Других у Бога нет

Сергей Тюленев, 2018

Книга рассказывает о реальных событиях, произошедших на Кипре осенью 2014 года. Кража картины французского импрессиониста Эдгара Дега стала испытанием не только для главного героя, обвинённого в организации преступления, но и для членов его семьи, друзей, людей, знающих его. Это пятая книга, повествующая о жизни Глеба Белова, на этот раз он проиграл все свои сражения. Но в тот момент, когда последняя ниточка терпения была отрезана ножницами неудач, судьба сводит его с афонским старцем и дарит самое ценное, что может быть у человека на Земле.

Издательский дом Ромм и сыновья» (R)

© Тюленев С. 2018

Пролог

Копить боль уже было невозможно. Она ползала внутри с огромной вилкой и ковыряла нервы, скрипела ножами по стеклу завывала разными голосами, держала в своих пальцах волю и громко звала зло на пир.

— За маму… — Глеб налил две рюмки водки, одну накрыл кусочком черного хлеба, вторую выпил.

Черные злые кошки досады царапали душу огромными когтями, горло сдавила могучая сила тоски. Мысль, что мать больше никогда не откроет ему дверь, не уронит слезу радости при встрече, не накроет стол, покрикивая на отца, не позвонит ему и не спросит о жизни лавиной страха придавила его тело к ледяной безысходности.

— За папу! — произнёс он громко, поставив вторую рюмку с хлебом. — Как же так! Зачем — так… Ты хорошо прожил с матерью пятьдесят пять лет!

Он налил водки себе, перевел взгляд на висящую на стене фотографию молодых родителей и выпил, почувствовав, как слезы наполнили его глаза горем.

— За… — и третья хлебная рюмка удлинила линию тяжелых воспоминаний. — Лейтенанта Ваню, убитого снайпером в Намибии.

Он снова налил себе водки и, поднявшись, быстро выпил, не ощутив ни вкуса, ни облегчения.

— За Виктора, майора военной разведки, Николая, проводника, всех, кто воевал в Анголе и не вернулся домой.

Выполнив тот же ритуал с рюмками и хлебом, он ощутил, как водка начинает жалеть его.

— Братцы, — произнёс он еле слышно, — почему кто-то там наверху решил, что вам пора уходить? Почему моя мама, ещё не старая, не хронически больная, ушла за три дня? Почему отец, так любящий жить, уходит в результате несчастного случая? Кто знает ответ на этот вопрос?..

Он посмотрел по сторонам, словно искал, кто действительно мог бы ему ответить.

— Ты! — он ткнул пальцем в угол, — отобрал у меня настоящих друзей, забрать мать, которая молилась вместе с ангелом-хранителем о моём спасении? Ты хоть знаешь, как они оберегали меня? Это они делали так, чтобы болезни отступали, чтобы горящие самолёты приземлялись, чтобы враги проигрывали, а я всегда возвращался домой.

Глеб замолчал, понимание потери всего, что он любил, невозможность ничего исправить лишила его силы и смысла жизни, мысли, одна тяжелей другой, вернули его к водке, и он стал медленно, по глоточку пить прямо из бутылки.

Пока он думал, пока его сознание жалело себя и плакало об утерянном, пока водка, побеждая, отнимала волю, далеко в другом городе и другой стране, на машине, таскаясь по вечным пробкам, ехала женщина. Она знала, что именно сейчас он пьёт и именно сейчас ему нужно помогать.

— Да… — поднял трубку телефона Глеб.

— Не перебивай и не говори ничего! Слушай внимательно, — голос женщины был тверд, уверен и быстр, — у тебя кипрский паспорт, и оформить визу для посещения монастырей Афона будет не трудно. Я нашла, где в Афинах находится офис паломников и уже заказала нам билеты в Грецию, на две недели. Я буду купаться, а ты сходи к какому-нибудь старцу и поговори.

— Маруся, какой старец! — Глеб улыбнулся, его воображение нарисовало картину церковного убранства, икон и дряхлого монаха, протягивающего ему руку для поцелуя.

— Ну ты же опять пьёшь! Что у тебя сегодня на повестке: ссора с дочерью или сын не позвонил? А может, жена бывшая кровь пьёт? Или друзей, разбежавшихся после твоего ареста, вспоминаешь? Знаешь, мы уже все это проговорили миллион тысяч раз! Уже всех осудили и распилили, кости промыли, снова собрали и снова закопали. Хватит сидеть! Поднимайся.

— Нет, ты что! — Глеб включил на телефоне громкую связь и стал доставать закуску из холодильника, — параллельно живущие с разговором мысли сказали ему, что ещё есть за что выпить, а главное — желудок настойчиво просил чего-то существенного.

— Я поддерживаю тебя, — продолжила разговор женщина, — считаю, что все, за малым исключением, просто предали тебя в самый трудный момент жизни, но тебе почему-то этого мало. Ты либо всех забудь и общайся только со мной и моей семьёй, либо лети на Афон и наконец-то всех прости.

Глеб налил себе водки, снова наполнил рюмку и накрыл ее хлебом, — он вспомнил, как тяжело от рака уходил его северный товарищ.

— Ты слышишь, что я тебе говорю?! Нам с тобой ещё детей нужно рожать, жить, работать, а ты такими темпами летишь в сторону сахарного диабета или, упаси Бог, хронического алкоголизма! Вчера снова смотрела твои анализы крови: сахар выше нормы, холестерин большой, а тебе уже пятьдесят пять!.. И что мне потом с маленьким ребенком на руках делать? Всё, — наконец-то голос её стал мягче, — давай, мой дорогой, собери мозги в кучку. Ты столько видел, столько испытаний преодолел, что любому другому на пять жизней хватит. Избрал тебя Господь для тяжелых дорог, вот к Нему и сходи. Целую… и больше сегодня не пей!

— Хорошо, — успел до отключения телефона произнести Глеб. Он радовался — за него волновались, ему хотели помочь, поддерживали.

— Эх, Маруся, — продолжил он разговор сам с собой, — если бы всё так просто было в этой жизни! Купил билет и полетел к монаху — лечить раны души. Если бы крест, который мы несём, не говорил нам, что жизнь — это всегда дорога на Голгофу. Если бы мы, так же как и ОН, измученные и избитые жизнью не слышали радостных криков ликующей толпы, не знали горечи предательства близких людей… Если бы наши ученики не отрекались от нас, как только, спотыкаясь под тяжестью креста, мы падаем в грязь! Если бы понимание и мудрость слов была услышана при нашей жизни — не приходилось бы смертью будить в людях совесть и возрождать любовь.

Он посмотрел на водку, шпроты, черный хлеб, купленный в магазине салат под шубой, вспомнил обещание больше сегодня не пить, быстро убедил себя, что Бог не зря превратил воду в вино и, налив себе очередной стакан, продолжил вспоминать всех, кто был ему дорог и уже покинул этот мир.