Фейковые страхи. Отношения между США и Китаем

Синь Цзиянь (2019)

Книга состоит из 10 глав. В главе 1 описывается сходство между Китайской и Американской мечтами. Глава 2 анализирует ошибки в интерпретации древнекитайской философии американскими учеными. В главе 3 представлена историческая правда об установлении дипломатических отношений между Китаем и США. В главе 4 описываются движение Нового Китая к демократии и предрассудки Запада. В главе 5 рассмотрена общность китайской и американской культур. Глава6 посвящена фейковым (фальшивым) новостям и когнитивным искажениям. В главе 7 обсуждается, как Китай и США могли бы избежать военных конфликтов и обеспечить мирное сосуществование. В главе 8 доказывается, что китайско-американское экономическое сотрудничество должно преодолеть устаревшую схему «победитель или проигравший». Тема главы 9 -«темные очки», сквозь которые США смотрят на Китай. Глава 10 посвящена глобальным вызовам; в ней подчеркивается, что концепция «сообщества единой судьбы человечества» является основой для беспроигрышного сотрудничества между двумя сторонами. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Глава первая

Китайская мечта и Американская мечта

«Сегодня — только один из многих дней, которые впереди. Но, может быть, все эти будущие дни зависят от того, что ты сделаешь сегодня».

Эрнест Хемингуэй^[9]

«Могут ли две мечты — Китайская и Американская — существовать одновременно?»

Этот вопрос был задан 24 марта 2018 г. на семинаре в рамках ежегодного Китайского форума развития, проходившего в государственной резиденции Дяоюйтай в Пекине. Старший научный сотрудник Джексоновского института глобальных проблем при Йельском университете Стивен Роуч, известный тем, что он выступает за эффективное сотрудничество между Китаем и Соединенными Штатами, адресовал данный вопрос докладчику, находившемуся на трибуне — лауреату Нобелевской премии по экономике за 2013 г. Роберту Шиллеру. Вопрос заставил аудиторию разразиться смехом, но Роуч и глазом не моргнул.

Всего за два дня до этого президент США Дональд Трамп подписал президентский меморандум, в котором объявил, что в ответ на так называемое нарушение Китаем прав США на интеллектуальную собственность будут наложены тарифы на импорт из Китая в размере до 60 млрд долл. США в соответствии с разделом 301 Закона о торговле от 1974 г. Недавно Трамп также официально подписал декларации о введении тарифов на сталь и алюминий для своих основных мировых торговых партнеров. По мере роста протекционизма и ухудшения торговых отношений между Китаем и США термин «торговая война» быстро утвердился в международном общественном мнении.

Как экономист, который давно занимается проблемами Китая, Роуч поставил вопрос, отражающий беспрецедентную тревогу по поводу Китая, проявляющуюся даже среди американских ученых, высказывающих здравые суждения. Их китайские коллеги также обеспокоены по этому поводу.

Отношения между США и Китаем находятся на распутье^[10]. Модель сотрудничества между двумя странами нуждается в пересмотре^[11].

Мечты — это планы на будущее. Являются ли мечты двух великих стран «согласованными» или «опасными» друг для друга? Ответ на этот вопрос связан с будущим благополучием всего человечества.

Появление термина «Китайская мечта» было вдохновлено концепцией Американской мечты. Именно в последние годы Китайская мечта получила широкое признание в мире. Все больше и больше американских ученых пытаются истолковать значение этого понятия, хотя, к сожалению, для некоторых американских политиков-«ястребов» «Китайская мечта» может стать кошмаром.

В понимании самих китайцев Китайская мечта — путь к великому возрождению китайской нации, отражающий стремление китайского народа к лучшей жизни. Почему же в западном мире, особенно в Соединенных Штатах, это простое и разумное желание превратилось в вышеупомянутые демонизирующие толкования?

I. Популярный нарратив: игнорирование растущего влияния

Каждый год в марте, в первую неделю после сессий высших законодательного и консультативного органов Китая китайское руководство проводит встречи с сотнями лидеров международных учреждений, научных кругов и компаний. Они собираются в государственной резиденции Дяоюйтай в Пекине для участия в Китайском форуме развития — международном форуме государственного уровня, организованном Исследовательским центром по вопросам развития при Госсовете КНР. Этот форум проводится уже 18 лет подряд с момента его открытия в 2000 г. в целях «взаимодействия с миром для общего процветания» и стал важной платформой для Китая, позволяющей учиться у всего мира и советоваться с теоретиками международного уровня. Необходимо отметить, что более половины видных иностранных гостей, присутствующих на форуме, представляют США.

Выступая на форуме в 2018 г., эксперт по поведенческой экономике Роберт Шиллер указал на важную проблему, которая была упущена из виду: рост влияния популярных нарративов на китайско-американские отношения. Шиллер, который в своей книге «Иррациональный оптимизм. Как безрассудное поведение управляет рынками» точно предсказал «пузырь “доткомов”», обнаружил, что в настоящее время существуют два очень популярных нарратива, касающихся взаимоотношений между Китаем и США, — «Китайская мечта» и «торговая война».

Он отметил, что впервые термин «торговая война» стал популярным во время Великой депрессии 1930-х гг. Согласно анализу частоты употребления слов и словосочетаний, понятие «торговая война» приобрело беспрецедентную популярность. Его молниеносное распространение во многом связано с тем, что президент Трамп, будучи настоящим мастером вещания на интернет-платформах, действительно готов взять на себя риск начала торговой войны.

Что касается Китайской мечты, то Шиллер обнаружил исторические факты, доказывающие, что это слово впервые было использовано в древнем стихотворении, написанном художником и поэтом Чжэн Сысяо в ХШ в., в эпоху династии Южная Сун. Однако, по словам Шиллера, эта концепция не смогла бы снова стать популярной без ее продвижения председателем КНР Си Цзиньпином. Во многих странах люди говорят о мечтах своих народов, но подобные усилия не обязательно получают стремительное распространение. Бывший президент Франции Франсуа Олланд предложил термин «Французская мечта», но этот термин так и не завоевал популярность, и большинство французов не знакомы с этой концепцией.

В эпоху стремительного развития высоких технологий все страны мира, как развивающиеся, так и развитые, столкнутся с новыми беспрецедентными вызовами и переменными величинами в международных отношениях, которые связаны с популярными нарративами в условиях обмена мгновенными сообщениями. Учитывая тот факт, что каждый в любое время может получить доступ к Интернету через мобильные устройства, быстрорастущая популярность этого ключевого слова, продвигаемого китайскими лидерами, может быть объяснена современными коммуникационными технологиями. Впрочем, более важной причиной этого является то, что Китай находится в центре данного нарратива.

Даже наиболее критически настроенные западные аналитики не станут отрицать того, что общий экономический подъем развивающихся стран за последние 100 лет стал одной из величайших историй успеха за весь период человеческого развития. В этом процессе Китай как крупнейшая развивающаяся страна мира, несомненно, привлек к себе наибольшее внимание.

За последние 40 лет в Китае более 700 миллионов человек были вырваны из пучины нищеты, общий объем производства в стране увеличился более чем в 40 раз, а численность лиц со средним уровнем дохода достигла 400 млн чел., став самой большой в мире. Никто не смог бы успешно предсказать историю развития Китая с момента принятия в стране политики реформ и открытости в 1978 г. Стремительное накопление материальных благ и взрывное развитие социального прогресса озадачили и заинтриговали многих аналитиков за пределами Китая. Что будет означать Китайская мечта для остального мира к 2049 г., когда страна отметит свое столетие?

Проявляя невероятную жизнестойкость, Китай, насчитывающий 5000-летнюю историю, по-прежнему следует по пути модернизации, сталкиваясь с получающими все более широкое распространение в мире нарративами и толкованиями «Китайской мечты» с разных точек зрения.

Те, кто воспринимают Китайскую мечту отрицательно, часто упускают из виду или не понимают стоящий за ней сложный исторический контекст.

II. Некоторые исторические моменты, погребенные в пыли веков

Люди — пленники идей^[12], а идеи живут в виде концепций и выражаются в словах.

В отличие от США, история которых насчитывает лишь немногим более 240 лет, Китаю всегда приходилось справляться со своим столетним историческим бременем унижения.

«Америка пойдет торжественным маршем вдоль этого горизонта». Так сказал в 1924 г. скульптор Джон Гутзон Борглум историку штата Южная Дакота Доуну Робинсону, когда увидел на территории этого американского штата гору Рашмор. Сооружение скульптур, изображающих головы четырех американских президентов, а именно: Джорджа Вашингтона, Томаса Джефферсона, Теодора Рузвельта и Авраама Линкольна, высотой в 60 футов (18 м), длилось 14 лет. Монумент «Президентский холм», на котором представлены первые 150 лет истории США, стал символом американского духа.

Если бы существовала машина времени, то, возможно, после сравнения путей развития Китая и США в одни и те же исторические моменты у людей появилось бы новое понимание переменчивых событий, связанных с Китайской мечтой и Американской мечтой.

Исторический момент I

В 1789 г. генерал Джордж Вашингтон, возглавлявший Континентальную армию в американской Войне за независимость, стал первым президентом США. В этот период в Европе бурными темпами происходила британская промышленная революция, а Французская революция вот-вот должна была разразиться. Независимость Соединенных Штатов, новой страны с населением лишь немногим более 3 млн чел., приверженной политике изоляционизма, не привлекла внимания правившей на Востоке китайской империи Цин.

В это же время Китай уже 42-й год находился под властью императора Цяньлуна. Огромной империи принадлежала Уз мировых богатств, и почти 300 млн ее подданных жили в мире и процветании. Однако традиции самодостаточности, консерватизма и растущего самолюбования, сформировавшиеся в течение тысячелетия, подталкивали империю к краю пропасти, полной неизвестности. В эпоху династии Цин возник фаталистический исторический цикл, но империя оставалась забывчивой и самодовольной в своем упадке. Лишь с началом Первой опиумной войны она наконец в тревоге проснулась.

Исторический момент II

В 1803 г. третий президент США Томас Джефферсон купил у Франции Луизиану, фактически еще одни Соединенные Штаты, в общей сложности за 15 млн долл. США, что составляло менее трех центов за акр (семь долларов за квадратный километр). Луизианская покупка увеличила тогдашнюю территорию США более чем в два раза. В то время давнему сопернику Джефферсона Александру Гамильтону оставалось жить лишь один год. Ожесточенные дебаты между двумя отцами-основателями США заложили фундамент идеологических теорий, получивших развитие в стране.

В это же время в Азии император Цзяцин, пришедший к власти восемь лет назад, избежал убийства. Через несколько месяцев после этого он удовлетворил просьбу Зя Лонга, первого императора вьетнамской династии Нгуен, о присоединении к имперской системе вассальных (даннических) отношений с Китаем. И император Цзяцин, и династия Цин оставались в состоянии системного самолюбования.

Исторический момент III

В 1861 г. в Соединенных Штатах разразилась Гражданская война, которая принесла с собой освобождение рабов, что вновь объединило США. 16-й президент страны, Авраам Линкольн, выступил с короткой пятиминутной речью в Геттисберге, штат Пенсильвания. С тех пор принцип «власть народа волей народа и для народа» распространился по всему миру.

В том же году в Китае умер император династии Цин, Сяньфэн, и вдовствующая императрица Цыси начала свое фактическое правление Китаем, продлившееся более 40 лет. 1861 г. также является 10-м годом Тайпинской революции, массового восстания, начатого Тайпинским Небесным Царством под руководством Хун Сюцюаня в попытке свергнуть династию Цин. Это восстание, которое потрясло западные страны, было названо Фридрихом Энгельсом «народной войной»^[13], в которой иностранцы зачастую жестко действуют против китайцев, «доныне самых покорных и кротких людей». Энергия, продемонстрированная китайцами в борьбе с иностранными захватчиками, поразила страны всего мира. Тем не менее в XIX в. Китай по-прежнему сохранял черты абсолютной монархии, стабильного общества, а также культуры, которой явно не хватает индивидуальности, по выражению Ральфа Уолдо Эмерсона, которого президент США Линкольн назвал американским Конфуцием^[14].

Исторический момент IV

В сентябре 1901 г. 42-летний Теодор Рузвельт стал 26-м президентом Соединенных Штатов. За пять лет до его инаугурации общий объем экономики США занял первое место в мире. Энергичный и самый молодой за всю историю страны президент США стал осуществлять внутреннюю политику защиты ресурсов и поддержал законопроект о добросовестной торговле, одновременно проводя на международной арене политику монроизма и экспансионизма, которые значительно способствовали модернизации молодой страны.

Между тем в Китае 1901 г. являет собой начало последнего десятилетия монархии. В сентябре Империя Цин подверглась сильному унижению и подписала «Боксерский протокол» с 11 западными странами. Его подписание продемонстрировало, что китайское общество было всецело низведено до полуколониального и полуфеодального статуса, из-за чего китайский народ страдал в течение почти полувека. Лишь в 1949 г. созданная за 28 лет до этого Коммунистическая партия Китая заложила основы Китайской Народной Республики, что привело к решительным изменениям в образе жизни и мышления китайского народа. Тем не менее позор, который продолжался более века после окончания Опиумной войны, до сих пор глубоко укоренен в памяти всех китайцев.

Утром 11 ноября 2018 г. у Триумфальной арки в Париже состоялось празднование 100-летия со дня окончания Первой мировой войны. В этой церемонии приняли участие президент Франции Эммануэль Макрон, президент США Дональд Трамп, президент России Владимир Путин, канцлер Германии Ангела Меркель, а также десятки монархов, президентов и премьер-министров из стран Европы, Африки, Ближнего Востока и других регионов мира. Все присутствующие почтили минутой молчания память о том моменте, когда огонь войны в Европе был окончательно потушен, и отдали дань уважения примерно десяти миллионам солдат, погибших на войне.

На международной памятной церемонии, где собрались лидеры примерно 70 государств, не было китайского лидера. Так произошло потому, что в глазах жителей Запада роль Китая в Первой мировой войне, повлиявшей на судьбу Европы 100 лет назад, ограничивалась ролью китайских рабочих, состоявших на службе на Западном фронте. Тем не менее западными СМИ была подмечена интересная деталь церемонии. По сообщению газеты «Гардиан», китайско-американский виолончелист Йо-Йо Ма исполнил Сарабанду из виолончельной сюиты И.С. Баха № 5 возле Вечного огня под сводами Триумфальной арки. Пока он играл эту мелодию, подростки читали отрывки писем на французском, английском и китайском языках, написанных людьми, являющимися свидетелями окончания войны, среди которых был и китайский рабочий.

Тот, кто отстает, подвергается издевкам, а чувство стыда придает смелости. Китайцы знают, что они отстали от остального мира, и продолжают следовать курсу модернизации человеческих ресурсов. Однако даже сейчас жители Запада, вероятно, все еще не могут понять тех усилий, которые униженный когда-то китайский народ хотел бы приложить, чтобы избавиться от своей роли проигравшего. Кровавые воспоминания превратились в звуки барабанов, вдохновляющие целые поколения китайцев стремиться снова сделать Китай могучей державой.

Хотя экономика Китая уже стала второй по величине в мире, по размеру валового внутреннего продукта (ВВП) на душу населения страна все еще занимает лишь примерно 70-е место в мире, что по-прежнему относит Китай к категории развивающихся стран. Между тем люди, придерживающиеся разумных воззрений, знают, что, имея за плечами тяжелое историческое бремя, Китай, даже если он к 2049 г. сможет занять первое место по объему экономики, все равно не будет стремиться к мировой гегемонии, как полагают некоторые жители Запада.

Тем не менее в условиях мирового контраста между степенью модернизации различных стран и уровнем соответствия реальным требованиям нового времени Китай, как и все остальные страны и регионы мира, уже давно находится под влиянием Соединенных Штатов. По словам китайского ученого Ван Ивэя, Китай фактически многому научился у Америки, но не путем полного подражания, а благодаря нахождению китайских эквивалентов американским аналогам, например, созданию термина «Китайская мечта» по аналогии с «Американской мечтой».

В эпоху, когда Франция была мощной мировой державой, Томас Джефферсон как-то сказал, что у каждого человека есть две родины — его собственная страна и Франция, в то время как в наши дни у каждого тоже есть две родины — его собственная страна и Соединенные Штаты. Американская культура представляется настолько вездесущей, что в душе у каждого человека, похоже, есть своя собственная Америка. США являются настолько могущественной державой, что люди во всем мире постоянно уделяют пристальное внимание американским политикам точно так же, как они уделяют внимание политике в своей родной стране. Однако наряду с таким сближением с США растет и чувство беспомощности перед ними. Каждый человек во всем мире является частью американских культуры и политики, и в этом смысле каждый чувствует, что он стал американским гражданином^[15].

Соединенные Штаты обеспокоены по поводу Китая, потому что они его переоценивают. Трудности для Китая заключаются в том, что его внезапно поставили на более высокий пьедестал, и многие стороны начали возлагать на него большие надежды, но Китай еще не полностью привык к этому. По словам бывшего заместителя министра иностранных дел Китая Фу Ин, Китай, как и человек, стоящий на сцене спиной к зрительному залу, по-прежнему считает себя зрителем. Китай пытается понять, как стать гражданином мира и играть более важную роль на международной арене, но для этого необходимо некоторое время^[16].

Генри Киссинджер однажды сказал, что, по его личному мнению, у Китая нет амбиций занять место США; Китай лишь стремится завоевать уважение, которого он заслуживает. По мере того, как Китай будет становиться более богатым и могущественным, его потребность в уважении будет усиливаться, добавил Киссинджер^[17].

III Взаимная нехватка знаний

«Эта выставка служит отражением важного сигнала, который мы приветствуем, — о значении импорта. Она напоминает нам о том важном факте, что торговля — это не игра с нулевой суммой, и о том, что экспорт — не всегда хорошо, а импорт — не всегда плохо», — заявил 5 ноября 2018 г. генеральный директор Всемирной торговой организации Роберту Азеведу на церемонии открытия первой в Китае Международной выставки импортных товаров в Шанхае.

По его мнению, эту выставку можно рассматривать как новый вклад Китая в мировую торговлю XXI века, поскольку мир не в полной мере осознаёт изменение концепций, которые раньше считались общепринятыми.

В Китае на протяжении более полутора столетий после окончания Опиумных войн наблюдался чистый приток западного опыта при огромном дефиците знаний. Стремление к знаниям, поступающим из внешнего мира, особенно из развитых западных стран, сказалось на жизни китайского народа.

В течение сорока лет, прошедших после начала политики реформ и открытости, Китай учился и наверстывал упущенное. Стремясь к модернизации, Китай становился все более современной страной и постепенно начал все больше и больше делиться с остальным миром приобретенными им современными знаниями. Однако в отношении восприятия Китая между остальным миром и самим Китаем по-прежнему сохраняется взаимная нехватка знаний.

В целом в международной базе знаний и информации современные знания, поступающие из материковой части Китая, всегда были скудными, не говоря уже об их недостаточной систематизации и полноте. «Дефицит информации» о Китае во внешнем мире достаточно серьезен. Нехватка информации часто дезориентирует СМИ и общественность, и они скатываются к неправильным выводам о современном Китае, а политические деятели формируют свои взгляды на основе неполной информации^[18].

«Запад смотрит на яблоки (страны Запада), когда обсуждает апельсины (Китай)»^[19], — заявил живущий в Сингапуре ученый Чжэн Юннянь^[20]. Впрочем, до сегодняшнего дня даже сам Китай не может ответить на вопрос «Что такое Китай?»^[21].

«Важная межпоколенческая веха была пройдена, но никто не обратил на это внимания, — отметил Дуглас Пал, вице-президент по вопросам исследований Фонда Карнеги за международный мир. — Во всем аппарате американского правительства, в каждом его агентстве и независимо от партийной принадлежности сотрудники, имевшие опыт работы с дореформенным Китаем, ушли на пенсию, а на смену им пришли гораздо более молодые госслужащие». Однако новое поколение американских чиновников, ответственных за управление государством, сказал он, фактически ничего не знает о Китае^[22].

Простые люди в США не понимают ни того, о чем думает китайский народ, ни его повседневной жизни. Они просто знают, что китайский народ становится все богаче и богаче, а Китай стал богаче и сильнее и при этом все больше походит на Соединенные Штаты, как сказал Киссинджер китайским официальным лицам, которые нанесли ему визит в США в июне 2014 г.^[23]

Люди испытывают страх перед неведомым. Имея дело со все более могущественным Китаем, новое поколение американских политических деятелей, которым не хватает ни практики, проверенной историей китайско-американских отношений, ни понимания реального мышления китайского народа, часто прибегает к резким словам и действиям в отношении Китая. К Китайской мечте тоже относятся с подозрением.

Соединенные Штаты, которые уже много лет являются мировой сверхдержавой, похоже, теряют свое превосходство перед лицом процветающего Китая.

«Мы потеряли их уважение», — заявил кандидат в президенты США от Республиканской партии Дональд Трамп, выступая с речью, посвященной внешнеполитическим вопросам, в Центре национальных интересов 27 апреля 2016 г. Именно в этой всемирно известной речи Трамп выдвинул популярную и устойчивую концепцию «Америка — прежде всего».

Возможно, корень тревоги и страха, вызванных утратой уважения, Америка должна найти в самой себе.

«Многие американцы, похоже, обеспокоены тем, что их страну не так уважают, как она, по их мнению, того заслуживает», — заявил в конце 2016 г. бывший президент Всемирного банка Роберт Зеллик, выражая свое беспокойство по поводу того, что популизм становится в США все более серьезной проблемой^[24].

Роберт Хормац, бывший заместитель государственного секретаря при администрации Обамы, а ныне заместитель председателя нью-йоркской консалтинговой компании «Киссинджер ассошиэйтс», откровенно признался, что Китай становится все более конкурентоспособным в секторе высоких технологий. Китаю и Соединенным Штатам предстоит ответить на вопрос о том, кто является мировым лидером в этой сфере, — вопрос, с которым США раньше никогда не приходилось сталкиваться^[25].

По словам Хормаца, американцы издавна верят и настаивают на том, что только западные демократические институты могут принести процветание и развитие, но Китай стал примером обратного. Китайское правительство доказало, что оно действует лучше правительства США в некоторых аспектах, таких как помощь при чрезвычайных ситуациях и стихийных бедствиях, и этот факт потряс американцев. Им нужно время, чтобы примириться с этим^[26].

Тревожным фактом является то, что в американских научных кругах и в кругах, ответственных за принятие решений, в сфере международных отношений по-прежнему господствуют некоторые устаревшие теории из-за остающейся нерешенной в течение долгого времени проблемы нехватки информации.

«Поскольку наш мир по своей сути является миром противоречащих друг другу интересов и конфликтов между ними, то моральные принципы никогда не могут быть полностью соблюдены, но к ним в лучшем случае необходимо приблизиться посредством всегда временного балансирования интересов и всегда непрочного урегулирования конфликтов»^[27]. Эта мысль Ганса Моргентау до сих пор рассматривается в США как образец мышления.

Ван Цзисы, профессор Института международных и стратегических исследований при Пекинском университете Китая, считает, что после окончания холодной войны, особенно в XXI в., межгосударственная политика превратилась в политику мировую, или глобальную, и стала ее неотъемлемой частью^[28].

В эпоху Моргентау ведущей частью международной политики были две трагические мировые войны. За ними последовала холодная война между США и СССР, которая, как многие опасались, могла спровоцировать Третью мировую войну. Ужас ядерной войны между крупнейшими державами начал рассеиваться только во время распада Советского Союза, что также уменьшило возможность крупномасштабного военного конфликта.

Глубокая информатизация и глобализация стремительно ускорили темпы развития, а также повысили степень взаимосвязанности мира. Действия отдельной страны, города или даже обычного человека или группы людей могут мгновенно превратиться в международную горячую точку, привлекающую внимание всего мира. Однако даже в этом контексте научные исследования по международным проблемам серьезно отстают.

Макиавеллизм, теории заговора… Эксперты по Китаю в США и западном англоязычном мире по-прежнему склонны интерпретировать древнекитайскую философскую мысль в духе мистицизма^[29]. Однако они редко проводят углубленные исследования современной официозной китайской политической мысли, представляющей собой сочетание традиционной культуры, марксистской философии и передовой мировой культуры.

Более 100 лет назад китайский народ начал присматриваться к остальному миру и взаимодействовать с ним, но сегодня именно мир нуждается в том, чтобы внимательнее присмотреться к Китаю, понять, как пятитысячелетняя цивилизация может обновить свою жизнеспособность. В то же время Китаю необходимо навсегда оставить в прошлом историческую трагедию века унижений и определить свое будущее с цивилизационной точки зрения^[30].

Парадокс Соединенных Штатов заключается в том, что они одновременно являются страной, которая вызывает наибольшее восхищение, и одной из стран мира, подвергающихся наибольшей критике^[31].

Для Китая его непонимание остальным миром остается испытанием на выносливость, однако этот процесс также влечет за собой развитие и прогресс Китая.

IV. Семья и родина: Китайская мечта, в которой нет ничего исключительного

Американские ученые-китаисты выдвинули «теорию китайской исключительности»: некоторые из них считают, что Китайская мечта является чем-то исключительным и трудным для понимания. Подобно тому, как китайцы относятся к семье и к своей стране, у них существует такое же мистическое чувство по отношению к понятию «Китайская мечта».

«Одна семья гуманна — и в целом государстве процветает гуманность. Одна семья уступчива — и в целом государстве процветает уступчивость»^[32]. Это выдержка из древнекитайского классического трактата «Великое учение», или «Да сюэ», говорит о тесной связи между семьей и государством в мышлении китайцев. Государство можно рассматривать как большую семью, а семья — это страна в миниатюре. Современная история унижений, которые претерпел Китай, заставляет его жителей более твердо верить в диалектические взаимоотношения между властью в стране, с одной стороны, и миром и благосостоянием ее народа — с другой.

Мечты страны помогают ее народу смотреть в будущее.

Утром 29 ноября 2012 г. председатель КНР Си Цзиньпин и другие члены Постоянного комитета Политбюро ЦК Коммунистической партии Китая посетили выставку «Путь к возрождению» в Национальном музее, где Си процитировал три знаменитых стихотворения^[33], чтобы описать прошлое, настоящее и будущее Китая:

«Понапрасну считают, что форпост прочен и крепок»^[34].

«Время огромных перемен»^[35].

«Наступит время для того, чтобы с попутным ветром ринуться вперед на всех парусах»^[36].

Имея в виду будущее своей страны, Си во время своего посещения выставки остановился на борьбе за осуществление Китайской мечты. Он сказал: «У каждого свои собственные идеалы и устремления, у каждого своя мечта. Сейчас, когда все вокруг говорят о Китайской мечте, мне думается, что буквально с самого начала периода нового времени величайшей мечтой китайской нации стала ее мечта о великом возрождении. Эта мечта явила собой квинтэссенцию самых сокровенных чаяний не одного поколения китайцев, единство интересов китайской нации и китайского народа, общность надежд всех сынов и дочерей китайской нации»^[37].

Ли Цзюньжу, теоретик-коммунист и бывший заместитель председателя Партийной школы ЦК КПК, считает, что идея Китайской мечты создает мост между ЦК КПК и народом, связывающий предложение партии с желанием народа. Этот запоминающийся и громко звучащий термин смог быть легко понят китайским народом. Этот идеал способен укрепить сплоченность, организовать и мобилизовать людей, чтобы они посвятили себя жизни и труду^[38].

Какое отношение имеет Китайская мечта к нам? Это вопрос, которым задается международное сообщество, когда оно сталкивается с растущим влиянием Китая.

Китайская мечта заключается в стремлении к созданию мирной международной среды, позволяющей стране самостоятельно развиваться, и одновременно использует свое собственное развитие для поддержания и поощрения мира во всем мире и всеобщего развития. По словам Ли, это является основой мирного пути развития Китая, а также отражает основные требования социализма с китайской спецификой. По мнению теоретика, Китайская мечта также уделяет одинаковое внимание общемеждународным и внутренним ситуациям и требует от каждой стороны, вовлеченной в международные отношения и вопросы, настойчивости в осуществлении мечты о мире, развитии, сотрудничестве и международном согласии^[39].

С глобальной точки зрения, понимание людьми Американской мечты является относительно четким: она заключена в стремлении к личному обогащению и успеху, а также в принятии стратегии «Америка — прежде всего» на национальном уровне в США.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

9

Перевод Е. Калашниковой.

10

Henry М. Paulson, Jr. The United States and China at a Crossroads. Speech at Asia Society, November 16, 2018.

11

Henry Kissinger. Speech at Bloomberg New Economy Forum. Singapore, November 6, 2018.

12

Qian Mansu. Emerson and China: the Reflection of Individualism. — New Delhi: Orient Publishing House, May 2018. P. 13.

13

Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 12. С. 190.

14

Qian Mansu. Emerson and China: the Reflection of Individualism. — New Delhi: Orient Publishing House, May 2018. P. 230.

15

John Micklethwait, Adrian Wooldridge. The Right Nation: Conservative Power in America. — New York: Penguin Books, 2005.

16

Fu Ying. See the World. — Beijing: CITIC Publishing House, June 2018. P. 134–135.

17

Ibid. P. 136.

18

Fu Ying. “Tell China’s Stories Properly and Improve International Communication.” People’s Daily, March 12, 2018.

19

Английское идиоматическое выражение “to compare apples and oranges” («сравнивать яблоки и апельсины») означает «сравнивать заведомо несопоставимые вещи».

20

Zheng Yongnian. The Rebuilding of China’s Knowledge. — New Delhi: Orient Publishing House, March 2018.

21

Ibid. P. 13.

22

Douglas Paal. “How US-China disputes on trade, Taiwan and the South China Sea are driven by Washington’s new generation.” South China Morning Post, Hong Kong, November 2018.

23

Fu Ying. Op. cit. P. 135.

24

Robert Zoellick. “After Obama: Future of U.S. Foreign Policy.” Financial Times, October 19, 2016.

25

Robert D. Hormats: America Worries Not the Present, But the Future. Wechat of Chongyang, Financial School of Renmin University, November 18, 2018.

26

Robert D. Hormats: America Worries Not the Present, But the Future.

27

Hans J. Morgenthau, revised by Kenneth W. Thompson and W. David Cliton. Politics Among Nations: The Struggle for Power and Peace. 7th Edition. — New York: McGraw-Hill Companies, Inc., 2005.

28

Hans J. Morgenthau, revised by Kenneth W. Thompson and W. David Cliton. Politics Among Nations: The Struggle for Power and Peace. Foreword by Wang Jisi.

29

Francois Jollien, translated by Janet Lloyd. A Treatise on Efficacy: Between Western and Chinese Thinking. — Honolulu: University of Hawaii Press (April 30, 2004), Inc. — Beijing University Publishing House, November 2013; Roger T. Ames, The Art of Rulership: A Study of Ancient Chinese Political Thought. — New York: SUNY Press, 1994.

30

Zheng Yongnian. The Revival of China’s Civilization. — New Delhi, Orient Publishing House, March 2018.

31

John Micklethwait, Adrian Wooldridge. The Right Nation: Conservative Power in America. New York: Penguin Books, Reprint edition (May 31, 2005). — Beijing: CITIC Publishing House, April 2014. P. 16.

32

Конфуцианское «Четверокнижие» («Сы шу») ⁄ Пер. с кит. — М.: Вост, лит., 2004. С. 104.

33

Цит. по: Си Цзиньпин. О государственном управлении. Пекин: Изд-во лит-ры на иностр, яз., 2014. С. 47–48.

34

и₃ стихотворения Мао Цзэдуна «Застава Лоушань» (1935).

35

Из стихотворения Мао Цзэдуна «Народно-освободительная армия заняла Нанкин» (1949).

36

Из стихотворного цикла Ли Бо «Три стихотворения о трудностях пути».

37

Си Цзиньпин. О государственном управлении. — Пекин: Изд-во лит-ры на иностр, яз., 2014. С. 48.

38

Li Junru. In Pursuit of the Chinese Dream. — Beijing: Foreign Languages Press, 2015. P. 2, 4.

39

Ibid. P. 67.