Чисто английское убийство

Сирил Хейр, 1951

Роман, который лег в основу легендарного одноименного фильма, любимого многими поколениями российских зрителей. В фамильном замке лорда Уорбека на Рождество собираются родственники и друзья. Неожиданно прямо во время ужина умирает Роберт Уорбек, единственный сын и наследник старого лорда. Что это – убийство или несчастный случай? Ждать помощи в расследовании неоткуда – особняк отрезан от мира снегопадом, телефонная линия отключена. Смогут ли гости самостоятельно вычислить затаившегося в доме убийцу или кто-то станет его следующей жертвой?

V. Роберт в затруднительном положении

Роберт закрыл за собой дверь в библиотеку и со вздохом облегчения шагнул в коридор. Чтобы дойти до людской, ему нужно было повернуть налево, но вместо этого он после минутного колебания повернул в противоположную сторону. Он прошел всего несколько шагов и в удивлении остановился. У стены в углу коридора стоял человек, по всей видимости всерьез увлеченный созерцанием портрета шестого лорда Уорбека верхом на коне и в компании мид-маркширских фоксхаундов ^[8]. Незнакомец был одет в опрятный серый твидовый костюм и выглядел весьма крупным, но при этом умудрялся казаться незаметным. Похоже, он чувствовал себя совершенно свободно, и при приближении Роберта посторонился, чтобы пропустить его, с видом человека, который ждет, что его присутствие будет восприниматься как нечто само собой разумеющееся.

Роберт был не в настроении принимать что-либо или кого-либо как нечто само собой разумеющееся. Он почувствовал, что Рождество в Уорбеке превращается для него в череду неприятных сюрпризов. Присутствие еще одного нежданного гостя оказалось последней каплей.

— А вы, черт подери, кто еще такой? — свирепо спросил он.

— Мое имя Роджерс, сэр, — любезно ответил крупный мужчина. Его голос звучал странно обезличенно, словно исходил из чрезвычайно благовоспитанного автомата.

— И чего вы здесь шляетесь?

— Ну, сэр, шляюсь я по работе, если можно так выразиться. Вот моя карточка, сэр.

В его руке неожиданно материализовалась маленькая квадратная карточка, и Роберт прочел:

ПОЛИЦИЯ ЛОНДОНА. ОСОБЫЙ ОТДЕЛ.

Джеймс Артур Роджерс, сержант полиции Лондона. Сим удостоверяется его право и полномочия исполнять обязанности, соответствующие занимаемой им должности.

— Понятно, — он протянул карточку владельцу, держа ее кончиками пальцев, словно само ее прикосновение было ему неприятно. — Так вы один из этих, да? А мы с вами раньше не встречались?

— Да, сэр. В последний раз — в воскресенье, двадцатого сентября, между восемью и десятью часами вечера.

— А?

— Уличный митинг. Лига Свободы и Справедливости, сэр. Я был на дежурстве.

— Ясно. А теперь, полагаю, они послали вас сюда, чтобы вы продолжали за мной шпионить?

— О нет, сэр. Я здесь на охранной службе — присматриваю за сэром Джулиусом.

Роберт откинул голову и расхохотался.

— Охрана! — сказал он. — Вот это забавно! Как будто она ему нужна! Я тебе вот что скажу, приятель, и можешь передать это своим начальникам в Скотланд-Ярде: когда наше движение придет к власти, ты и тебе подобные останетесь без работы.

— О нет, сэр, — невозмутимо ответил агент. — Точно так же говорили раньше друзья сэра Джулиуса, когда я присутствовал на их собраниях. Вам точно так же понадобится охрана. Она всем нужна.

Осторожное покашливание за спиной заставило Роберта резко обернуться.

— Прошу прощения, сэр, — Бриггс говорил вполне почтительно, но его взгляд выражал неодобрение. По-видимому, беседа между сыном хозяина дома и полицейским не предусматривалась традициями Уорбек-Холла. Он повернулся к сержанту Роджерсу. — Чай ждет вас в комнате экономки, мистер Роджерс, — быстро сказал он.

— Спасибо, мистер Бриггс.

— Не хочу вас задерживать, сержант, — с нажимом сказал Роберт.

— Очень вам благодарен, сэр, — благодушно и без капли смущения ответил Роджерс и удалился.

Роберт с отвращением смотрел ему вслед.

— Вот с чем нам нынче приходится мириться, Бриггс, — заметил он.

— Да, сэр. — Дворецкий снова кашлянул. — Простите, мистер Роберт, но удобно ли вам будет поговорить со мной сейчас?

Роберт повернулся и молча посмотрел на него. Бриггс сохранял почтительную позу, которую усвоил за долгие годы службы, но он встретил взгляд хозяйского сына и выдержал его не дрогнув, так что в конце концов первым взгляд отвел Роберт.

Тем же почтительным тоном Бриггс продолжил:

— Я затопил камин в курительной, сэр. Наверное, там будет удобнее всего.

Все еще молча Роберт прошагал по коридору, вошел в дверь, которую распахнул перед ним Бриггс, и бросился в кресло у камина в курительной. Дворецкий, как ему и следовало, остался очень прямо стоять в центре ковра, а Роберт вытянул перед собой длинные ноги и угрюмо уставился на носки своих ботинок. Тишина становилась все более гнетущей, и в конце концов Роберт не выдержал. Подняв взгляд, он внезапно рявкнул:

— Ну, Бриггс? Почему вы ничего не говорите?

— Я надеялся, сэр, что вы сами что-нибудь предложите.

— У меня нет предложений.

— В таком случае, сэр, позвольте мне обратить ваше внимание на то, что моя дочь Сьюзан сейчас…

— Слушайте, Бриггс! — Роберт вскочил, и его великолепная атлетическая фигура возвышалась над покорно стоявшим перед ним дворецким. — Что толку снова поднимать эту тему сейчас? Вы, так же как и я, прекрасно понимаете сложившееся положение. Мы уже столько раз об этом говорили. Я думал, что уж кто-кто, а вы станете мне доверять. Я обещал вам раньше, и могу пообещать сейчас…

— Обещания — это прекрасно, мистер Роберт, — ровным голосом сказал дворецкий, — но с тех пор прошло некоторое время, и сейчас нужно принимать в расчет двоих, не говоря уж обо мне. Самое время сделать что-нибудь.

— Вы в самом деле считаете, что сейчас подходящее время что-то делать, как вы выражаетесь? Сейчас, когда мой отец опасно болен, а в доме полно народа? Вы ведете себя в высшей степени неразумно, Бриггс. Все пока должно идти так, как идет. Когда у меня будет возможность поговорить с отцом, я это сделаю.

— Боюсь, этого недостаточно, сэр.

— Бриггс! — тон Роберта стал грозным. — Вы пытаетесь мне угрожать?

— Я бы не стал так выражаться, сэр.

— Это дело мое и Сьюзан. Она совершеннолетняя и вполне способна о себе позаботиться. Если бы ее не устраивало нынешнее положение, она была бы здесь, чтобы сказать мне об этом.

— Она здесь, сэр, — спокойно сказал Бриггс.

— Здесь? — Роберт был заметно ошарашен. — Вы хотите сказать, что она в самом деле сейчас здесь, в этом доме?

— Именно, сэр.

Добрых полминуты Роберт молчал. Затем сказал тоном человека, признающего свое поражение:

— Полагаю, она хочет меня видеть?

— Нет, сэр. — Бриггс говорил так бесстрастно, словно обсуждал выбор послеобеденного ликера. — Она испытывает определенную неловкость от встреч с людьми в ее нынешнем положении. Это одна из причин, по которой она считает… мы считаем… что было бы желательно как можно скорее прояснить ситуацию.

— Понятно… Понятно. — Голос Роберта снова стал резким. — И вы привезли ее сюда, чтобы оказать на меня дополнительное давление? Отличный образчик шантажа, Бриггс, честное слово!

— Я против того, чтобы называть это шантажом, сэр.

— А что же это еще такое? У вас нет других известных мне причин пускать ее в этот дом.

— Сэр, — сказал Бриггс, впервые проявив нечто похожее на чувства, — насколько я понимаю, Рождество — это время воссоединения семьи, даже для дворецких. А что касается давления, то я надеюсь, в этом не будет необходимости. Мы все еще надеемся, что вы во всех отношениях поведете себя как подобает джентльмену.

Слово «джентльмен» в устах Бриггса прозвучало с такой силой и простотой, что на мгновение Роберт лишился дара речи. Возможно, лишь человек в положении Бриггса мог употребить это слово именно таким образом. Сам он по определению не был джентльменом, но он поклялся служить благородному сословию, и сейчас он взывал к тем нормам, согласно которым он и ему подобные прожили всю свою жизнь, и без которых эта служба опустилась бы до уровня простого холопства.

Роберт, хоть и был зол и встревожен, в какой-то степени ощутил то глубокое чувство, которым были наполнены спокойные слова дворецкого. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы вернуть разговор в практическое русло.

— Вы только что сказали, что Сьюзан не хочет никого видеть. Но ведь другие слуги в доме…

— Мне пришлось довериться кухарке и старшей горничной, сэр, но лишь в определенных пределах. Они знают, что она — моя дочь, но не более того. У них сложилось впечатление, будто она вдова, и я не стал их разубеждать. Как бы я ни сожалел о необходимости прибегать к подобным ухищрениям, сэр, мне показалось, что так будет лучше всего.

— Понимаю… Бриггс, мне нужно все это обдумать. Я…

Слабое позвякивание вдалеке вклинилось в его запинающуюся речь. Бриггс тут же насторожился. Он слушал Роберта с напряженным вниманием, но сейчас прервал его без всяких церемоний:

— Прошу прощения, сэр. Кажется, это звонит его светлость.

Он пошел к двери. Едва он протянул руку к дверной ручке, как дверь распахнулась — на пороге стояла Камилла. Он остановился едва вовремя, чтобы не столкнуться с ней. Порозовев от смущения, он шагнул назад, пробормотав:

— Прошу прощения, миледи. Я понятия не имел…

— Все в порядке, Бриггс, — сказала Камилла, чуть задыхаясь. — Его светлость хочет, чтобы вы помогли ему подняться наверх. Он решил лечь.

— Хорошо, миледи.

Бриггс удалился быстрым, но размеренным шагом, который является профессиональным секретом дворецких, и Камилла повернулась к Роберту.

— Дай мне сигарету, — отрывисто сказала она.

Роберт протянул ей свой портсигар и поднес зажигалку. Камилла стояла у огня, положив одну руку на каминную полку и глядя вниз, на огонь. Поза была привлекательная, а колеблющиеся отсветы от горящих поленьев придавали яркость и живость ее чертам, которые ценитель женской красоты в обычное время счел бы несколько холодными и бесстрастными. Если Роберт и заметил производимый эффект, то постарался этого не показывать. Он подождал, пока она выкурит половину сигареты, и только потом нарушил молчание.

— Я думал, отец хочет посидеть подольше, — сказал он. — Ему ведь не стало плохо или что-нибудь в этом роде?

— Нет, с ним все в порядке. Он просто пожаловался на усталость.

— Неудивительно, что он устал, если ему пришлось слушать, как Джулиус и эта Карстерс говорят о сахаре.

— Ну, он, по крайней мере, выдержал дольше, чем ты, Роберт, — сказала Камилла, чуть усмехнувшись.

Разговор снова прервался, и непохоже было, что Роберту хочется его возобновлять. Наконец Камилла бросила окурок в камин и повернулась к нему.

— Ну, — спросила она, — и как прошло обсуждение с Бриггсом?

— Обсуждение? — Роберт тут же насторожился. — О чем ты? Что я должен был с ним обсуждать?

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

8

Английская лисья гончая.