Светорада Медовая

Симона Вилар, 2008

Конец X века, время героических походов, борьбы с кочевыми племенами и возведения новых русских городов. Привыкшая к роскоши и воспитанная среди всеобщего поклонения, юная смоленская княжна неожиданно исчезает накануне свадьбы с князем Игорем. Знатному жениху своенравная красавица предпочла Стемку Стрелка, за которым готова идти хоть на край света. Однако жизнь уготовила Светораде тяжкие испытания. Еще вчера она счастливая жена воеводы, сегодня – невеста хазарского царевича, а завтра – пленница печенежского хана…

Глава 5

Немного в стороне от Ростова, где болотистые низины озера Неро сменяются возвышенностью у тихой речки, называемой Устье, лежали земли, которые род Аудуна стал очищать от леса под пашню. Дома, в Норейг, у ярла Аудуна тоже были пашни, но небольшие. Здесь же земли было много, но всю ее покрывали леса, а жившие в окрестностях Ростова меряне никогда не пахали, не сеяли, а промышляли рыболовством, охотой и бортничеством. Поэтому каждый человек, соглашавшийся сидеть под рукой варяжского ярла и возделывать землю, пользовался его покровительством и защитой. В основном это были переселенцы-славяне. Они тяжело отвоевывали землю у леса: сперва рубили деревья, потом палили пни, корчевали остатки, а под конец, когда унавоженная палом земля становилась пригодна, вспахивали ее сохой и бросали семя.

От дома Аудуна на создание открытых пространств под пашни всегда приходило человек тридцать. Мужчины на скорую руку ставили землянки и начинали валить лес. А бывшей смоленской княжне и двум ее помощницам приходилось кормить всю эту ораву.

Однако неожиданно им пришла помощь в лице местных девушек-мерянок. В селениях мерян, как ни странно, был значительный перевес женского населения, вот молоденькие славницы^[70] и спешили туда, где жили рослые и сильные мужчины. Явившись на лесопал, они проводили тут целые дни, заигрывали с работниками, а заодно помогали готовить еду. И каждая из пришлых мерянок надеялась, что она приглянется кому-нибудь из возможных женихов, кто-то оценит ее юную свежесть и умение хлопотать по хозяйству. Они так усердствовали, что вскоре следившей за стряпней Светораде пришлось не столько самой готовить, сколько распоряжаться и выдавать припасы: лук, репу, соль. Она назначала кого на варку, кого на разделку мяса, а кого и на уборку. В ее становище всегда были чистые котлы, вытертые столешницы, а сама она поднаторела в приготовлении некоторых блюд мерянской кухни. Поначалу ужасавшая ее мерянская похлебка из сваренных вместе оленины, рыбы и дичи пополам с крапивой оказалась на деле очень вкусной, несмотря на ее неприятный мутный вид. А так называемые «твердые» кисели из овсянки, подававшиеся холодными и приправленными медово-ягодной подливой, она вообще сочла за изумительное лакомство.

Как-то, ближе к полдню, когда сытые работники-лесожоги ушли работать и были вымыты последние котлы и, Светорада решила прогуляться по лесной тропинке к реке Устье. Было тепло, солнышко пригревало теплом, и там, где ельник место лиственному подлеску, было видно, что ветви берез и осин покрылись полупрозрачной дымкой молодой листвы.

Пока Светорада была недалеко от становища, до нее долетал запах дыма от сожженных работниками корневищ порубленных деревьев, слышались глухие удары топоров. Люди торопились поспеть к сроку. Настал уже второй месяц весны, который здесь называли березозолом, а там, где Светорада жила раньше, — квитнем^[71]. Но у нее на родине он и впрямь был квитнем: все поляны зеленели молодой травой, а берега над Днепром пестрели цветами. Здесь же под корягами и в ложбинках еще таился лежалый сероватый снег, и только на солнечных проталинах качали головками голубые пролески, оживала среди валежника прошлогодняя трава.

От размышлений княжну отвлек дробный стук копыт. Кто-то ехал быстрой рысью навстречу по тропинке. Светорада не очень обеспокоилась, так как знала, что поблизости есть мерянское селение, да и свои люди недалеко. Однако, увидев приближающегося всадника в разлетавшейся на ветру синей накидке, она нахмурилась. Усмар! Как же он надоел ей! Они ведь уже обо всем условились, и Светорада выполнила обещанное, окончательно запутав в подсчетах Путяту и тем самым вызвав у посадника раздражение. Усмар тоже выполнил уговор и Стему с его людьми отправили воеводой на Итиль в крепостцу Медвежий угол. И вроде бы все складывалось удачно, да только Усмар счел, что теперь его с женой Стрелка связывают общие дела, и начал то и дело наезжать на лесопал. Надоедлив был, как муха! Вот и сейчас, едва он помахал ей рукой и приветливо заулыбался, Светорада не ответила на приветствие, а осталась стоять на тропе, строго глядя из-под нахмуренных бровей.

Однако недовольный вид красавицы не обескуражил тиуна. Придержав коня, он легко соскочил на землю.

— Здрава будь, Медовая! Не меня ли дожидаешься?

Светорада предпочла ограничиться легким поклоном. Он же не переставал улыбаться.

— А ведь я тебе добрые вести привез.

— Мой муж вернулся? — не удержалась от вопроса Светорада.

Тиун молчал, медленно ударяя по ладони свернутым кнутовищем.

— А весть моя такая, — подступая, начал он вкрадчиво. — Ныне Путята отправляет большой отряд в Медвежий Угол, причем поведет людей Аудун Любитель Коней. Моему тестю только того и надо: скоро подле Медвежьего Угла большой торг начнется, вот он и рассчитывает выставить там на мену своих крепких коней. Но основной его задачей все же будет доставить немалый отряд под команду молодого воеводы, твоего муженька. Ну, ты довольна, как я уговор свой выполняю, а, Медовая?

Светорада невольно просияла улыбкой. Но потом сообразила, что теперь ее Стемка очень и очень нескоро сможет выкроить время, чтобы наведаться к ней. А вот как бы ей самой к нему отправиться?

Задумавшись, Светорада теребила тонкую веточку ближайшего куста, а про Усмара будто и забыла. Он же смотрел на нее во все глаза. Как же она ему нравилась! Даже работа на палах не придала ей вид простой служанки; Медовая смотрелась благородной госпожой и в одежде работницы, а какова же она будет, если нарядить ее в шелка, распустить по плечам ее дивные кудри да навесить на грудь гроздья блестящих стеклянных бус. О, он бы богато одарил ее, прояви она к нему благосклонность. А Усмар уже и ночами не мог спать, все думая, как это с ней… Вот же сладкая! Когда улыбается, в уголках пухлого сладкого ротика появляются такие прелестные ямочки… Усмар невольно задержал взгляд на губах Светы и даже судорожно сглотнул слюну, ибо ему уже чудился вкус ее рта, медовый, пьянящий…

Словно забывшись, Усмар шагнул к ней, отвел пальцами тонкие пряди от ее щеки, такой теплой, упругой и бархатистой. А когда она взглянула на него… Какими же прозрачными и медовыми были ее очи под темными бровями!

— Эй, тиун, погоди лезть-то! — прервала его мечтания Света. — Сам дал понять, что муж мой теперь не последний человек в округе, так что держись от меня подальше.

— Ну что ты все про Стрелка своего? — понизил голос наступая Усмар. — Ты вон его возвысить хотела, а он знаешь, как тебя отблагодарил? С мерянкой в Медвежьем Углу сошелся, с Согдой этой, шаманкой дикой. Она у мерян красавицей и искусницей в любви слывет. Вот он с ней и того… Все об этом знают, только тебе не говорят. Вот бы ты и сошлась со мной — не так-то обидно было бы. — Тиун усмехнулся и добавил: — Сама же потом благодарить будешь…

Светорада замерла, глядя на него.

— Что еще за… шаманка? Нет, я не верю!

— Верь не верь, но это правда. Отчего тогда он засиделся в Медвежьем Углу на Итиле? Отчего к тебе не летит? Очаровала его шаманка, верь мне.

Светорада часто задышала и прижала руки к груди, чувствуя, как сильно забилось сердце. Нет, этого не может быть!

Усмар смотрел на нее как будто с сожалением. Поймал ее ослабевшую руку, ласково пожал.

— Успокойся. Он просто не ведает, какое ты сокровище у него.

— Ведает, — тихо и как-то отстраненно отозвалась Светорада.

Усмар же настаивал на своем:

— Да что нам с тобой до него? Где он? Когда еще явится? Пока не наскучит ему его лада новая? А я тут, я люблю тебя, а весна такая… Любиться-то как хочется…

— Вот и иди, любись со своей женой, — опомнилась Светорада и быстро отступила от тиуна. Подумала: а не хитрит ли он, стремясь добиться от нее милости? От этой мысли ей сразу стало легче дышать и все увиделось в ином свете. — Асгерд твоя — первая и самая родовитая женщина в Ростове. Она носит твоего ребенка. Прознай ее братья, как ты тут мне о любви говоришь… Не гневи Рода, тиун.

— Что мне ее краса, — дрожащим голосом ответил Усмар, чувствуя, что впадает в горячечный бред от ее близости. — Ее краса, как у Зимы-Морены — холодная и колючая. А вот ты, Медовая… Сладкая моя, горячая… Я ведь знаю, чувствую, как ты откликнешься, как ответишь, истосковавшись по мужской ласке.

И Усмар вдруг крепко обнял ее, прижал к себе, стал страстно целовать. Опешившая Светорада даже замерла, растерялась. А он целовал ее умело и глубоко, отчего даже голова пошла кругом в первый миг. Но тут же все восстало в ней против собственной слабости. Не желая покоряться, она отвернула лицо, стала упираться в грудь Усмара руками, силясь оттолкнуть.

— Пусти! Да пусти же, говорю!

— Нет уж, сладость моя! Я по тебе с первой нашей встречи сохну. Да и общие тайны у нас. Отчего же не скрепить их еще одной тайной? Страстной…

Задыхаясь, он прижимал Светораду к себе все сильнее, тискал, оглаживая по бедру, почти опрокидывая и не обращая внимания на ее попытки высвободиться. Светорада была потрясена: этот не больно мощный с виду мужчина оказался на диво силен. Она только взвизгнула и, извернувшись в его руках, оказалась вдруг прижатой спиной к нему, а он тут же прислонил ее к стволу дерева и стал торопливо задирать подол. И руки его… быстрые… уже были там, где и не положено им быть. И уд твердый уже напирал.

Светораде стало по-настоящему страшно. Она брыкалась, разнимала удерживающие ее руки и стонала, отчаянно стыдясь закричать. Если их за таким застанут… Все ведь видели, как она ранее уединялась с Усмаром, когда дела свои обговаривали, вот и могли заинтересоваться зачем в лес пошла, когда он приехал.

Светорада резко мотнула головой назад, что есть силы ударив тиуна затылком в лицо. Как раз в нос попала, он охнул, ослабил хватку, и княжна тут же вывернулась. Сбежать хотела, но он настиг, и с такой силой тряхнул, что у нее с головы спал повойник. Узел ее золотистых волос растрепался, а Усмар, схватив их в кулак, запрокинул ей голову и стал заваливать на землю. В какой-то миг увидел на шее женщины блеснувшую каплю сверкающего алого кулона, и ему даже показалось, что это ее кровь, и он, словно схвативший добычу волк, заурчал, впиваясь в её горло. Они оба рухнули, да так что, Усмар смог оказался сверху, рывком раздвинул ноги Медовой, стал наваливаться… Но тут что-то произошло и тиун понял, что что-то ему мешает, удерживает.

Он чуть скосил глаза… и остыл сразу, увидев пригвоздившее к земле полу его накидки острие копья.

Усмар все еще наваливался на Свету, когда оглянулся через плечо и увидел пробиравшегося к ним сквозь заросли Скафти. Конь самого Усмара, оставленный ранее на тропе, был довольно далеко, а светловолосый варяг с искаженным гневом лицом совсем рядом.

Но Усмар не растерялся. Вскочил, рванув полу накидки, и, схватив копье, резво повернулся, направив острие на Скафти. Светорада только слабо ахнула, ужаснувшись тому, что сейчас может произойти. Однако Скафти был умелым воином, и когда тиун сделал резкий выпад, варяг, не замедляя шага, ловко уклонился, а потом схватился за древко копья и сильным движением вырвал его из рук Усмара. В следующее мгновение Скафти залепил тиуну такую оплеуху, что тот кубарем покатился в кусты и оказался в ложбинке на сером холодном снегу.

Светорада торопливо поднялась, оправляя одежду. Все произошло так быстро, что она и испугаться-то толком не успела, а был только стыд, стыд, стыд!.. Ох убежать бы отсюда подалее! Но осталась стоять, глядя то на поднимающегося Усмара, то на Скафти, который вытирал ударившую тиуна руку о штанину на бедре. И на лице его читалась только брезгливость.

— Убирайся, отродье тролля! — сказал он Усмару дрожащим от ярости голосов. — И благодари богов, что тебя любит моя сестра.

Усмар не заставил себя упрашивал. Вскочил и помчался через подлесок туда, где за кустами виднелся его мерин. И только вскочив в седло, он словно опомнился. Поправил полы накидки, огладил волосы и, бросив взгляд на Скафти, стоявшего перед замершей Светорадой, крикнул издали:

— Ладно, сегодня она твоя, Скафти! Ты можешь потешиться с Медовой, пока ее Стрелок занят с Согдой.

И, пришпорив мерина, поскакал прочь.

Светорада только сейчас заметила, что плачет. Она стояла, прижав ладонь к губам, и вздрагивала. Скафти молчал, потом отошел в сторонку, поднял с земли повойник и протянул ей. Она же просто крутила его в руках под суровым, как ей показалось, взглядом варяга.

— Скафти, — всхлипывая, произнесла она, — Скафти, я не хотела. Он сам…

— Я догадываюсь. Усмару мимо красивой девы трудно пройти.

Варяг смотрел на Свету, растрепанную, плачущую и беззащитную, и в глубине души понимал Усмара, не устоявшего перед ее влекущей красотой. Неожиданно он сам разволновался, ему захотелось прижать молодую женщину к себе, утешить, пропустить сквозь пальцы золото этих прекрасных волос, вдыхать их запах… а еще узнать вкус этих губ, трепет этой груди…

Но тут он вспомнил, как недавно Усмар как раз это ему и советовал, и едва не отшатнулся от Светорады. Сел в стороне на поваленное бревно, поставив копье меж колен. Сам смотрел на молодые листочки, на то, как они светятся на солнце, на тоненький стебелек ветреницы у корявого ствола дуба и думал о том, что весенний цветок такой же нежный и беззащитный, как эта молодая женщина. И еще Скафти думал о том, что, не подоспей он вовремя, еще неизвестно, что бы тут приключилось.

Света через какое-то время сама подошла к нему. Она уже убрала разметавшиеся волосы под повойник, и только пальцы еще возились с застежками на груди, пряча под одежду рубиновый кулон.

— Ну что, идем? — спросил Скафти почти буднично и поднялся, опершись на копье.

Светорада испытующе посмотрела на него.

— Скафти, поверь, я не виновна в том, что случилось. Ну почти… Я ведь думала, что он ваш родич, поэтому и позволяла себе быть приветливой с Усмаром. Возможно, излишне приветливой…

Скафти поднял руку, принуждая ее умолкнуть.

— Давай так, Медовая: мы оба забудем о том, что тут приключилось. Посмотри-ка лучше, какой день ясный, какое солнышко. А то, что произошло… Просто забудь, как забыл уже я.

Он отошел, чтобы поймать своего коня, а потом они пошли рядом по тропинке. Конь Скафти неспешно ступал за ними, хватая на ходу молодые побеги с ветвей. Светорада вспомнила, сколько раз заигрывал с ней сам Скафти, сколько раз она лукаво отвечала на его ухаживание, и ей сделалось не по себе. Он мог подумать, что она сама подтолкнула Усмара к попытке овладеть ею. К тому же теперь она не была княжной, которую никто не смел ни опорочить, ни обидеть. А ее привычка быть любезной с людьми… Ах, как же ей изменить саму себя, как дать понять им всем, что ее расположение — это одно, а ее любовь к мужу — другое, гораздо более важное.

Неожиданно Светорада остановилась и схватила Скафти за рукав.

— Погоди! Ответь, кто такая шаманка Согда? И что за разговоры идут о ней и о моем Стрелке?

Скафти оперся на копье и, посмотрев на нее своими ясными зеленоватыми глазами, стал негромко насвистывать. Варяг был намного выше Светорады и сейчас походил на взрослого, взирающего на неразумного ребенка. И все же она настаивала:

— Для меня это важно, Скафти. Так важно, что… Ты и представить не можешь, как нас со Стрелком свела судьба и что для меня может означать его измена.

Скафти по-прежнему продолжал насвистывать. В глубине души он давно понял, что этих пришлых объединила не простая любовь, что есть в них нечто особенное. Скафти верил, что его отец достаточно мудр и много повидал, чтобы утверждать, что Света — женщина благородного рода, а Стрелок, несмотря на молодость, — настоящий ясень сечи, прирожденный боец, который не по годам опытен. Да, эти двое были настоящей парой. А вот то, что сам Скафти много думает о Медовой, что скучает, если долго не видит ее, — его забота. Как и то, что его охватывало желание обладать ею, когда он слышал по ночам, как сладко стонет Света в объятиях мужа. Но сын Аудуна уверил сам себя, что для него найдутся другие женщины, чтобы утолить плотский голод.

— Вот что, Медовая, мне и дела нет до того, что наплел тебе этот помет сорочиный, который, на беду, является моим родичем. Поэтому будь умнее и верь в то, что говорит тебе твое сердце, а не злые языки.

— И все же, скажи, кто эта шаманка. Ты видел ее?

— Видел. И не только видел, но и познал, какова она. Согда — служительница Нэп-Эквы, мерянской богини огня. Она и сама подобна огню — рыжая, какие среди мерян редко встречаются. Но Согда… Она очень властная и дерзкая, даже на мужчин смотрит как на равных себе и… очень смелая в любви. Но ты успокойся, она ничего не значит для Стрелка.

Светорада молчала, не зная, что ей думать об этом. Скафти прав, мерянские женщины просты и доступны. Кому-то это нравилось, а кто-то относился к ним с пренебрежением. Но ее Стема…

Скафти продолжил:

— Послушай, мужчина может сколько угодно сходиться с женщинами, но каждый знает, что важна для него только одна. Так которая становится его женой, матерью его детей. И такая женщина так много значит для него, что это равняется с честью!

— Но мужчина может взять еще жену, если его водимая жена бесплодна, — вздохнула Светорада, вспомнив, что до сих пор так и не понесла от любимого мужа.

— Но твой Стрелок не таков! — повысив голос, почти вскричал Скафти. — Знаешь, чем он мне понравился, несмотря на то что ехидные языки до сих пор напоминают мне, как он одолел меня в единоборстве на копьях? Он тем мне пришелся по душе, что я в нем почувствовал родственную душу. А если у него и будут женщины, то женой ему будешь только ты.

— Но я не желаю, чтобы у него были женщины! — Светорада топнула ногой. — Ведь я… Я… Ты даже не представляешь!..

— Ты тоже многое не представляешь, Света Медовая! К примеру, ты знаешь, что это? — Он подергал себя за косицу у виска. — У нас это знак вдовства. Меня тут все хотят женить, но я не соглашаюсь. Потому что у меня уже была жена. И то, что было между нами, не сравнить ни с чем, что могут дать мне другие. Возможно, даже ты…

Последние слова он произнес совсем тихо, и Светорада отступила от него, ибо взгляд Скафти вдруг запылал, лицо посуровело, и он посмотрел на нее так, будто хотел проглотить ее всю, без остатка.

Но Скафти тут же отвел взор, а потом и вообще отошел. Накинув повод на корни поваленной сосны, варяг опустился на покрытый лишайниками ствол. Светорада осторожно присела немного поодаль. Почему-то ей казалось, что она нужна сейчас Скафти. И когда он заговорил, несколько нервно, словно выплескивал давно потаенное, она слушала не перебивая.

Оказывается, много лет назад еще там, в Норейг, Скафти был обручен с дочерью благородного и богатого человека. Девушку звали Турид, она была единственным ребенком, поэтому считалась завидной невестой. Скафти знал ее с детства и, когда их обручили, отнесся к предстоявшему браку спокойно, без лишней восторженности. Это была просто сделка: он — старший сын ярла Аудуна, она — наследница хорошей усадьбы и большого участка плодородной земли. К тому же их считали красивой парой, говорили, что он словно серебристый горностай, а она как рыженькая белка. И было сговорено, что Скафти отправится в поход, по возвращении с которого им справят свадебный пир. Его это устраивало, так как заниматься хозяйственными хлопотами ему не нравилось, а вот поглядеть мир и узнать, на что способен, было интересно.

Почти целый год он отсутствовал, добыл немало богатства и славы, однако, когда они уже возвращались, на Скафти вдруг напала какая-то хворь. Он слабел, кашлял и таял прямо на глазах. Когда варяги вернулись в родной фьорд, его вынесли с корабля почти в беспамятстве. Так он и лежал в усадьбе, то приходя в себя, то погружаясь в забытье. Местные лекари поили его всякими зельями, но ничего не помогало.

Вот тогда отец Турид явился к Аудуну и сказал, что раз Скафти уже не жилец, будет лучше, если они разорвут обручение. К Турид как раз сватался сын местного хевдинга, и глупо было упускать такую возможность. Аудун с этим согласился, да и Скафти не стал возражать: тогда его уже ничего не интересовало. Однако тут заупрямилась Турид. Она сама стала готовить для Скафти снадобья, а потом решилась на отчаянный шаг. Неподалеку от них, в лесной чаще, жила ведьма. Люди боялись ее и говорили, что на ведьму следует надеть мешок и бросить в воды фьорда, но никто не осмеливался сделать что-либо подобное, поэтому ее просто избегали. А вот Турид не побоялась пойти к ней. Девушка преподнесла ведьме богатый дар и попросила о помощи. Ведьма, погадав ей, сказала, что на Скафти навел порчу кто-то из тех краев, где он был в походе. И снять ее можно только одним способом — положить на грудь больного руку давно умершего могущественного человека.

Дальнейшего вообще никто не ожидал. Турид наняла двух батраков, чтобы те раскопали курган некогда захороненного в их краю знатного ярла, а ночью, как и полагается, пошла к тому кургану и взяла у мертвеца кисть его руки. Вернувшись, она положила ее на грудь Скафти и стала ждать. И уж неизвестно, помогли ли Скафти употребляемые им снадобья или ведьма оказалась права, да только он стал идти на поправку. Скоро он совсем выздоровел, и они с Турид сыграли свадьбу, на которой пировала вся округа.

Однако не зря люди говорят, что мертвецы так просто не отдают ничего своего. Вот и с Турид стали происходить странные вещи. Бывало, она вскидывалась ночью и начинала кричать, указывая на что-то, только ей видимое, и говорить, что мертвец зовет ее. Потом она стала видеть странное и днем, все время оглядывалась и успокаивалась только, когда Скафти обнимал ее. Но вскоре и это перестало помогать. Турид билась в руках мужа и кричала от страха, а потом и вовсе ее разум помутился. Она никого не узнавала, смотрела перед собой, только тихонько просила кого-то оставить ее в покое. Иногда она убегала, и люди находили ее бродящей по лесу и с кем-то ругающейся. Турид совсем обезумела, ее красота увяла, но Скафти все равно ее любил, памятуя о том, что она для него сделала.

Он даже решился тоже пойти к той ведьме, однако выяснилось, что отец девушки, разгневанный на нее за то, что она сделала с его дочерью, велел ее убить. А зря… Может, она и смогла бы помочь.

— Однажды, — тусклым голосом продолжал рассказывать Скафти, — я отлучился из усадьбы и слуги, к сожалению, не уследили за Турид. В последнее время она стала очень хитрой, могла прикинуться спящей, а потом незаметно убежать. Ее обычно скоро схватывались и возвращали. Но не в тот раз… И когда я вернулся, мне поведали, что моя Турид взобралась на кручу и бросилась вниз.

Светорада зачарованно смотрела на Скафти, и ей казалось, что она слушает древний сказ о безумной красавице Турид, о загадочной лесной ведьме и безутешном богатыре Скафти, рыдающем над изувеченным телом жены.

— Скажи, — спросил Скафти, подняв на Медовую свои потемневшие от горестных воспоминаний глаза. — Скажи, мог ли я после этого взять в жены другую? Ведь Турид на такое пошла ради меня, а потом из-за этого и погибла. Я дал себе слово, что больше никогда не выпью брачную чашу ни с какой другой женщиной. Я ведь прав?

Светорада задумалась. Она была польщена, что быстрый, душой похожий на легкую птицу Скафти доверился ей, и понимала, что спрашивает он ее не просто так. Все его родные твердили, что парню пора остепениться, а не блуждать по лесам в поисках скорой любви от покладистых мерянских женщин или уводить под кусты ростовских молодок. Гордому Аудуну не было в том чести, и ему часто жаловались на сына, который, будучи взрослым мужчиной, вел себя, как безрассудный юнец, а потому считался недорослем и неполноценным членом общины, из-за чего не мог ни подавать голос на градских сходках, ни стать главой отряда. Правда, Скафти не больно-то рвался вмешиваться в общинную жизнь, но он ведь старший сын и наследник, и однажды ему придется взять на себя ответственность за всех в роду.

Светорада мягко сказала:

— Ты живешь, как тебе нравится, Скафти сын Аудуна. Отчасти мне понятно твое желание строить собственную жизнь без оглядки на обычаи. Но ты должен кое-что понять: если курганный мертвец забрал к себе душу твоей Турид, то через нее он и тебя удерживает. Прошлое всегда тянет нас назад, ты живешь словно на привязи, а в жизни надо смотреть вперед. Так что тут только тебе решать — строить ли свою Долю или жить с Недолей в душе и ей подчиняться.

Услышав такие речи от беспечной жены Стрелка, Скафти даже отстранился от нее и посмотрел с каким-то новым интересом. Эта юная веселая пташка, никогда не казалась ему особенно умной, как, например, его мудрая старшая сестра Гуннхильд или практичная Асгерд. И уж совсем он не ожидал от нее речей присущих пожившей советчице, которая много испытала на жизненном пути.

— Доля с Недолей тут ни при чем, Света жена Стрелка, — заметил он с непривычным для него серьезным видом. — Просто моя Турид всегда здесь. — Он приложил руку к сердцу. — И пока я не пойму, что она отступает, позволяя другой взволновать мое сердце, я не расплету вдовью косицу…

Потом Скафти будто встряхнулся, беспечно заявив, что он проголодался, и стал шутливо намекать, что Света, такая отменная стряпуха, должна непременно угостить его чем-то из запасов на становище. Светорада даже подивилась его умению отбрасывать печальные мысли. Что ж, есть люди, которые любят жизнь и находят повод для радости, даже нося в сердце тоску. Интересно, а как бы повел себя Стема, если бы с ней что-то случилось? Как скоро он бы утешился? И она вдруг ощутила, что нестерпимо хочет увидеться с ним. Чтобы обнять его… и чтобы разобраться в том, что наплел ей Усмар о какой-то мерянской шаманке!

Когда насытившийся мутной, но очень вкусной похлебкой Скафти собрался уезжать, Светорада спросила, когда его отец намеревается отбыть в Медвежий Угол. Узнав, что, скорее всего, уже завтра, она потребовала, чтобы Скафти взял ее с собой в Ростов. Здесь, как оказалось, без нее есть кому готовить, а ей непременно нужно съездить к мужу.

— Ты все же хочешь убедиться, что твой Стрелок верен тебе? — засмеялся Скафти.

— Уж не покрываешь ли ты его? — вскинулась Светорада. А потом с независимым видом добавила, что ей просто хочется взглянуть на эту великую реку Итиль, о которой ей столько рассказывали.

Скафти махнул рукой.

— Тебе бы только поступать по-своему. Ну чисто княгиня, своенравная и привыкшая повелевать! Ладно уж, залазь на моего серого. Да мне и самому проехаться на коне с красивой девушкой будет в радость. Но учти, я не мой отец. Вряд ли тебе удастся уговорить Аудуна так быстро, как меня, доброго и покладистого мужчину.

— Уговорю, — буркнула, тряхнув головой, Светорада.

И не ошиблась. Умела она повлиять на людей. Даже на важного ярла Аудуна.

Примечания

70

Славница — девушка на выданье.

71

Березозол и квитень — апрель.