Талантливый Дом, кн.1. Пятиконечная звезда мелькает в темноте

Сияна Бухало (2024)

На далёком-далёком цивилизованном острове в Тихом океане стоит школа-интернат с музыкальным уклоном. Талантливый Дом, ученики которой точно знают, кем хотят стать после выпуска. Пока девятка семнадцатилетних подростков, часто попадающих в весёлые истории, думает о скором выпускном из школы и наслаждается жизнью, в параллельном им волшебном мире их сверстники, окрылённые местью и революционными идеями, уничтожают города и вершат судьбы людей. Всё бы ничего, но одним осенним днём деяния революционеров, их планы, вмешиваются в жизнь тихого острова и его жителей безвозвратно. Необъяснимые обстоятельства, удивительные существа и тайны прошлого вымещают музыку и привычные установки из жизней девятки друзей. Волшебный мир рушится изнутри, медленно и верно, пока подростки на Земле беспокоятся лишь о своей шкуре… или уже нет?

Глава 17. Просто красный свет: про Вертфлест говорят на телеэкранах.

♫ Crowded House — Fall At Your Feet

— Проснись!

Семнадцатилетний Артур Браун поперхнулся воздухом, раскашлялся и убрал руку студийской медсестры с нашатырём подальше от своего носа, открыв глаза.

— Иу, ну не розы же! — скорчился он и осмотрелся. — Медпункт? Я… я просто уснул.

— Простите его, медсестра Боу, — подошёл Леонардо Дейр к койке, — Арти у нас не особо привык следить за языком.

— Ой, можешь не рассказывать мне, Лео, ха-ха! Я всю жизнь в школьной медицине, — кокетливо махнула она рукой.

— Спасибо Вам за терпение, — благодарно засмущался рыжевласый юноша и присел рядом с койкой друга. — Как ты, Арти?

— Какой сейчас год?

— Мозги спеклись? — выдержал паузу нахмурившийся юноша. — Ты отключился на пять минут максимум и задаёшь мне такие коматозные вопросы, серьёзно?

— Да, серьёзно!

— Сегодня 23-ье сентября 2019-го года, Браун, и я не понимаю… Медсестра Боу, Вы можете нас, пожалуйста, оставить одних?

— Без проблем.

Медсестра аккуратно закрывает за собою полупрозрачную и полустеклянную дверь.

— Арти, — зашептал Лео, — что ты видел в своём околоболезненном сне?

— Чего удивительного в бредовых видениях? — устало процедил голубоглазый. — Сны тоже бредовыми бывают.

— Помнится, когда мы только начинали жить вместе, а это был класс второй или третий, тебе снились эпизоды, связанные с тобою якобы прошлым, ну, до потери памяти. Там, конечно, были ещё какие-то странные существа, удивительные растения и королевства, но был и ты, и твои биологические родственники, как мы предполагали.

— Мне виделись страшные места и достаточно подозрительные, несчастные, мерзкие и самодовольные люди, но виделся и ты.

— Я?! Мне, конечно, льстит, но…

— И Студия. Лео, ты помнишь эдакого Асфоделя «Ха»?

— Нет.

— Мы якобы с ним жили и дружили, пока с нами и Майкло не стал жить Джузеппе.

— А с нами разве кто-то жил? Ничего не понимаю…

— Другая версия, скажем так, Алое Лейнстренджа.

— А, а Алое я помню. Мерзкий тип!

— Да! К слову об Алое — он из волшебного мира, королевства на облаках, представляешь?! Он и его высокомерный дед — главные ангелы в Раю!

Лео сосредоточенно и серьёзно поднёс ладонь к дружескому лбу.

— По физическим показателям вроде не перегрелся, хотя… Ты ведь, эмм, осознаёшь, какую именно херню мелишь? — поиграл Лео руками, словно весами. — Да…?

— Понимаю! — ударом опустил он ладони-чаши весов Дейра. — Но я видел это всё своими глазами! — бил Арти себя в грудь. — Пускай и всё в красном свете.

— Может, воспаление зрительного нерва?

— Может… Вероятно, я помешался, однако то было, как наяву! Хотя я понимаю, что это лишь проступки моего мозга.

— Если хочешь и если для тебя это действительно важно, то я поверю тебе на слово, в каждое твоё слово, — без капли насмешки произнёс Брауновский лучший друг.

— Нет, не верь мне. Это невероятная глупость.

— А ещё нам надо спешить на химию, пока мистер Кьюпид не стал биологом вместо любезной мадам Мбондж и не стал препарировать нас! Давай помогу встать…

Арти взялся за руку Лео и крепко встал на ноги.

— В норме?

— Нормально. Знаешь, Дейр, а ведь он мечтает об этом какой уж год… Давай поддадимся во имя чуда? — усмехнулся Арти.

— Знаешь, чудо должно быть либо новогодним, либо деньрожденным, либо никаким. Моё день рождение в мае, твоё в феврале, его, если мне память не изменяет, было в августе, а Новый Год у нас наступает 1-го января, так что, мм, какая досада!

— Твои монологи греют моё сердце. Или это разговоры с самим собой?!

Лео толкнул Арти со всей дури в плечо, и они оба вышли в холл первого этажа, переступая с ноги на ногу медленнее медленного.

♫ Flying Steps — Breakin’ It Down

— Имей в виду, Лео: если я не появлюсь на химии, то бремя старосты временно накинешь на сутулую спину пред нашим дорогим классным именно ты.

— Ежели я — это мёд, и мои слова греют твоё сердце, то ты чёртов дёготь, Браун. Я тебя до медпункта на своём горбу нёс, а ты хочешь, чтоб я убил тебя и подставился? Хах! Триста раз!

— Знаю, я не сахар и мои слова отнюдь не сладки, а теперь пошли на самый важный урок во всей Вселенной! — крикнул Арти, забыв, что они уже не в медпункте.

— Лучше бы ты сдох, да…

— Что? — не расслышал Арти из-за пародирования эха к своему крику.

— Лучше бы ты сдох, говорю! Поспал бы как Бог, Браун! — встали они оба на первую ступень широкой лестницы и побрели наверх.

— Если в Раю заведуют Лейнстрейнджи, то я лучше в Ад. Кстати, там тоже одни снобы.

— Великолепно… И куда нашим душам деваться после смерти?

— Предлагаю поддаться похоти и веровать не в христианство, а в буддизм, Дейр, и переродиться в голодных духов! — безобидно улыбнулся Арти.

Они остановились на середине лестницы.

— Арти, может, хочешь поесть или кофе? Ты ж не поел нифига в обед, ни крошки во рту.

— У меня в сумке парочка батончиков со злаками и вчерашнее яблоко, так что переживу, — махнул Арти рукой, да они продолжили свой путь на второй этаж.

— Справедливо. Слушай, а что надо для перевоплощения в животных, Браун?

— Надо жить сиюминутными потребностями, быть невежей.

— Тогда осталось лишь уверовать в буддизм, я понял…

— Ха-ха-ха! Лео!

— Что? Хе-хе…

— Если ты невежда, то я камень! А если серьёзно, то прекращай слушать Морган с её тупыми подколами, для неё лишь одни умницы — её мегажестокие родители, без человечности и чувства юмора живущие.

— Согласен, у Киары специфическое чувство юмора и подозрительные увлечения.

— Иначе не скажешь… Лео, скажи: она тебе до сих пор нравится, да?

— Я и сам не в восторге, — вздохнул Лео. — Влюбись я хоть в кого, кроме неё, моя жизнь стала бы полна цветущей романтики, но я влюбился в гербарий, судя по всему.

— Время излечит твоих бабочек в области-отделе живота, не переживай.

— А надо ли? — чуть пришибленно улыбнулся Лео. — Надо ли лечиться от счастья?

— Пять лет невзаимной влюблённости — это мука, Лео. Не то, что добавляют в мучные изделия, а то, что заставляет отказываться от пищи, меняя вкусные булочки на коньяк и сигареты — это и дороже, и вроде даже вреднее.

— Злоупотребление всякого из продуктов, Арти, хоть в твёрдом, хоть в жидком, хоть в газообразном состоянии — это, ну, от слова злоупотребление, зло! Всё несёт в себе начало великого зла и великого добра!

— А влюблённость, подтверждённо невзаимная и долгие месяцы как мёртвая — это что? Какой это продукт?

— Странные у тебя вопросы, Арти… Предположим, что клубничный йогурт?

— Влюблённость — это не любовь, согласен?

— Ну.

— Влюблённость — скоропорчащийся продукт, как ты верно подметил. Она либо съедается двумя людьми и превращается в микроэлементы любви, которые удивительным образом останутся в организме обоих надолго, либо стухает.

— Что именно ты хочешь мне донести на сей раз? Ты же знаешь, что я тебя слушать слушаю, да вслушаться и выслушать не могу.

— Я пытаюсь уберечь твоё время от тупой растраты. Ты спас мою шкуру в очередной раз, а не бросил меня на потеху толпы, и я не хочу, чтобы тебя считали шутом.

— Для меня все, кто отвергает искренние человеческие чувства, это шуты, и я себя в их ряде не вижу. И тебя, к слову, тоже! Ты хороший друг и я ценю, что ты уже как пять грёбаных лет слышишь от меня одно и то же да не затыкаешь, а теперь пора бежать.

— Пока принцесса не соскучилась по придворному льву? — улыбнулся Арти.

— Пока король-военачальник не соскучился по шуту, хах!

***

Господин Жестов стучит каблуками потрёпанных туфлей по полу и открывает обыкновеннейшую дверь учительской, что располагается на втором этаже.

Бухнувшись на кресло у телевизора, он нажимает единственную красную кнопку на пульте.

Телевизионный экран вредничает: мелькает экран жёлтый, зелёный экран, а после красный, голубой, фиолетовый, красный, пока мужчина хорошенько не кинет в него подушку. На экране показывается вчерашний чемпионат по гольфу.

— Итак, НЕПОРАЖЁН-ТВ на четвёртом… — расправляет господин Жестов плечи и вытягивает руку с пультом к телевизору.

Услышав резкий хлопок двери, он чуть поворачивает голову на больной шее влево, да резко выключает звук на документальной передаче четвёртого канала.

— Кто там?

— О, господин Жестов! — воскликнула не видимая Жестовым из-за кресла фигура мужским голосом. — Приветствую Вас! Не ожидал увидеть, оттого прошу прощения, если напугал, — присел только что вошедший мужчина на соседнее с господином Жестовым кресло.

— Ох, дон Неви, с моим-то стажем работы в школе меня ничем не напугать, ха-ха!

— Понимаю! — рассмеялся мужчина. — У Вас сегодня ещё есть уроки?

Доном Неви звался высокий тёмновласый мужчина с длинными усами на задорном лице — учитель, который мог на своём же уроке надолго засмотреться на серых и белых голубей за окном и рассуждать о их судьбе.

— Никак нет, дон Неви! Сегодня у меня день самоопределения приоритетов, самопознания и профориентации среди двенадцатиклассников! А у Вас?

— У меня сегодня день литературы! — забрал усатый мужчина из ключницы небольшой старый ключик. — Кстати, а мисс Джесс завтра выходит на работу?

— Да, у неё отпуск по сегодня включительно, но сегодня она должна забежать в Студию и узнать расписание на завтра да повидаться.

— Понятно! Ладно, успехов Вам в профориентации, господин Жестов!

— А Вам в чтениях, дон Неви! — включил господин Жестов звук на телевизоре, поджав губы. — Сегодня тяжёлый день.

Телеведущая, прячущаяся за яркими фотографиями Вертфлеста и за мифологическими рисунками, голосом, полным любви к своей родине, вещала: «Вертфлест — это город-государство, что простёрся на шести островах-братьях, названных в честь ацтекских богов и богинь. Остров Якатекутли в честь бога-покровителя путешественников; остров Шочипилли в честь божества-покровителя священных галлюциногенных растений и цветастых снов, игр, песен и танцев, изменённого состояния; остров Атлакамани в честь богини штормов, что берут начало в океане; остров Айаутеотля в честь богини инея, тумана, наблюдаемого только ночью или рано утром; остров Ицпапалотли в честь богини судьбы, связанной с культом растений; остров Шолотля в честь бога смерти и гроз. Именно последний, являясь самым большим и центральным островом, приютил когда-то нас всех, людей! Уникальные и непредсказуемые климатические условия с флорой и фауной, поражающая архитектура и инфраструктура. Мы, жители Вертфлеста, как его внутренняя составляющая и душа должны, обязаны беречь свой дом! У нас есть всё!».

Телеведущая появилась в кадре и воскликнула: «Однако именно сегодня…» — она сделала пару шагов камере на встречу под нарастающие звуки начала шоу: «…мы поставим акцент всего лишь над школами Вертфлеста, ведь сегодня у нас…» — она вскинула руки да закричала под барабанную дробь и пение фанфар: «полуфинал конкурса «Эрудиты»!».

***

В кабинете химии за пару минут до начала занятия сидел 12-ый «Бэ» класс.

— Вот ответьте мне: что мы тут делаем?! — со скуки рявкнула Кларисса Старр, положившая голову на парту.

— Мы НЕ смотрим тупорылую передачу «Эрудиты», которую все поголовно смотрят, а что, раздражительная мисс «Моё мнение должны слушать»? — оторвал Майкло взгляд от своих конспектов по химии.

— Не надо уж так грубо к передаче-то! — отколол Ник, впихивая жёванный кусочек бумаги в пластмассовый каркас ручки без стержня с чернилами.

— Да ладно, Ники, как будто тебе она нравится, — рисовала Лили стержнем синие звёзды в черновике.

— Сплошь и рядом демонстрация высшей степени человеческого, а именно директорского эгоцентризма, — сказала Киара, соединявшая в голове своей элементы таблицы Менделеева, будто буквы и слоги, в целые фразы.

— Не будь так строг к этому шоу, Майкло. И ты, Морган, тоже! Если Джоан выиграет, то она будет счастлива! — криво улыбнулся Арти.

— А вместе с ней и мы будем счастливы дополнительной работе во имя нашей прелестной школы, — перевела Киара взор с таблицы на чистый тетрадный лист.

Арти достал телефон и посмотрел на высветившиеся сообщения:

— В первом матче полуфинала Южноамериканского кубка ведь «Коринтианс» бразильский проиграл эквадорскому «Индепендьенте дель Валье» и «Атлетико Минейро» бразильский проиграл аргентинскому «Колону», так вот в группе «Аргентина в Студии», в «НАКРУЧЕНО», ставят на то, что и во втором матче полуфинала Эквадор с Аргентиной будут рвать и метать, выйдут в финал, а в финале выиграет Аргентина! Я, конечно, абсолютно с этим согласен, ведь «Колон» играет лучше, но… Ребят, имейте в виду: ещё немного и все с ума будут сходить!

— Финал девятого ноября же?

— Да, Мулан.

— Ох… Боже, мне мать голову прогрызёт в период между полуфиналом и финалом Южноамериканского кубка от нетерпения, я вам клянусь!

— Я не в теме, когда второй матч полуфинала у вас?

— Двадцать шестого сентября, то есть буквально очень скоро, Алис.

— Ого!

— Полтора месяца между полуфиналом и финалом?! Терпения вам… — обратился Ник к Мулан и Арти.

— Тише! Кажется, Кьюпид идёт! — прощебетала Мулан.

— Шоу начинается, — с глубоким выдохом откинулся на спинку стула Лео.