а пьет и того больше.

— А еще фехтует и дерется, мне говорили, — Донесся приглушенный голос, — Жизнь порядком поинтересней моей.

— Прекрати, — Буркнула Ремора, — Ты король.

— Именно этим я и недоволен, — Тейвон вышел из гардеробной, и теперь все окончательно встало на свои места.

Каждый раз, когда Ремора видела брата в его привычном обличье, ей становилось спокойно и уютно. Наверное, из-за ответственности, которая тут же перепрыгивала с ее плеч на его.

Король вернулся, а значит, принцесса могла отступить в тень.

— Я весь внимание, — Тейвон подошел к туалетному столику и открыл небольшую узорчатую шкатулку, — Что за дело?

Сколько раз она отрепетировала эти слова? Десять? Двадцать? А они все равно не желали срываться с языка. Ремора замялась, постукивая ногтями по гладкой столешнице. Тейвон неожиданно выругался, но адресовано это негодование было не ей.

— Ты посмотри — вот же мерзавец! — Брат протянул принцессе клочок бумаги.

На обрывке угловатым почерком было выведено:

Прости!

У меня не было выбора — либо твой рубин, либо новый такелаж.

Джер

— И после этого ты будешь утверждать, что он не такой уж и плохой? — Ухмыльнулась Ремора, разрывая записку пополам.

— В любом случае, он делал это для Кирации, — Тейвон вытащил из шкатулки несколько колец и с деловым видом натянул три на одну руку и два — на другую, — Хотя перстень мог бы и выкупить…

Ремора не понимала маниакальной любви брата к кольцам — она ни разу не видела, чтобы он появлялся без них на людях, словно отсутствие этих гаек на пальцах заставляло его чувствовать себя голым. Сама она колец никогда не носила — ни обычных, ни обручальных — да и не собиралась, как бы Эйден не старался…

У нее остался месяц, чтобы побыть с ним, а потом исчезнуть. И почему каждый раз это воспринималось как маленькая смерть?

Кому из них сложнее принять ее естество? Эйдену? Каково это — любить женщину, а потом терять ее на целый год, и так каждый раз? Или ей? Ведь это очень больно — падать во тьму, возвращаться и видеть, что на его бледном лице появились новые морщины, в то время как ты постарела всего на один день.

Став ветувьяром, королева Этида не получила божественную силу. Она себя прокляла, хоть и вряд ли это осознавала. Таким эгоистам, как она, понять подобное не под силу, им плевать на тех, кто рядом.

— Эй, сестрица, — Окликнул Тейвон, — Ты так и не сказала, что случилось.

И правда — как приятно жалеть себя, даже когда твои проблемы намного меньше чужих! Если кому-то и надо было страдать, так это Тейвону, но пока что он ничего не знал, оттого и улыбался, как мальчишка, думая, что несмышленая младшая сестра дернула его из-за ерунды.

— Тейвон, — Ремора взволнованно потерла ключицу, скрытую под платьем, — Ингерду убили.

В первые дни после того, как это случилось, она тоже не могла принять этот факт, вот и Тейвон явно отказывался верить. Он мотнул головой, словно испуганный конь, обтянул рукава камзола и нервно взглотнул.

— Нет… А Мерелинда?

А он привел мысли в порядок быстрее, чем Ремора рассчитывала. Разве что глаза были раскрыты чуть шире, чем обычно — так и не скажешь, что между ним и покойницей что-то было.

— В порядке, но не желает никого видеть.

— Ничего. Меня пожелает, — С какой-то злобой отчеканил Тейвон, бросаясь к двери. Ремора успела остановить его уже у самого порога.

— Она тебя не пустит.

— Ты сама только что говорила, что я король. Мне нужно знать…

— Я говорила с ней, — Ремора оборвала брата на полуслове, положив руку ему на грудь. Все-таки он сдерживался — принцесса чувствовала под пальцами поистине бешеное сердцебиение, — Вряд ли она скажет тебе больше, чем мне.

— Естественно, она же меня “ненавидит”!

— Сядь и выслушай, что я думаю, — Попросила Ремора.

Тейвон через силу подчинился и устало опустился в кресло, закинув ногу на ногу точно так же, как совсем недавно сделал его ветувьяр на этом же месте. Какими бы разными эти двое не были, иногда сходство между ними откровенно бросалось в глаза. И дело не только в длинных волосах, которые у одного были рыжими, а у другого — практически белыми, но и в жестах, которые оба то и дело демонстрировали.

Раньше Ремора завидовала тому, что Тейвон с Джерретом с детства были почти одного роста и схожего телосложения — разве что адмирал был чуточку ниже и худее, но издалека этого не увидеть — ведь ей досталась Калиста, которая даже после голодовки не влезла бы ни в одно ее платье. Впрочем, кто из них был красивее, Ремора никогда ни у кого не спрашивала.

Отбросив мысли о Калисте, принцесса облокотилась о стол и принялась рассуждать вслух:

— Ее убили в одном из нижних парков. На территории замка. Тело нашли монахи.

— Где была охрана!? Ферингрей, Эйден? — Встревоженно дернулся Тейвон.

— Геллиус приказал мне ничего не рассказывать им.

— Он здесь!?

— Приехал на следующий день. Сам понимаешь: убийство ветувьяра — дело серьезное.

— Тогда я тем более не понимаю, для чего он держит это в тайне.

— Не хочет паники, — Пояснила Ремора, — Его люди уже занялись поисками… Если еще и горожане начнут подозревать всех подряд, начнется то, что уже было двадцать лет назад. После смерти отца.

— Вы думаете, это камарилы?

Ремора кивнула:

— Возможно, всего один. Зачем отправлять нескольких, когда целей всего три..?

— Шесть, — Поправил Тейвон.

— Зависит от везения, — Пожала плечами принцесса, — Я усилила охрану, спасибо, предлог нашелся.

— Что еще? — Невесело хмыкнул брат.

— Старания Джеррета. После победы у Канхольма к нам пожаловал двисетский посол. Скорее всего, хочет продлить союз с нами, но я его еще не принимала…

— Вот вроде и моряки, а такие трусы! — Осудил двисетцев Тейвон, — Чуть империя подняла голову, так они засуетились!

— Тебе надо будет принять его в ближайшее время. И Престона с собой возьми, а то вдруг этот милый старикашка думает, что у вас с Джерретом одна память на двоих…