Хирургическое вмешательство

Серена Никки (2024)

Быть врачом призвание, особенно если ты хирург, и от твоих действий многое зависят. Николай Владимирович Аверин — заведующий хирургическим отделением, который активно оперирует, спасая людей. В отделении травматологии его имя было на слуху. Его знали, уважали и очень рассчитывали на его помощь, но жена, увы, не разделяла мнение многих. Ей хотелось лучшей жизни, а он не соответствовал ее идеалу настоящего мужчины. В это время где-то под Ростовом Анна Ивановна Жукова пытается просто выжить. Четверо шустрых сыночков и муж, который не давал жене расслабиться. Он вел разгульный образ жизни, а она считала, все так живут. Хоть какой-нибудь, да мой.Но однажды в жизни каждого человека наступает переломный момент. Иногда сквозь испытания лежит путь к настоящему человеческому счастью…

Глава 6. Спокойствие, только спокойствие.

Ростов встретил хирурга проливным дождем и пронизывающим ветром. Мужчина не опаздывал, в запасе есть ещё пару часов, и он успел заскочить домой, чтобы привести себя в порядок. Оценил, какой Ева оставила беспорядок. Его насторожило, что на столе стояло два бокала из-под шампанского, какие-то вещи хаотично разбросаны повсюду. Ее вещи. Времени прибраться просто не оставалось. Единственное, что он успел сделать, так это закинуть всю грязную посуду в посудомоечную машину и включить ее. Собрал в кучу всю раскиданную одежду Евы и бросил в корзину для грязного белья, вытащил почти полный мусорный пакет из мусорного ведра и поставил его возле входа.

Николай принял душ, наскоро переоделся. Он включил кофемашину и налил себе кофе-эспрессо. Хлеба, чтобы сделать бутерброд, не нашлось, и мужчина ограничился чашкой кофе. Теперь уже времечко поджимало, и он спешил. Захватил свой зонт и до мусорного бака буквально бежал. Из-за ветра капли дождя доставали до одежды, и зонт мало помогал.

Наконец-то он упал в водительское кресло и завел двигатель своего внедорожника. Пришлось плестись по пробкам, и Николай сверялся с часами… Нет, он не опаздывал. За десять минут до планерки, как они и договаривались с Громовым, Аверин появился в хирургическом отделении Краевой центральной больницы города Ростова-на-Дону.

Прошел в зал заседаний, расположенный на том же этаже, что и ординаторская.

Он успел переодеться в белоснежный халат, и его лицо выглядело сосредоточенным. Знакомые лица: его друг и соратник Громов, а так же анестезиологи Илья Геннадьевич Дутов и Иван Степанович Соломенный. Весьма габаритные мужики, а наличие бороды и усов придавало обоим мужчинам суровости. При этом Дутов был лысым, а Соломенный брюнетом. Обоим уже за сорок. В зале заседания находились и другие анестезиологи, медсестры, санитары и прочий медперсонал.

Николай обратил внимание на медсестру, которая заметно отличалась от привычного окружения врачей: немного полноватая, с копной рыжих волнистых волос и огромными зелеными глазами. Ее бирюзовый костюм медсестры очень шел молодой женщине. Сама же она заметно нервничала и поглядывала на вошедшего Николая Владимировича.

Громов посмотрел на друга и перевел убийственный взгляд на девушку, буквально пригвоздив ее к месту. Она забавно шмыгнула носом и, казалось, сейчас заплачет, но тут же ее лицо стало серьезным. Она не такая уж и юная, ей около двадцати пяти, но колечка на безымянном пальчике правой руки не оказалось, а значит она не замужем, Громов данную информацию проверил. Под предлогом ознакомиться с личным делом обратил внимание на такой немаловажный нюанс.

— Так, я смотрю все в сборе, — тишина стала Аверину ответом, и он добавил. — Тогда начнем, пожалуй. — Проговорил Николай спокойным голосом и прошел на свое место.

Обсуждали сначала самых сложных пациентов, потом план мероприятий на сегодняшний день: операции, назначение лечения, результаты обхода, хозяйственные мероприятия.

Николаю Владимировичу до всего есть дело. Ему важно, чтобы медикаменты и перевязочные материалы поступали в отделение вовремя и в хорошем качестве. Работу отделения Аверин давно наладил, и всех устраивало находиться под его началом. Он никогда не повышал голоса, но если что-то объяснял, его слушали. Говорил по делу и пустых обещаний никогда не давал. С экономическим отделом вопросы решал лично, чтобы его отделение ни в чем не нуждалось. Документацию также просматривал тщательно. Внутренние проверки осуществлял как планово, так и внезапно, по результатам которых, недочеты в работе устранялись оперативно.

— Николай, я по твоему выражению лица понял, что ты по поводу вчерашнего инцидента решил лично поговорить с Марьяной Витальевной, — после планерки заключил Громов с насмешкой.

— А ты догадлив, — Николай заметил, что рыжеволосая медсестра вот-вот пройдет мимо и вкрадчиво проговорил. — Марьяна Витальевна, через полчаса в мой кабинет зайдите, пожалуйста.

— В Ваш кабинет? В кабинет… Ну хорошо…

Дамочка поспешила прочь, но мужчины заметили, как она нервничает. Громов проводил ее взглядом, уделив особое внимание формам и изгибам фигуры девушки.

— Я бы хотел присутствовать при Вашей приватной беседе. Она дамочка агрессивная, как бы чего не вышло.

— Дмитрий, если я не смогу повлиять на медсестру, то скажи мне, как я могу руководить отделением? Где ее объяснительная?

— У тебя в кабинете, — придав голосу равнодушия, проговорил Дмитрий.

— Мне достаточно этого документа, чтобы поговорить с ней.

Через полтора часа назначена плановая операция: осколочный перелом со смещением, и пациента уже готовили.

Стропальщик на погрузке строительного материала допустил нарушение правил технологии погрузо-разгрузочных работ, и произошел обрыв груза. Чугунная труба раздробила парню кость бедра при падении.

Николай Владимирович уже оценил рентгеновские снимки и понял, что придется оперировать, кости ноги необходимо собирать с применением металлоконструкций. Аверин прорабатывал в своей голове возможные последствия, да и сам ход операции.

Полчаса пролетели как один миг. Николай Владимирович требовался всем и каждому без исключения. Аверин иногда удивлялся, зачем нужны планерки, ведь каждый считает своим долгом подойти и еще раз спросить своего начальника о том, что конкретно он должен делать. Его уверенное утвердительное слово действовало как самый лучший мотиватор. Не расспрашивали только ребята его основной команды, которые все понимали с полуслова, с полувзгляда.

Наконец, он оказался в своем кабинете. Потолок отделан прямоугольными неоновыми светильниками, светло-сиреневые стены, белоснежные жалюзи на окнах. Электронные часы на стене с картиной, на которой изображен водопад, выглядящий словно живой. Сейчас такие часы можно приобрести в любом магазине, где продается электроника. Белоснежный стол и бежевые офисные кресла: одно для него, а второе для собеседника напротив. Так же имелся небольшой кожаный диванчик справа, а слева шкаф для документов со стеклянными дверями-купе. На столе в лотках, имеющих горизонтальное устройство как у комода, находились различного содержания документы.

Николай любил во всем порядок, и у него на столе ни одна записка не потеряется. Все на своих местах, и он знал, что где лежит. На столе можно заметить дорогой ежедневник с перекидными листами, органайзер с канцелярией и, конечно, ноутбук, в котором находились выписки, истории болезни, и прочая нужная информация. Уже давно все в основном хранилось в электронном виде, и это было удобно, по крайней мере, Николай видел в этом только плюсы…

В дверь тихонько постучали.

Марьяна Витальевна осторожно прошла и села в кресло напротив своего начальника. Он тут же отложил документы и взглянул на женщину.

— Николай Владимирович, это вышло случайно. Я очень спешила, а Вадим перепутал назначения. Если бы он не перепутал, я бы не совершила эту ошибку, а этот Громов на меня всех собак спустил!

— Марьяна Витальевна, это хорошо, что вовремя, к слову, именно, Громовым Дмитрием Викторовичем, оказана помощь пациенту, который остался в живых. Вы же обвиняете его в определенной предвзятости и придирчивости к Вам. Но согласитесь, это ничто по сравнению с человеческой жизнью, разве нет?

— Николай Владимирович, Вы, кажется, не понимаете того, что я Вам пытаюсь донести.

— Понимаю, отлично понимаю, а вот Вы, вероятно, забываетесь.

— Николай Владимирович… но…

— Еще раз повторяю, если Вы со своей стороны снова допустите подобную оплошность, я буду вынужден с Вами расстаться. Мне очень жаль. Это все.

— Вот как? Никто меня не понимает. Мужская солидарность, вот что в Вас сейчас говорит. Мужик должен оставаться мужиком, а Вы…

— Марьяна Витальевна, не надо пытаться мной манипулировать. Для меня человеческая жизнь на первом месте, и я требую порядка и дисциплины от медперсонала. Это понятно?

— Это все Громов. Это он.

— Послушайте, я не располагаю лишним временем. Если желаете еще раз обсудить этот инцидент, то встретимся после операции в ординаторской, у меня будет минут двадцать свободного времени.

— Хорошо, — девушка выскочила как ошпаренная, а Николай глубоко вздохнул. Он для себя понял, что Марьяна его не услышала.

— М-да, печально. И Громов тоже хорош.

Марьяна быстро прошла по коридору. Ей не хотелось, чтобы ее кто-либо видел, а еще меньше, чтобы с нею заговорили. Воровато оглядываясь по сторонам, быстро открыла комнату сестры хозяйки и мышкой юркнула внутрь. Забралась в самый дальний угол за стеллажи с постельным бельем и достала телефон.

— Марьяшь? Ты чего? Плачешь?

Голос подруги мгновенно вызвал спазм в груди. Девушка всхлипнула и из глаз тут же покатились капельки слез.

— Занята? — Марьяна еле выдавила из себя слово.

— Я? Нет, не занята. Ну что ты…

***

Николай еще раз просмотрел историю болезни пациента, которого готовили к операции, и отправился в операционную. Нет, волнения или какой-то неуверенности он не испытывал. Понятно, что нужно делать, и сейчас предстояло подготовиться к новой миссии. Тщательное мытье рук, стерильный костюм и прочие приготовления.

Все на своих местах… Николай шагнул в операционный блок.

Аверин посмотрел на приборы: давление, пульс. Парень прерывисто дышал, чувствовалось, что ему очень страшно.

— А скажите, мне ногу не ампутируют? Я ее почти не чувствую.

— Кирилл, успокойся, и не такие операции делали. Посмотрим. Готовься, что путь восстановления будет долгим.

— А нога… я смогу ходить когда-нибудь?

— Когда-нибудь, конечно. Приготовьтесь, — Аверин посмотрел на Дутова. — Наркоз. — После этого Кирилл больше прерывисто не вздыхал, а Николай знал, что теперь пришло его время.

— Скальпель… — Аверин взял свой рабочий инструмент и коснулся кожи на ноге. Выступила кровь, а дальше он говорил, и ему подавали необходимые инструменты. Все делали исключительно то, что им говорят.

Громов же после планерки отправился домой, и теперь до завтрашнего утра находиться в отделении будет Николай. Сделает еще несколько операций и, возможно, к вечеру в травматологии станет чуть спокойнее.

Когда в два часа дня он снял стерильную одежду, в которой оперировал, решил пообедать в местной столовой на первом этаже, ему сообщили, что пришла мать Андрея. Николай лишь кивнул, он обещал ей встречу, а, значит, так тому и быть.

— Здравствуйте, я Алла Александровна Смирнова. Помните меня? Я мама Андрюши.

— Да-да, конечно, я Вас помню. Алла Александровна, Вы сегодня обедали?

— Что?

— Вы обедали сегодня?

— Н-нет…

— Тогда пройдемте, у меня есть час, и за это время я хочу успеть перекусить. Честно говоря, жутко проголодался. Надеюсь, Вы не против пообедать со мной? Я все Вам расскажу.

— Хорошо, идемте.

— Вот и отлично.

Быстро добраться до столовой не получилось. Николая видели издалека, и всем срочно понадобилось у него что-то спросить. Пациенты, которые находились в отделении больше двух недель, мечтали о выписке, а узнать такую информацию наверняка можно только у Николая. Если он не подпишет выписку, то и не отпустят домой. Отвечал односложно: выписка сегодня; через три дня; после результатов УЗИ скажем точно; после рентгена картина будет более ясной и так далее.

Николай посмотрел на часы и понял, что у него осталось не больше пятнадцати минут на все про все. Далее плановый осмотр. Перелом не сложный, трещина, но девушка не доверяла медсестрам и требовала его присутствия. Такой скандал учинила, что Николай, прикинув время, согласился.

Сейчас он сидел за столом и приготовился пообедать.

— Скажите, как Андрей?

— В реанимации он пробудет минимум неделю. Сегодня его состояние могу оценить как удовлетворительное. В себя пришел, но нужно наблюдать. Пока к нему нельзя.

— А когда? Когда я его увижу?

— Давайте так, через три дня я смогу что-нибудь для Вас придумать.

— Может в виде исключения? Я белый халат надену. Я анализы сдам.

— Алла Александровна, сейчас ему противопоказаны любые контакты. Он очень слаб, и мое слово окончательное, поэтому наберитесь терпения, — Николай продолжил есть, а Алла просто ковырялась вилкой в своей тарелке. Ей так хотелось к сыну, но к нему действительно было нельзя. Николай должен проявлять твердость во всем, быть мягким он мог только с Евой, хотя по отношению к ней хорошо бы эту самую твердость проявить.

— Извините, я тогда пойду.

— Всего хорошего.

Женщина удалилась, а на ее место подсела Марьяна.

— Вот Вы где! Николай Владимирович, я подумала над Вашими словами. Я считаю, что каждый останется при своем мнении, конечно, но Вы бы присмотрелись к Громову. Темный он мужик, странный.

— Марьяна Витальевна, и Вы присмотритесь… Поверьте, не все так безнадежно.

Аверин посмотрел на нее двусмысленно, а Марьяна смутилась. Губы Николая тронула едва заметная улыбка, и он поднялся из-за стола.

— Не поняла, а Вы к чему это сейчас сказали?

— К тому самому, Марьяна. Мне, кажется, мы поняли друг друга.

Взгляд у Николая был вполне-таки определенным. Ему хватило минуты, чтобы понять, что между ними. Очень взаимно неравнодушны друг к другу, а ведут себя как дети. Румянец на щеках Марьяны лишь подтвердил догадки Аверина. Он закончил с обедом, поднялся и отправился в свой кабинет.

— Извращенцы, — шепнула женщина и тоже заторопилась в хирургическое отделение, правда выдержала дистанцию и не приближалась к Николаю, не стала с ним в один лифт проходить. Он это заметил, но позволил ей поступать так, как она захочет.

В наказание за проступок ей сегодня прилетело ночное дежурство, и она хотела придушить Громова за это, к слову, такое желание оказалось у них взаимным.

Ночь вступила в свои права, а в отделении на скорой привезли новых пациентов…