Аудельфина. Книга 1

Сергий Кон

Книга написана тем, кто шел, но проходил мимо, смотрел, но не видел, говорил, но так и не сказал, слушал, но не слышал, трогал, но так и не почувствовал, падал, но вставал, чтобы снова упасть, ел, но не наедался, пил, но не напивался, пробовал много, но так и не обрел. Не посмел, но все же дерзнул не потерять надежду, так как лучше умереть вместе с ней, чем потерять её, либо не иметь вовсе и жить.

часть 1

Глава 1 (ложный миллениум)

Закончился ХХ век, но, несмотря на то, что некоторые «предсказатели» указывали на Апокалипсис земной цивилизации, все жители Земли радостно отмечали данное событие под загадочным и волшебным названием «Миллениум».

В своё время Исаак Ньютон, в своих расчётах опираясь на определённые абзацы из Библии, предсказал Армагеддон планеты в две тысячи шестидесятом году, а также и то, что календарь¹, которым пользовалось на то время всё цивилизованное человечество, ошибочен на триста лет.

В результате проведённых исследований современные учёные выяснили, что Ньютон был не прав, и он ошибся. Но ошибся он всего лишь на три года!²

* * *

Итак, на дворе стоял 1703³ год от Рождества Христова. В центральной России, в красно-кирпичном доме по улице «Не стоит ждать милости..» в постели лежала особа в той поре своей юности, когда любая девушка невольно становится классической Венерой достойной всеобщего обозрения. Но ни лучшая подруга, ни даже тот, который втайне похваляясь перед собой, пронзил её сердце своим бутафорным кинжалом, обещавшие когда-то: «что бы ни случилось, мы…», не навещали её в трудный час, не считая нужным делить личное время с тем, кто сейчас ничего не может дать взамен, компенсируя затраты. И только безутешная мать хлопотала над ней, страдая за своё дитя, не зная, что же ещё может помочь, чтобы поставить дочь на ноги.

В это время, на севере страны, в своем доме, на законных основаниях, стараясь не нарушать правил, без грандиозных планов на жизнь, проживал семейный человек. Выходной день шёл своим чередом, хранительница очага хлопотала на кухне, и в доме стоял аромат выпечки. Открыв холодильник, он взял бутылку пива и, перелив содержимое в кружку, поцеловав супругу, прошёл в зал, где сев в кресло, подумал: Интересно, насколько полон теперь её холодильник?

Измученная болезнью девушка подумала: какой же он мерзавец, даже прийти ко мне боится, только использует меня как вещь. Такой же, как и этот подлец — телохранитель, которому я, так неосторожно открылась. Хорошо, что ещё вовремя опомнилась и осознала, что я для него лишь просто способ для достижения его низменных целей, все они такие… И, вообще, зачем тогда жить? когда везде обман и я нужна здесь лишь только для того, чтобы меня использовали. О, как же унизительно и больно это осознавать. Уж лучше тогда умереть и не знать ничего, и ничего тогда не будет жаль, и себя в том числе.

Больная и всеми брошенная, она тихо угасала, и от всего этого ей казалось, что она умирает, а может вовсе и не казалось. Она не просила милости у Бога, и уже не ждала. Но Господь всемилостив и любит её, как и каждого из нас, даже если мы этого не знаем и, посылая нам испытания, ждёт от нас разумения, что мы поймём и осознаем, что всё не так просто в этом мире, как нам кажется на первый взгляд. Он-то точно знал, что ей ещё туда рано и, конечно же, Ему был известен способ её выздоровления.

В это мгновение их мысли встретились там, наверху, где происходит предел всех наших мечтаний и разочарований, радостей и огорчений. И где-то в средней полосе России резкая вспышка молнии, разрезав небо пополам, заливая раскатом грома просторы её полей и лесов, сёл и городов, погнав людей в убежище от природной стихии.

Человек тут же ощутил удар в область живота и посмотрел в кружку. Пиво было чистейшим и отливало золотым приятным оттенком с мелким бисером пузырьков, быстро поднимающихся на поверхность. В это время в то же место прилетел второй, более сильный удар, от которого он, несколько расплескав напиток, с удивлением ещё раз осмотрел содержимое и не найдя ничего подозрительного, поставив на столик кружку поднялся, чтобы спросить у жены какую-нибудь обезболивающую фармакологию.

Но тут на него обрушился сильнейший удар, от которого подкосились ноги, и он упал, не успев сделать и пары шагов. Но это был уже не удар, боль не проходила и нарастала с каждой секундой. По бойцовскому навыку, он сгруппировался и напряг пресс — тщетно. Тогда он понял, что надо постараться лечь ровно и, несмотря ни на что, расслабиться. Скрипя зубами, человек перевернулся и лёг, распластавшись на спине. Боль не проходила а наоборот неумолимо нарастала, где достигнув своего апогея прогнула его в позвоночнике, поднимая животом вверх (к небу).

Супруга, проходя из кухни в ванную, увидела лежащего в неестественной позе мужа, машинально бросив то, что было у неё в руках, подбежав, упала на колени и ничего не понимая начала ощупывать его, растерянно приговаривая:

— Что, что случилось? Где болит? Здесь болит?

Боль была исступлённо невыносимой, и тогда он на пороге потери сознания, не ожидая от себя самого, мысленно сказал Ему: — убей меня или отпусти (боль), я не в силах больше терпеть это!

* * *

По столице Азербайджана с лязгом и скрежетом об асфальт траков, вырывающих из-под гусениц боевых бронемашин снопы искр, в комендантский час продвигался боевой ночной патруль воздушно-десантных войск Советского Союза.

Пулемётчик 56-й отдельной гвардейской десантно-штурмовой бригады ВДВ Сергей Конев в полной боевой экипировке закрепился на броне БТР Д⁴, впрочем, как и другие бойцы его отделения, широко расставив ноги и уперев их в неровности и выпуклости её панциря, чтобы от резкого манёвра не вышвырнуло с борта боевой машины. Боевые доспехи: бронежилет, обтягивающий грудь, спину и мышцы живота, вселял уверенность, а в чём-то даже неуязвимость; солдатская каска, частично защищающая голову, не давала расслабиться ни на мгновение мышцам шеи. Пулемёт качался в такт корпусу воронёным длинным стволом с пристёгнутыми к нему ножками. Чёрное небо города то тут, то там, время от времени прорезали трассеры автоматных очередей, унося с собой смерть на наконечниках шальной иглы.

Ну как же охота жрать, — подумал Конев, — последний приём пищи был где-то в районе восемнадцати часов, — перебирал память десантник, — а ночь уже на исходе, рассвет вот-вот настанет. Интересно, что бы я сейчас выбрал, если бы мне предложили — жрать или спать. А хрен ли там загадывать, что одного, что другого в ближайшее время всё равно не предвидится. Ты бы бабу ещё сюда добавил для полноты желаний, — усмехнулся пулемётчик своим мыслям и улыбнулся в темноту. — Будет новый день, будет и новая пища. Но день-то всё равно придёт, так как жить я собираюсь долго и счастливо, а значит, с ним пребудет и пища. А если, не дай конечно Бог, не придёт новый день, то и пища отпадает автоматически.

На этой позитивной ноте, сложившейся из практики боевых походов в горячие точки, он успокоился и прекратил мысли о благах человеческих, всматриваясь в темноту городских улиц ощутив толчок под локоть от брата по оружию, чуваша — снайпера Пули, который прикладом СВД⁵ пытался обратить на себя внимание.

Так уж повелось издревле: на боевых выходах для простоты, а так же шифровки и скорости передачи информации мало кого называют по имени, а уж по фамилии и подавно. Более того, в определенных условиях сложной боевой обстановки, например в разведке особой секретности, для передачи информации бойцы имеют только порядковый номер относительно должностей: командир группы — первый, замком — второй и т. д. Но прозвище Пуля получил не оттого, что был снайпером, а от своей фамилии — Пулькин. Не правда ли на первый взгляд странное совпадение. Вот тут я немного отойду от повествования.

Наблюдательными людьми давно замечено и (ненаучно) доказано, что имя, (в том числе фамилия и отчество, а так же само время — год, месяц, день и даже час появления человека на свет) несет в себе заданную информацию о предрасположенности индивидуума, его внутренних душевных качествах, предопределяющих судьбу. Вместе с тем совершенно точно можно утверждать, что имя, не творит судьбу, а человек сам одухотворяет имя своими поступками.

— Конь, закурить есть? — выкрикнул земляк легендарного комдива Василия Чапаева, стараясь переорать ревущий дизель и лязг траков. Такое прозвище у Конева было и на гражданке, чуть ли не с самого рождения, но там его так называли только за глаза, а здесь, здесь всё проще. Достав из нарукавного кармана смятую пачку Пальмира — «человек с веслом», так называли халявные сигареты низкого качества, поставляемые в войска хозчастью вооружённых сил Советского Союза, закрывая в четыре руки пламя спички, подкурили пряча теплые огоньки в холодных руках, нарушая инструктаж командира о маскировке. Курение при патрулировании было запрещено, но когда очень хотелось бойцы не отказывали себе в этой слабости, соответственно, соблюдая все меры предосторожности, однако, всё же рискуя попасться на глаза офицерам и схлопотать наказание. Но когда оно будет иметь силу? Разве что, когда вернёмся в ТуркВО⁶, на постоянный пункт дислокации близ советско-афганской границы, в незаметный городок омываемый с одной стороны песчаными барханами Каракумов. Где в наряд пулемётчика в большинстве случаев ставили в штаб, на пост №1, — охрана гвардейского знамени Бригады, где отстаивая как памятник на постаменте свои часы в парадной форме и автоматом, дисциплинированный Конев всегда думал: «я что им тут, самый красивый, что ли?»

Еды нет, хоть отравы в себя закинуть, может как-то временно перебьёт голодные спазмы желудка, — размышлял пулемётчик, — вот через четыре дня исполнится двадцать лет, сделаю себе подарок, брошу курить. До двух пачек за сутки стало доходить, совсем прокурился уже.

Курил он с четырнадцати лет — с мореходки, вдали от родного порога. Где приехав домой на побывку, хотелось казаться тертым «морским волком» среди сверстников, поглощавших азы средней школы, державшихся за «мамину юбку», выстиранным и выглаженным, казалось бы, не устающими и заботливыми ее руками бельём, горячими и румяными пирожками из духовки, котлетами в холодильнике и прочими прелестями домашней жизни.

Светало, начиналось утро нового весеннего дня 1990 года. Но Баку, в котором десантник не наблюдал прекрасного сезона на рассвете оставался серым и безжизненным, за исключением отдельных индивидуумов, исчезающих из виду в подворотнях большого города, услышав гул боевой колонны. Патруль шёл на базу временной дислокации — спортивный зал какого-то местного ПТУ.

А в России всё шло своим чередом, время от времени в СМИ появлялась информация о так называемых «горячих точках» но, как правило, недостоверная, кто-то писал и говорил, раздувая из мухи, а кто-то недоговаривал. Первый секретарь и президент СССР Горбачёв через газеты, теле и радиовещание заверял советский граждан, что это «перестройка и акклиматизация», что всё под контролем и т. д. Граждане страны ещё верили в слово печати, так как были воспитаны на «правде» СССР. Но процесс предательства уже пошёл снежным комом, набирая свои стрелочные обороты на циферблате шального времени, которое неумолимо пожирало всё-то светлое, что было хоть как-то посеяно в сознания людей во времена «застоя». В стране наступала «Эра девяностых». Но об этом тогда ещё никто не знал.

А тем временем в самом центре страны, в городе Куйбышев⁷, наступало утро.

— Всё, Полина, буди Алёночку, будем поздравлять, и я побежал, — сказал отец семейства, мужчина средних лет, с крупными чертами лица, вставая из-за стола с кружкой недопитого кофе. Так ласково называли в семье Лену, самого младшего ребёнка, третьеклассницу, у которой сегодня наступил день рождения, ей сегодня исполнилась первая круглая дата — десять лет! Большая советская семья готовилась к новому дню, кто-то ещё приводил себя в порядок у умывальника, а кто-то уже пил чай с печеньями и пирожками.

— Всем отбой и личное время до вечера, — после проверки личного состава объявил ротный, — за это время, чтобы все почистили оружие и перезарядили магазины, завтрак будет в обед. Разойтись.

Ну вот, а я думал, от чего бы я отказался в пользу другого, — пронеслась ирония в голове у Конева. Расстегнув РД⁸, сняв бушлат и стянув с себя высокие десантные ботинки, Конев с превеликим удовольствием растянулся на спортивном мате подложив под голову рюкзак и укрылся бушлатом. Как-никак здание не отапливалось, но в нём было всё же гораздо теплее, чем за его стенами. Железный друг покоился рядом, с левой стороны, так как Сергей Конев, в отличие от множества своих коллег по оружию, был левшой. Хотя, конечно, пришлось по уставу переучиваться стрелять с правого плеча, но здесь война, и всякое может быть спросонья, левая-то всегда сподручней.

Так уж устроен человек — левое полушарие отвечает за интеллект и логику, но задействует руки через перекрестие, по диагонали, — значит, правая рука отвечает за правильность действий его команд. А правое полушарие — за интуицию⁹, за предчувствие, которое она нам посылает. Но некоторые неправильно дают этому определение, такое как — «звериное чутьё». Но в плане интуиции у зверей нет «чутья», они живут инстинктами и рефлексами, а также приобретёнными и заложенными в них памятью предков навыками, которые могут спать, и пробуждаются при определённых обстоятельствах, как в принципе почти у всех живых существ на земле.

Так вот, мозги у Конева в этом плане были перевёрнуты, то есть правое полушарие занимало место левого и наоборот, патология это или нет, точно пока наука не определила, но то, что весь человеческий мир был «заточен» под правшей, Конев внял с раннего детства. Особенно настоятельно пытались его перетащить на «правильную» сторону некоторые учителя в школе, ведь русская письменность придумана так, что слева направо писать куда удобней правой рукой. Но дальновидный классный руководитель Мария Прокопьевна была против искривления, и настояла, чтобы Сергея оставили таким, как Бог дал. За что ей большое спасибо и низкий поклон.

На основании чего вышло, что пулемётчик владел оружием одинаково с правой, что с левой руки, и по итогам боевых стрельб считался лучшим пулемётчиком в роте.

Хорошо-то как. Вот только бы ещё вши не доставали, проснусь, надо будет ими заняться, — только и успел подумать десантник, почувствовав, как по ноге под штаниной, перебирая лапками, побежало что-то крупнее среднего, но сознание уже покинуло его, и он погрузился в крепкий богатырский сон, который унёс его в объятия Орфея.

* * *

Жара которая пробиралась даже в самые тенистые уголки Иолотани¹⁰ с наступлением осени спала, но в середине дня вертикальные лучи солнца нещадно палили открытое пространство. Тройка бойцов лениво отсиживала после обеда в курилке, травя былые гражданские байки.

— Слыхали, — подойдя к ним, оповестил дежурный сержант, — молодых в Бригаду с Тюмени привезли, человек пятьдесят, — и, подкурив продолжил, — а это значит, пол роты дембелей сейчас домой поедут.

— Серег, ты кажись с Тюмени, — сказал сосед, щелчком пальцев снайперски отправив окурок в пепельницу из автомобильного диска, установленного в землю по самые края в центре курилки.

— Тюмень это брат тебе не Васюки. С Легиона там есть, не слышал? — лениво спросил пулеметчик сержанта, даже не надеясь, что на самый край Советского Союза родина может прислать его земляков с севера страны.

— По-моему есть. Про Легион вроде говорили, — неуверенно ответил дежурный по роте.

— А где они? — заинтересовавшись, спросил Конев.

— В баню их повели, там ищи, — сняв панаму и вытерев пот со лба петербуржец сетуя на погоду, продолжил: да и здесь как в бане, вся задница уже в мыле

— Ты бы поосторожнее дежурил брат с мылом в заднице, — заржав новому солдафонскому каламбуру заржали бойцы.

В прохладном, с характерным запахом помещении от десятков бурчащих голосов было шумно, не смотря на то, что сержант помогающий прапорщику раздавать новенькое обмундирование новобранцам не первый раз с раздражением крикнул: — А ну-ка, отставить разговорчики, я сказал!

Конев деловито зашел в раздевалку и, поздоровавшись с сержантом и прапорщиком вещевого склада, громко спросил бледнокожую северную молодежь, пестреющую еще более светлой кожей голов недавно сбритых волос:

— С Легиона есть кто?

— Есть, — услышал он из глубины вечно сырого помещения.

— Как там наш город? Братва! — обрадовался пулеметчик еще неизвестным молодым людям как родным братьям. Тут же вокруг него образовалась группа из десятка молодых «легионеров» — будущих «рексов ВДВ», от которых еще за версту несло гражданкой пропитанной родным городом, о котором пулеметчик сегодня мог только мечтать.

* * *

Первые лучи солнца начали задевать землю. Десантник, сняв с себя боевые доспехи, только что уснул, а третьеклассница, приоткрыв пухлые губки, всё ещё сладко сопела в своей кроватке. Её мать, брюнетка Полина, молодая и красивая женщина небольшого роста, с высокой грудью и девичьей талией, с уложенными назад густыми волосами открывающими высокий лоб, смотрела на спящую дочь. Она стояла рядом с кроватью, любуясь своим созданием, всё ещё не решаясь будить ребенка, и думала: надо же, десять лет так быстро пролетело, а ведь как будто вчера всё было.

Только ей предоставлялось это право — будить маленькую Лену.

Они спали в одно и то же время, а первые лучи солнца с каждой секундой наполняли землю светом и теплом, неся с собой людям новую информацию. И в это время пулемётчику и третьекласснице снился один и тот же сон о чём-то прекрасном и родном, но таком далёком и нереально фантастичном. Этот же сон снился ещё одному человеку — школьнице далёкого северного городка, который хоть и находился на материке, но существовал как остров вдали от цивилизации. Но её сон был первый, так как солнечный свет на её землю пришел на два часа раньше и сообщил ей нечто важное, что должно стать главным в её жизни. Они тогда ещё не знали, что готовит для них судьба и как она закружит их жизни в круговороте событий.

Некогда мощная, как оплот всех «угнетенных масс», всемогущая держава просыпалась, чтобы встретить новый день. Тогда ещё граждане страны не знали, что в последний раз, они так торжественно, с собраниями и отчётами о выполнении планов Партии под красные знамёна и «нескончаемые аплодисменты» встречают день рождения «вождя всех народов», который «живее всех живых». Не знали тогда и горожане, что последний год, (начиная с 1935, — года смерти члена Политбюро ЦК), их любимый город на Волге, носит это ненавистное для всех самарян имя.

Просыпалась и земля, продрогшая от зимней спячки, благодарно принимая первые лучи весеннего солнца, так как сегодня были ее именины — день матери-Земли, который по странному стечению обстоятельств, для мира во всем мире, впервые, простые люди, без крючкотворства руководителей, по велению души отмечали в Стране Советов.

Но были ли это случайные совпадения?

Ответ на этот вопрос, каждый читатель обретёт в конце книги, ну а пока повествование уносит наше сознание в прошлый век, где наступило переломное утро нового дня — 22 апреля 1990 года.

Глава 2 (день вождя)

— Подъём! — автоматически «отстрелял» команду дежурный по роте сержант: — Выходить всем строиться в полной экипировке!

О, наверное, обед привезли, — пронеслось спросонья в голове у пулеметчика, который всё ещё находился под впечатлением сна. — А чё орать-то, ну привезли и привезли, спешка нужна только лишь при ловле блох, — подумал он, тут же вспоминая прерванную мысль перед тем, как провалился в сон: надо будет всё же заняться насекомыми, достали уже.

Взяв оружие и котелок, направился к выходу. Часть подразделения уже стояла в строю, это были те, кто патрулировал и стоял на блокпостах в дневное время суток.

— Конев, охренел? Ты бы ещё в трусах сюда вышел! — заорал взводный, — команда не ясна была? — в полной экипировке! Можешь даже не торопиться, мы тебя здесь все подождём…

Пулеметчик отругал сам себя за нерасторопность, сказывался общий недосып и неполноценное питание, от чего, толком ещё не проснувшись, тело казалось разбитым. Развернувшись, он упёрся в своих братьев по оружию, которые пестрели на фоне тёмного коридора голубыми тельняшками и имели при себе также только оружие и котелки.

— Всё, братва, полная экипировка и в строй, — разъяснил он на ходу сослуживцам.

Никто не переспрашивал: а что случилось? или, а что мы будем есть? Все знали, что это не главное. Главное — это вернуться домой. И вернуться домой здоровым и невредимым, как говорится, на своих ногах и с нормальными мозгами.

* * *

Весело осознавая, что сегодня день ее рождения, Лена бодро поднялась с кровати после поцелуев мамы и в ее сопровождении босыми ногами по крашенному в классический коричневый цвет полу, пошлёпала в ванную.

Последние дни, тянулись невероятно долго, и вот, наконец — десять лет! Это вам не хухры-мухры, это уже возраст, а к нему и кое-какие привилегии, ну и, конечно же, подарки. Подарки Лена очень любила, впрочем, как и все дети, да и взрослые, что там говорить. Вся семья собралась на кухне в ожидании виновницы торжества, где ее и поздравили с «днем А'лены», задав ему такую интерпретацию ещё десять лет назад в своём узком семейном кругу, отмечая про себя некоторые странные совпадения.

* * *

— Десантники гвардейцы, слушай боевой приказ! — командовал комбриг, полковник, прошедший войну в Афганистане и пользовавшийся большим и непререкаемым авторитетом среди солдат и офицеров. К тому времени все отдельные роты и батальоны уже подтянулись к назначенному времени на пункт сбора.

— Бригада снимается и уходит в боевой поход на другую точку. Сегодня 22 апреля, как вы все знаете, — день рождения вождя пролетариата Ленина. В связи с чем сегодня будут активизированы бандформирования и возможны спланированные диверсии. Всем во время похода соблюдать предельную внимательность и осторожность. Командиры подразделений, ко мне. Вольно.

Позже они узнали, что их перебрасывают в Нахичеванскую АССР¹¹, которая позже отошла Азербайджану. Автономию в основном населяли армяне с азербайджанцами, у которых между собой возник конфликт на этнической почве в масштабах некогда братских стран, территорию которых от Ирана отделяла граничащая с ним горная и быстрая река — Аракс.

— Всем получить сухпайки на два дня вперёд и набрать по возможности больше воды, командирам взводов и сержантам назначить ответственных за выполнение и проконтролировать, — вернувшись, скомандовал ротный, — на всё про всё час времени, и по машинам.

— Батя комбриг знает, чем порадовать солдата, — весело шутили бойцы, уже с приподнятым настроением открывая консервы сухпайка. Торчать на блокпостах и колесить по вверенному району, изредка огрызаясь ответным огнём, всем уже порядком надоело. А поход, — поход это всегда что-то новое. Да и питание на два дня, как говорится, — живи да радуйся.

* * *

В самом приподнятом настроении в школу Лена отправилась с большими былыми бантами и белом праздничном фартуке, который ещё вчера вечером ей подготовила и накрахмалила для такого праздничного дня мама. «День вождя» в школе открывался праздничной «линейкой», где все должны были присутствовать в праздничной школьной форме, звучала музыка, старшеклассники помогали учителям украшать помещения школы шарами, красными флажками и лозунгами, что само собой прибавляло торжественности. Настроение было на высоте, некоторые ребята и девочки из класса были приглашены на празднование её дня рождения, но самая главная из них была, конечно же, Светка. Светка была самой закадычной подругой, с которой они дружили еще с детского сада и были «не разлей вода», делясь своими тайнами, в которые других не посвящали. И, конечно же, был приглашён он. Один мальчик по фамилии Конев, который Леночке очень нравился, и подружка, конечно же, знала этот секрет.

Но нет, конечно же, ни чего общего с пулеметчиком, который выполнял в это время боевую задачу Партии, не было, просто совпало так. Как и то, что русский город на Волге, и столица Азербайджана на Каспии, находятся на одной географической долготе, с той лишь разницей, что Россия севернее, а встречают и провожают солнце они в одно и то же время. Но стоит сказать, совпадения эти (как бы) случайные, в дальнейшем потеряют эту интерпретацию и станут сначала довольно странными и подозрительными, а потом и вовсе закономерными. Но до этого пройдут годы.

Глава 3 (афалин)

На относительно небольшой скорости автоколонна Бригады, извиваясь, как змея по горной дороге выдвигалась в юго-западном направлении, где через некоторое время, слева по борту, за деревьями, показалось море. Это был Каспий. Колонна остановилась на обочине, и по ней покатился дубляж команды: «Пятнадцать минут личного времени. Привести себя в порядок».

— Товарищ командир, — обратились бойцы к ротному, — разрешите к морю, только лицо и руки сполоснуть и обратно. Воды хватит на сегодня и завтра, а что там будет впереди ещё не известно.

— Ладно, уговорили, — ответил капитан, которому лучше всех было известно о нуждах подразделения: — Пять минут на водные процедуры! Командирам взводов назначить с каждого отделения по одному бойцу в оцепление.

Через минуту бойцы, кряхтя от удовольствия, с голым торсом обливались водой, зачерпывая морскую влагу руками, котелками и другими подручными средствами. Конев хоть и учился в мореходке до армии, но не закончил, не успев пройти и одной практики. Где его с товарищем по прозвищу Маэстро за «систематические нарушения дисциплины и внутреннего порядка», выставили из общежития, которое предоставляло училище для проживания иногородних курсантов, даже не разбираясь, правы они или нет в справедливом кулачном отношении между сокурсниками. Так как на флоте главное — дисциплина, а ни кто виновен. Что послужило ему в дальнейшей жизни крепким уроком. Но потеря места в общежитии не являлась основной причиной возвращения к родным пенатам «несолоно хлебавши», главным критерием явилось разочарование в мальчишеской романтике, где на первом месте было не изучение лоции и управление судном, а элементарное выживание в хамской среде. Где спросить дельного совета было не у кого, а жаловаться Конев не смел, да и дело это было, как бы пафосно это не звучало — неблагородным и неблагодарным. На основании чего, море он видел только на картинке, и по телевизору, ну и, конечно же, в кинотеатре, где шум морских волн ощущался чуть ли не кожей и даже порой казался его запах (о котором он мог только догадываться).

А ведь солёная должна быть, — подумал Сергей умываясь и, попробовал её с пригоршни руки: не понял, обычная вода типа речной.

— Братва, может и не море это вовсе. Ни фига не солёное, — уже вслух обратился он к товарищам.

Многие стали пробовать на вкус: точно, не солёное! — начало раздаваться вокруг.

— Тут где-то, видать, река впадает, и течение на нас выходит, — разъяснил ротный, — вот и пресная, не успевает еще здесь, возле берега, перемешаться.

Тогда ещё Конев не знал, что великая русская река Волга впадает в Каспий, где на стыке вод он умылся в море, отпив пресной речной воды.

Через какое-то время прозвучала ожидаемая команда: «по машинам!» и колонна двинулась по своему маршруту, пулемёт, словно железный истукан, упираясь в пол кузова смотрел дульным отверстием в кузовной тент, а его хозяин внутренне дивясь произошедшему парадоксу, размышлял: Оказывается вода в море не вся солёная бывает, а я ведь этого не знал; век, как говорится, учись. Интересно, а дельфины в пресной воде тоже обитают, или они сюда не заходят, и какие они вообще бывают? Говорят, что они, как люди, только обитают в подводном своём мире. И вообще, есть ли они в Каспии?

Позже Конев узнал, что в Каспии нет дельфинов, но Каспий когда-то сообщался с Чёрным морем, где дельфин афалин обитает и по сей день. И в отличие от множества своих собратьев охотно идёт на контакт с человеком, а при несчастных случаях на воде подобно ангелам небесным спасает его, и, что примечательно — афалин узнаёт себя в зеркале, что говорит о его самосознании. А значит, он, подобно человеку, имеет развитый интеллект, но обитает в своем подводном мире.

Что интересно, если бы сегодня произошёл потоп и, суши бы не стало, то человечество, достигшее современной цивилизации, всё равно бы выжило. Люди жили бы на своеобразных рукотворных островах — баржах, на которых бы рожали детей, сеяли и собирали урожай, работали бы мини-заводы, добывались бы полезные ископаемые, как и сейчас, на нефтедобывающих платформах по мировому океану. Ведь технический прогресс не стоит на месте, и как бы нелепо это не звучало, но благодаря (если можно так выразится) катастрофе, в умах людей родились бы иные идеи усовершенствования изобретений индивидуальных подводных, летательных и других аппаратов. А где-то и другого подхода обживания планеты в новых условиях. Вспомните — «человек-амфибия». Кто-то скажет — «фантастика», ну-ну, полёты в космос совсем недавно тоже были фантастикой, как и самолёты, — железо ведь не летало в то время, когда мир «стоял на трёх китах», а вся официальная наука смеялась над предположением, что Земля круглая.

И, несмотря на то, что при таких условиях подводный мир станет господствующим на Земле, человек никогда не смирится с положением «утопающего», отчего всегда будет доказывать своё превосходство на планете. Но, учитывая всю сложность своего существования, возможно, будет принимать дельфинов не за братьев своих меньших, а за равное создание на планете, с одной поправкой — они из другого мира, который нам не надо завоёвывать. И хочется верить, что не найдётся при таких условиях человеческих особей, пожирающих себе подобных. Ведь интересен и другой факт: Афалин, в отличие от человека, как бы не был смертельно голоден, никогда не ест человеческой плоти и тем более своих сородичей, то есть теоретически он имеет такую возможность, но данное табу у дельфинов практически существует как неписаная заповедь. К тому же надо заметить, что дельфин настолько свободолюбивое существо, что в отличие от человека не производит потомства в неволе. Стоит только сделать выводы, насколько мы морально стоим ниже по сравнению с этим разумным созданием.

Унизителен для человека и тот факт, что некоторое количество дельфинов до сих пор вылавливается для дельфинариев, на потеху самим же людям. Где «двигатель торговли» гласит: «Посетите наш дельфинарий, где вы станете участниками незабываемого водного шоу! Такого вы ещё нигде не видели! Подарите своим детям праздник!» — за которыми прячется правда: Оплатите тюрьму дельфинов! Циничней подлости вряд ли найти! Пусть ваши обманутые дети будут глухи и слепы!

По сути, человек — «венец природы», вероломно заключает в тюрьму своего интеллектуального собрата без вины, где афалин живёт едва ли не половину своей жизни. Тоска по родным просторам сильно угнетает его психику. Но, не смотря на всю трагичность своего ужасающего положения, дельфин находит в себе силы, смирится с предстоящей судьбой. И даже находясь в ограниченном пространстве, то есть в тюрьме «без права переписки» все равно не перестаёт любить того, кому было сказано: ты, человек хозяин на планете. Афалину этот завет как-то известен, и он готов до конца своих дней радовать «хозяина» хотя бы за то, что тот позволил это, не убив его. Возможно это по тому, что дельфин видит в человеке то, что самим людям не доступно, то, что находится за пределом человеческого сознания. И даже если в этом случае люди хорошо (относительно циничного понятия самого человека) относятся к дельфину, это не может заменить ему свободу, свежий океанский воздух и сознание духовного единства со своими братьями.

Уровень же развития памяти дельфина сравним с социальной памятью человека, дельфин способен узнать своего брата и после двадцати лет разлуки. Этот вид признания может быть даже более длительным у дельфинов, чем у человека, потому что свист дельфинов остаётся неизменным на протяжении десятилетий, в то время как организм человека претерпевает изменения.

Привычная для нас вода, на самом деле является самой загадочной субстанцией на нашей планете, без которой, конечно же, невозможна жизнь на Земле. И если бы не было воды, ни капли, то всё живое на планете бы погибло. Так как физическая жизнь без воды, как и без воздуха, в том числе определенного удаления от Солнца и Луны, частоты и направления вращения планеты, толщины ее атмосферы, глубины океана, склона Земли (23 градуса, что создает времена года) и т. д. — немыслима, что утверждает весь научный мир. Но более всего удивляет, что все эти и другие точности, совместившись, создались сами по себе. Отчего у ученых остался открытым только один вопрос: Как? Ведь не на одной из планет, известной человечеству, нет и одного подобного параметра перечисленного выше.

И вот тебе, пожалуйста, мне ещё и двадцати нет, а я уже на море побывал! Правда, недолго и не так, как мечтал когда-то, всё же боевой поход по чужой земле это не морская прогулка на гражданском лайнере. Пацанам на гражданке расскажу, некоторым и такого не видать, — думал Конев, вспомнив, кстати, как с друзьями во дворе они под гитару пели популярную тогда песню шансона «Все дельфины в ураган». То есть пел под гитару любимец всех девчонок авторитетный КМС¹² по боксу крепыш по прозвищу Москва, все остальные подпевали в меру своих способностей. Самостоятельно же Конев под гитару петь не мог, так как не слышал где начать, а где заканчивать куплет, но три «блатных» аккорда он кое-как все же осилил.

* * *

— Вообще-то, набор в группу уже прошёл, но мы можем сделать исключение ввиду особенных способностей вашего ребёнка, — сказала дама средних лет с уставшим лицом и, снизойдя до одолжения родителю, цокая каблуками, завела его в пустой класс, где находился только один, огромный как бегемот инструмент — чёрный пианино.

Проведя пару определённых, несложных тестов с претендентом на звание оперного певца, уставшее лицо вынесло свой суровый, но закономерный вердикт:

— К сожалению, ваш мальчик никогда не сможет играть на инструменте, а уж тем более петь, у него полностью отсутствует музыкальный слух, а это, сами понимаете, — дар Божий.

Пронесло, — облегчённо выдохнув, подумал Серёжа, уверенный в том, что музыкалка — удел исключительно девчонок, нелепых очкариков и непроходимых тихонь, одновременно краснея оттого, что не смог оправдать возложенных на него надежд, отчего ему захотелось пуститься наутёк туда, где его никто не найдёт.

Глава 4 (яблоки на снегу)

Перебивая рокот дизеля, в кабине военного грузовика звучала песня: «светят прощальным светом…». Незадачливая логика текста, слитая с танцевальной мелодией, быстро оказалась популярным шлягером на танцплощадках страны, где в борьбе со скукой лихо отплясывала гламурная молодёжь. В Бригаде ходила байка об этой песне, слова которой были положена на стихи одного воина-интернационалиста, написавшего их под впечатлением одного случая: «молодой боец под покровом ночи имея подобный опыт на гражданке, тайком проник в яблоневый сад Афганистана, где «духи»¹³ постоянно находящиеся в состоянии войны с удовольствием подстрелили шурави. Затем вспоров живот, набили кишки спелыми фруктами, после чего замотав тело в старое одеяло, подбросили «подарок» на дорогу. Зная про зло-хитрость душманов, разматывая одеяло за трос, пристегнутый к БТРу, граната сработала, разметав по редкому горному снегу разорванные фрукты с кусками плоти». На основании этой плачевной истории и родились слова песни «Яблоки на снегу». Возможно это ни так, но, сколько ассоциаций летят перед глазами, когда пропускаешь эту мелодичную песню через сознание, принимая опыт бытия, осознавая реальную нелепость, парадокса совместимости не совмещаемого между жизнью и смертью.

Вообще, к девяностому году талантливых исполнителей на отечественной эстраде как прорвало. Это и Виктор Цой со своим Кино, и Наутилус Помпилиус, Игорь Тальков и Любэ, а так же песни Шевчука группы ДДТ и Александра Розенбаума выступавшими перед нашими бойцами в Афганистане, и всё это мы, машинально запоминая слова, слушали, наслаждаясь таким прорывом, если, конечно, предоставлялась такая редкая возможность.

Но стоит отметить один факт, — кассеты с неубиваемыми песнями (темами) Владимира Семёновича Высоцкого сопровождали практически каждый магнитофон Бригады, и были у офицеров и личного состава в особом почёте. Где его хриплый голос, разрывая динамики, вещал нам, полагаю, что я не сильно ошибусь, если скажу — молитву, раскручивая в нашем сознании волю к победе: «если шёл Он с тобой, как в бой, на вершине стоял хмельной, значит, как на себя самого, положись на Него».

Слушая «Яблоки на снегу», пулемётчик ударился в воспоминания не таких уж далёких дней: Ферганский учебный 385 полк ВДВ в Узбекистане, куда он попал служить в знойном месяце мае, готовил десантников в Афганистан. А горно-учебный центр полка находился в соседней Киргизии, куда добирались в полной боевой экипировке через горы, практикуя тактику ведения боя в горной местности. Учебку его призыв закончил осенью 1988 года, но в Афганистан так и не попал, так как в это время начался вывод советских войск из дружественного нам государства.

Позже в России вышел фильм «9 рота». О том, как готовят молодых солдат в Ферганской учебке на войну, где им предстоит исполнить интернациональный долг в Афганистане. И далее как они воюют с «духами», а по сути, с коренным населением «братской» нам страны и, по мнению руководства партии ЦК СССР, несут им социалистическую свободу, «вырывая из рук империализма».

На просмотре фильма, где романтично и воодушевлённо был расписан замысел картины, описывающий реальные события 1988 года о десантниках 9-ой роты 345 отдельного парашютно-десантного полка, Конев по-солдатски матерился от возмущения: какими глупыми и наивно понтавитыми выставил духов и наших бойцов сценарист и режиссер фильма. Каким образом в воинском подразделении подобного типа могла обнаружиться добрая хозяйка козы? А так же «косяк» и алкоголь? Да там отродясь такого не было, по крайней мере, для бойцов. Но современные тенденции таковы, что многие режиссёры «страдают» подобным отклонением, создавая картину для «массового зрителя», чтобы пришёл успех, принеся тем самым кассовые сборы. Непонятно другое, — неужели правда, поданная зрителю, была бы менее эмоциональна и интересна?

А как картину хвалили подставные лица с телеэкранов, известные критики, о которых обычным людям ничего не известно, политики и коллеги по голубому иллюзиону, от чего Конев поневоле сравнил её со сказкой «Голый король», в которой каждый боялся быть не на своём месте. Но при этом отметил, что «Чёрный квадрат» господина Малевича, как бы его ни хвалили (всё те же лица), вознеся оный до голубых небес, Федор всё-таки перещеголял. Так как «девятую роту», транслируемую по TV, смотреть лучше всё-таки с включённым телевизором.

Но это было потом. Далеко потом. И еще дальше…. что позволит отойти от «полотна» на приличное расстояние (во времени), где уже можно не вдаваясь в детали (в которых прячется дьявол), констатировать факт, что Бондарчук сделал главное: Смог запечатлеть в память будущих поколений, что и после битвы на Чуйском озере, Бородино, крупномасштабной битвы с немецко-фашистскими захватчиками, были такие же бойцы и герои, как их деды и прадеды, более того, они и сейчас есть, только мы о них ни чего не знаем.

Как-то, находясь в «Горно-учебном» Центре подготовки десантников Советского Союза в Афганистан, в самом начале осени учебную роту повезли, собирать фрукты для «прод обеспечения» полка. Бойцу Коневу было на то время восемнадцать лет, но он никогда не видел, что собой представляет яблоневый сад, вживую, по-настоящему, не на картинках и по телевизору. И конечно, не знал его запах.

От больших яблок, лежавших на земле красным покрывалом, некуда было наступить! А какой исходил от этого аромат!

Вот это да-а-а… — удивился он, — надо же, какая красота… и на земле, и никому до них дела нет. Вот бы нам эти яблоки на север, — думал тогда коренной северянин, — а то у нас в магазинах они маленькие все, не дозревшие и гнилые, как на подбор… Вот тебе и «яблоки на снегу», наверное, для того, чтобы уже никогда не забыть, какими они бывают по-настоящему.

Но вместе с первым живым яблоневым цветом и запахом тут же параллельно ассоциировалась молодая женская смерть. На самом деле, всё начиналось немного не так.

Колонна из четырёх армейских грузовиков, в которых ехали повзводно четыре взвода десантников, остановилась.

— Всем выйти, оправиться и перекурить, — прозвучала команда.

Странно, — подумали бойцы, едем за всё время подготовки первый раз, и тут, на тебе, — привал, таких подарков ещё не было. Впереди дорога, которая шла параллельно узкой, горной и быстрой реке, за которой возвышалась горная гряда, была перекрыта, машиной ГАИ. Старшина подразделения разговаривал с местным милиционером о причинах задержки, тот, размахивая руками, эмоционально жестикулировал. Через две минуты путём сарафанного радио выяснилось, что к берегу реки прибило женское тело.

Конев и ещё тройка бойцов, заинтересовавшись событием, пробрались через колючий азиатский кустарник и спустившись к реке увидели следующую картину: Юное, но уже сформированное тело несовершеннолетней азиатской девушки, зацепившись длинными чёрными волосами за когтистые ветки кустарника спустившегося в воду, то выталкивало над прозрачной, ледяной горной водой вырывая из хрустального потока лицо с открытыми остекленелыми глазами, то снова утягивало под воду, создавая контрастную картину потока времени с неожиданно остановившейся в ней жизни, которая сопротивляясь сама еще не верит в абсурдность произошедшего.

В глаза молодых бойцов бросилось то, что оранжевые девчачьи трусики были вывернуты наизнанку швами снаружи, чуть выше их в правом боку зияло узкое ножевое ранение, которое и стало смертельным. Десантники оторопело смотрели на тело молодой, только начинающей расцветать девушки, счастье родителей, которые обеспокоенно ждут её дома.

Как же так, — оторопело думал Конев, — мы молодые, сильные и выносливые — «рексы ВДВ»¹⁴, которых готовят на справедливую войну, а где-то здесь в это время, совсем рядом, особь человеческого обличия справляет нужду в нетронутое девичье тело. И чтобы уйти от ответа и возмездия, заметая следы, изрыгнув в неё свою блевотину, убивает юное создание. Так, — размышлял на ходу боец, — удар нанесён в правую область снизу, обняв, либо притянув к себе жертву. Значит, убийца-извращенец левша! с поменянными полушариями мозга, как у меня, — пришел к неожиданному выводу пулеметчик. Боль от присутствия неотвратимой беспомощности, горячей кровью разлилась по венам, и ледяные воды горной реки ещё долго колыхали мёртвое тело юной азиатской девчонки в глазах молодого десантника.

Но бывали случаи и противоположные, когда трагедия происходит на твоих глазах и никто ничего не может сделать, и даже при случае каждый может поменяться с потерпевшим местами, где осознать, что его только что уничтожили.

Мелкая, как мука, дорожная пыль от тридцати пар десантных сапог поднялась в знойном воздухе такой плотной стеной, что едва различался силуэт впереди бегущего бойца, за которым Конев держал дистанцию в хаотично растянутом строю, цепляясь за маячившее тело через окуляры армейского противогаза. Каска и РД набитое камнями имитирующих тяжесть бронежилета неумолимо тянули к земле, сапёрная лопатка, подсумок с отстрелянными магазинами и такой же пустой флягой, сбившись вперёд, барабанили по бёдрам, АКС, придерживаемый лежащими на нём руками, висел на шее, раскачиваясь поперёк корпуса в такт бега. Язык одеревенел, и на губах появилась характерная полоска обезвожевания. Горячего воздуха, втягиваемого через фильтр, не хватало, и Сергей, как и другие бойцы, украдкой время от времени просовывал два пальца под резинку, чтобы глотнуть побольше хоть и пыльного, но спасительного воздуха.

Ну ведь когда-то это закончится, не может же это быть вечно, — думал десантник, — ведь я точно знаю, что есть где-то такое место на Земле, которое по сравнению с этим называется рай. Где ты можешь упасть в траву и свободно дышать свежей зеленью или, к примеру, пить воду, о вкусе которой раньше ни кто из нас не догадывался. Пить её, сколько хочется, и никто тебя в этом не упрекнёт что ты тело и слон¹⁵. А ведь у многих на земле это сейчас есть, а они даже и не догадываются о том, что обладают таким сокровищем. А мы, как гладиаторы на арене¹⁶, не имеем права упасть на этой выжженной и каменистой земле. Так как если в этом аду упадём мы, познавшие относительность хрупкой свободы. То те, кто имеет сейчас свободный доступ к бесценному, чьих рядах, по логике, должны оказаться и мы, в скором времени тоже упадут, но им уже будет не подняться.. Так как дышать свежескошенной травой и пить обыкновенную чистую воду им, не испытавшим ценности доступного, вскоре обрыднет и надоест. И тот рай, который им достался по праву, — по праву человека, приевшись, покажется обычной рутиной. Ведь людям всегда хочется новых и неизведанных ощущений и впечатлений, но об этом лучше сейчас не думать, так как воды ещё долго не видать, как своих ушей. Но рано или поздно должен быть привал, хоть ненадолго, хоть на какое-то время, чтобы упасть на минуту на эту горячую землю и сорвать ненавистную резиновую маску с головы. Хотя, возможно, эти мытарства уже закончились или ещё не начинались. Просто сейчас я об этом ничего не знаю, и нахожусь в очередной пиковой, временной стадии осознания опыта спирального потока человеческой жизни.

— Вспышка справа, — развернувшись, подал команду старший сержант, бегущий впереди взвода налегке — с одним автоматом.

— Десантник сначала бежит сколько может, а затем сколько надо, — командным голосом чеканил сержант, когда бойцы не жалея коленей и локтей рухнули влево, аккуратно, как дитя, придерживая самое дорогое что им вверила родина для исполнения долга. — И зарубите себе на носу: десантника, как волка — ноги кормят. Так что не хрен здесь разлеживаться как баба на шезлонге! ваше личное время это свободное падение¹⁷ в небе!

Через час взвод, состоявший из призывников севера России, стоял у «Ебун-горы», где частенько происходил окончательный встряс и без того обессиленных бойцов. Солнце шло на закат и нависало над горной грядой, когда подразделение, едва отдышавшись, выстроилось перед своими командирами.

— Итак, этот боец на сегодняшних стрельбах отстрелялся хуже всех. Мало того что он не попал ни в одну мишень на сегодняшней проверке по стрелковой подготовке, из-за чего наш взвод совершал обратный марш-бросок в противогазах, он понизил результаты боевых показателей всей роты. Из-за чего мы на сегодня худшие в батальоне, — вёл дисциплинарно-поучительную профилактику старший сержант — заместитель командира взвода, где перед строем навытяжку стоял один из бойцов подразделения.

— Чтобы впредь данный инцидент не повторился, а также служил хорошим уроком для всего взвода и для каждого лично. А также, чтобы вы осознали, как нехорошо подставлять своих товарищей и командование, которое выбивает из вас гражданскую дурь ради того чтобы вы уцелели на войне, к данному слону будет применено дисциплинарное взыскание. А все остальные будут дружно его поддерживать своими отжиманиями вместо того, чтобы использовать это время в личных целях.

— Боец, выложить всё в каску из карманов. Всем остальным снять оружие и экипировку, — приказал младший сержант, командир отделения, который бежал в конце подразделения, подбадривая отстающих пинками и крепким словцом.

— О, а это у нас кто? — спросил сержант, вытащив фотографию девушки из двухкилограммового «головного убора», который боец держал в руках.

— Это моя невеста, — ответил боец, переживая, что тот её сомнёт и выкинет как неуставной предмет гардероба военнослужащего.

— А что ты её с собой везде таскаешь, не жалко что затрётся? — в притворной заботе спросил младший командир, и продолжил, — любишь её небось?

— Да, — тихо, стесняясь, ответил молодой солдат.

— Так рви её, рви, и вы все свободны до утра, это тебе будет наказанием за твою подставу и нерадивость.

— Не буду рвать, — тихо, но уверенно ответил боец.

— Так. Всем принять упор лёжа! — скомандовал сержант и бросил фотографию перед лицом её хозяина.

— Раз, два, полтора, — командовал, упиваясь своей властью, сержант.

Прошло неизвестно сколько времени, так как такое никто не считает, но все думают: — не может же это быть вечно, когда-то ведь и это закончится.

Никто не ныл и не юродствовал, все понимали, — такое может случиться с каждым, нужен лишь только предлог.

— Ты хоть понимаешь, что ты весь взвод наказываешь тем, что, как баран, упираешься и хочешь уйти от своего личного наказания, которое ты заслужил в отличие от своих товарищей. Раз, два, полтора… Наконец сержанту, который так же вымотался за весь день дрессуры, надоело вести счет упражнения:

— Боец встать! Ты свободен. Иди, отдыхай, ты действительно устал, тебе надо выспаться за ночь, пока твои товарищи до утра поотжимаются за твою нерадивость.

Солдат стоял, не шелохнувшись, не веря своим ушам.

— Вы у меня сдохнете здесь все, а он будет любоваться фотографией своей тёлки и дрочить на неё при случае в тёпленькой кроватке! — взбесился младший сержант, оставленный с подразделением для выполнения черной работы.

Боец, не желая уходить, в растерянности принял стойку упор лёжа для упражнения на том же месте перед строем, как бы в своё оправдание перед товарищами.

— Не понял? — протянул младший сержант, недоумевая, вытянув лицо. — Солдат, ты не понял приказ? Рви, я сказал, или вон отсюда! — заорал он, наклонившись над молодым бойцом.

— Не могу, — прохрипел солдат, глотая слёзы, непонятно откуда взявшиеся из обезвоженного тела, которые градом катились по сгоревшим на солнце щекам. Видимо, где-то в потайном месте душа всё же держит какой-то неприкосновенный запас влаги именно для таких случаев.

— Тогда ешь. Жри, я сказал! Жри её. Без рук жри, раз рвать не можешь!

Боец упал лицом в фотографию любимой и, подцепив край одеревеневшими губами, начал жевать её образ, рыдая, не в силах совладать со своими эмоциями.

Все мы, восемнадцатилетние пацаны, уже принявшие присягу, где осознанно дали клятву «беспрекословно выполнять все воинские уставы, а так же приказы командиров и начальников, мужественно, стойко и до последнего дыхания быть преданным своему Народу, своей Советской Родине и защищать ее мужественно и умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни», окончательно выбившись из сил, смотрели на это безобразие, распластавшись на плоско-ребристых животах. От нечеловеческой усталости у нас уже не было сил на какие-либо эмоции или переживания, мы просто смотрели на факт, как через шантаж морально убивают нашего товарища старшие товарищи. Но сегодня нам повезло, — и это были не мы. А сломленный боец ел образ любимой, находясь на границе потери ощущения реальности, то есть психологического срыва, вспоминал её голосом слова из письма:

«Я поцеловала эту фотографию и прижимала её к сердцу, для тебя, перед тем, как положить её в конверт, когда тебе будет очень трудно, поцелуй меня, и всё пройдёт. А я буду ждать тебя. Только выживи, пожалуйста, выживи на этой чужой и проклятой войне или сделай так, чтобы тебя туда не послали. Ты же знаешь, если не выживешь ты, то не выживу и я, так что спасай нас обоих, нас и наше будущее. Я люблю тебя».

Её мечта сбылась, и его не послали на эту нелепую интернациональную войну. Это был первый и последний призыв в Советском Союзе, который готовил бойцов ВДВ в Афганистан, и которые после подготовки туда не попали. Но они попали туда, куда никто, начиная от последнего сумасшедшего пациента в психиатрической больнице и кончая первым секретарём ЦК КПСС, и подумать-то не мог, ни в страшном сне представить, — на боевые действия внутри страны при начале развала Советского Союза.

После этого случая из-за проявления слабости он навсегда будет себя считать предателем, ведь можно было восстать и пойти на радикальные меры. К примеру: застрелиться, застрелив сначала своих мучителей… ну, это уж слишком. А вот выстрелить себе в ногу, наверное, можно было бы, тем самым прекратить мучения, пускай не свои, но товарищей. Но ведь и это не выход, так как из госпиталя его бы направили после суда трибунала в дисбат за умышленное членовредительство, если бы выяснилось, что он не потерял реальность, то есть не стал сумасшедшим. Но это было, конечно же, предусмотрено, и в автоматных магазинах уже не было патронов. Помните:

«На батарее нет снарядов уже,

и надо быстрее на вираже.

Но парус, порвали парус!

Каюсь! Каюсь! Каюсь!»

Но и обвинять инструкторов сержантов здесь не стоит, хотя с фото был, конечно же, перебор, и данный случай никак не может служить уроком познания ответственности или сплочения боевого братства. Их задача сводилась не только к тому, чтобы научить нас стрелять и уходить от смерти, изучая современную боевую науку в горной и прочей местности, но и к познанию крайних физических возможностей человека «за чертой», где молчит душа и не мучает совесть, а также практически полностью либо частично отсутствует интеллект, когда человек, подобно животному, руководствуется при выживании врождёнными генетическими инстинктами обострёнными интуицией, а также приобретёнными и наработанными рефлексами и навыками. В каком-то смысле на определенном этапе это можно назвать — «чистилище». Чистилище сознания от нагнетаемой вечно стонущей суеты. Осознания что все обиды и ссоры, неурядицы и переживания несправедливости бытия, которые мы так любим называть — «проблемами», на самом деле являются догматом рутины естественных трудностей, которые так волнуют наш несовершенный интеллект.

Полагаю, что временный отказ данных качеств у людей в этот период времени надо считать за благо, так как с их присутствием вряд ли можно остаться психически здоровым homo sapiens¹⁸.

* * *

На перемене было шумно и весело, но Лена не вышла из-за парты и что-то рисовала чёрным карандашом. Светка подсела к ней с вопросом и предложением:

— А ты чё сидишь? Пойдём в коридор, поиграем! Ведь у тебя сегодня день рождения!

Вместе за одну парту девочек не сажали, так как их разговорам не было конца.

— Да не хочется что-то, — ответила Лена и продолжила, — знаешь, мне сегодня сон один странный приснился, вот рисую его, но что-то не особо получается.

Светка заглянула ей через руку и увидела что-то вроде морды какого-то животного, но не человека — это уж точно.

— Это кто, чёрт, что ли? А что приснилось-то? — заговорщицки зашептала Светка.

— Да не знаю, говорить тебе или нет. А ты точно никому не расскажешь?

— Ты что? Я наших секретов не выдаю, ты же знаешь! — с гордостью и обидой в голосе произнесла Света.

— Ну ладно, слушай, — решила рассказать подружка: Приснилось, будто я уже взрослая, ну, как девушка как будто, и иду по бескрайнему зелёному полю рано утром. И кругом трава и цветы, всё в утренней росе. И чем дальше я иду, тем трава всё выше и выше, и я уже вся промокла, и холодно уже стало, и даже немного жутковато, и вдруг, откуда ни возьмись, появляется большой чёрный конь. Я его нисколечко не испугалась, а даже наоборот. Вскочила, не помню как, на него, и мы поскакали, но не по земле, а как бы по небу. Мне пришлось на него почти что лечь, чтобы держаться, и я чувствовала всем телом, как под его тёплой кожей играют и переливаются мышцы. Это было как по-настоящему! Я до сих пор помню это ощущение.

— Ух ты, здорово! А потом что? — с удивлением слушала Светка рассказ подруги.

— Так вот, скачем мы, скачем, а конь поворачивает ко мне свою голову и говорит человеческим голосом: Леночка, вставай, ты сегодня у меня совсем большая стала. И поцеловал меня! И тут я проснулась, это мама меня поцеловала, и, как я уже догадалась, это она мне говорила эти слова.

Глава 5 (дети до шестнадцати…)

Наступал вечер первого дня пути, от безделья бойцы травили байки и дремали, впадали в раздумья, воспоминания и мечты. Конев сидел, прислонившись к борту спиной, и бронежилет при тряске по ухабам смягчал удары о борт кузова. Закрыв глаза, он пытался уснуть, и перед глазами плыли сюжеты давно прошедших дней.

Он находился в кинотеатре, поздним вечером шёл просмотр какой-то французской киноленты, где «дети до шестнадцати лет на просмотр не допускаются» — так раньше писали на баннерах кинопоказов, которые шли поздно вечером, с намёком на то, что здесь может быть что-то пикантное. Ему было где-то лет шесть или около того. Из всего фильма он помнил точно только один сюжет, который ему вспоминался время от времени всю жизнь.

Сюжет был времён короля Людовика Х, где один французский аристократ был не богат, но влиятелен, так как являлся приближенным к королю рыцарем, который участвовал во все различных войнах и стычках во славу своего короля. И вот однажды, когда он был еще горяч и молод, его сосватали с новорожденной дочкой другого высокопоставленного рода, чтобы скрестить кровь и стать ещё могущественнее их объединившейся семье. Пока он был ещё относительно молод, он навещал её несколько раз между боевыми походами. Но время неумолимо шло, промотав около двух десятков лет, где после очередного похода занимаясь делами насущными, герцог находился у себя в замке. И тут к нему в комнату вбегает слуга и возбуждённо сообщает:

— Господин! К вам с эскортом охранения прибыла какая-то знатная леди!

Это была она! Претендентка на родную кровь уже выросла, подходило время свадьбы и прочего. Герцог бросил слуге:

— Веди её в гостиную, поставьте лучшее вино и закуску, закройте шторы и зажгите свечи!

Слуга ни чего не поняв в недоумении убежал исполнять приказание.

Хозяин замка подошёл к зеркалу, перед которым на шкафчике стояли разные шкатулки для туалета, и стал с ненавистью смотреть на свои морщины и шрамы которые «украсили» его за полвека, осознавая, что старость маячит не за горами.

И вот, сидит она за столом — молодая, красивая и ухоженная дама. Входит граф, всё такой же твёрдой походкой, как и раньше, с чёткими движениями уверенного в себе мужчины, сдержанно поздоровался и сел напротив. Стол большой, между ними метра три. Пообщались о том и сём. И вот она спрашивает:

— Граф, к чему всё это?

Он, как бы недоумевая:

— Что вы имеете в виду?

И она, рукой проведя себя по лицу, отвечает:

— Вот это.

Он наложил на своё лицо грим, приказал зашторить окна и пригласить её к столу, чтобы между ними было не очень маленькое расстояние, с целью скрыть свой возраст, хоть на время. Ему было неловко перед ней в том, что его уже скоро начнёт поглощать старость, а она была напротив — прекрасна и юна. Но встреча была неминуема. И тут она продолжила:

— Я и так вас люблю и уважаю. Вы мой будущий муж и отец наших будущих детей.

Больше Сергей ничего не помнил из этого фильма, кроме итога:

Герцог и сам любил и уважал её, и именно поэтому не взял её в жёны, и это была самая великая трагедия в его жизни, несмотря на то, сколько близких людей он потерял в боях. За что его осудили все, кто был с ним близок, а также те, кто от него зависел.

Видел Конев этот фильм лишь раз и то в глубоком детстве, но отчего-то этот сюжет очень крепко запал ему в душу и приходил в воспоминаниях время от времени. Интересно было и другое, при каких обстоятельствах он попал на этот просмотр, да ещё и в таком возрасте.

Дело было так. Как-то без всякой цели болтаясь по нефтяному посёлку с группой пацанов, где старшим был его дядя, к слову сказать, дядя был старше всего на четыре года и они были просто друзьями, которые попутно играясь сдутым мячом, подошли к свалке ненужного хлама, где «дядя» с удивлением воскликнул:

— А это что такое? — и вытащил из мусорной кучи за чёрную рукоять, которая, скорее всего, напоминала двуручную рукоятку японского меча, — шпагу. Настоящий боевой клинок! Мальчишеским восторгам не было предела, они никогда такого в глаза по-настоящему не видели. А тут — такой фарт!

Как мог такой шедевр всех времён, которому место для всеобщего обозрения в историческом музее какой-нибудь столицы мира, оказаться в мусорной куче какого-то посёлка на краю земли? Здесь могут быть только два объяснения: либо я вам вру, пардон, — фантазирую; либо это мистика, которая действительно может быть воплощена в реалиях. Но тогда это казалось на уровне фантастической реальности. Обоюдоострый клинок был одновременно таким тяжёлым, что Серёжа, чтобы размахивать, мог его держать только двумя руками, и настолько удобным, что его не хотелось выпускать из рук.

Тем временем, молодая дама Елена с подружками собралась в кино и попросила бывшую свекровь присмотреть за внуком. Его дядя был соответственно сыном свекрови Капитолины Андреевны. И вот, оставшись одни дома, пацаны начали играть, ведь такая находка у них появилась. Абсолютно случайно старший мальчик выбросил руку вместе со шпагой вперёд, и так совпало, что в это мгновение Серёжа, естественно, не подозревая о действиях дяди, бросился навстречу, но, увидев это движение, испугался и выставил вперёд руки для защиты. Клинок прошёл через предплечье и вышел за локтем правой руки. Ещё не поняв, в чём дело, старший мальчик вернул руку со шпагой в первоначальное положение. Только потом дети поняли, что произошло. Кровь текла медленно, видимо, важное было не задето, поэтому после перевязки двух ран — входную и на выходе, неизвестно откуда взявшимися бинтами ранение себя никак не проявляло.

Пацаны испугались, вроде бы как всё утряслось, и всё же настроение уже было испорчено и играть не хотелось. Серёжа поднялся в соседнюю квартиру, к себе домой. На дворе было начало осени, быстро темнело. Он сидел один дома и переживал — а вдруг он умрёт. И ему стало страшно, а вдруг он умрёт от ранения, а мама никак не узнает, что он мёртвый здесь лежит. Тогда он побежал в кинотеатр, который находился у реки, на окраине посёлка, чтобы сообщить, что с ним всё хорошо, чтобы она не переживала. Но тут чёрные тучи быстро затянули вечернее небо и поднялся шквалистый ветер, который был такой силы, что мальчуган не на шутку испугался, что его унесёт, и он пропадёт навсегда, и мама уже никогда не найдёт, ни живого ни мёртвого. Собрав всю силу воли, трясясь от накатившего животного страха, прибежав в кинотеатр, он закричал в фойе:

— Позовите мою маму, мне нужно ей что-то сказать! — Все служащие не на шутку испугались и вызвали её из зала просмотра.

— Как ты здесь оказался? — удивлённо спросила Елена.

— Мама, мне стало страшно, и я прибежал к тебе, — только и мог сказать испуганный мальчик. Они вместе досматривали французский фильм, он сидел у неё на коленях, и ему было тепло и уютно, и теперь он знал точно — он не умрёт. Тогда он в это поверил, и у него сформировалось с того времени такое впечатление, что он просто неубиваем.

В копилку убедительности добавился ещё один случай, произошедший с ним почти за год до этого. А боевой клинок, спрятанный от страха после этого случая дядей в погреб, как-то невероятно исчез, и пацаны со двора ещё долго сожалели о том, что не все успели подержать его в своих руках.

Дело было летом в детском саду. Находясь на прогулке, по личной инициативе он нёс кое-как кем-то сколоченный деревянный ящик и, донеся его до какого-то определённого места, бросил на землю. Но вот незадача, он не заметил, как из доски торчит вбитый изнутри и частично загнутый книзу снаружи ящика огромный гвоздь. Падая, ящик увлекал за собой гвоздь, воткнувшийся в левый бицепс, и полосовал руку, как багром, пока его не остановила земля. Маленький Серёжа с удивлением посмотрел на неё, и перед глазами открылась интересная, но страшная картина: Рука чуть выше локтя от бицепса до кисти была вскрыта почти до кости, кожа и мягкие ткани мышц расходилась в разные стороны, которые, пульсируя через артерии, заливала алая кровь, проливаясь из руки на траву, сползая с неё в землю.

Тут же приехали медики и наложили местами швы, а где зажимы, туго перебинтовав рану. Всё срослось на удивление быстро, «как на собаке», — шутили взрослые. И, когда Конев вырос, шрам почти не был заметен окружающим, если его, конечно, специально не показывать. Случаев других была масса, но они были уже не такие яркие и впечатляющие, как эти. Пулемётчик уснул, но не крепко, он спал чутким сном опасности, раскачиваясь в такт машине, раскачивался и его пулемёт, прислонившись к плечу воронёным стволом.

* * *

— Давай, давай, Лена, молодец… — сжимая кулаки, с мокрой спиной, переживал за свою воспитанницу тренер, когда молодая спортсменка в идеальной технике выполняла очередное упражнение. Её большие серебристо-голубые глаза были широко открыты, но она не видела ни судей, ни тренера, ни публики, с восторгом наблюдавших за ней, «уйдя в себя» и она замечала где находится, до конца выполнения произвольной программы.

Нет, это была не третьеклассница Лена, просто совпадение имён, но не только. Серебристо-голубые глаза молодых брюнеток были невероятно глубоки и очаровательны, но главная их особенность заключалась в настроении, — с утра они могли быть серыми, а к вечеру голубыми, либо в одно время иметь центральную серебристую глубину, окружённую голубым диском радужной оболочки, а в другое — чудесным образом наоборот. А широкие брови над ними, напоминали размах сильных крыльев, которые поднимали их над остальным миром. Случайность это или нет, но череда странных совпадений уже началась.

На далёкой родине Конева, на севере страны, происходили следующие события.

— Итак, первое место на соревнованиях по ушу тайцзицюань¹⁹ среди женщин северного округа Югра с максимальным балом… — главный судья соревнований, державший микрофон, сделал паузу. Зрители и спортсменки, а также их тренера и наставники, замерли.

— Молодая, но талантливая спортсменка… — он опять сделал паузу, все напряглись ещё больше, — представительница города Легион²⁰, четырнадцатилетняя Елена Никитенко!

Ликованию тренера и легионеров не было предела, где Лена не знала радоваться ей или плакать. Честно говоря, она рассчитывала на свои силы, что выступит достойно, но чтобы выйти победительницей — в это, даже после объявления результатов верилось с трудом. Все бросились поздравлять победительницу, только родителей не было рядом. Девочку-подростка в семье не то чтобы не любили, а как-то недооценивали, и обращать особое внимания на её успехи никто не спешил, но дружбу со спортом всё же одобряли и ставили Лену в пример. Несмотря на это, упрёкам матери не было конца, они заменяли ей занятия с дочерью из-за нехватки времени.

Психологическая рана, нанесённая несколько лет назад самым близким тогда человеком, была ещё свежа: День у Веры как-то сразу не задался, — с утра закапризничала дочь, отказываясь от завтрака. От мужа несло перегаром вчерашней гулянки по поводу дня рождения, как всегда, лучшего друга, откуда он пришёл домой поздно и храпел всю ночь, как китайский танк, из-за чего она не выспалась и чувствовала себя разбитой. Придя в парикмахерскую стричь и без того коротковолосую дочь, оправдывая мальчишескую причёску тем, что у неё нет времени на косички, банты и прочую девчачью радость, мать Лены сильно разозлилась, что женский мастер отсутствует, и, посадив дочь в кресло мужского парикмахера, который, по сути, и стрижёт короткие причёски, распорядилась:

— Стригите в таком случае наголо!

Мастер сначала было возмутилась:

— Но помилуйте, она же девочка…

— Стригите, я сказала, — жёстко потребовала посетительница.

«Клиент всегда прав» — такой легендарный слоган не оставляет выбора на предприятиях оказания услуг. Слёзы текли градом, но мать была неумолима, и белокурые в то время, без того короткие волосёнки тихо падали своими пушистыми маленькими кусочками на холодный, железобетонный пол парикмахерского зала. Лысая девочка безропотно встала с кресла-эшафота, а в детской груди разгоралась боль, которая кричала: — за что? Какой позор и оскорбление переживала Лена от материнского унижения, и горечь обиды от того, что из неё стараются сделать гадкую, заливала девичью душу. А сколько насмешек и обидных слов летело со всех сторон, стоило Лене лишь ступить за порог отчего дома, отчего девочка, чувствуя себя прокажённой, хотела забиться в самый дальний уголок, чтобы её никто не видел.

Говорят, что время лечит. Но так ли это? Ведь может быть, что «время» здесь не причем.

Но удивляет другое: сколько же может быть такой неоправданной жестокости в нас — людях, если такие вещи мы осознанно творим с самыми близкими людьми, ставя во главу угла эгоистичный принцип своей гордыни — «как вы мне, так и я вам!»

И вот стоит она на пьедестале победительницы, ей жмут руку, обнимают и поздравляют представители федерации ушу, судьи и тренер. У всех праздник на душе, звучит музыка, все спешат сфотографироваться на общую фотографию и, конечно же, с победительницей.

Домой Лена залетела на крыльях счастья, где сразу же захотела оповестить спортивными достижениями своих родных, чтобы они тоже могли порадоваться с ней за её успех.

— Мама! Мама, я заняла первое место!

— Хорошо, молодец, — без особого энтузиазма восприняла новость Вера.

— Алёна, вот чем собакам хвосты крутить, ты бы лучше матери помогла, — «радушно» встретила мать чемпионку, — а то так ни когда не научишься, ни пироги печь, ни борщ варить.

Брюнетка с красивыми чертами лица, короткой стрижкой и большой грудью хлопотала на кухне. «Гадкий утёнок» прошёл к себе в комнату, украдкой вытирая побежавшую слезу.

К слову сказать, Аленой Лену называли только родители, крёстная мать, младший брат и близкие родственники, остальным она запрещала это делать, а если кто пытался, то игнорировала и не отзывалась на это имя.

* * *

Доммм — глухо зазвенела струной вертикальная труба отопления от удара головой четырнадцатилетнего подростка.

— Стой. Я же сказал по голове не бить! — крикнул авторитетный четверокурсник Евгений, которому редко кто мог возразить, когда первоуралец Саша, у которого из рассеченных губ шла кровь, по фамилии Савин поднялся.

— Жень, ну ты же видел, это не умышленно получилось, он сам отлетел, — оправдывался второкурсник наносивший удары и, увидев плоды своего труда подытожил: — Смотрите, этот нытик заплакал!

Так проверяли первогодок в общежитии мореходного училища — «баба» ты или «мужик». И если оказывалась что — «баба», то не выдержавшему испытания, в общежитии, второй этаж которого занимали девчонки, учащиеся ПТУ на швей, поварих и маляров, а первый этаж курсанты мореходного училища, в дальнейшем во избежание всяческих издевательств и насмешек, лучше было бы не проживать. А снимать частное жилье, определенные средства которых компенсировало училище.

Авторитет, подойдя к избитому подростку и, взяв за подбородок внимательно осмотрев лицо, вынес вердикт:

— Да нет, слеза у него течет только с одного глаза, а это не считается, знать — мужик! Отныне звать его будем Маэстро, — объявил он всем участникам и продолжил — иди, вставай к своим, — показав пальцем на небольшую группу из нескольких первогодок, где уже находился прошедший испытания Конев.

— А чё сразу «Маэстро», — завистливо спросил любитель почесать кулаки, по прозвищу Болван.

— А ты слышал, как зазвенела труба, когда он её поцеловал? Лично я первый раз такой звон слушал. Так что он честно заслужил эту кликуху. А что — завидно? Так я могу поменять вас местами. Надеюсь, никто ни против, послушать еще раз? — с улыбкой обратился он к старшекурсникам принимавшим «зачет».

— Нет-нет, Жень, я так спросил, из интереса, — оправдывался громила, боясь впасть в немилость и потерять блатное место.

Глава 6 (не забывайте про «шляпу»)

Автоматные очереди, раздававшиеся впереди следования Бригады, сорвали пелену дремоты с крайнего по борту пулеметчика, отчего он машинально передернув затвор, дослал патрон в патронник. Колонна тут же остановилась, и натренированные бойцы спешно покинув транспорт, грамотно рассредоточившись за естественными природными и другими укрытиями для отражения атаки. Но через короткое время бой стих так же быстро, как и начался. Как выяснилось, разведывательную роту, перемещавшуюся в авангарде Бригады, обстреляли из засады «духи» (боевики местных бандформирований), так называли бойцов ислама в Афганистане. И по отношению к местным бандитам, а для аборигенов²¹ они были повстанцы-освободители от ненавистных «захватчиков», это название осталось в силе, так как логика мышлений внутреннего эго у каждой стороны ничуть не поменялась, а лишь только начинала набирать колорит на карте некогда сплочённых братских республик.

Уже начались гонения русского населения в республиках Советского Союза. Соседи, с кем на одной общей улице гуляли праздники, где сидели за одним столом и делились хлебом, солью и спичками. С кем поднимали бокалы за родителей и детей, которые ходили в одну школу и сидели за одной партой, приходили к соседям славянской национальности, которые жили с ними не в первом поколении и угрожали расправой, чтобы те уехали по-хорошему. А не то… они за себя не отвечают.

Хотя были и такие, у кого совесть была превыше всего, то есть элементарно человечные индивидуумы, которые прятали русские семьи, а потом тайком помогали им покинуть страну, так как возврата к прошлому, все понимали, уже не будет.

А последний госсекретарь КПСС, он же единственный президент СССР ответил за «свободу», к которой он подвел собственный народ, запустив к нему «под одеяло» демократичную вседозволенность? За то, что как руководитель допустил безвластие Партии Союза приведшей к управлению страной лжедемократов, подав им пример, как можно подняться в глазах мирового сообщества ведя тайные переговоры о предательстве своих неблизких (ГДР) вплоть до Нобелевской премии мира.

Но он всего лишь невольный (безвольный) предтеча разврата и самоунижения российского народа, «не ведая, что творит» (?), соблазнившись западной демократией, модернизацией и технологическим прогрессом, полагая, что предателей среди партийцев нет, а общество Советского Союза, которое, достойно лучшего, созрело для перехода на следующий этап развития. И в этом он, конечно, был прав, (так как имел на это полные права), но так ли он наивен относительно предателей?

Может ли начальник склада привлечь к ответственности подчиненных работников, от нужды совершающих мелкие хищения, коли сам тащит мешками?

Элита, которая стремится «загребать жар чужими руками», всегда очень чувствительна к политическим веяниям, с особым энтузиазмом ищет щель в худом ведре, что бы «свежей» струей «ради справедливости» обязательно вылиться наружу, не заботясь о направлении ветра, который в лице номенклатурного работника, придя к управлению страной, разрушил экономику изнутри. Привёл к ослаблению авторитетной боевой и оборонительной мощи, что до него не удавалось ни одному внешнему врагу. Создал беззаконие и безответственность всех административных, боевых и силовых структур, в том числе и судов, развернув боевые действия внутри страны. Но прежде, почуяв власть, как председатель РСФСР (за неимением опыта предвидения возможных глобальных событий), выступил подстрекателем Беловежского сговора о «распилке» Советского Союза (собственно своей родины). Где во время раздачи карт, «несгибаемый правдопил» должен был поднять вопрос о Крыме, который был заранее обыгран с главой Украины, желающим поскорее добиться независимости для своей — вiльноi Украiнi. Но при раздаче, козырная карта неожиданно упала прямо в руки, отчего украинский профессионал по политической экономике, вернулся домой с оттопыренными карманами, озадаченный не только, как теперь его независимой стране, которая «кормила всю Россию» прокормить навязанных «дармоедов», но прежде, как грамотно, не в убыток себе, воспользоваться вложенными в них советскими дивидендами. А так же каким законом регламентировать эту территорию, так как русский полуостров и другие западные земли России были «переданы Украинской ССР в составе СССР» (документально), а не собственно Украине. Что подразумевает под собой, при выходе республики Украины из состава Советских республик потерю ранее за ней закрепленного названия — Украинской ССР, что логично, и по закону и здравому смыслу сохраняет за ней только те земли, с которыми она вступала в состав СССР.

Стоит только вдуматься, чего стоило нашим предкам отстоять свои земли, где в середине XIX века Турция подстрекаемая западной коалицией 4 (16) октября 1853 года объявив войну России, пытаясь взять реванш, начала вторжение на русский полуостров, но потерпела сокрушительное поражение, однако пробив брешь в российской обороне куда слёту, неожиданно захватив Евпаторию, и далее, но уже без успеха атакуя русские порты Одессы, устремились «христианские» Франция и Англия. Союзники Турции на Северном Кавказе — горделивые мусульманские отряды под предводительством Шамиля ударили в спину, Коканд выступил против русских в Средней Азии. Велись также бои в Балтийском море — на Аланских островах и финском побережье, а в Белом море — за Колу, Соловецкий монастырь и Архангельск, была попытка взять Петропавловск-Камчатский.

Однако долго противостоять объединенным силам католиков и мусульман, «отсталая» Россия не могла, в результате чего в 1856 году был подписан «Парижский» Договор о мире, где Россия потеряла часть флота и некоторые черноморские базы, а Черное море было признанно нейтральной территорией. Кроме того, Россия утратила власть на Балканах, что существенно подорвало ее военное могущество. Но полуостров Крым наши предки отстояли! где захватчики обломав зубы, положили многие тысячи своих воинов, потомки которых не оставляют идею захвата, но только другим, более изощрённым — демократическим способом, экипируя своих адептов на «священную» информационную войну.

В 1954 году русский полуостров Крым, под пустословный лозунг «объединения братских стран» был (подарен) передан генсеком Хрущёвым (который торжественно обещал советскому народу показать по телевизору «последнего попа») Украинской ССР. Но провоцированная коварством измена была уже ненасытна, в результате чего по воле сумасброда ненавидевшим христианство, в чашу отчуждения легли Луганская и Донецкая области. Сама же передача части государства Российского проходила без референдума, что является нарушением Конституции СССР, а значит, не имеет силы, так как незаконна, а значит преступна. Но вот уже в начале XXI века при очередной раскрутки витка спирали попытки захвата католиками власти над родиной Православия, местными властями Автономной Республики Крым, 16 марта 2014 года был проведен всенародный референдум, где жители полуострова, с результатом в 97% высказались — «ЗА» воссоединение, то есть возвращение полуострова Крым в Российскую Федерацию.

Ответил ли Борис за разбазаривание русских земель? Киев — «мать городов русских», оказался на территории иного государства. Многие скажут — Киев отдал не Ельцин. Да, не он, но это мало что меняет для оправдания, тех, кто идет по стопам нарушения завета предков. Налетчик и экспроприатор «Коба»²², он же будущий маршал Советского Союза, генералиссимус Джугашвили Иосиф Виссарионович, по прозвищу — Сталин, под постыдным (ложным) лозунгом «Вся власть народу», в прямом смысле, как Ирод царствуя в Советским Союзе с 1924 по 1953 г. согласно Договору «о взаимопомощи между Советским Союзом и Литвой» 10 октября 1939 года, город Вильно (Вильнюс) и Виленскую губернию, входившую в северо-западный край Российской империи, передал в «бессрочное владение» (документально) Литовской республике.

Варвары и разорители России, мечтая захватить славянские земли, всегда осуществляют свои набеги в теплое время года, как это было и в прошлом веке и все прошлые лета: Вильну, побивая скот, мародерствуя и сжигая посевы крестьян, в 1812 году заняли и ушли на Москву французские войска Наполеона, остатки разбитой «великой» армии католиков поедая своих костлявых лошадей, отступали на родину, также через опустошенную Вильну, (гитлеровская немецко-фашистская армия повторила их «подвиг»), улицы и окрестности которой были усеяны горами замерзших трупов, умерших от голода и болезней солдат, захороненных лишь несколько месяцев спустя. Где сегодня наших братьев преследуя за память о предках, судят по законам тех стран, которым отдали в подданство вместе с землей, конечно же, не спросив их согласия, считая тем самым быдлом, то есть бессловесным скотом. Где русские, проживая на земле своих предков, платят налоги другому государству за «защиту от агрессора» и прочие услуги и гаранты «безопасности».

Господствующие на основе переворота сознания революционные власти, находясь на пороге вседозволенности, еще раз подчеркнув свой статус, не обратив никакого внимания, кроме презрения, что сказано в святых писаниях царям — правителям государств, а не «любым кухаркам», которые, со слов антихриста: «могут править государством». Где (Ветхий Завет) «Притчи Соломона, сына Давидова, царя Израильского» по этому поводу гласят: «Не передвигай межи давней, которую провели отцы твои» и «Разумный раб господствует над безпутным сыном и между братьями разделит наследство».

Один дурак отрезал кусок в пользу другого, а тот принял.

А в пользу ли?..

Не поэтому ли Литва, которая одной ногой стоит на русской земле, болтая в доступном пространстве всеми свободными конечностями больше всех горлопанит о русском вторжении, призывая страны западного блока выйти на оперативный простор к Российско-Литовской границе. Не смотря на то, что со стороны РФ и намека нет на возврат этой территории. Более того, мы всегда протягиваем руку дружбы литовскому народу, куда так смачно плюет их легкомысленное правительство, не подозревая, что придет время напиться из колодца.

Щедрость Бориса, граничащая с безумством проживания словно одного дня, который, как волшебный праздник ни когда не кончится, действительно была без границ, где он, в душевном порыве приняв «снаряд на грудь», как с бронепоезда кричал массы: Россияне, я горжусь вами, вы мои дети!

А где его дети? Дочь, которая родила, как тогда говорили подхалимы и лицемеры, русскому царю двух внуков, из семейной скромности, приобрела на сэкономленные деньги замок в Лондоне, где и уединилась со своими чадами. Как выяснилось позже, внуки «царя» даже по-русски не понимают, а тем более не думают. А впрочем, чему здесь удивляться, подобных примеров в истории масса, и этот отнюдь не самый мерзкий.

Каждый народ достоин того правителя, которого он выбрал. А был ли выбор? Или демон, который соблазнил нас играть с ним в поддавки, перетасовав на наших глазах колоду, подменил карты? Вспомните, вы кидаете иллюзионисту в шляпу… не особо важно, что, ну, скажем, чтоб не отходить от темы, бюллетень для голосований, а он, запустив туда свою волосатую руку, вытаскивает… за уши зайца! Все ликуют! А что вы хотели? За это уплачено, вот и отрабатывает гонорар. И пусть только попробуют не поверить.

Ответил ли «авторитет» со своей кодлой за беззакония, которые устроили его подчинённые в нашей стране?

Ушёл, легко, под залпы салютов! (туда ему и дорога — на Суд). А соратники, что сколотили состояния на нуждах и крови соплеменников, до сих пор сидят на тёплых диванах за рубежом, ожидая своего часа. Но время быстро, что хорошо известно, где «час» для оных, в том числе и «крестного отца Кремля²³» уже пробил, отчего при очень хорошем здоровье он скончался в своём лондонском поместье, от внезапного (как бы) сердечного приступа.

А был ли приступ?

Думаете, — кара Божья. Нет, просто он много знал. Как и то, откуда у отпрысков «царя» появились средства на покупку замка в их излюбленном городе туманно-розовой мечты. Где официальная версия гласит, что благоверный муж (зять первого президента России) был честным предпринимателем и наработал на целый замок и прочие прелести, которые обязаны иметь отпрыски революционных правителей.

Но это только «цветочки», та частью айсберга, которую мы видим над водой. И всё-таки, позволю себе сделать небольшую ремарку: Не удивлюсь, если лет так через…дцать станет известно, что при хорошем здоровье на острове «N», скончался небезызвестный обвиняемый в попытке насильственного захвата власти, а так же мошенничестве, в том числе «отмывании» денег, гражданин России, который под именем Платона Еленина²⁴ последние годы проживал в качестве политического беженца в Великобритании. А всё то, что нам подали ранее, было не что иное, как спектакль за очень хорошие деньги (разумеется), откуда многие обманутые обманщики, еще долго будут требовательно кричать: «Варавву! Варавву!»; («Если кто имеет уши слышать, да услышит»). Но все же, дамы и господа не забывайте про «шляпу», но всегда помните про то место, откуда, по сути, и достают за уши.

Глава 7 (конь и бес)

От обиды и разочарования домашним приёмом Лена закрылась у себя в комнате, села на кровать, где с подушки на неё смотрел глазками-пуговками любимая игрушка детства — коричневый плюшевый мишка, которого они смастерили с мамой, когда Лене исполнилось пять лет. И, подтянув к себе стройные ноги, стала рассматривать диплом, где в золотом обрамлении красовалось имя победительницы, над которым возвышалась римская цифра I. До этого в возбуждённом состоянии, при посторонних людях не удавалось это сделать, но сейчас она успокоилась и могла спокойно думать, размышлять и анализировать.

Бодро поднявшись утром, она мысленно прокручивала технику выполнения упражнений, стараясь не отвлекаться на воспоминания сна. Но вот все переживания позади с самым невероятным результатом, — она вырвала первое место у именитых спортсменок, выступавших уже не первый раз в данном виде и до этого занимавших призовые места! Немного придя в себя от того, что свалилось на неё за эти последние часы, она вспомнила всё, что приснилось сегодня, перед тем как загремел жуткий представитель воров сна — злосчастный будильник. Не могла не вспомнить, всё было как по-настоящему. Конь был, как человек, она не просто это чувствовала, она это как-то знала, но не могла себе этого объяснить. И стала с этого времени его ждать, надеясь, что он непременно придёт и заберёт её туда, куда она всегда мечтала, веря в то, что не просто так он ей приснился в день её действительно чудесной победы над соперницами.

* * *

— Серый, я знаю, как нам денег срубить, — сказал Маэстро прикуривая.

— Как? — автоматически спросил Конев одногруппника, с которым они находились в дружеских отношениях.

— Тут недалеко есть почта, где на втором этаже лестничной площадки находится междугородный телефонный аппарат по 15 копеек за раз. Представляешь какая там сумма может скопиться к концу дня!

— И что ты предлагаешь? — пассивно спросил Сергей, сделав вид, что не заинтересовался предложением, но понявший ход мыслей напарника.

— Там работы — раз плюнуть. Бац, топориком по дверке, она и откроется, а там сейфик лежит, нас дожидается.

— Ага, а служащие? А топорик у тебя где? фантазер, — хмыкнул Конев и затушил окурок беломора каблуком уставного кирзового ботинка, которые назывались — габы.

— Предлагаю бомбить в конце дня, — излагал план напарник, с которым они потихоньку таскали продукты из местных магазинов, деловито продолжая: за 5—10 минут до закрытия, тогда все собираются домой и заняты своими делами, поначалу ни кто внимания не обратит, а несколько секунд нам хватит. А там ищи-свищи нас как ветра в поле.

— А топор где возьмешь? — не веря в состоятельность затеи, спросил Сергей.

— Помнишь, в краеведческом музее были? Так вот, там топор удобный для такого случая лежит на виду, бери — не хочу. Я уже все присмотрел и рассчитал, верное дело! Мне нужен только напарник, одному такое не провернуть, — убеждал друга Маэстро.

— Ну не знаю, — покачал головой Конев, — как-то борзо это всё. А вдруг спалимся? Это тебе не банка тушёнки в гастрономе. За такое загреметь по полной можно.

— Да не спалимся, не дрейфь, фарта с нами. Ты делаешь — я прикрываю, я делаю — ты прикрываешь, все как всегда. А ситуацию я просчитал, — клал козырями подельник.

* * *

— Папа, ты мне обещал подарить собаку, щеночка, о котором я всегда мечтала, — со слезами на глазах обратилась Лена к отцу, получив все подарки.

— Леночка, может, в следующий раз, когда ты подрастёшь, для собаки ты ещё маленькая, кто за ней будет ухаживать? — пытаясь спасти ситуацию, начал было Алексей.

— Я! Я буду ухаживать, я уже большая, а он вырастет и будет меня защищать.

После небольших семейных дебатов было решено — завтра все едут на рынок выбирать четвероногого друга. И заодно по магазинам за весенне-летними обновками, где Полина была путеводителем и докой в выборе вещей и обуви, но главным критиком оставался всё же Алексей, мнение папы для Лены было превыше всего.

Свечи были задуты с загаданным желанием, и каждый приглашённый получил из рук «виновницы торжества» кусочек её сокровенной тайны, которая, по иронии судьбы, уже начала складывать свои пазлы.

* * *

Пулемётчик на пару с Бесом стоял на посту охранения периметра территории здания, где на ночь разместилось его подразделение, терпеливо ожидая окончания смены.

Первые звёзды уже высыпали над горами, подножие которых, тая, уходили в темноту, проглатывая последние лучи заката. Бес не был реально нечистой силой, это было прозвище худосочного, но физически выносливого сержанта, по национальности казаха, с фамилией Бисенбаев.

Стояли, конечно, условно сказано, так как, каждый, контролируя свой сектор, сидел спиной к другому на металлической тележке, на которой обычно возят бочку с прохладительными напитками типа «квас». Но бочка была снята, колёса спущены, а сама тележка была закреплена горизонтально, так что на ней можно было сидеть.

— Конь, а давай после дембеля ко мне, — прикуривая, рассуждал сержант, — домой сгоняешь и приезжай, на Чуйку поедем, вот там я тебе покажу, что такое покурить. Ты такого в жизни ещё не пробовал, настоящий кайф! А у вас там что, на севере? Мох, да и только, — не в первый раз соблазняя, предлагал Бес пулемётчику своё гостеприимство.

Они были одного призыва и находились в дружеских отношениях. Приказ командующего о призыве, а соответственно, и о демобилизации отслуживших срочную службу, уже вышел, и, по сути, бойцы отдавали свой долг последние недели.

— Ну и как ты себе это представляешь? Мне до дома, сколько добираться? Да и деньги нужны для начала, пока заработаю, то да сё. Спасибо, Бес, как-нибудь в следующий раз, но я не забуду твоё предложение. «А может быть, ты к нам, на Колыму?» — заржав, предложил Конь напарнику известной крылатой фразой из кинокомедии.

— «Нет, уж лучше вы к нам», — выпустив из ноздрей сигаретный дым, поддержал каламбур Бес, улыбнувшись в темноту наступающей ночи.

* * *

С открытыми глазами интуитивно ориентируясь в ограниченном пространстве, он обходил препятствия типа табурет, не врезался в стены, но был как будто не здесь. Он не слышал, что к нему обращаются, не чувствовал что его трогают и пытаются вернуть в кровать, но при этом смотрел куда-то мимо присутствующих. Он действовал, как робот, у которого сбилась программа, отчего свидетелям зрелища становилось жутковато.

На самом деле, он и не знал, что спит. В это время он находился по другую сторону материального мира, и какой из них реальный, было непонятно, но взрослые (некоторые посмеиваясь, как бы для его блага, чтобы разрушить сомнения) убеждали, что «этот», во что приходилось верить, так как взрослые всё знают. Но вот, как бессознательно снова не очутится «за чертой» он не знал, а спросить было не у кого, так как в Легионе, находившемся на отшибе цивилизации, на то время не было ни церкви, ни священника, ни монаха. Отчего мать, не на шутку встревоженная по данному поводу, по совету бабки-ворожихи, (при очередном «путешествии») ставила дитя на мокрое белое полотенце, читая «Отче наш», после молитвы перекрестив, подолом протирала лицо, отчего мальчик «просыпался», принимая этот мир за спасение. Но время шло, и по мере взросления странные сны приходили всё реже, где к тринадцати годам совсем пропали и вспоминались впоследствии очень редко.

Но переход в юношество принес новую проблему, на первый взгляд ни как ни связанную с предыдущей, где он первый раз влюбился. Пассия же его была простой девчонкой со двора, младшей сестрой друга, которую он часто видел, бывая у них в гостях, не обращая на нее ни какого особого внимания. Но тут, бац! это произошло как молния. Вдруг проснувшись, он непостижимым образом понял, что Она богиня! Она лучшее создание из всего рода человеческого и он готов совершить ради неё подвиг, то, чего еще ни кто не делал, все что угодно, лишь бы доказать свою преданность. Но парадоксально боялся самого наверно обыкновенного, поцеловать это великолепное совершенство, чтобы познать его тайну. Но время, где она ожидала от него чего-то большего, чем мечты о подвиге (о чем она знать не могла), нестерпимо коротко. Отчего от сквозной наивности, он потерял ее навеки. И первый раз целовался только через годы, с девчонкой, которая «давала» всем, или почти всем, кубарем скатившись с небес на грешную землю, отчего женский пол разделился на ангелов и грешниц, где каждая притягивала по-своему.

* * *

Гууу — провыла сирена в салоне АН-2 моргнув красным фонарем, после чего бородатый в лётной куртке инструктор, взмахнув рукой, подал команду — первый пошел!

И первый ряд парашютистов из семи молодых человек совершающих свой первый прыжок, покинул борт. Самолет плавно бороздящий небо в километре от земли взяв вправо, пошел на второй круг. Сергей, с волнением в груди, демонстрируя полное спокойствие, ожидая свое время, смотрел в иллюминатор на овальный горизонт соприкосновения неба и Земли означающий, что планета круглая. Тут прозвучала двойная сирена означающая — приготовится, и стянутые подвесной системой курсанты, распределенные по весовой категории, где из второй семерки первым шел Конев, встав со своих мест, приготовились к прыжку. Гууу — равнодушно провыла серена.

И на кой хрен, мне этот десант понадобился, — волнуясь от страха думал курсант, — надо было просится в автобат, учился бы сейчас как все нормальные пацаны в ДСАФ на водителя. Так нет же, романтику ему подавай! А теперь поздно как говориться пить боржоми, придется показательно первым прыгать без проволочек, иначе не дай Бог могут подумать, что я трус.

Инструктор махнул рукой и, стараясь перебить оглушающий рокот пропеллера прокричал, — пошел сынок! подтолкнув Конева в зияющий выход, отвесив ему для общей бодрости команды хорошего пинка под зад.

Прыгать в небо как в пропасть было страшно и, Конев у которого от неизбежности грядущего «душа ушла в пятки», оттолкнувшись от твердой опоры, закрыл глаза, но любопытство взяло верх где, прогоняя свой трехсекундный счёт, он открыл их насколько позволяло давление потока воздуха скорости свободного падения. «351, 352, 353», — как можно быстрее отсчитал курсант, и изо всех сил дернул спасительное кольцо, почувствовав через мгновение, как кто-то неведанный болтает его за спину. На самом деле, таким образом выходил спасительный белый купол разчиковывая стропы. Через пару секунд раздался еле слышный хлопок раскрытия, и Конев завис в воздухе.

Вот оказывается, как это бывает! — познав неизведанное, восторгался несостоявшийся моряк и, вспомнив свои последние мысли на борту, уже с радостью подумал: — да на кой мне это автобат сдался.

Осмотревшись чтобы предотвратить столкновение — нет ли по близости коллег, устроившись поудобнее, сняв чеку прибор-автомата раскрытия запасного парашюта он начал рассматривать и анализировать происходящее. Первую минуту было такое ощущение, что ничего не происходит — земля не приближается, и даже, так как парашют Д-5²⁵ идет в потоке воздуха, нет ветра. Но позже, присмотревшись, он увидел, как далеко под ногами летают птицы. Зрелище было непередаваемое! Человек, рожденный на земле, с раннего возраста видит, как летают птицы в небе над головой, но чтобы птицы летали в небе, но под ногами, будущий десантник увидел впервые.

Глава 8 (кисельные берега)

В горах быстро темнеет. Острый, контрастного сечения кавказский месяц, окруженный своим гаремом, настолько низко притянул небо к Земле, что казалось, будто звезды-невольницы цепляются за горный хребет, как за тонкую ниточку памяти, в которой проходит всё.

Коротая время, пулемётчик в очередной раз вспоминал подробности сна, где он опять был мальчиком и находился в городских развалинах из красного кирпича, на фоне тёмно-серого неба с алой полосой на горизонте и наблюдал за теми, кто его не видит. Но здесь был тот, кто наблюдал за ним, которого он не видел, но чувствовал его как вибрацию. Невидимый и ужасный находился то вдали от Сергея, то так близко, что порой казалось, будто он слышит его звериное дыхание, и это наводило тихий и щемящий ужас, от которого не было спасенья. Но тут твёрдая опора перевернулась, став одновременно сыпучей, переворачивая ногами вверх, затягивая в воронку вместе с пеплом ада, который на выходе с другой стороны начал превращаться в небо. Судорожно ища кольцо парашюта, он вылетал под действием притяжения Земли из густого облачного пространства. Планета приближалась сначала медленно, впрочем, как всегда на прыжках, но потом скорость начала увеличиваться в разы, очень быстро притягивая к себе. Но тут он понял, что никакого парашюта нет и в помине, отчего им овладела паника. Болтая ногами и руками, которые вдруг на глазах превратились в чёрные конечности с копытами, он с ужасом успел подумать: значит, я один из них! — и тут же плашмя пузом больно ударился о воду, которая, высоко разлетаясь в стороны, подняла фонтан воды над озёрной гладью.

Вот же черти живучие, — не веря в своё спасение и осматривая на берегу свои конечности, подумал десантник.

На фоне серебристо-голубого неба — точной копии озера, которое имело песчаный берег со свисающей над водой весенней пахучей черёмухой, летними берёзами с длинными серёжками, и осенними яблонями, полными спелых фруктов, источающих небывалый аромат, ярко светило и пригревало солнце. Слышалось щебетание птиц на деревьях, стрекот летающих стрекоз и кузнечиков в траве, через которую проглядывали лесные ягоды. И тут на фоне всего этого сюрреализма, который казался раем, на небе показалась звезда. Первая, — тут же пролетела мысль, — значит, север там, — машинально, привязался десантник к незнакомой местности по направлению сторон света.

— Даже кишки от такого плоского приземления не вылетели, — констатируя факт, рискнув взглянуть на своё отражение в водной плоскости озера, уже вслух произнёс он. Но сказанных слов не получилось, из мыслей, которые он произнёс, вышло ржание, а в отражении воды он увидел конскую морду со свисающей над водой густой чёрной гривой.

— Конь, ты что, уснул, что ли? — крикнул Бес, чуть ударив прикладом АКСа по металлу тележки.

— Чё орёшь! — огрызнулся пулемётчик. — Нормально спросить нельзя?

— Да я два раза тебя спросил, ты же мычишь сидишь. Вот я и треснул по телеге. Уснул, что ли?

— Не, задумался что-то. Чего хотел-то?

— Спрашиваю, пожрать есть что-нибудь?

— Да, килограмма полтора кулинарного жира. Но так просто его жрать невозможно. А у тебя?

— А у меня сухари! — обрадованно сообщил сержант.

— Живём, братуха, давай порубаем!

Они сидели и грызли сухпаёвские «деревянные» сухари, хранившиеся до этого десятилетиями в жестяных десятилитровых банках-консервах на продовольственных складах державы на «чёрный день», который, видимо, бойцы уже «трогали руками», зачерпывая ими жировую массу беловатого цвета, насыщая молодые организмы питательными веществами. Впоследствии они часто таким способом подавляли голод, а когда становилось противно, это был знак того, что наелись. Кто не голодал, никогда не узнает, какой же иной раз вкусной бывает такая непривычная для современного homo sapiens пища.

— Вот уж никогда не думал, что придётся таким питаться, — не особо привередничая на противный жир, характеризовал Бес ночную трапезу, громко щёлкнув откушенным сухарём, — так и зубы поломать можно.

— А я в своё время нагрызся киселя в брикетах, так что, можно сказать, натренированный, — улыбнулся ему Конев ровными рядами зубов.

— О, я бы сейчас не против киселя-то погрызть! А что, сварить нельзя было?

— Неа. Негде, да и незачем.

Сержант вопросительно посмотрел на пулемётчика и, переворачивая языком во рту большой кусок, изрёк:

— Ааа эээоо эаем?

— Дело было так, — продолжил пулемётчик, понимая вопрос напарника. — У нас на краю города есть спортивный зал с бассейном, мы, когда ещё школьниками были, в волейбол там играли, а после занятий нас пускали на полчаса покупаться, только из-за воды туда, в принципе, и ходили зимой. Где на севере ещё такие блага найдёшь? Этот запах бассейна мне теперь всегда детство напоминает, вроде ничего хорошего в нём, а по душе — шарк так, чуть заметно плеснёт, и приятно, — ударился в воспоминания пулемётчик. — Выходили мы из «Дельфина» после воды голодные, как волки, а рядом, по пути домой, магазин небольшой продуктовый находился.

— Погоди, какого такого дельфина?

— Так спорткомплекс называется. Так вот, скинемся, у кого сколько мелочи есть, на пачку печений или какую-то мелочёвку подобную и заходим толпой магазин, кто осмелился и сумел своровать себе чего-нибудь съестного, тот молодец. Я всегда кисель воровал, как-то проще, что ли, с ним было, но он всегда старый был и засохший, как эти сухари, но зато надолго хватало, пока дойдёшь до дома, как раз успеваешь брикет заточить.

— Это оттого, что у вас вечная мерзлота, ничего кроме моха и мухоморов не растёт на вашем севере.

— И вовсе не вечная у нас мерзлота, у нас же кедрач. Малина с шиповником и рябиной в лесах, на болотах брусника с клюквой. Картошка в огородах и даже клубника, зелень там всякая, помидоры и огурцы в теплицах.

— В теплицах? Ты б ещё в квартирах сказал. Вот у нас только одной кукурузы горы в каждом дворе круглый год почти. А фрукты, а бахчевые? Вот где кисельные берега! Так что, Конь, переезжай ты к нам со своего северного Легиона, не пожалеешь.

— Нет уж брат, как говорится — где родился, там сгодился. Тем более, — развеселившись, засмеялся Конев, — я казахского языка не знаю. Да и какая там у вас кукуруза? Мы в армию через Казахстан по железке ехали, степи да степи кругом.

— Заметь — ци-ви-ли-за-ци-я, — сказал по слогам Бес, подняв указательный палец вверх и с удивлением посмотрев на него, продолжил, переведя взгляд на напарника. — Ты по степи на поезде ехал. А у вас через тундру кто поезд хотя бы раз видел?

И вот полночи за спиной, их сменил следующий дозор. Сняв доспехи и расстелив бушлат на деревянном полу, на место сменившего его бойца, Конев положил пулемёт по привычке с левой стороны и закинул руки за голову. Адаптировавшись к казарменному запаху немытых тел и обмундирования, подумал: а ведь для счастья много не надо, всё познаётся в сравнении, если, конечно, есть кому что сравнивать. — И, вспомнив очередной раз про свой сон, продолжил, — вот Бесяра голодная, не дал даже как следует сон вспомнить, никак желудок свой не набьёт, худее меня, а жрёт за троих. И куда в него лезет?

Тут вдоль позвоночника что-то побежало, часто перебирая лапками.

— Ах ты сука… — выматерился Конев и поёрзал спиной отчего движения между кожей и тельником прекратились. — А может, у Беса вшей больше, чем у всех, вот и жрут его, и он, соответственно, не отстаёт, — оправдывая напарника засыпая, подумал пулемётчик, проваливаясь в сладкую негу.

* * *

— А сейчас мы с вами пройдем в следующий зал, где представлены экспонаты орудия труда местных аборигенов, — сказала экскурсовод, поведя группу по переходу узкого коридора.

Маэстро потянул Конева за рукав, шепнув: — не торопись. И они сделали вид, что очень заинтересованы пищалями, мушкетами, саблями и прочим оружием войска Ермака хранившимися для всеобщего обозрения в стеклянных шкафах музея.

— Вот он, — сказал Сашка, кивнув на горизонтальный стеклянный ящик.

— Кто? — недоумевая, спросил Сергей, мельком заглянув внутрь, где лежали несколько ржавых экспонатов.

— Топорик, — с нетерпением произнес Маэстро.

— Ты обалдел! На выходе на пожарном щите топор висит, я думал ты о нем говоришь, — не веря в происходящее зашептал Конев надеясь, что напарник пошутил.

— Это ты обалдел. Как ты с таким здоровенным красным топором на дело по городу собрался идти? Я уже все предусмотрел, здесь нет сигнализации, ты только крышку приподними, а я топорик вытащу, — не унимался Александр.

— Ладно, — принял решение Сергей, понимая, что если откажется то друг может посчитать его за труса, — только быстро все делаем и аккуратно, не облажайся смотри, — и, побледнев еще больше от страха и дерзости, схватился за узкий край стеклянной крышки, приподняв её.

Ловкий напарник резко просунув руку схватив полуметровый цельнометаллический боевой топорик и аккуратно достав сунул его под брючный ремень быстро застегнув молнию куртки. Одновременно Сергей аккуратно опустил крышку. Все дело заняло не более пяти секунд, которые казались подельникам неопределенным временем.

— Сейчас уходить нельзя, — шепнул Маэстро, — слишком подозрительно, надо с группой выходить.

— Да, верно, пошли догонять, — ответил Сергей, заставляя себя спокойно двигаться, сопротивляясь выбросу в кровь адреналина зашкалившему все допустимые пределы, от чего не терпелось броситься наутек со всех ног туда, где его ни кто не найдет.

Секунды шли невероятно медленно, и Коневу казалось, что от сумасшедшего волнения сердце барабанит так, что его слышат все вокруг.

* * *

На следующий день, определив участок ответственности в Нахичеванской АССР, роту Конева дислоцировали на территории одноэтажного крепкого каменного здания, до разгрома принадлежавшего ЖД СССР. Здание имело две комнаты, одна большая и абсолютно пустая, можно было только догадываться, для чего она служила в мирное время, в каждой стене по небольшому окну, которые выходили во все стороны света, так что можно было обороняться при нападении со всех сторон. Вторая комната была намного меньше и предназначалась, как видно, для отдыха сменных местных рабочих, так как там находились: шкаф, стол, две кровати без матрасов и пара разбитых стульев, — вот и вся утварь. Само собой, малая комната, окно которой выходило во двор, стала офицерской, которую заняли ротный и взводный. Железная дорога проходила рядом, и вдоль её дублировала федеральная автотрасса. За дорогами и проходила государственная граница Советского Союза с Ираном, граничащая горной, с красным оттенком, рекой Аракс. Странно, но наших пограничников контролирующих эту территорию не было, как и самой пограничной системы, то есть она была, но частями в вандальном состоянии.

— Зачем вы войну начали, что вам не хватало? — имея в виду обе стороны, спросил Конев пожилого с закопчёнными мозолистыми руками армянина, обходчика путей работающего на этой территории ЖД, когда они с ним разговорились на заднем дворе временного расположения десантников.

— Кто? — откровенно удивился обходчик, — мы? — Да что ты такое говоришь! Зачем нам это надо было? Мы жили, как говориться душу в душу, конечно, разное бывало, тем более что они мусульмане, а мы христиане, но каждый из нас знает, что Бог один, и все решалось мирно. Но однажды они как взбесились и стали ни с того ни с сего убивать нас. Это как называется? Мы стали защищаться, вот война и началась.

— Так что, азера все-таки начали войну, — слушая рассказ обходчика, утвердительно спросил пулеметчик.

— А кто еще? — недоуменно ответил армянин, — они нам как братья были, мы с ними делились всем, свадьбы вместе гуляли, предков хоронили, а они вот как с нами поступили! Звери они, а не люди после этого.

Через некоторое время, в Нахичевани разговорившись с местными азербайджанцами, которые за глаза называли советских солдат — «фашистами», Конев откровенно повторил вопрос, имея в виду уже только одну сторону.

— Да ты что? Как можно такое говорить! Наши предки с армянами веками жили тихо-мирно, мы никогда их не трогали, помогали всегда, но армян как шайтан схватил! Пришли и стали вырезать наши семьи! Это как называется? Мы что им после этого должны в ножки кланяться что ли? — эмоционально рассказывали нахичеванцы.

— Так это армяне начали войну что ли? — удивившись кардинально противоположной информации, опешил пулеметчик.

— А кто еще?! И как только их Бог терпит!

Вот это да… Каждый из них рассказывая свою правду, обвиняя соседа, божится, что войну начал не его народ. Значит здесь не все так просто, — подумал Конев, вспоминая как его с соседскими мальчишками, во дворе лбами сталкивали старшие товарищи, — знать их грамотно развели, как пацанов, — сделал выводы десантник, — значит, их стравила третья сила.

* * *

Роту поделили на две части — ночную и дневную смены. Одни стояли на блоках, другие осуществляли пеший патруль по вверенной территории. Двойку Коня и Беса разбивать не стали и оставили в ночную смену. Со снабжением питания и всем необходимым со временем наладилось, и как-то даже привезли зарплату за два месяца и письма из дома.

Письма были самыми важными, никакая еда и никакие деньги не сравнятся в таких условиях с весточкой от близких людей, что о тебе помнят, любят и ждут. За долгое время писем накопилось по несколько штук каждому, и бойцы в свободное время перечитывали их, некоторые с гордостью зачитывали выдержки друг другу из писем своих подруг. У Конева ни когда не было девушки на гражданке, и из женщин ему писала только мама. Честно говоря, в юношестве Конев очень стеснялся девчонок, и если какая из них начинала нравиться, то он, как назло, начинал при ней тупить, не зная, как выразить свои мысли, чувствуя, что краснеет, отчего хотелось провалиться сквозь землю. Ну кому нужен такой? Девчонки любят смелых и уверенных в себе ребят. Однако пулемётчик не был девственником, к восемнадцати годам ему всё же удалось попробовать женского тела, но это были не те, с кем бы ему хотелось остаться. На самом деле, комплекс неполноценности у него появился гораздо раньше и вовсе не из-за того, что он был не в состоянии выразить свои мысли.

Мужской рык или рёв перекрывал все женские крики и вопли ребёнка. Крепкий мужчина с могучим торсом и чёрной шевелюрой на буйной голове в очередной раз вскинул топор, но уже над своей женщиной, которая, упав перед ним на колени, выставила на вытянутых руках дитя, прикрываясь им, как щитом, и прокричала, как в последний раз: Не смей! — топор остановился у тела малыша, в это же мгновение с его лезвия слетела тень и, ударившись в детскую грудь, провалилась в тело. На несколько секунд из мрака воцарилась зловещая тишина, лишь только щёлкали горящие поленья в печи, отбрасывая блики пламени на побелённый низкий потолок хаты. Мужчина ещё какое-то время смотрел перед собой озверевшими от алкоголя глазами, как бы осознавая, что происходит, но, так ничего и не поняв, бросил топор на косую поленницу возле печи и, упав на лосиную шкуру, которая служила в доме ковром, тут же заснул мертвецким сном, сотрясая могучим храпом рубленую избу.

После этого случая двухлетний мальчик, который только начал разговаривать и произносить фразы, не мог совершать подобного. А вместо слов у него получалось ммм-м-м или ддд-д-д… что очень раздражало взрослых и близких ему людей, которые открыто ругали его по этому поводу. Но хуже всего было то, что все дети стали дразнить и избегать его, особенно девчонки. От стыда не было спасенья, стоило ему открыть рот, как тут же он читал презрение в глазах соседских ребятишек.

Чувствуя вину, эта женщина через три года всё-таки нашла человека, который смог бы исправить эту ошибку речи, так как традиционная медицина, к сожалению, здесь (по крайней мере, была) бессильна. И стала его водить к одной старой и очень сутулой женщине, которая жила на краю посёлка, в просевшей и заросшей мхом избе, рубленной, как видимо еще задолго до прихода в эти места первой экспедиции. Обряд проходил следующим образом: старушка перед иконами что-то шептала в жестяную кружку с водой и в это время крошила туда пчелиный воск, после чего собирала его губами и, жуя, что-то приговаривала. Затем набирая в рот из кружки часть воды, не вынимая изо рта воск, орошала лицо и грудь стоящего перед ней мальчика, типа того, как делают с сухим бельём во время глажки. Удивительно, но через несколько сеансов заикания прошли полностью. А вот комплекс собственной неполноценности остался, особенно в отношении женского пола, которые ему казались феями из другого, непознанного мира, по странным обстоятельствам находившимся так близко, что до него можно было дотронуться.

Мать писала, что в городе плохое продовольственное снабжение и если что-то «выбрасывают» на продажу, люди берут мешками и коробками. Цены меняются чуть ли не каждый день, и зарплаты на прочие необходимости уже не хватает. Отчего подрабатывает, если сказать по-советски «шабашит», рисуя поздравительные и агитационные плакаты и лозунги по заказу местных советских предприятий, где ее помнили по прошлым работам, (так как по своей настоящей профессии она была художник-оформитель). Но после рождения сына, через пять лет у неё появилась странная аллергия на краски, да такая сильная, что о художественной мастерской можно было лишь только мечтать, но никак не работать в ней. А отобрать у художника краски, сами понимаете, это как отобрать крылья у птицы, возможно, жить она будет, но…

Тайный разговор двух женщин о заключении соглашения:

— Мне сказали, что вы можете вылечить от заикания, — сказала полногрудая с толстой до пояса косой брюнетка крепкого телосложения, всматриваясь в темноту небольшой комнаты, которую освещала керосиновая лампа, стоявшая в центре стола, где сгорбленная, старая, седая женщина перебирала какие то травы.

— Да, могу, но это стоит свою цену.

— Я понимаю. Сколько?

— Пятьдесят рублей.

Женщина от удивления проглотила комок, подступивший к горлу.

— А не дорого ли?

На этот вопрос ответа не последовало, и после полуминутной тишины она вынуждена была согласиться.

— Хорошо, я вам заплачу. Когда мальчика приводить?

— Это ещё не вся плата.

— Как не вся? — удивилась женщина, — что, вы ещё хотите?

— Это уже не я хочу, так следует то, что хочешь ты. Ибо я лишь только человек, а полностью уничтожить болезнь может лишь только Господь Бог.

— Но зачем же тогда берётесь, да ещё и деньги требуете, раз вылечить не можете?

— Вылечить вашего мальчика я смогу, но только это будет обмен.

— Какой обмен? — испугавшись, спросила брюнетка. — Объяснитесь.

— Болезнь перейдёт к его близкому человеку, а сейчас это его мать.

— И что, она будет заикаться?

— Нет, это слишком явно. Болезнь будет другая, скрытая, но она изменит её жизнь, хотя, уверяю тебя, ничего страшного от этого с ней не произойдёт.

— Может быть, вам ещё денег дать, пятьдесят или сто рублей вас устроит?

— Нет, только обмен, здесь уже не я распоряжаюсь.

— Хорошо, пускай так будет, чем мальчик навсегда останется калекой, — приняла решение женщина.

Старуха подала ей жестяную кружку и небольшой свёрток.

— Вот тебе свечка, зажжёшь в полночь от печной щепки со словами «желаю сметь». Эти же слова напишешь на бумажке простым карандашом, после чего разорвешь ее на две половинки, первую со словом «желаю», подожжёшь от свечи сразу, а пепел кинешь в эту кружку, наполненную дождевой водой. Вторую бумажку со словом «сметь» сожжёшь под конец, когда свеча прогорит, пепел от неё бросишь туда же, всё это размешаешь и выпьешь со словами «желаю сметь».

— Странно как-то всё это, — обеспокоенно сказала женщина, забирая у старухи свечу и кружку, — а мальчик точно выздоровит?

— Точнее не бывает, будь спокойна.

— Так, когда нам приходить?

— Как сделаешь, что я сказала, так и приводи. Да не обмани, тебе же хуже будет.

Женщина всё сделала, как сказала ведунья, кроме одного: размешав пепел от сгоревших слов на бумаге, она поднесла кружку к губам произнеся желаю сметь, — но тут её охватил необъяснимый страх, от которого начался озноб, и она, чуть не расплескав содержимое, поставила кружку на стол.

— Да ну его! Не буду я это пить, глупости какие-то. Вылью-ка я это лучше в собачью похлёбку, какая разница, пускай пёс сожрёт.

Через несколько дней волкодав по кличке Ингул умер. Но этому совпадению не придали особого значения, вспомнив однако, что его хотел выкупить некий странный неизвестный человек, которому было отказано, — знать, это его рук злое дело.

Далее, в течение трёх лет у этой женщины, не имеющей ни какой защиты кроме мужа, милиции и властей, которые в этом случае бесполезны, при довольно странных обстоятельствах, при несчастных случаях погибают все мужчины её рода. Так же с мужской стороны Конева за это время погибают в несчастных случаях при нелепых обстоятельствах все мужчины его рода, кроме дяди. Которого скрутит темной силой и, отжав с него по максимуму, через два десятка лет его тощее тело случайно обнаружат в доме по улице «Львов» при странных обстоятельствах: Мертвец сидел в кресле за столом, на котором стояла пустая бутылка из под водки и два стакана, на одном из которых, как и на бутылке обнаружились отпечатки хозяина квартиры, а другой был стерильно чист. Но для кого он тогда был поставлен? Или некто таинственный тщательно стер все отпечатки? Но череду странных смертей, задавшись вопросом, никто не анализирует, и убитые горем женщины не веря властям, ни в Бога, ни в черта, остаются доживать свой век в горьком одиночестве.

Из-за внезапной аллергии пришлось резко поменять профессию и уйти, как это ни было банально, особенно для творческого человека, в советскую торговлю, где антиалкогольная компания генсека Горбачёва, сверкая медалью оборотной стороны, искусно гнула своё дело. В стране на фоне вырубки виноградников вовсю процветал чёрный бизнес поддельно-сивушного алкоголя, а наркотрафик только начинал набирать свою силу, поставляя в армию наркоманов всё новые и новые отряды «бойцов-самураев». И уже вначале девяностых все кладбища страны были усеяны могилами молодых мужчин и девушек, по своим причинам бившихся в агонии боёв своего морального и физического устранения. И если верить статистике, то за всё время компании только от поддельного алкоголя граждан страны погибло больше, чем за время боевых действий СССР в Афганистане, территория которого была, по сути, полем брани соприкосновения двух одержимых величием супердержав в период «Холодной войны».

Глава 9 (пограничник)

С почти отвесной, высокой горы, у подножия которой находился в очень невыгодной позиции блок-пост посыпались камни, заранее выложенные бойцами так, что при приближении противника к краю произойдёт их обвал, сигнализируя об опасности. Растяжки и пехотные мины были бы идеальным вариантом, но они были запрещены командованием, так как при их сработке могли пострадать гражданские лица. Пулемётчик с сержантом заняли боевые позиции. На начинающем темнеть тёмно-синем фоне неба появилась голова с рогами, а затем и весь силуэт. Это был горный козёл. Он стоял и смотрел вдаль, как бы за Аракс, в сторону Ирана.

— Конь, а ну давай-ка завали его, — прошептал Бес, не сводя с животного глаз, — я такого вам барашка сделаю, пальчики оближешь.

Вдавив плечо в приклад пулемёта, не отвлекаясь, Конев перевёл оружие на одиночную стрельбу и прицелился. Звук выстрела разорвал тишину вековых гор, эхом разлетаясь в пространстве. Трассёр, который уже было достаточно видно, прошёл меж рогов животного, слегка чиркнув по шёрстке головы и ушёл в небо.

— Мазила, — с огорчением выдохнул сержант.

— Не понял, как это я мог с такого расстояния промазать? — как бы сам себя спросил Конев вслух, подняв оружие и посмотрев на прицел. — А, ну всё понятно, у меня на планке четвёрка стоит, со «вчерашней прогулки» ещё не перевёл. А у тебя какая прицельная дальность на автомате выставлена?

— О, тоже четыре сотни метров, — глянув на ствол, ответил сержант.

— Здесь двойку надо на планке выставлять, поэтому пуля чуть вверх и ушла, — сделал вывод Конев. — Кстати, это твоя задача как сержанта определять и контролировать расстояние до цели, — неопровержимо оправдался за свой промах пулемётчик.

— Да, верно, но ты и сам уже не мальчик, чтобы тебя носом в прицел тыкать, — с лёгкой иронией парировал Бес, у которого в глазах уже дымили и шкварчали барбекю на косточке. — Ладно, сегодня мы всё равно в выигрыше, сигналка-то наша сработала на славу, — подвёл итог сержант.

— Один-один, нам тоже чьим-то мясом быть не хочется. Так что считай, что это просто проверка нам была, — философски заметил Конев.

— Дотемна надо успеть восстановить нашу сигналку, а это надо крюк по горам дать в несколько километров, так что выдвигаемся прямо сейчас, — формально командовал сержант.

— Позже уже и некуда, — согласился пулемётчик, щёлкнув предохранителем, перебрасывая оружейный ремень через голову, переводя пулемёт с одиночной стрельбы на автоматическую.

В армии Советского Союза командовать срочник мог, только если он старше призывом по отношению к бойцам подразделения, и даже не особо важно, чтобы он был в звании сержанта, а если одного призыва, то должен иметь очень большой авторитет среди военнослужащих. Про молодых сержантов и речи о командовании старшим призывом быть не могло.

* * *

Что-что, а сгущёнку Лена любила больше всего. Ни конфеты, ни пирожное, ни мороженое, ничто так не прельщало, как банка сгущёнки. Это можно сегодня сравнить с грызуном и жёлудем из мультфильма «Ледниковый период». При виде банки отражение голубовато-серебристого цилиндра уже не пропадало в её глазах, и Лена всегда строила планы, как бы ей завладеть, причём в самые кратчайшие сроки, несмотря на последствия. Сделав две маленькие дырочки, она с превеликим удовольствием высасывала её внутренности, временно усыпляя божественным нектаром свой мозг от ответственности.

Зная слабость дочери, её мать как только ни прятала доставшиеся по блату банки со сгущённым молоком, которые всегда берегла для торта на случай праздника. На носу первомай, и Лена знала, что где-то в доме находится любимое лакомство. Взрослой девочке в поисках целебного эликсира не было равных. И вот, баночка пуста, как сказал Винни-Пух — «вот горшок пустой, он предмет простой, он никуда не денется». И, чтобы отодвинуть подальше разборки по данному факту, перевернув банку дырками вниз, ставила её на место. По крайней мере визуально создавалось впечатление, что объект на месте. И, когда обнаруживался подлог, в содеянном Лена никогда не признавалась, боясь ещё больше разозлить маму. Благо у неё был младший брат, и мать не знала, кого ей ругать за данное деяние, то ли аккуратную и прилежную во всём дочь, то ли сына, шкодливого мальчишку, постоянно попадающего в нехорошие истории.

* * *

Металлическая дверца телефонного аппарата, которую Маэстро быстро рубил с торца топором не поддавалась, а ужасающий в тишине звук, исходящий от ударов по броне ящика морозил кожу. Но служащие, в звенящий коридор главпочтамта, где все происходило по «гениальному» плану, на шум не выходили. Налетчики, у которых от страха вперемешку с дерзостью душа ушла в пятки переглянулись.

— Валим, — произнес Конев неестественно ледяным тоном, захлебнувшись от волнения в ожидании, что их вот-вот накроют.

— Да уже почти всё, смотри щель какая! — не унимался подельник, которому Сергей невольно позавидовал в выдержке.

— Тогда дай я тресну, наше время уже истекло! — зашипел Конев, осознавая, что бежать без друга, оставив его один на один в создавшейся ситуации будет не только трусливо, но и гнусно. Не споря, напарник быстро передал холодное оружие, которое спустя века опять было в деле.

После второго размашистого удара дверка отлетела, обнажив пятиугольный плоский опломбированный сейф. Маэстро не мешкая ни секунды, выхватил увесистый, набитый монетами ящик из разбитого аппарата, и они стрелой вылетели в дождливый, по осеннему продрогший ночной город.

* * *

— Видишь? — остановившись и опустившись на одно колено, спросил сержант пулемётчика, который в унисон принял такую же стойку для стрельбы с колена, понижая тем самым свою уязвимость.

— Откуда это здесь? Вроде как на тело похоже, — предположил пулемётчик. «Телом» бойцы называли обычного человека, чтобы не зацикливаться и не брать в голову, «если что». Прямо по курсу, метров пятьсот вперёд, у дороги, на обочине со стороны гор, как будто сидел человек. Но из-за мелкого кустарника, маскирующего объект, было плохо видно, а бинокли в войсках мог иметь только офицерский состав, а уж с ночным видением — один на батальон, так как это было слишком дорогое удовольствие для страны, постоянно помогающей не только нефтью и вооружением дружественным странам, но и дорогостоящим оборудованием и техникой.

— Вчера такого не было, давай-ка прикрой меня, а я обойду со стороны гор, — предложил Конев.

— Не, лучше ты прикрывай, у тебя оружие помощнее и стреляешь ты лучше, а я обойду, — возразил рациональными доводами сержант.

— Валяй, — согласился пулемётчик, подойдя к валуну, и, откинув подствольные сошки, принял стойку для стрельбы. Ожидание затянулось, и Конев уже начал подумывать о плохом, как на дорогу вышел сержант, подав знак, что всё в норме. Не опуская оружие, десантник двинулся вперёд и, подойдя, увидел следующую картину: сержант стоял с двумя автоматами, один — его десантный АКС-74, висел, как обычно, вдоль корпуса, а второй — АКМ калибра 7,62, с нескладным деревянным прикладом старого образца, принятый на вооружение в СССР ещё в 1959 году, он держал в руках. Рядом, на обочине, сидел совсем молодой боец славянской национальности с двух-трёхдневной щетиной, в зачуханных кирзачах поверх галифе грязно-засаленного обмундирования, поверх которого был надет замызганный, неопределённого вида бронежилет, хрен догадаться какого года выпуска, голову же венчала почти новенькая каска. Он сидел на корточках, уперевшись спиной о валун, и спал. Весь этот сюрреализм создавал картину, будто бы боец был не из нашего времени.

— Я сначала рядом пошарил, вдруг ловушка, как-то подозрительно показалось, поэтому долго возился, потом подошёл и автомат аккуратно забрал. Хоть бы хны, дрыхнет, как слон, — констатировал сержант.

— Да, подозрительно, — согласился пулемётчик, — расслабляться ещё рано, теперь ты прикрывай, — и, подойдя к солдату, постучал по каске пулемётными сошками, сложенными вдоль ствола. — Эй, дома есть кто? Подъём!

Солдат подскочил от неожиданности с перепуганными вращающимися зрачками, не понимая толком, где он находится и что происходит.

— Я не спал, я не спал, — затараторило тело.

Он даже не понимал, как близко он находился от гибели, если вместо десантников его обнаружили бы боевики либо диверсанты с другой стороны.

— Что здесь делаем? Какое подразделение и вид войск? — тут же спросил Конев.

Вытянувшись в струнку, сбиваясь и заикаясь, солдат рапортовал, забыв о своём оружии и, конечно же, не понимая, кто его допрашивает:

— Пограничный отряд (такой-то) части, проверяю пограничную систему.

— Что ты проверяешь, она не в рабочем состоянии, разве не видно? — подойдя поближе, сказал сержант. — А один почему? В одиночку погранцы не патрулируют. Как тебя одного командир послал, да ещё при боевых действиях?

Видать, у местных погранцов дела совсем хреново обстоят по сравнению с нами, — проведя визуальный осмотр, пронеслась мысль у Конева.

— Мне сказали визуально проверить, всё посмотреть. А какие боевые действия? — обеспокоенно пролепетал пограничник, внешний вид которого не внушал никакого доверия.

— Всё понятно, дезертир, придётся с собой тащить, если оставим, точно ему рано или поздно башку отрежут, а скорее всего, в плен угонят в горы, или на ту сторону в Иран продадут, как барана, — сделал выводы Конев, не обращая внимания на лепет солдата.

— Да, забираем. И откуда ты на нашу голову свалился, снимай штык-нож, — приказал сержант, — подсумок с рожками и флягу можешь пока себе оставить.

Больше тело при себе ничего не имело.

— Отпустите, не дезертир я, — захныкал задержанный.

— Заткнись, руки за спину и стой смирно, а то пострадаешь у меня сейчас, — рявкнул на него сержант, перебрасывая за спину трофейный автомат, явно недовольный тем, что придётся тащить чужое железо. — Из-за этого барана останемся сегодня на ночь без сигнализации, как «три тополя на Плющихе», — процитировал сержант героя кинокомедии «Джентльмены удачи». — Так, Конь, давай-ка его на следующий соседний блок доставим, у них рация, пускай машину с патрулём вызывают для его доставки на базу. До соседей километров десять, пока дойдём, не торопясь, там погостим пол часика и обратно вернёмся, глядишь, и смена закончится.

— Ну, вот видишь, не всё так хреново. Иногда и тебя, Бес, умные мысли посещают, несмотря на то, что ты сержант, — улыбнувшись, с иронией заметил Конев напарнику, и пока тот не начал «кусаться», привёл свои доводы: — За всё это время, думаю, духи уже собрали информацию — где и в каких местах расположены наши блокпосты и в чём их уязвимость. Так что нам этой ночью без сигналки лучше всю смену прошарахаться вдоль нашей территории, — согласился пулемётчик.

— Не делай добра, Конь, не получишь зла, — сделав загадочное лицо, произнёс Бес.

— Это ты про мой промах? — улыбаясь с иронией спросил пулеметчик.

— А то, теперь вместо нормального барана, нам подделка досталась, — поддержал интонацию Бес.

— Выдвигаемся, тело идёт первым, в трёх метрах, — обратился сержант к задержанному, — расстояние не увеличивать. И не советую бежать, сам знаешь, что будет.

Позже, не раз вспоминая этот случай, Конев пожалеет, что не спросил тогда пограничника, — какой сегодня год.

* * *

Щенок, освоившись, носился по квартире и радостно лаял, трепал всё, к чему мог добраться, чем и озадачивал взрослых. Это был маленький, оранжево-жёлтый комочек с белой грудкой и карими любопытными глазками, до этого рассматривающими свою будущую хозяйку из коробки с надписью «овчарка колли». Он был такой миленький, что выбирать больше не хотелось, и Лена, не раздумывая, сказала:

— Всё, это мой, — несмотря на то, что продавец предупредил, что взрослая собака будет размером значительно выше среднего роста, девочка заметила папе:

— Ну я ведь тоже вырасту.

— Расскажите нам про этого колли, — сказал Алексей продавцу, — он не злобный вырастет?

— Да что вы. Колли самый дружелюбный из овчарок и одновременно верный и преданный пёс, для детей это вообще подарок, к тому же он легко обучаем и чрезвычайно игрив.

Радости Лены не было пределов, теперь у неё есть ни какая-нибудь игрушка, а настоящий живой пёс. Пёс, конечно, это в будущем, ведь он так быстро растёт. И когда он подрастёт, то будет её защищать, а пока что в роли защитницы питомца выступала сама хозяйка. Она ревностно отгоняла от него на прогулке мимо проходивших и подозрительно смотревших соседских собак и котов. Гуляли они тут же, недалеко от дома, во дворе, где росли большие деревья, и щенок между ними бегал, как в лесу, изучая жизнь такого интересного внешнего мира. Спал друг человека в комнате девочки, у кровати своей хозяйки, на её старом одеяле.

Глава 10 (не остаться в этой траве)

Удивившись отражению в водной глади, Конь поднял голову и отметил, что Полярная звезда на небе кратно увеличилась и как по волшебству, приближаясь, начала приобретать очертания зеркально-серебристого шара, который как бы скользил по воздуху и растаял, коснувшись воды.

Ангел, — подумал Конь, очарованный молодой особой появившейся из шара, — значит, я точно в раю.

Брюнетка в белом, небольшого роста, с короткой стрижкой типа «каре», серебристо-голубыми глазами и очаровательными бровями над ними, которые десантник разглядел, когда дива плавно переместилась напротив, отчего забыв все на свете, безвольно тонул в ее глазах.

Неожиданно Ангел протянул необыкновенно нежные руки и стал его гладить, отчего доверившись её обаянию и ласке, он окунулся в сладкую негу. Но тут хозяйка озёр проворно вскочила ему на спину, от неожиданности неосёдланный конь взвился в небо, пытаясь сбросить седока, и поскакал, но Ангел уже не отпускал, обвив его своими руками и ногами так, что они составляли одно целое.

Надо же, какой странный, и почти эротичный сон, — вспоминая переживания по ту сторону пограничного мира, думал Конев, перезаряжая «уставшие» пружины пулемётных магазинов ПС-ными и трассёрными патронами, подставляя весенним, уже почти жарким лучам кавказского солнца свои бледные, жилистые плечи, — всё было как по-настоящему, и я даже чувствовал прикосновение рук и её тело!

Из открытого окна офицерской комнаты, из легендарного отечественного кассетника «Романтик» песней летело «Кино», которое своей ассоциацией напоминало ему пережитый, если это можно так назвать, сон, и он подпевал:

«Есть, чем платить,

Но я не хочу победы любой ценой.

Я не хочу никому ставить ногу на грудь.

Я хотел бы остаться с тобой.

Просто остаться с тобой,

Но высокая в небе звезда

Зовёт меня в путь…»

— Конев и Белов, поедете со мной за продовольствием и боеприпасами в бригаду, — прервал сладкие грёзы ротный, подойдя к окну офицерской комнаты и, уже выйдя из расположения, продолжил: — Я там останусь, позже вернусь самостоятельно. Ваша задача: боевое охранение при транспортировке груза. Вопросы есть? — так, для проформы, спросил командир. Какие тут могут быть вопросы.

— Экипироваться и выполнять, — скомандовал до синевы выбритый капитан, который при наступающей жаре сам находился в одном тельнике.

«Он не помнит слово «да» и слова «нет».

Подпевали, экипируясь, бойцы, помогая друг другу упаковать себя в доспехи пуленепробиваемых пластин.

«Он не помнит ни чинов, ни имён

И способен дотянуться до звёзд,

Не считая, что это сон…»

Днепропетровец Александр Белов, по прозвищу Белый, сержант, на призыв моложе Конева, весёлый балагур с широкой натурой и такой же душой, запрыгнув в тентованный кузов «Урала», принял у напарника котлы для перевозки пиши и бойцы откинув скамейки, разместились по разные стороны на краю борта.

Конечно, лучше было бы остаться на базе и заниматься своими делами, то есть по большей части бездельничать, но наряд есть наряд, и, хочешь ты или нет, тебя уже никто не спрашивает. Белый заслужил наряд вне очереди за то, что попался курящим на посту во время проверки. А Конев — за то, что ходил в гражданском комбинезоне, который достался ему трофеем, (если это так можно было назвать), — при пешем патрулировании своего участка вдоль железной дороги, в заброшенной сторожке. А так как хозяина не было, Конев экспроприировал его у населения в пользу армии на целую неделю, пока не был замечен и по-солдатски взбодрен командиром в данном неуставняке. Комбез был цвета хаки, совпадавшего по тону с форменной одеждой, и если сверху был надет бронежилет и прочая экипировка с оружием, то разница в глаза не бросалась. Да и даже не из-за того, что дерзнул служить в гражданском, а за то, что начал отстаивать его превосходство над форменной одеждой солдата Советского Союза, что было очевидно. Но если одному бойцу разрешить нести службу в гражданской одежде, то и другие не заставят себя долго ждать. И, чтобы пресечь данные попытки у бойцов, Коневу влепили наряд за пререкание с командиром. На этом «инцидент» был исчерпан, в связи с чем комбез справедливо вернулся на свое место.

А до бойцов еще долетали слова:

«Группа крови на рукаве,

Мой порядковый номер на рукаве.

Пожелай мне удачи в бою²⁶,

Пожелай мне удачи…»

Послышался звук включения передачи, и машина тронулась в сторону города Нахичевань.

При возвращении на базу при выезде из ЖД тоннеля, объединённого с дорожным полотном, запах гари ударил в ноздри. На разъезде горели вагоны, огонь только начал возгораться, не набрав ещё полную силу. Дым тянулся к Араксу, в сторону иранской границы, через автотрассу. Через несколько секунд послышались выстрелы, и автоматные очереди прошив тентованный кузов ударили по металлу. Десантники с борта открыли ответный огонь по стрелкам, находящимся над тоннелем, но машину трясло и болтало, так что прицельный огонь вести было невозможно. Скорость была и до этого небольшая, а тут грузовик, пройдя около пяти сотен метров от тоннеля, и вовсе остановился, свернув на обочину, подставившись под обстрел. Поняв, что что-то случилось с водителем, бойцы, отстреливаясь, тут же покинули кузов.

— Белый, посмотри, что с водилой, — крикнул пулемётчик и нажал на спусковой крючок, выпустив длинную очередь в сторону огневых точек противника.

— Ранен, тяжело, в спину, по-моему, — крикнул напарник, огрызаясь ответным огнём своего АКСа. Перестрелка продолжалась, пули долбили по металлу грузовика и щебёнке, свистели рядом.

— Водить можешь? — прокричал Конев.

— Да, — прокричал Белый в ответ.

— Всё, гони, я прикрою, — автоматически скомандовал Конев. И, дав две короткие прицельные очереди, используя редкий кустарник, перебежал за ближайшее укрытие в виде строительного блока, находящегося между ЖД и трассой. Поджигателей было двое, короткими прицельными очередями они старались остановить грузовик, поливая его свинцом с верхнего бруствера тоннеля. Чёрный дым от пожара, нараставшего с каждой секундой, заволакивал пространство и служил дымовой завесой. Отстреляв два магазина по диверсантам, используя удачно сложившуюся маскировку, Конев перебежал к составу и прополз под вагонами, выстрелов в его сторону не последовало, — значит, боевики не заметили манёвра десантника. Местный каменисто-горный рельеф позволял постепенно продвигаться и быть не замеченным противником. Направляясь по диагонали в гору, чтобы противник в итоге оказался ниже, мелкими перебежками пулемётчик достиг желаемого рубежа, и сверху было очень хорошо видно, что площадка над тоннелем пуста, а две фигуры удаляются от места нападения в горы так же по диагонали, находясь с пулемётчиком уже на одной параллели. Уперевшись сошками пулемёта в валун и приняв боевую стойку с колена, прицелившись в ведущего бандита, дал короткую очередь, увидев при этом, как тот дёрнулся и согнулся, и тут же расстрелял остальные патроны из обоймы длинной очередью туда, где находился второй. Сразу же пошёл ответный огонь, но не прицельно, а просто в его сторону, но уже из одного автомата.

Ага, получил фашист гранату, — пронеслась в голове у пулемётчика детская дразнилка, перебивая «Кино» — не остаться в этой траве, пожелай мне…

Позже, намного позже Конев понял, о какой траве поёт Виктор. Это отнюдь не трава полей боёв, в которой осталось лежать безчисленное множество бойцов всех времён и народов, и даже не та дурман-трава, которую предлагал Бес, на которую как бы вроде намекает певец, настоящий её смысл прячется намного глубже.

Осознание, что наши уже на подходе, а так же что в перестрелке, скорее всего, нейтрализован один из нападавших, вселяло уверенность и браваду. Он быстро поменял опустевший магазин РПКСа и, скрытно перебравшись повыше, на более удобную позицию, стал наблюдать из своего укрытия за действиями противника, попутно снаряжая патронами опустевшие магазины. Противник нигде не появлялся и не давал о себе знать. Затаиться ему смысла нет, ему сейчас ноги делать надо, но и мне ни к чему его догонять, а если раненого тащить задумает, то далеко всё равно не уйдёт, — думал Конев и принял положение лёжа для наблюдения за обстановкой. Понаблюдав несколько минут, он заметил, как со стороны базы приближается БТР «80» с десантниками на броне. Тормознув в километре от горевших вагонов, он сбросил бойцов и, продолжив движение, прошёл сквозь тоннель, где, остановившись с той стороны, ощетинился пулемётами в сторону гор, ожидая дальнейших распоряжений командира. Рассредоточившись по склону, бойцы перебежками, используя для прикрытия горный рельеф, продвигались в сторону Конева. Взводного и прилипшего к нему связиста с рацией на спине пулемётчик узнал сразу, а также старшину — авторитетного правдоруба крепыша по прозвищу Гога. Немногим позже угадалась тощая фигура Беса и крупногабаритного красноярца гранатомётчика Кирьяна, а так же писаря Краснова с которыми Конев находился в дружеских отношениях, затем Белый, Пуля и все остальные. Со стороны противника было тихо, это означало, что враг уносил ноги. Но точно об этом никогда не знаешь, если не знаешь наверняка. Конев откинулся от своего наблюдательного пункта на спину, поставил оружие на предохранитель и, застегнув ножки пулемёта, встал, ожидая командира для доклада.

Ещё не подойдя к пулемётчику, старлей который отвечает не только за выполнение боевой задачи, но и за жизнь и здоровье каждого своего бойца издалека завёл канонаду:

— Конь, ты что, сена объелся! Какого хрена ты в горы полез?! Команда не ясна была — охрана и сопровождение! Да ты у меня…

Тут, прервав воспитательную речь взводного прозвучал одиночный выстрел. Все бойцы тут же открыли шквальный огонь в сторону неприятеля. Но Конев этого уже не слышал. Пуля, загасив мощь о черепицу броневой пластины, бросила тело десантника вперёд на камни, развернув лицом вверх. Пулемётчик разбросав руки смотрел в голубое небо коньячными глазами, без единой мысли слушая небывалую вокруг тишину, где на фоне неба неожиданно появилось лицо Ангела. Конев сразу его узнал — Ангел был из сна, но это не было сном, как и не было явью, может быть, что-то среднее между ними, где-то на границе сознания и подсознания, где уже чувствуешь, но не видишь, а если видишь, то не можешь дотронуться. Склонившись, Ангел заговорил грубым голосом Беса, но слова были медленными и плыли как будто издалека:

— Конь, всё будет хорошо! Всё хорошо будет, Конь, вот увидишь!

В голове всё поплыло, смешавшись в единый коктейль сна и реальности. Мысли стали тягучими, как гудрон, металлический шлем оттягивал голову и казался неподъёмным, руки и ноги отяжелели, а металлический панцирь, обтягивающий корпус, не позволял вздохнуть полной грудью, и пулемётчику казалось, что он где-то на пути перехода физической жизни в другой, параллельный мир. Но на душе было спокойно от обстоятельства, что его сопровождает Ангел-хранитель. Тоннель перехода миров закрутился, набирая обороты, превращаясь в воронку, и боец, прежде чем потерять, как ему казалось сознание, увидел, как закрылось боевое забрало его рыцарского шлема, где он успел подумать: значит, так и должно быть, значит, это правильно.

В мае 1990 года 56-я десантно-штурмовая бригада, переформировавшись — приняв пополнение новобранцев, демобилизовав кто отслужил два года, поставив в боевые ряды кто отслужил первое полугодие, ушла с миротворческой миссией в Узбекистан и Киргизию. Туда, где Конев начинал свою армейскую службу, в Ферганскую долину и город Ханабад²⁷, куда под обеспечением десантников вывозили беженцев из киргизского Узгуна²⁸, контролируемого в том числе 56-ой Бригадой²⁹ ВДВ СССР.

Но после вывода миротворцев, под девизом: «долг платежом красен», народные мстители не отказывали себе в «справедливости», верша суд над иноплеменниками, отчего последующие события СМИ будут называть «Ошской резнёй». И где-то там, где нас нет, (как мы всегда думаем), в условиях, близких к идеальным для своего демонического существования, среди обманутых, революционно настроенных масс, в ожидании очередной жертвы, с потными руками изувера, пряталась особь со склизким лезвием смертельного жала, пронзившим упругое чрево молодой изнасилованной девушки, которую уже никогда не дождутся домой убитые горем родители.

Глава 11 (мифы и реалии)

Двери маршрутного автобуса открылись на крайней городской остановке, где оставляя следы «ёлочкой» от протекторов до блеска начищенных берцев, закинув новехонький, набитый подарками для родных и близких РД на плечо, вдыхая знакомый с детства воздух, десантник ощутил чувство дежавю. Когда он, добрался от пригородной, северной станции ЖД до родного города, на попутном грузовике, так как в карманах отглаженных чёрных клёш, державшихся на худющей талии широким морским ремнём, кроме портсигара с редкими папиросами, гулял ветер, и оплатить проезд было не чем. Но на ярко начищенной бляхе задорно красовался якорь и желтым золотом с погон форменного чёрного френча гордо отливали большие буквы — «Ф», а под гюйсом, молодецки грея душу, из под фланки выглядывало то, что ближе к телу — чёрно-белая тельняшка. Голову же венчала курсантская фуражка, а всё небольшое хозяйство умещалось в чёрно-жёлтом чемодане.

Но вот, прошли годы, слово, данное себе, Конев сдержал и на свой двадцатый день рождения сделал себе подарок — бросил курить. Да… это надо было видеть, — подумал десантник, — а ведь даже фотографий с мореходки никаких путных не осталось, впрочем, как и сейчас.

У Конева, как и у его боевых товарищей, (последние месяцы службы находящихся на боевом выходе), не было дембельских фотоальбомов, сделать которые в таких условиях не было никакой возможности, и в память об армии у него сохранилось около десятка фотографий. Отчего, будучи на гражданке, просматривая дембельские альбомы своих друзей, сделанные с характерным солдатским юмором, он всегда смущённо оправдывался, почему у него нет такого.

Два года службы в армии против двух месяцев мореходки (осенних каникул) очень большая разница, но чувства испытания тогда били через край и были трепетны от волнующей радости краткосрочного возвращения на родную землю. Взрослею видимо, — подумал десантник не испытывая былой мальчишеской радости и направился в город.

Летнее утро, встретив десантника голубым небом, вывело на городские улицы, где после ночной тишины окунувшись в суету нового дня, горожане уже спешили на свои рабочие места по исхоженному маршруту, с нескрываемым интересом рассматривая бойца ВДВ возвращавшегося домой.

Вообще, форма десантника всегда была красотой и гордостью войск Советского Союза. А тогда, в СССР, увидеть десантника в специальной форме, с неуставным аксельбантом из строп парашюта, в высоких шнурованных ботинках, ну и, конечно же, гордости любого, кто служил в ВДВ, — голубом берете, было в диковинку. Многие, оборачиваясь, смотрели вслед бойцу воздушно-десантных войск думая: домой возвращается солдат, радость-то какая родителям! А кто-то, не скрывая своей радости, здоровался и даже в обнимку, как старые друзья, (формально) интересуясь — «ну как там, всё нормально?» Там, это везде. Везде, где нас нет, но есть другие.

Десантник шёл по родному утреннему городу, ощущая всей своей кожей, как его изучают десятки, а может, и сотни пар глаз одновременно со всех сторон, как будто он попал под перекрёстный огонь. Но это не был огонь свинца войны, это был огонь радости жизни, который шлейфом катился следом за бойцом — если шёл Он с тобой, как в бой, на вершине стоял хмельной, значит… А солдат шёл домой, и чувство какой-то мальчишеской скромности не покидало его, слившись с чувством гордости за свои войска, за форму и за берет, который он честно заслужил, как и его товарищи, с кем последние два года делил воду, хлеб и патроны.

* * *

Но то была армия, где ясно прослеживается понятие «свой-чужой», а здесь гражданская жизнь с личной свободой выбора «враг-друг». Где в период 1990—1991 годов произошёл так называемый «парад суверенитетов», в ходе которого все союзные и многие из автономных республик, в том числе и РСФСР, приняли «Декларацию о суверенитете», оспорив приоритет общесоюзных законов над республиканскими, что явилось источником «войны законов», породивших собой множественные конфликты, вследствие чего в 1991 году впервые зафиксирован демографический кризис — превышение смертности над рождаемостью. Но, вот странно, людей в стране умирает каждый год больше, чем рождается, а простые, без хитростные люди жилья не имеют, хотя жилые многоэтажные дома строится, особенно по телевизору. Следовательно, его разваливается от ветхости и уничтожается больше, чем строится, относительно демографии, либо, его по закону, (как бы по справедливости) приобретает в свои закрома по праву — «сильнейший» (изворотливый).

При этом, сверкая медалью власти, озабоченный вырождением славянского населения России, (второй) президент вводит масштабированную программу «материнский капитал», главным образом направленную на стимуляцию рождаемости коренного населения, так как в семьях Кавказа, где сохранились заветы предков и без этого «капитала» будет не один ребёнок. А вот в славянских семьях, где христианскую веру ради «светлого пути» маниакально искореняли всеми способами, мало кто при данной экономике, решается на второго и тем более последующего ребёнка, испытав «прелести» аппарата управления РФ девяностых годов XX века. На основании чего «окумиренные» (как бы) грядущим коммунизмом светлого будущего своих детей, граждане страны реально осознают себя продуктом эволюции животного мира, где выживает «сильнейший», который на практике, к их особам, как оказалось, не имеет ни какого отношения. Отчего откровенно не могут взять в толк: как прозябая в нищете и беспросветной бедности, не имея элементарной возможности без криминала покрыть свои минимальные расходы, они могут жить на земле предков—победителей, не испытывая позора. А так же на каком основании обременять этой неразрешённой проблемой своих, (пока) не рожденных детей, от которых очередные «хозяева жизни» породившие собой вал абортизма христианского сознания из православной русской души возьмут по потребностям.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Григорианский (католический) календарь «по новому стилю», якобы более точный, принятый в (России) РСФСР советской властью с целью ввести в заблуждение и отвернуть народ от Православной Христианской веры и святой Церкви «по старому стилю» (Православному) Юлианскому календарю 31 января 1918 года, либо по «новому стилю» Григорианскому — 14 февраля 1918, с разницей в 14 дней.

2

По версии группы современных учёных (исследователей в области истории и искусства) которые проведя глубокий анализ, не нашли от 614 до 911 года никаких реальных доказательств обитания человечества на планете. То есть, выяснилось: в VII веке (фальсифицировав дату на 297 лет) император священной Римской империи Оттон III стремясь сплотить христианскую Европу вокруг Рима и святой Церкви совместно с папой Римским Сильвестром II провозгласил, что «настали последние времена». Пытаясь таким образом припугнуть забывших Бога христиан страшным Судом, который, по их мнению, должен был свершиться в 1000 году от Рождества Христова.

3

Согласно правильному летоисчислению от Ньютона;

/ «правильно» — не есть верно, но от слова править, исправить.

4

БТР Д — бронетранспортер ВДВ

5

СВД — снайперская винтовка Драгунов

6

Туркестанский военный округ

7

Куйбышев Валериан Владимирович, активно участвуя в установлении советской власти в Самаре, в 1917 году возглавил Самарскую организацию РСДРП, где был избран председателем Совета, а так же председателем Самарского революционного комитета и губернского комитета партии большевиков. В 1927 года был избран членом Политбюро ЦК ВКП (б).

8

РД — рюкзак десантника

9

интуиция (на латыни — intueri) — смотреть вглубь

10

Иолотань — крайний город в Туркменской ССР приграничный с Афганистаном

11

Нахичеванская АССР, в ответ на бакинские события, была первой на территории СССР автономией, объявившей независимость в январе 1990 года.

12

кандидат в мастера спорта

13

Афганские моджахеды — члены нерегулярных вооружённых формирований, мотивированных радикальной исламской идеологией.

14

ободряющие слова отцов командиров в адрес бойцов десантников

15

ругательные слова в войсках в адрес нерадивых солдат

16

арена (испан. arena) — песок

17

«свободным падением» называется часть прыжка от отделения парашютиста от борта самолета до раскрытия купола парашюта

18

человек разумный

19

буквально: «кулак Великого Предела»

20

Легион — цифра, древнерусская мера исчисления — 100 тысяч.

21

абориген — местный житель

22

Коба кавказский Робин Гуд из романа «Отцеубийца»; коба (на церковно славянском) — волховство, то есть колдовство

23

статья «Крестный отец Кремля», где утверждалось, что Березовский ведет криминальный бизнес, стала роковой для ее автора Пола Хлебникова, убитого после ее публикации в июле 2004 года в Москве

24

Платон Еленин — такое имя официально значилось в проездных документах Бориса Абрамовича Березовского выданных ему правительством Великобритании

25

Парашют Д-5 серии 2 предназначен для учебно-тренировочных и боевых прыжков из военно-транспортных самолетов Ан-12, Ан-22, Ан-26, Ил-76 и из самолета Ан-2, выполняемых отдельными парашютистами или группами парашютистов с полным табельным вооружением и снаряжением десантников всех специальностей или без такового.

26

удача в бою означает не более истребить врагов, а выйти из боя невредимым

27

Ханабад — Самая восточная точка Узбекистана граничащая с Киргизией

28

Узгун — город на юге Киргизской Республики административный центр Узгенского района Ошской области

29

56-я отдельная гвардейская десантно-штурмовая ордена Отечественной войны Донская казачья бригада — отдельная часть в составе десантно-штурмовых формирований Сухопутных войск СССР в период Афганской войны, в составе ВДВ СССР и на текущий момент в составе Воздушно-десантных войск Российской Федерации.