Метро 2033: Чужими глазами

Сергей Семенов, 2015

«Метро 2033» Дмитрия Глуховского – культовый фантастический роман, самая обсуждаемая российская книга последних лет. Тираж – полмиллиона, переводы на десятки языков плюс грандиозная компьютерная игра! Эта постапокалиптическая история вдохновила целую плеяду современных писателей, и теперь они вместе создают «Вселенную Метро 2033», серию книг по мотивам знаменитого романа. Герои этих новых историй наконец-то выйдут за пределы Московского метро. Их приключения на поверхности Земли, почти уничтоженной ядерной войной, превосходят все ожидания. Теперь борьба за выживание человечества будет вестись повсюду! В древнем городе, стоящем на месте слияния двух великих рек, разгорается пламя новой войны. Даже спустя двадцать лет после Судного дня люди по-прежнему мечтают о богатстве и власти, жаждут убивать и делят останки мертвого мира. Есть ли смысл верить в чудо, когда надежда почти умерла? Стоит ли искать, если знаешь почти наверняка, что в конце пути тебя ждут разочарование и боль? Способна ли отцовская любовь совершить невозможное и спасти сына, когда родной город смотрит на тебя чужими глазами? Глазами смерти…

Часть первая

Верить вопреки

Глава 1

Когда умирает надежда

Шаг. Еще один. Что ждет впереди? Деревья жмутся к дороге, тянут к сталкерам корявые ветви. Заросли вдоль обочин, словно несговорчивый пленник, хранят угрюмое молчание. Иногда так одолевает назойливое желание выстрелить. Расколоть застывшую тишину, ослабить натяжение струн-нервов.

Молодой сталкер тряхнул головой, отгоняя наваждение, шумно втянул прохладный воздух. Ладонь крепче сдавила цевье автомата. Странное чувство: утро тихое, путь обратный без приключений, а все равно упрямо лезет в душу беспокойство. И желание только одно — скорее бы до родной станции добраться.

Неподалеку натужно взревел армейский «Урал», выбрасывая в утренний воздух клубы выхлопных газов. Громоздкая машина, нагруженная захваченным добром, неторопливо ползла впереди. Бойцы сопровождения, рассредоточившиеся вдоль всей колонны, внимательно наблюдали за пустынной улицей. Второй тягач с пленными тащился в хвосте построения. Собрав богатый урожай, отряд возвращался домой.

Раннее утро встречало людей прохладой. Ночной ливень омыл улицы, смочив сухие раны дорог и многоэтажек, прибив пыль к земле. Оплаканный дождем, мертвый Нижний Новгород выглядел чуточку свежее. Влажно поблескивал асфальт, еле заметно дрожала вода в лужах на дороге. Свежий ветерок шевелил ветви корявых деревьев.

Глядя на грузовик с пленными, молодой сталкер недовольно прищурился. Бабы с детишками да фермеры захваченные. Этих бы пешком гнать, чтобы взбодрились, а им такой кортеж подали. Со всеми удобствами едут, черти. Не много ли чести? Но приказ коменданта не оспоришь, и не оставлять же их на новом опорном пункте. Вот и потащили с собой.

Парень обвел взглядом отряд. Чувство неясной тревоги так и висело в душе, словно камень на шее утопленника. Что за напасть такая? Вроде взгляд настырный спину сверлит, а обернешься — нет никого. Листья чуть колышутся, из окон домов на правой стороне дороги темнота поглядывает. Тишь да гладь, да божья благодать. А на душе неспокойно.

Командир бодро впереди шагает. Старший всегда в форме. На то он и командир, чтобы над отрядом его воля витала, чтобы пример показывать. Командиров из железа куют, да в ледяной воде закаляют. Так и этот — стальной характер, воля закаленная, самый настоящий вояка. Боевой, обстрелянный, с таким хоть в самое пекло лезь — не страшно.

Сталкеры топают бойко, каждый на своем месте. Бойцов старший тоже грамотно расставил, как фигуры на шахматной доске: сзади группу оставил тыл прикрывать, по бокам ребят поглазастее воткнул, чтобы кусты да окна под прицелом держали. А сам впереди — курс прокладывает, да за обстановкой следит. Все четко и слаженно, все как надо.

Отряд миновал небольшую заправку. Прибившийся к ней магазинчик скалился выбитыми стеклами, под просевшей крышей ютились гнилые автомобили. Слева от дороги потянулся забор, за которым буйствовали заросли. Там, за гущей деревьев и кустов, пряталось здание Нижегородского государственного университета. Молодой сталкер припомнил, как в прошлом наведывался сюда со старшими товарищами. А ведь было время — люди в университет за знаниями ходили, а не за хабаром.

Лавируя меж гнилых машин, словно лодка в извилистом русле речки, отряд уверенно двигался дальше. Впереди замаячил надземный переход, нависающий над дорогой, словно мост над речным руслом. У покосившейся остановки с лужи поднялся голубь, сел на фонарь возле разбитого киоска, провожая взглядом отряд, а потом заворковал — хрипло, неприятно. Командир недобро глянул на него и махнул рукой. Снявшись с фонаря, птица скрылась за деревьями.

«Здоровый какой, раньше таких и не было. Растут с каждым годом, того и гляди — нападать начнут, как воронье», — подумал сталкер, провожая птицу взглядом. Слегка сбавил темп, прислушался к ощущениям. Так и гложет неясная тревога, не дает покоя. Засела внутри, словно ржавый гвоздь — не выдернешь никак.

Командир останавливается, уши ловят звуки окружающего мира. Тишина. Проклятая обманщица усыпляет бдительность, кажется родной и уютной. Но довериться ей — последнее дело в работе сталкера. Она может предать в самый неподходящий момент.

Эх, что-то долго командир слушает. Неужели опасность почуял? Сталкер повел стволом автомата в сторону зарослей, повернул голову. Тихо щелкнул предохранитель. Кажись, что-то серое и проворное мелькнуло в кустах. Сейчас начнется!

— В ружье! — грянуло зычным басом впереди. Сталкер резво повернулся, автомат взметнулся в боевую позицию. Дрогнули заросли, и, ломая ветки, с деревьев на асфальт ринулись проворные серые твари. Тихое утро взорвалось криками хищников и стрельбой. Похожие на обезьян существа бросились на людей стремительно, не оставляя времени на раздумья. Парень вдавил спуск, и короткая очередь скосила первого, самого быстрого хищника. Тварь распласталась на тротуаре, и длинные когти противно заскребли по асфальту. Сталкер огляделся, выискивая очередную жертву.

— Леха, слева! — заорал кто-то рядом. Боец развернулся вполоборота, вскидывая оружие. С левого фланга хищники наседали плотно, там завязывался нешуточный бой. Твари навалились неожиданно, грозя прорвать оборону. И вдруг парень заметил одинокую фигурку в стороне, мгновенно опознав в ней храбреца из новоиспеченных сталкеров. Вот дурак несмышленый! У него боев-то было — по пальцам пересчитать, а он вперед батьки в пекло лезет.

Юнец клал короткими очередями, выбивая из стаи хищников одного за другим. В горячке боя он, видимо, совсем забыл об осторожности. Наконец, когда боек щелкнул вхолостую, молодой герой опомнился. Откинул пустой рожок, резво пихнул в паз новый, готовясь дать отпор врагу.

Что-то пошло не так. Подстрелив еще одну тварь, парень краем глаза заметил юнца. Боец дергал заевший затвор, с ужасом глядя на атакующих хищников.

«А, герой хренов! — чертыхнулся сталкер, бросаясь на помощь молодому. Счет пошел на доли секунды. Товарищ не успевал. Елозил затвором, пытаясь выбросить застрявший патрон, — тщетно. Боец отшвырнул предавший его автомат и принялся выдирать из кобуры «макарова». Он еще успел несколько раз выстрелить, а потом живая волна тварей хлынула на него.

Крик умирающего потонул в шуме боя. Твари попытались прорваться, но плотный огонь снова оттеснил их назад. Отжимая хищников, бойцы залатали брешь в обороне, и теперь чувствовали себя увереннее. Парень вновь глянул туда, где только что пал боевой товарищ. Там бестии рвали то, что осталось от нерасторопного бойца. Стиснув зубы, сталкер пустил очередь в кучу мутантов. Пули застучали по остановке и стене ларька, срубая ветви деревьев, шинкуя листву. Звякнуло стекло, кто-то из хищников заверещал.

И в суете боя никто не заметил, как маленькая фигурка выскользнула из кузова грузовика и метнулась к спасительному переулку.

* * *

Чего только не привидится туманным утром.

Белое марево лениво плыло над водой — такое густое, что за ним с трудом угадывался дальний берег озера. Словно кисель, туман растекался по заросшим парковым дорожкам, подбираясь к шоссе и кирпичным многоэтажкам. Кое-где из него островками торчали кусты и невысокие деревца. И ни души вокруг. Привычная утренняя картина.

Но вот у самой кромки воды наметилось движение. Осторожно, будто не желая выдавать себя, шевельнулся темный силуэт. Кто бы это ни был, несмотря на раннее утро, вел он себя предельно тихо и осторожно.

Аркадий опять прислушался, затаив дыхание. Тихо, спокойно. В последнее время мужчине иногда казалось, что слух и чутье стали подводить его. А может, просто сказывалось утомление и напряжение последних дней? Он снова обвел взглядом окрестности парка — никого. Рань, зверье по норам да подвалам спит. Бывает, если и выползет кто раньше времени, так только самый голодный и нетерпеливый.

Новое непривычное чувство не давало покоя. Избавиться от него не получалось никак. Мужчина снова замер, прислушиваясь и приглядываясь. Кто же это?

Слежку он почувствовал недавно. Аркадий пытался подключить к делу свое чутье, несколько раз после охоты обходил парк и окрестности. Никаких следов. Точнее, следы были, но знакомые, привычные: собаки, мелочь всякая, недавно он даже обнаружил след слизня и отпечатки лап шатуна. Но это все твари известные, битые. А тут что за новая напасть?

Смотрит и смотрит, чтоб ей ослепнуть. Враждебно настроенный человек? Вряд ли, этот бы не стал так долго ждать. Шарахнул пулей промеж глаз — и делу конец. Значит, не человек. Хищник? Тогда почему не нападает? Голодный ждать не будет, как жрать захочется — все терпение пропадает. Гляделки гляделками, а желудок набивать надо регулярно.

Тогда кто?

Возле моста плеснула рыба. Дохнул утренний ветер, мелкая рябь поползла по воде. Аркадий зябко поежился, попробовал снова прислушаться к ощущениям. Неприятное чувство вроде бы ослабло, но окончательно не исчезло. Мужчина переступил с ноги на ногу, глянул на свою самодельную снасть. И тут же заметил поклевку.

Леска натянулась, задрожала, словно струна. Петля медленно поползла вниз и выскользнула из расцепленного конца удилища. Ловец хладнокровно наблюдал, как дергается снасть. Осторожно подводя другую руку под лесу, Аркадий почувствовал, как будущая добыча заглатывает наживку. Прочная нить вновь слегка затрепетала. Наконец-то! А он уже и не надеялся сегодня хоть что-то поймать.

«Давай, голубчик, заглатывай лучше».

Долгая пауза. Сначала мужчине даже показалось, что тварь бросила наживку и уплыла. Но Аркадий отлично знал повадки водных обитателей. Терпение — лучшее оружие в этом деле.

Легкий толчок в руку. Еще один. Леска натягивалась — добыча уходила на глубину с наживкой в пасти. Самое время. Мужчина резко подсек, ощущая, как затрепыхалась пойманная на крючок тварь. Быстро перебирая руками, Аркадий вытаскивал добычу. Наконец, около берега забурлило, из воды показалась гребенчатая спина водного обитателя. Пятнистое земноводное ударило по воде хвостом, вздымая тучу брызг. Ловец приложил последнее усилие и выволок ящера на берег.

Тритон попался крупный. Перепончатые лапы царапали песок, животное испуганно пялилось на человека большими радужными глазами. Выверенный взмах мачете — и животное забилось в предсмертных судорогах. Второй удар навсегда успокоил тварь. Ловец поддел тритона носком ботинка и с легкостью перевернул кверху животом. Сверкнуло лезвие, чертя на брюхе поверженного мутанта алую полоску. Человек действовал быстро. Освежевав добычу, ловец небрежно спихнул труп ногой в воду. К вечеру его обглодают рыбы. Достав затертый пластиковый контейнер, Аркадий аккуратно опустил в него добытый орган и сунул в рюкзак. В метро печень тритона ценилась на вес золота — местные врачи научились делать из нее лекарство, помогающее от опасной лихорадки. Ловля, как и охота со сталкерством, приносили небольшую прибыль, которой хватало на жизнь. А остальное мужчину мало интересовало.

Завершив привычный ритуал, Аркадий снова огляделся. Тихо, мирно. Туман начал потихоньку рассеиваться, его рваные клочья ползли над водой, путаясь в прибрежных кустарниках. Утро выдалось холодное — на траве возле дорожек блестела роса, с озера тянуло прохладой. Мужчина зябко поежился.

«И впрямь неспокойно сегодня. Надо домой двигать».

Возле домов ощущение слежки только усилилось. Вдруг Аркадий боковым зрением заметил движение и резко потянул из-за спины карабин. Ветви вздрогнули, из кустов выскочила небольшая зверушка, похожая на крысу. Чуть прихрамывая, она засеменила к зарослям у берега. Ощущение слежки тут же пропало.

— Чтоб тебя, — раздосадованно прошептал мужчина, сжимая оружие. — Старый мнительный дурак.

Аркадий нашел свое нынешнее логово лет десять назад. Подземный госпиталь, построенный под больницей на глубине в несколько метров, мужчина быстро приспособил под жилище. Его убежище находилось недалеко от Сормовского парка, в стороне от нахоженных сталкерских маршрутов, и Аркадий был только рад этому. Он любил одиночество. В человеческом обществе Аркадий чувствовал себя неуютно, не в своей тарелке. Волк-одиночка, не брошенный стаей, а добровольно отбившийся от нее. Добросовестно следуя законам нового мира и отдавая треть добытого, Аркадий мог спокойно жить так, как считал нужным. Мужчина промышлял сталкерством, охотой и рыболовством. Вялил рыбу и добывал рыбий жир, охотился на шатунов ради желчи, шкуры и мяса, ставил силки и капканы, уничтожая крупных хищников и отваживая более мелких, но не менее опасных. Сталкеры Столицы, центральной общины нижегородского метро, в его «владения» наведывались нечасто — далековато, да и местность малоизученная. Аркадия особо не тревожили — он не занимал ничью территорию, бомбарь, где он обитал, лежал слишком далеко от подземки, чтобы хоть как-то заинтересовать руководство станции Московская. Отшельник приносил ощутимую пользу, к тому же прекрасно знал город, многие маршруты и «волчьи тропы», и при необходимости работал проводником. А большего от него и не требовали. И Аркадий мог только радоваться такому раскладу.

В Столице его называли просто охотником или Арканом. Несколько лет назад, когда Аркадий еще ловил тритонов на приваде специальной веревкой с петлей, это самое «лассо» спасло жизнь Технику. Сидя в засаде, сталкеры не заметили, как сзади к ним подкрался здоровенный волк. И когда хищник бросился на парня и вцепился тому в ногу, охотник набросился на зверя и давил веревкой, пока тот не испустил дух. Слухи о том, что охотник спас Техника, расползлись среди сталкеров быстро, и к Аркадию моментально прилепился новый «позывной», удивительно гармонировавший с его именем. Прозвищу мужчина не противился — скорее, ему было все равно. К людям он относился равнодушно. Смешные и жестокие, в своем стремлении выжить они готовы были идти на все ради лишнего куска или патронов. Охотник не осуждал их и не пытался переубедить. Люди оставили его в покое, и за это он был им благодарен.

Румяный как спелое яблоко восход предвещал хороший день. Туман медленно растворился и росой пал на землю. Начинало разогревать, и трава поблескивала каплями влаги. На дальнем краю парка за озером кто-то загоготал хриплым басом. Обычное утро, такое же, как и тысяча других, если не считать гнетущей пустоты в душе.

Аркадий почти добрался до дома, когда почувствовал чужака. Охотник замер, прислушиваясь — кто-то приближался со стороны Юбилейного бульвара. Хищник или человек? В глубине души робко шевельнулась надежда. Природа с самого рождения наделила мужчину отменным слухом и чутьем. Аркадий не знал, что это такое — внутреннее предчувствие, наитие, или нечто иное, не имеющее объяснения. Странный недуг, что мучил охотника последний год, каким-то образом еще сильнее обострил природное чутье, помогающее Аркану выживать в новом опасном мире.

Наконец, из-за угла здания показался человек. Гость повертел головой и направился к убежищу Аркана. Охотник позволил себе облегченно выдохнуть. Свои. Товарища охотник всегда узнавал за версту. Уверенная походка, плотно сидящий защитный костюм, противогаз с панорамным стеклом. Техник — единственный человек, которого Аркан действительно был рад видеть. Сейчас, после пропажи сына, он оставался главным связующим звеном с людским обществом, с метро.

— Здорово, Аркаш! — прогудел сталкер. — Хозяин встречает дорогого гостя у ворот?

Охотник молча кивнул, и друзья обнялись. Когда короткий ритуал приветствия завершился, гость заметил растерянный взгляд Аркана. Он уже знал, что назревает главный вопрос.

— Вернулся? — спросил Аркадий с надеждой в голосе. Прибывший сталкер заметил, что на миг глаза охотника за стеклами противогаза оживились, в них блеснул огонек надежды. Техник покачал головой — молчаливый ответ, словно приговор судьи, не подлежащий обжалованью. Как горькая правда, в которую отказываешься верить до последнего.

— Светает, скоро дрянь всякая полезет. Пойдем, — равнодушно обронил охотник.

До убежища шли не разговаривая. Гостю даже показалось, что Аркан как-то ссутулился, стал ниже. Перемены Техник почувствовал уже в «шлюзовой». Лейка от душа на ржавом шланге небрежно валялась на полу. Тут же у стены сиротливо ютились два ведра с водой, щетка для «химзы» и пузырек моющего средства.

— Душ поломался, — неохотно пояснил Аркадий, стараясь не глядеть на товарища. — Все руки никак не доходили починить.

Техник только молчаливо кивнул. Поднял щетку и начал терпеливо отмывать костюм. Парень не верил своим глазам. Неужели это Аркан, которого он так давно знал — хозяйственный, аккуратный и дотошный. Сейчас же сталкер видел равнодушного человека, — его ничего не интересовало, он все делал «на автомате», не задумываясь. Следовало что-то сказать, ободрить друга, но Техник прекрасно знал — от такого горя нет лекарства, слова здесь не помогут.

Наконец, нудная процедура завершилась, и Аркан плотно задраил тяжелую герму в «шлюзовую». Техник, кряхтя, принялся стягивать надоевшую «химзу». Охотник стащил противогаз и шумно выдохнул, словно проделал путь длиною в полмира.

— Дизель у тебя что-то буянит, — подметил сталкер, прислушиваясь к неровному гудению генератора за стенкой.

— Знаю, — кивнул Аркан. — Надо бы посмотреть, но не могу. Ничего не могу делать — руки опускаются. Правда.

Техник понимающе кивнул, выдержал короткую паузу.

— Никаких вестей, Аркаш, — удрученно ответил парень. — Глухо, как в танке. Я справки навел — сегодня возвращается отряд из Института, возможно, что-то удастся узнать у них. Еще надеешься?

Аркан наконец-то стянул мокрую «химзу», бросил на лавку у входа.

— Надеюсь. А что мне еще остается?

— Беспалый тебя вызывает, — продолжил Техник. — Проводник ему нужен. Хочет отправить отряд на задание. Куда — не знаю, меня в подробности не посвящают. Велено сегодня у него быть.

— Велено, значит, — огрызнулся мужчина. — Повелитель хренов. Если бы не он, может, Антон бы жив остался.

Они прошли в тесный закуток, служивший охотнику кухней. Аркан включил древнюю электрическую плитку с двумя конфорками, поставил на краснеющие спирали помятый чайник и кастрюлю. Всыпал две горсти крупы в воду, принялся стругать вяленую рыбу.

— Как дорога? — осведомился Аркан у товарища. Тот в ответ лишь махнул рукой, достал из кармана три стреляных гильзы и бросил их на деревянный стол. Потом накрыл их сверху ладонью и начал гонять пустые цилиндрики пальцами.

— Терпимо, — слабо улыбнулся сталкер. — Пару щенят только возле «Бури»^[1] подстрелил — от стаи, похоже, отбились. Можно сказать — тихо-мирно.

— Ощущение странное у меня который день, — поделился охотник, присаживаясь на скрипучий табурет. — Как будто следит кто за мной. Даже понять толком не могу — человек или зверюга. Ловить спокойно не могу, ходить не могу — постоянно слежка чудится.

— Не заметил ничего такого, — отозвался парень, развалившись на лавке возле стола. Потом серьезно посмотрел на охотника и продолжил: — Аркаш, я ведь не зря пришел. Это задание… в общем, это разведка. Беспалый затеял опасную игру. Он реально верит в свои силы, думает, что горы свернуть может. Его лучшие вояки захватили убежище Института — мне уже шепнули по секрету добрые люди. Сегодня должны пригнать пленных и привезти добычу. Теперь он будет работать с этого опорного пункта сразу в двух направлениях. Альянс не ждет оттуда нападения, да и откуда им знать, что мы институтских уработали. И Беспалый будет силы туда стягивать, ждать удобного момента. А вот со стекольщиками^[2] у него не вышло с наскока справиться — наш отряд отпор получил. Говорят, их там здорово потрепали. И Антоха тоже там остался, видимо.

Охотник крепко сдавил нож, и парень заметил, как взбухли на руке друга вены и мелко задрожали губы. Аркан умел скрывать эмоции, но сейчас, глядя на мужчину, Техник видел, какие перемены произошли с товарищем, и не узнавал охотника. Аркадий словно не замечал ничего вокруг. Лицо, на которое неумолимое время накинуло сеть морщин, еще больше осунулось, глаза запали. Даже двигался он по-другому — точные и выверенные движения стали медленными, неумелыми. Человек, всегда прятавший свою слабость на задворках души, сейчас, казалось, сдался. Друга будто подменили, и это больше всего беспокоило сталкера.

Хотя Техник, которого на самом деле звали Андреем, и был моложе Аркана почти на пятнадцать лет, общались они на равных. Техник вообще легко сходился с людьми. Среднего роста, крепко сбитый и подвижный, он слыл заводилой и балагуром, ко всему старался относиться с иронией, и, если какие-то проблемы и касались его, из всех ситуаций выходил с широченной улыбкой на лице, даже если проигрывал. Свое прозвище Андрей получил уже давно за умение ладить с любой техникой. В нем одновременно уживались оптимист, прагматик, скептик и беспечный пофигист. И, несмотря на свой бунтарский и неуемный характер, сталкер был отличным другом.

Вскоре поспела каша, и загремел на плитке крышкой старый чайник. Ели молча. Хозяин вообще старался больше не глядеть на товарища, а Техник понял, что стоит немного повременить с разговорами. Сын для Аркана был всем. Охотник, давно сторонящийся людей, жил лишь ради него. Парень хорошо помнил, как Аркадий нянчился с маленьким Антоном, уделяя ему все свободное время. Мальчик рос и мужал на глазах у Техника, и охотник старался передать сыну все накопленные знания и опыт. Техник помнил, как охотник нашел это убежище, и какое-то время жил здесь вместе с сыном. Брал мальчика с собой наверх, учил азам выживания, прививал навыки охотника и следопыта. Смышленый паренек схватывал все на лету. А потом, когда сталкерская школа отняла у Аркадия сына, охотник перебрался жить сюда насовсем.

Из воспоминаний Техника выдернул тяжелый стон. Парень встрепенулся и заметил, что товарищ уронил ложку на стол и обхватил голову руками.

— Аркаш? — окликнул Техник товарища. Тот не отвечал, сжимая ладонями виски. — Опять?

Охотник молча кивнул. Он тяжело дышал, шумно втягивая воздух через стиснутые зубы. Сталкер знал о странном недуге друга, но редко видел наяву приступы этой болезни. Аркан же старался уединяться в такие минуты, пережидая очередной припадок в стороне от посторонних глаз. Но сейчас приступ пришел неожиданно, застал его врасплох, заставив показать другу свою слабость.

— Я сейчас, — простонал Аркадий, тяжело поднимаясь из-за стола. Шатаясь, он побрел в соседнюю комнату. Тихо скрипнула дверь, и Техник остался один.

Больше всего на свете охотник любил тишину.

Оставшись наедине с собой, Аркан тяжело выдохнул и со стоном опустился на кровать. Ладони сдавили виски, словно это могло унять страшную головную боль. Мужчина старался не двигаться — каждое шевеление отдавало выстрелами в голову. Наконец, первый приступ стал потихоньку отступать. Аркадий выудил из ящика тумбочки шприц и маленький пузырек. Набрав из емкости светлой жидкости, поднес иглу к руке. Слегка поморщился, когда острое стальное жало проткнуло кожу. Охотник опустошил шприц и обессиленно рухнул на кровать.

Аркадий не знал, сколько прошло времени. Медленно падали секунды в бездонную пропасть вечности, а он так и лежал на смятом одеяле, не смея пошевелиться. Мужчина ждал, когда боль уйдет. Тишину в комнате нарушал только старый будильник, переживший, наверное, не одно поколение. Время плелось медленно, точно дряхлый хромой старик. Удар, еще удар. Приложив большие пальцы к вискам, Аркан продолжал массировать голову, чувствуя, как слабо пульсирует кровь в артериях, словно под пальцы подложили два маленьких сердца. Лишь бы жестокий палач уходил скорее.

Схватка с головной болью неизменно оставляла после себя слабость и апатию. Охотнику казалось, что каждая атака болезни уносила частичку его жизненных сил. Мысли ползли вяло и лениво, словно дождевые черви. Пытка была временно окончена, но теперь на смену телесным мукам пришли тревожные думы о пропавшем сыне.

Антон… сынок… Что сделали с тобой эти сволочи? Жив ли ты еще, или давно погиб от вражеской пули или когтей хищника? Кто мог дать охотнику ответ, который утолил бы его душевную боль, или наоборот — заставил страдать еще сильнее. Несчастный отец не знал, что для него сейчас лучше. Неведение хотя бы позволяло ему хранить зыбкую надежду, но что случится, когда он узнает правду? А может, он уже услышал ее, но отказался в нее поверить?

Мужчина не желал мириться с тем, что сын мертв. Два дня назад Аркан ходил в Столицу. Он удивился, когда обнаружил наполовину пустую казарму. Охотник глядел на аккуратно заправленную кровать, разложенные по местам вещи, и не мог ничего понять. Комендант не принял его — сослался на занятость. В тот же день вернулся посыльный, а вечером, за кружкой браги Аркадий сумел выудить из знакомого жалкие крохи информации и про захват Института, и про разведотряд, отправленный на левый берег Волги к стекольщикам. Но самое страшное ждало его в конце: группа бойцов, в которой состоял его сын, вернулась разбитой и потрепанной, и Антона среди них не было.

Веки охотника медленно смежались, боль постепенно отдалялась. Принятое лекарство в очередной раз отсрочило страшную пытку, принесло временное успокоение. И, закрыв глаза, Аркан провалился в тревожный сон.

Глава 2

В дорогу

Тьма не желала отпускать его — крепко сжимала в объятиях, сковывала волю, подавляла мысли. Странные образы изредка выныривали из мрака, водили хороводы перед мысленным взором. Он силился вспомнить, где находится — в убежище, на поверхности, в метро? Попытка пробить толстую стену беспамятства окончилась неудачей. Где он? Что произошло?

Боль. Невыносимая, безжалостная. Боль перекатывается под сводами черепа, заставляя корчиться в муках. Мысли — словно вспышки молний в ночном небе. Яркие, стремительные. Они высвечивают что-то дорогое и потерянное навсегда. Видения надвигаются из темноты, все ближе и ближе.

Охотник запрокидывает голову. Высоко, по внутренней поверхности большого купола ползут звезды. Сотни, тысячи звезд. Ему кажется, будто небесные огоньки подмигивают ему, зовут к себе. Он словно вернулся в невообразимо далекое прошлое — в мир, где можно смотреть вверх без страха и тоски.

А потом — страшный взрыв, и чудовищная ударная волна разламывает этот купол, обитель тысяч звезд. Кажется, небо падает на него, погребая его под обломками. Хороня его прошлую жизнь, воспоминания, надежды.

Темнота.

Он не знал, сколько длилось беспамятство. Наконец, хватка тьмы немного ослабла, и Аркадий медленно открыл глаза. В полумраке комнаты монотонно отсчитывал уходящие секунды будильник. Через щель в двери просачивалась тонкая полоска света, за стеной мерно тарахтел дизель. Забрав остатки сил, боль медленно уходила. Охотник застонал, отнимая руки от головы, и только сейчас заметил темную фигуру, сидящую на дощатой лавке возле стола.

— Антон! — прошептал Аркан и протянул руки к сыну. Боль вернулась снова — будто выстрелила в голову, заставляя мужчину зажмуриться, стиснуть зубы. Охотник не хотел показывать свою слабость перед сыном, ведь он всегда учил того быть сильным.

— Как ты? — взволнованно спросил Антон, поднявшись с лавки. Он сделал шаг в сторону кровати и опустился на колени у изголовья отца. Аркан почувствовал легкое прикосновение прохладной ладони ко лбу. Он здесь. Сын вернулся!

— Уже лучше, — выдавил охотник, слабо улыбаясь. — Ты вернулся? Я ждал, переживал. Думал, что ты…

— Конечно, вернулся, — улыбнулся сын. — Помнишь, как ты говорил: кто верен — всегда возвращается.

— Помню, — улыбнулся охотник и закрыл глаза. Боль отступала. Еще немного — и можно будет стиснуть сына в крепких объятиях, насмотреться на него, такого родного и близкого, расспросить.

Аркан медленно открыл глаза и вздрогнул. Черты Антона дрогнули, стали расплываться. Теперь перед ним сидел не сын, а бледный худой незнакомец, и в его блуждающем взгляде сквозило безумие. А через серую маску лица проглядывало что-то иное, пугающе знакомое.

Аркан отпрянул. Там, где только что находился Антон, шевелило жвалами огромное мохнатое насекомое. В стеклянных глазах охотник увидел бездонную пустоту. Что-то тихо зашелестело, и к мужчине потянулись длинные лапки, покрытые жесткими щетинками.

— Нет! — зарычал мужчина и вцепился мертвой хваткой во что-то мягкое и податливое. Комната поплыла, видение принялось распадаться на куски. Но Аркан продолжал сжимать что-то, будто увидел самого страшного врага в жизни.

— Аркаш, отпусти! — прохрипел над ухом кто-то. Охотник опомнился и ослабил хватку. Техник отпрянул, потирая рукой горло. Парень закашлялся, глаза его слезились. Аркадий дернулся, рывком садясь на кровати. Вернулась боль, словно приложила чем-то тупым и тяжелым по затылку. Снова заныли виски, заломило в груди. Мужчина сипло втянул воздух, держась за стену.

— Прости, — выдавил Аркан, глядя на товарища. — Чертов приступ. Совсем крыша поехала. Думал, что…

Техник махнул рукой, давая понять, что все нормально. Наконец, парень поднялся на ноги, глубоко вдохнул, непроизвольно потирая шею.

— Ты как? Полегчало немного?

— Уже лучше, — охотник прикрыл глаза. Его ладонь разжалась, пустая ампула звякнула об пол и покатилась под кровать.

— Встать-то сможешь? — хмуро спросил Техник, глядя на бледного товарища. Аркан молча кивнул. Не говоря ни слова, медленно поднялся и прошагал в соседнюю комнату. Голова все еще гудела, кровь пульсировала в висках, ноги повиновались плохо.

Открыв кран умывальника, охотник плеснул в лицо ледяной водой, провел рукой по лбу и глазам, словно пытаясь стряхнуть остатки морока. Холод немного отрезвил, вернул к реальности. Из куска зеркала на него взирало изможденное лицо с недельной щетиной и запавшими глазами. Бриться не было ни малейшего желания. Да и зачем? Не на свидание с девкой все-таки, на задание собрался.

Опустив голову, Аркан смотрел, как вода закручивается в маленький водоворот и уходит в слив раковины. Охотник боялся приступов, и даже не из-за боли. Они словно выворачивали его наизнанку, поднимали из глубин сознания давно забытое и страшное, то, что он прятал за семью замками. Припадки с каждым разом становились сильнее, и даже с помощью лекарства не всегда получалось обуздать их.

Надо было собираться. Но куда? В чем смысл похода, ради чего все это? Его лишили самого дорогого — сына, наследника. Антон стал жертвой необъявленной войны, погиб не за честь или родину, а за интересы корыстных людей. А самого охотника скоро сведет с ума проклятый недуг, от которого нет спасения. Случись с ним припадок на поверхности, когда никого не будет рядом — и Аркадий станет легкой добычей любого хищника. Раньше у него получалось предугадать, почувствовать очередной приступ, подготовиться к нему. Но теперь…

Вернувшись в комнату и заправив кушетку истрепанным покрывалом, Аркадий обвел взглядом жилище. Светло-зеленые стены, низкий потолок, убогая мебель — все казалось чужим и незнакомым, давило и угнетало. В какой-то момент охотнику вдруг захотелось бежать без оглядки из убежища, ставшего для него камерой пыток. Последние события сломили его, отняли надежду. На душе скребли кошки.

Сборы были недолгими. За все время, пока шли приготовления к дороге, Техник не проронил ни слова. Угадав настрой охотника, сталкер решил пока выжидать и не задавать лишних вопросов. Парень молча следил за Арканом, но тот словно не замечал его. Казалось, сборы немного отвлекли мужчину от мрачных мыслей, и, совершая привычный ритуал перед выходом на поверхность, охотник вновь стал походить на себя прежнего. Лицо обрело сосредоточенное и серьезное выражение, взгляд прояснился. Аркадий осмотрел бессменный карабин «Вепрь», нацепил поверх «химзы» пояс-патронташ с притороченной к нему кобурой под обрез и ножнами с охотничьим мачете. Проверил рюкзак, коротко кивнул экипировавшемуся товарищу.

Друзья молча двинулись в «шлюзовую». Охотник положил руку на холодный металл гермодвери, замер в нерешительности. Пора было выходить, но Аркадий никак не мог сделать шаг. Словно невидимая цепь еще держала его на привязи прошлого здесь, в убежище, где витал дух пропавшего, и скорее всего — погибшего сына. Мужчине вдруг показалось, что сделай он шаг — связующая нить оборвется, и он больше никогда не сможет вернуться сюда, к былой жизни. Аркан медлил.

— Ну что, отчаливаем? — сказал Техник, обрывая тонкую нить. Аркан тяжело вздохнул и принялся открывать замок.

Солнце взобралось уже высоко, когда товарищи выбрались за ограду старой больницы. Стало теплее, по небу лениво ползли кучерявые облака. Аркан кинул прощальный взгляд на угрюмое здание госпиталя. Странное ощущение — охотнику казалось, что он в последний раз видит эти стены, ставшие за много лет родными. Больше всего это походило на проводы умершего в последний путь.

«Тьфу, что за мысли? С таким настроем далеко не уйдешь», — подумал охотник, ступая на влажный асфальт дороги. Техник шагал рядом, поглядывая за переулками. Впереди лежал знакомый, многократно исхоженный путь. Тревожные мысли немного отступили, и разум охотника вновь охватило холодное равнодушие.

Шли молча, внимательно глядя по сторонам. Метров через двести дорожка, словно река в море, вливалась в небольшую площадь. Справа одиноко торчали шпили флагштоков и высился на голубом постаменте причудливый корабль, с виду похожий на звездолет из старых фантастических фильмов. Не задерживаясь, сталкеры проскочили открытое пространство и ступили на аллею бульвара, утопавшего в зелени. Кое-где на пышной пене листвы проступали желтые пятна — осень ненавязчиво заявляла о своих правах. Когда-то здесь любили гулять отдыхающие, а сейчас лишь одиноко прогуливался ветер да забредали иногда в поисках добычи хищники.

Давным-давно, в другом мире, когда Аркадий был молод и беззаботен, а его жизнь бурлила и била ключом, город был другим. Нижний Новгород, подобно живому организму, жил настоящей, яркой жизнью. Но двадцать лет назад город ранили — тяжело, смертельно. Да что город — расстреляли весь мир, жестоко и хладнокровно. Повезло немногим — единицам, счастливчикам. Что сейчас за пределами их города, с уверенностью не ответил бы никто. Мертвые выжженные пустоши, без единой души, радиоактивные леса и такие же города-покойники, убитые, но не погребенные? Несколько раз связистам Столицы удавалось выловить из безбрежного и безжизненного океана эфира далекие голоса выживших. Знакомый радист рассказывал Аркану с волнением, что им довелось связаться с Москвой, Самарой и даже Екатеринбургом. Искорка жизни спустя столько лет еще теплилась в подземных бункерах и на станциях метрополитена в других городах необъятной родины. Хотя, чего удивительного — если спаслись в Нижнем, то чем хуже бомбоубежища и метро, например, Питера, Казани или Новосибирска? В Москве — так вообще настоящий подземный лабиринт из туннелей и станций, где могли укрыться тысячи людей. А ведь наверняка оставались места, которые и вовсе не бомбили — горы, тундра, тайга. И там тоже могли обитать выжившие в последней войне и сохранившие огонек цивилизации люди.

Аркадий был одним из тех смельчаков, кто в первые дни после ядерного удара выбрался на поверхность и своими глазами увидел уничтоженный человеческой жестокостью мир. Темное небо, затянутое пеленой уродливых черных туч, сквозь которую едва просачивался скупой дневной свет. Ползущий отовсюду дым далеких пожаров, алое зарево на горизонте, вспухшая, словно в половодье, река. Дороги были забиты машинами — перепуганные люди пытались спастись бегством из бьющегося в агонии города. Все они встретили смерть в многокилометровых пробках. Некогда вещающий пестрым многоголосьем эфир теперь пугал заунывным молчанием и треском статических помех. В единый миг все, что создавалось столетиями, превратилось в пепел и было предано забвению.

А метро жило, отгородившись от внешнего недружелюбного мира мощными створками гермоворот, бетонными сводами и толщей земли. После месяцев страданий люди постепенно смирились с неизбежностью и принялись обживать станции, создавая жалкое подобие утраченного мира. Проснулись ждущие своего часа резервные генераторы, вспыхнул свет, заработали фильтрационные установки — а это значило, что страшный конец оттягивался на некоторое время. Надолго ли — об этом старались не думать. «Будущее покажет», — говорили уцелевшие счастливчики, боясь помыслить, что может ждать их в пугающем своей неопределенностью грядущем.

Крайне редко в город забредали проходящие караваны. Крепкие дядьки, вооруженные до зубов и обросшие двухнедельной щетиной, привозили оружие и боеприпасы, медикаменты и одежду. Несколько раз жителям подземки удавалось даже разжиться зерном и крупами, по сходной цене выторговать семена и даже сладости для детей. Из обрывков разговоров сумели узнать, что выживших на просторах родины довольно много. Иногда караванщики даже навещали относительно чистые земли, где люди жили в деревнях и как в прежние времена занимались земледелием. Конечно, последняя война отбросила человечество на пару веков назад, лишив его многих достижений и важнейших источников энергии, но все-таки было радостно осознавать, что нижегородцы не одиноки в опаленном последней войной мире.

Бульвар проскочили незаметно. Справа из-за деревьев выглянула высокая башня, облепленная рекламными щитами. Рядом громоздилось здание с крупными желтыми буквами на крыше, отражающими лучи утреннего солнца: «Золотая миля». Большой универмаг, давно обшаренный сталкерами, когда-то здорово выручал жителей подземки. Опустошенный добытчиками в первые годы после большой войны, нынче он нечасто встречал гостей. Сейчас люди забредали в него редко, в крайних случаях — укрыться от непогоды на обратном пути, спрятаться от хищников или просто передохнуть. Замерший на пятачке напротив главного входа монумент — человек на лодке с двумя парусами — провожал путников равнодушным взглядом. Аркан, знавший тут каждый закоулок и дом, вдруг вспомнил реакцию Антона, впервые увидевшего памятник. Сын, тогда еще двенадцатилетний мальчик, долго рассматривал изваяние, а потом, в убежище, поделился с отцом мечтой. Он хотел найти уцелевшую лодку или даже корабль, забраться в него и подставить паруса свежему ветру. И тогда Волга понесет его далеко-далеко, мимо выжженных лесов и мертвых городов, унылых полей и песчаных отмелей в неизведанные края, к лучшей жизни.

Есть ли она где, лучшая жизнь? Вынырнув из омута воспоминаний, Аркан неохотно вернулся к действительности. Они шагали по некогда оживленному шоссе. Петляя между гнилыми кузовами и ржавыми остовами машин, сталкеры не забывали следить за окрестностями. Им предстоял марш-бросок длиной в несколько километров по прямой, и даже на таком коротком пути следовало ожидать любых опасностей.

Где-то еще висели над дорогой на растяжках проводов дорожные знаки. Ветер раскачивал их, рождая в воздухе тоскливые звуки. По правую руку за трамвайными путями и кустами тянулся неширокий канал. Солнечные блики плясали на ржавой воде, тихо шелестел прибрежный тростник в полтора человеческих роста, скрывая то, что плескалось возле берега. Наконец, из-за травы показалось длинное тело. Водяной житель повертел головой и медленно поплыл к дальнему берегу. Товарищи ускорились, прячась за кустами — среди сталкеров всегда ценилось умение избежать опасности. Вскоре водоем с его обитателем остался позади. Путники старались не разговаривать — берегли силы и дыхание. Аркан, сосредоточенный на своих мыслях, не забывал регулярно обращаться к чутью. Город безмолвствовал.

За густой зеленью снова пошли панельные многоэтажки. Серая лента дороги упрямо тянулась вперед, однообразные пейзажи мертвого города сменяли друг друга. Техник даже зевнул, но тут заметил, что друг подобрался и сбавил шаг. Аркан чуял опасность, словно волк — добычу. Вот и сейчас, увидев, что охотник насторожился, Техник щелкнул предохранителем оружия и осмотрелся. Охотник ткнул пальцем вперед. Метрах в пятнадцати от них по асфальту протянулась влажная полоса. Конец ее терялся в переулке.

— Слизень, — прошипел Техник. — Вот зараза.

— Я его след недавно у парка видел, — наконец, ожил Аркан, стряхивая оцепенение. — Все хотел разобраться с ним, да руки не доходили. Вот и свиделись все-таки.

— Место встречи изменить нельзя, — усмехнулся Техник, вертя головой. — Сейчас глянем, где эта падаль.

След выныривал из зарослей с левого края дороги, перечеркивал проезжую часть и уходил в сторону панельной девятиэтажки. Выставив оружие перед собой, сталкеры прошли с десяток метров. Здесь трамвайные пути резко виляли вбок, убегая направо. Сойдя с дороги, друзья осторожно прокрались к углу дома.

— Тьфу ты! — выругался Техник, нечаянно вступив в липкую массу, оставленную проползшим слизнем, и принялся торопливо обтирать подошву об траву. В слизи жили личинки мутанта, которые, попадая на тело человека, заползали под кожу и начинали поедать нового хозяина, забираясь все глубже. Перешагнув через след, охотник осторожно двинулся в направлении переулка. Наконец, Аркан заметил движение в углу двора, возле ряда гнилых машин на парковке. Там шевелилось длинное белое тело. Тварь скорее напоминала гусеницу, нежели моллюска, от которого она унаследовала название. Червяк копошился в груде мусора — кажется, нашел что-то съестное.

— Вот ты где, голубчик, — ехидно усмехнулся Техник, поднимая «калашников». Шаг за шагом парень осторожно приближался к слизню. Наконец, тварь почуяла неладное. Бросив трапезу, мутант развернулся, обратив к сталкерам безглазую черную морду с парой усиков. И тотчас тишину разорвала автоматная очередь.

Тварь успела извернуться в последнее мгновение, и пули вошли в бок, увязнув в жирном теле. Выстрелил следом Аркан, и пуля охотника выбила из спины твари фонтанчик белой слизи. Монстр нырнул в заросли, и на какое-то время пропал из виду. Мужчина шагнул назад и тут же заметил шевеление в кустах, недалеко от фонарного столба.

— Слева! — заорал Техник, вскидывая автомат. Тварь оказалась проворной: извернувшись точно змея, слизень бросился из зарослей прямо на Аркана. Атаковал мутант быстро, но неуклюже. Охотник был начеку — прыгнул в сторону, заваливаясь на правый бок. Звякнул об асфальт обрез, рядом огрызнулся очередью автомат товарища — сталкер вступал в игру. Аркадий услышал не то утробное урчание, не то низкий рев. «Зацепил!» — подумал мужчина, перекатываясь и вскакивая на ноги. В нос дохнуло чем-то зловонным — прямо перед охотником оказался слизистый урод. Снова застучал автомат Техника, но пули прошли выше, вышибая крошку из бетонного столба. На раздумья не оставалось времени.

— В подъезд! — крикнул охотник товарищу. Техник, не заставив себя долго ждать, влетел в темный тамбур перед лестничной клеткой, следом нырнул охотник. Хлопнула входная дверь, и сталкеры взлетели по ступенькам, поднимая оседавшую годами радиоактивную пыль. На площадке второго этажа парень снова влип в какую-то дрянь на полу, чертыхнулся и дернулся в правую квартиру. Дверь не поддалась натиску, и Аркан, уцепившись за ручку двери напротив, резво потянул ее на себя.

— Не заперто, — шепнул охотник, подзывая товарища.

Скрипнули покрытые ржавчиной петли, и сталкеры осторожно шагнули за порог. В прихожей царил полумрак, и лишь в приоткрытую дверь кухни пробивался луч света, в котором медленно порхали пылинки. Тут же у двери валялась вешалка, погребенная под грудой истлевших курток и плащей. Рядом покоилась рассохшаяся тумбочка, рассыпанные по полу маленькие тюбики и баночки неприятно хрустели под ногами. Из коридора охотник прошел в небольшой квадратный зал с закутком, занятым письменным столом и поломанным креслом. Техник переступил через поваленный телевизор и прильнул к уцелевшему стеклу.

Тварь и не думала уползать — замерев возле подъезда, караулила сбежавших сталкеров. Было заметно, как чудовище шевелит усиками-детекторами, пытаясь определить, куда подевалась добыча. Видимо, раны оказались несерьезными, и слизень намеревался дождаться обидчиков и закусить ими. Мутанта скрывали ветви растущего под окнами дерева, поэтому охотник пустился искать лучшую позицию для стрельбы. В кухне Аркан быстро шагнул к окну, закрытому плотными шторами. Осторожно отведя занавеску, мужчина просунул ствол карабина между острыми осколками стекол и упер приклад в плечо, целя червю в голову. «Вепрь» дважды вздрогнул, и раскатистое эхо полетело по улице. Подбежав к окну, Техник увидел, как тварь извивается на асфальте, разбрызгивая светло-желтую жидкость.

— Готов червячок, — довольно ухмыльнулся парень. Охотник молча кивнул. Они еще с минуту наблюдали за агонией слизня. Наконец, тварь затихла и замерла мертвой тушей посреди асфальта. Путь освободился.

Убрав врага, друзья наконец сумели осмотреться. Квартира больше походила на склеп, на утробу живого организма, медленно переваривающую все, что находилось внутри ее. Обои выцвели и отслоились, вздулись пузырями, и под ними серела штукатурка. Гнилая мебель словно доживала последние дни. Крохотная кухня, стиснутая серыми стенами, оказалась ужасно тесной. Даже вдвоем тут еле получалось развернуться. На столе замерли грязные чашки с остатками бурой жидкости, на остатках скатерти поселился какой-то фиолетовый грибок. Техник принялся распахивать дверцы шкафчиков, проверяя, можно ли здесь чем-то поживиться. Безрезультатно — прежние «гости» давно выскребли все ценное. Холодильник, облепленный цветными магнитами, тоже оказался пуст. Скрипнул пол, охотник шагнул в сторону второй комнаты. И вдруг замер в нерешительности в дверях, словно боялся идти вперед.

У ржавой батареи в груде тряпья копошилась крыса. Завидев незваных гостей, она юркнула за диван и притихла там. В дальнем углу ютилась маленькая кроватка и сиротливо лежала на полу кукла с оторванной рукой. Тут же валялись разбросанные игрушки: полосатая разноцветная юла, расколотая надвое матрешка и деревянный конь-качалка. Аркан отвернулся. Дышалось тяжело, словно фильтры противогаза неожиданно забила пыль. Казалось, каждая мелочь сейчас напоминала охотнику о его трагедии.

Пора было уходить. Аркан молчаливо кивнул товарищу, и они пошли ко входной двери. В прихожей еще раз прислушались — ни один звук не нарушал тишину на лестнице. Приоткрыв скрипучую дверь, сталкеры выскользнули на площадку и осторожно спустились вниз. У подъезда валялась дохлая тварь. Мертвое тело еще слегка пульсировало, из-под белой туши сочилась мутная слизь. Особь оказалась крупной — почти три метра в длину. Вблизи слизень скорее походил на большого опарыша.

— Ну и дрянь все-таки, — брезгливо поморщился Техник. Обогнув мертвое тело мутанта, товарищи снова вышли на дорогу. Маленькое приключение завершилось победой, и можно было продолжать путь.

И вновь вперед — мимо панельных муравейников, корявых деревьев и груд ржавого хлама. Две пары трамвайных рельсов уныло ползли вдоль забитого машинами шоссе. Мелькнул и снова скрылся за деревьями еще один гипермаркет. Слева тянулся бетонный забор, огораживающий низенькие промышленные здания. Тут начинались тупики станции Буревестник — чуть приподнятая над землей покатая крыша покоилась на стенах из красного кирпича. Лежащая на поверхности станция была заброшена и необитаема.

Серой скалой нависло над сталкерами высокое здание проходной машиностроительного завода. Вот уже знакомая остановка, огромная вывеска, поблекшая со временем, но еще хранившая гордое имя предприятия. Немного отдохнуть в вестибюле станции, перевести дух, а потом — финишная прямая до Бурнаковской. В глубь «Бури» сталкеры совались редко — про нее бродили нехорошие слухи, подкрепленные свидетельствами многих очевидцев. И хотя никто толком не мог рассказать, какую опасность таит в себе Буревестник, станцию по возможности старались обходить стороной.

Товарищи почти добрались до станции, когда услышали хриплое карканье откуда-то сверху. Карабин Аркана мгновенно нырнул за спину, в руках охотника появился обрез. Задрав голову, охотник увидел на небе темное облако вороньей стаи. Заметив добычу, птицы ринулись вниз. Резанув очередью налетающих пернатых, Техник бросился под прикрытие остановки. Изголодавшиеся птицы атаковали яростно, навалившись скопом на двух смельчаков. Ухнул обрез Аркана, выбив из стаи сразу двух ворон. Уже мертвое тело кувырнулось в воздухе и врезалось в остановку, разбрасывая черные перья. Вторая птица с подбитым крылом заковыляла прочь, но тут подоспел Техник, пырнув подранка носком ботинка. Что-то противно хрустнуло, и птица обмякла. Следом за товарищем нырнул под крышу остановки и охотник. Одна из ворон метнулась за ними, острые когти проскребли по рюкзаку мужчины, и черная тень снова взмыла вверх. Аркадий всадил второй заряд дроби в обидчицу и переломил обрез.

Друзья смогли немного отдышаться и перезарядить оружие. Заложив круг, стая снова пошла в атаку. Гораздо крупнее своих довоенных собратьев, вороны иногда представляли серьезную угрозу для малых отрядов и сталкеров-одиночек. Вновь застрекотал автомат Техника, громко рявкнуло ружье Аркана. Бил охотник по птицам отменно — увлечение утиной охотой в прошлом помогало и сейчас. Техник мельком глянул на друга — нет, не растерял Аркан расторопности и прыти. Чувство опасности отрезвило его, всколыхнуло в нем волну ярости. Отстрелявшись по птицам, товарищи метнулись под защиту деревьев. Воронье ринулось следом, но места для воздушного маневра здесь не хватало. Залетевшая было под ветви тварь получила прикладом по голове и распласталась на асфальте со сломанной шеей. Вдоль стены туннеля сталкеры бросились к входу на станцию. Техник едва не врезался в столб светофора, вовремя увернулся и с разбегу влетел в стеклянные двери вестибюля. Брызнули осколки стекла, охотник вбежал следом. Прогрохотав ботинками по ступеням, стрелки бросились к большому витражу. Стекла давно были выбиты, и несколько птиц сунулись в вестибюль вслед за ускользающей добычей. Техник вновь угостил наседающих птиц свинцом — одной из пуль попал точно в голову вороне, разнеся ей череп вдребезги. Преодолев еще одну преграду в виде стеклянных дверей, товарищи ворвались на станцию. Последнюю птицу, рискнувшую преследовать беглецов, Аркан убил из обреза. Они едва не оглохли от шума выстрела, а эхо еще долго рикошетило от стен, пока не сгинуло в темных глубинах станции.

Сюда еще врывались голоса птиц с улицы, но другие вороны не желали лезть на рожон. Опасность отступила, и сталкеры позволили себе минутную передышку. Техник слегка отдышался, нацепил штык-нож. За ржавыми турникетами вниз, в темноту уводила узкая лестница. Аркан одернул Техника, сгоряча рванувшего было вниз.

— Стой, — тихо произнес охотник. — Дальше не пойдем, обождем на лестнице.

Товарищи бесшумно присели на холодных ступенях. Постепенно глаза стали привыкать к полутьме. К стенам лепились пятна плесени, испускавшие слабое свечение. Отсюда, с лестницы, они видели небольшой участок платформы, темную яму путей и голодный зев туннеля, уходившего в земную толщу к Бурнаковской. Где-то монотонно капала вода, с потолка тянулись нити какой-то слизи. Неуютное, мрачное место.

Вдруг Аркан, не говоря ни слова, поднял указательный палец кверху. Казалось, словно в жерле темного туннеля завозилось нечто массивное и живое. Потом звук повторился, на этот раз ближе. Товарищи застыли, затаив дыхание. Там впереди, в неплотной темноте на платформу выползало что-то большое и бесформенное. Черное массивное тело застыло, словно выжидало или прислушивалось. Сталкеры обмерли, и Аркан почувствовал, как ледяная капелька поползла вдоль позвоночника. Таинственного обитателя «Бури» охотник видел всего пару раз, но так и не смог разобрать в сумраке станции, на кого же он похож. Казалось, что сейчас неведомая тварь услышит их бешено стучащие сердца, различит в тишине слабое дыхание добычи, что сама пожаловала на обед, и бросится на жертву. Но нет. По живой темной массе прошла слабая дрожь, а затем нечто медленно сползло обратно на пути. До слуха друзей донесся булькающий звук — тварь уползала в недра станции. Вскоре все стихло. Техник глянул на охотника, и тот качнул головой в сторону выхода.

Беззвучно ходить они умели. Осторожными шагами товарищи поднялись по лестнице и прокрались к темнеющей посреди вестибюля будке дежурного. Охотник замер и прислушался. Из утробы станции больше не доносилось ни звука — таинственный обитатель снова сгинул в ее глубинах. Обойдя турникеты, Техник первым подошел к стеклянным дверям, заглянул в коридор.

— Чисто, — отрапортовал парень. Товарищи напрягли слух. Похоже, вороны улетели, решив, что добыча улизнула от них. Медленно сталкеры спустились по лесенке, осторожно выглянули наружу. Улица была пустынна.

— Что там такое живет? — тихо осведомился Техник, когда они подошли к выходу.

— Знать бы, — пожал плечами Аркадий. — Но главное — близко к путям не соваться. Оно дальше края платформы не выбирается. А скелет видел в дальнем конце? Бог его знает — чей. Недавно появился, весной еще не было.

Птицы куда-то улетели. Аркадий внимательно осмотрелся и махнул Технику рукой. Сталкеры рванули к шеренге деревьев, за которой потянулся белый с голубыми прожилками забор. Пригибаясь, товарищи потрусили по тротуару мимо заводской ограды. Плотная стена мощных стволов скрывала от них шоссе. Лишь на открытом пространстве, где слева за забором туннель зарывался в землю, сталкеры разглядели ворон, кружащих над опорой высоковольтки. Не желая испытывать судьбу и снова ввязываться в бой, они побежали дальше.

Вспугнув стайку крыс на маленькой стоянке, друзья остановились, чтобы немного перевести дух. Трамвайные пути здесь сворачивали налево, ныряя в гущу зелени, и оттуда выглядывала желтая морда трамвая. Краска кое-где облупилась, и под ней краснели пятна ржавчины. Аркан глянул на высоковольтку — воронье расселось по раскосам, несколько птиц кружило над обвисшими проводами. Стараясь остаться незамеченными, друзья побежали вперед. Мелькнули в зарослях справа две высокие трубы и мощное тело градирни. Впереди вздымался высокий корпус ОКБМа. Аркан вытянул руку, указывая на кирпичную будку вентиляционной шахты у дороги.

— Конечная, — выдохнул Техник. — Ну и пробежечка. Я аж взмок весь.

Аркан глянул на товарища, и слабое подобие улыбки мелькнуло на лице охотника под маской противогаза. Где-то вдалеке раздалось карканье — вороны заметили сталкеров.

— Скорее, — поторопил товарища Аркан. За несколько секунд они преодолели последние метры, отделявшие их от входа в метро. Обогнув будку, охотник метнулся к железной помятой двери, пальцы приникли к кнопке звонка.

Глава 3

Столица

Охотник быстро вызвонил условный сигнал: три длинных, два коротких, один длинный. В утробе будки что-то зашумело, лязгнули стальные запоры. Техник обернулся и резво толкнул Аркана вперед. Возле пятиэтажек мелькнула в воздухе стремительная тень, затем другая. Вороны не хотели отступаться от потенциальной добычи.

— Чего они там телятся? — недовольно буркнул Техник, щелкнув предохранителем. Взвизгнули петли, в дверь просунулась голова в противогазе.

— Залетайте, парни, — прогудел дозорный, пропуская сталкеров. Аркан первым нырнул в темноту, притаившуюся за дверью, следом проскочил Техник. Заскрежетал старый замок на двери, разделяющей два таких разных мира. Снаружи глухо донеслось хриплое карканье.

— Хрен вам, а не завтрак, — съязвил Техник, обращаясь к двери. По стальной скрипучей лесенке товарищи спустились вниз, подождали дозорного. Тот неторопливо сошел следом, воззрился на гостей.

— Воронье, что ли, на хвосте притащили? — осведомился охранник надтреснутым голосом. Он явно скучал. Нудное дежурство в одиночку здесь, в вентиляционной шахте у самого выхода на поверхность, — занятие не из приятных.

— Так точно, — кивнул Техник, вешая автомат на плечо. — У «Бури» прицепились, будь они неладны. Только по весне почти сотню там отстреляли, а их опять целая стая. Откуда только берутся?

— Сколько ни стреляй, все равно от них продыху нет. Плодятся, гады, — посетовал караульный, разводя руками. — Как там сегодня наверху?

— Погодка отменная, — ухмыльнулся Техник. — Самое то для прогулочки. Отец, пойдем мы — начальство заждалось. Бди дальше, ни пуха.

— И вам удачи, мужики, — понятливо кивнул мужчина. Дозорный проводил их до гермодвери, — он рад был потрепаться, но прекрасно понимал, что «гости» торопятся. Задержавшись в небольшом переходе, оборудованном под «шлюзовую-помывочную», и совершив привычный и жизненно необходимый ритуал дезактивации, товарищи прошли в сбойку. Выход в туннель отсюда перегораживала прочная решетка, сваренная из толстой арматуры. Долговязый бритый парень с «ксюхой» на потрепанном ремне даже не проверял документы — коротко кивнул Технику в знак приветствия, молча стиснул ладонь Аркана. Тут же рядом находился блокпост — невысокие укрепления, сложенные из кусков бетонных шпал, скрепленных цементом, большой прожектор на потолке, две деревянные лавки вдоль стен туннеля и импровизированный стол из перевернутой кверху дном бочки. Лампочка на хилом проводе высветила из сумрака лица скучающих дозорных.

Аркадий посмотрел налево. Вдалеке все пространство туннеля заливал теплый свет, отраженный ребрами сотен тюбингов. Там, в оборотных тупиках за станцией, расположилась гордость станции, да и, пожалуй, всей нижегородской подземки. Самую большую в метро ферму построили здесь, в первые послевоенные годы. «Бурнаковка»^[3], с виду маленькая и невзрачная, на самом деле играла важную роль в хозяйственной деятельности всей Московской общины. В далеком прошлом, когда станции Буревестник еще не было и в помине, Сормовская линия оканчивалась Бурнаковской. После того как построили «Бурю», местными тупиками почти не пользовались. Старожилы поговаривали, что они могли служить для разворота мотовозов в случае большой войны. Но все изменилось после Страшного дня, когда город, в прошлом именуемый Горьким, начал оправдывать старое название, — конечно, в переносном смысле. И «оборотники» наконец-то решили задействовать, только в других, более важных целях.

Вопросом о создании фермы задались через год после того, как большая война загнала людей под землю. Когда инженеры-электрики станции Московская сумели «запитаться» на автономку торгового центра «Республика», а умельцы-самоучки соорудили первые водяные мельницы на берегу Оки прямо под разрушенным метромостом, встал вопрос о пропитании. Да, склады и магазины на поверхности еще изобиловали консервами, залежавшимися, но вполне пригодными для еды, хранился и неприкосновенный запас — так, на всякий случай, — однако теперь требовался стабильный и возобновляемый источник продуктов питания.

Найденные первыми сталкерами семена хранились бережно и терпеливо ждали своего часа. После неудачной попытки создать гидропонические установки местным «добытчикам» поставили иную задачу. Теперь они таскали в метро не консервы и лекарства, а обычную землю. Во дворах, где не так сильно фонило, снимали верхний зараженный слой почвы, а нижний шел в дело. Одновременно тупики Бурнаковской обустраивали под «садоводческий участок» — проводили освещение, колотили ящики для будущих саженцев, мастерили поливочную систему. И хотя сначала дело шло неважно, вскоре недюжинными усилиями и упорством научились выращивать картофель и капусту, лук, шампиньоны и даже томаты. Ферма щедро кормила всю Московскую общину. Гермоворота в туннеле между Бурнаковской и Буревестником стояли закрытыми со дня последней войны. Позже, когда на «Буре» поселилось неведомое существо, по общему решению местные каменщики на всякий случай заложили гермы кирпичом, дабы окончательно успокоить и обезопасить фермеров.

Распрощавшись с дозорными, Аркадий с Техником зашагали в сторону Бурнаковской, огни которой забрезжили впереди. Чистый и сухой туннель, освещенный редкими светильниками, вскоре уперся в станцию. Здесь товарищи миновали еще один блокпост, и, поднявшись по шаткой лесенке, вступили на платформу.

Ярко освещенная станция распахнула объятия, приветливо встречая гостей. Восьмиугольные колонны, облицованные белым мрамором, подпирали потолок с причудливыми светильниками-клешнями, утопленными в пирамидальные ниши. Пол, выложенный темным гранитом с полосками белого мрамора, поблескивал чистотой. Невычурная, но чистая и ухоженная Бурнаковская напоминала аккуратную домохозяйку, небогатую, но трудолюбивую. Жители станции в основном работали на ферме, кто-то промышлял сталкерством или ходил на заработки на Московскую. Для движения дрезин пользовались левым перегоном. В правом навеки замер поезд, железным тромбом закупорив туннель. Безжалостное время кое-где содрало с головного вагона краску, расцветило бока пятнами ржавчины. Состав давно обжили — в вагонах разместились квартиры и скромная столовая, в последнем жители оборудовали небольшую мастерскую.

Аркадий глядел на маленькое людское поселение — раскиданные по платформе палатки, сколоченные из фанерных листов и кусков мебели квартиры-закутки, задернутые грубыми шторами окна вагонов, — и словно возвращался в прошлое. В душе ворочались воспоминания из того времени, когда он жил в метро. Из приоткрытых дверей доносились обрывки разговоров, долетали детские крики и запахи домашнего быта — еды, пота и дыма с кухни. Он вдруг окунулся с головой в омут людских забот и проблем. Замер, захваченный нахлынувшими видениями, не имея сил противостоять им.

У самого края платформы пыхтела только что подъехавшая дрезина. Одноглазый бородатый водитель с выбритым черепом равнодушно поглядывал на товарищей. Техник сунул тому бумажку, подписанную комендантом Столицы. Извозчик даже не удостоил охотника приветствием. Лишь глянул искоса и отвел взгляд, словно будущий пассажир его вовсе не интересовал.

— Не забыл еще меня? — спросил Техник, с улыбкой поглядывая на бородатого.

— Склерозом не страдаем, — ухмыльнулся водитель, обнажая ряд кривых желтых зубов. Охотник разглядел у того на черепе несколько подживших шрамов, словно некогда какой-то хищник хватил «таксиста» по черепу когтистой лапой. Парень протянул лысому несколько патронов. Когда плата за проезд перекочевала в карман извозчика, тот одобрительно кивнул и махнул рукой, приглашая сталкеров на борт дрезины.

Аркан бросил прощальный взгляд на платформу. Между палатками сновали ребятишки, звенел детский смех. Вихрастый мальчуган, замерев у ближней колонны, с удивлением уставился на железную повозку с вооруженными пассажирами. Бородатый подмигнул пареньку и дернул рычаг.

— Тоха, уснул что ли? — окликнул мальчика высокий товарищ. Мальчуган помахал рукой сталкерам и помчался назад, к друзьям. Тупая боль кольнула Аркана слева в груди. Охотник отвернулся, поймал взглядом две блестящие полоски рельсов. Дрезина дернулась и поползла в черный лаз туннеля.

Платформа осталась позади. Метров через двести повозка дотащилась до блокпоста. У заграждения из мешков с песком, скрепленных цементом, дежурило четверо бойцов. После проверки документов коренастый парень открыл калитку, и дрезина отправилась дальше. Ехали молча. Здесь, в темноте туннеля, разбавленной слабым светом фонаря на носу дрезины, на Аркана опять навалились тяжелые думы. Монотонно постукивали колеса на стыках рельсов, мерно раскачивался фонарь, бряцая о сваренную металлическую решетку ограждения. Пятно света, в центре которого плыла дрезина, выхватывало из темноты влажные стены, расцвеченные пятнами плесени, пучки проводов и бесконечные стволы труб. Бритый извозчик сейчас почему-то напоминал охотнику Харона. Словно они с Техником давно отбыли в иной мир, а вот теперь мертвый паромщик везет их туда, откуда не будет возврата.

В полумраке перегона мысли ползли вяло. Что ждет их впереди? Всего в двух перегонах — станция Московская, метко именуемая Столицей. Небольшой подземный городок, центр Московской общины, состоящей из станций Бурнаковской, соседней Канавинской, Чкаловской Сормовской ветки и далекой Горьковской, отрезанной от метро разрушенным метромостом. Какое задание на этот раз придумал Беспалов? Узнает ли Аркадий что-нибудь о сыне, получит ли ответы на мучающие его вопросы? Одна половина охотника жаждала скорейшей встречи с комендантом Столицы, другая желала повременить, будто откладывая неизбежное.

Впереди забрезжил свет. Дрезина вкатила на станцию Канавинская, начала тормозить у платформы. Одноглазый что-то крикнул дозорным, и те махнули рукой, давая знак проезжать. Здесь не было колонн, и оттого «Канава»^[4] казалась шире и просторнее своей соседки. Большой свод, выкрашенный в радостно-зеленый цвет с розовыми прожилками, раскинулся над головами путников. Свободная и светлая, несмотря на свою простоту и безыскусность, станция радовала глаз, дарила щепотку праздничного настроения. Канавинскую проскочили незаметно, и их повозка вновь окунулась в полумрак туннеля. И снова — стук колес, бесконечные ребра тюбингов и мрачные мысли.

С каждым метром товарищи приближались к конечной станции их пути. Чем ближе они подъезжали к Московской, тем светлее становился перегон — в этой части туннеля светильники встречались чаще. Блокпост они заметили издалека. Вооруженные бойцы проверили у охотника документы, велели сталкерам отщелкнуть магазины и убрать в подсумки, Аркану приказали разрядить обрез. Только после того, как пассажиры разоружились, пропустили дрезину.

Пожрав последние метры перегона, железная повозка вынырнула из туннеля и принялась сбавлять ход. Станция открылась вся и сразу, встречая гостей людским гомоном и привычной дневной суетой. Похожие на стаканы светильники, облепившие колонны, источали яркий свет, раскиданные на обеих платформах палатки напоминали походный армейский лагерь. Слегка потемневший мрамор облицовки с рисунком зубчатых стен Московского Кремля, капитанский мостик перехода через средние пути, высокий потолок, поддерживаемый могучими колоннами. Знакомое зрелище, внушающее уважение и заставляющее снова восхищаться. Столица!

Они остановились у застывшего навеки эскалатора. Водитель заглушил мотор, махнул пассажирам рукой.

— Выгружайтесь! — подмигнул единственным глазом извозчик и, наконец, снизошел до теплого слова. — Удачного дня, мужики.

Неспешно покинув дрезину, охотник осмотрелся. Тут царила каждодневная суета, кипела жизнь, наполненная будничными занятиями и работой. Суровые бойцы из караула чистили оружие, нахваливали свой товар торговцы, судачили о чем-то старухи, галдели дети. Аркадий, несмотря на отшельнический образ жизни, любил Столицу. Непохожая на другие станции, тесные и невзрачные, Московская поражала размерами, чистотой и величавостью. На электричество здесь не скупились. Ока сама работала на москвичей, вращая лопасти водяных мельниц, построенных на берегу реки, и обеспечивала всю общину теплом и светом.

— Вот и дома, — улыбнулся Техник, пожимая руку проходящего мимо знакомого. — Давай сразу к Беспалому, он велел не задерживаться. Все узнаем, а потом уж будем ляжки тянуть.

— Хорошо, пойдем, — согласился охотник, следуя за товарищем.

Но не из-за задания Беспалова охотник рвался к пожилому коменданту. Сейчас его волновала только одна мысль, и ничто не могло заглушить тревогу Аркана. Осторожно петляя меж палаток и лотков, товарищи пересекли платформу. Спустившись на другой путь, они резво зашагали в сторону Чкаловской. Охотник припомнил, что кто-то говорил ему, будто Московская — самая большая станция метро во всей стране. Четыре пути и две платформы образовывали единый пересадочный узел. Здесь пересекались две ветки — Автозаводская и Сормовская, на месте этого «перекрестка» и обосновалась самая большая община в нижегородской подземке. Станцию давно соединили с убежищем в районе железнодорожного вокзала — рукотворный туннель отрастал перпендикулярно перегону Московская — Чкаловская. Бункер стал главной жилой зоной Столицы — там находились и казармы, и администрация Московской общины, и туда сейчас держали путь друзья.

Станция Московская, этот подземный город, словно спрут, пронизывал щупальцами-переходами землю под площадью Революции. Спустя несколько лет после Страшного дня их тоже «обжили» — там, где подземные переходы выныривали на поверхность, предприимчивые москвичи заложили выходы кирпичом и блоками. Постепенно, очистив ходы от радиации, жители Столицы оборудовали там мастерские и фермы, склады и оружейные. Задействовали даже сырые подвалы под железнодорожными путями, которые обнаружили спустя несколько месяцев после Армагеддона. Постепенно их приспособили под склады и грибные плантации. В тупиковой ветке, уходящей к планируемой, но так и не построенной станции Стрелка, устроили животноводческую ферму, где с переменным успехом разводили свиней и нутрий. Каждый квадратный метр своей территории Столица использовала с умом и пользой для себя.

Шагая по сухому и чистому перегону, Аркадий снова погрузился в воспоминания. Он даже не успел заметить, как они прошли несколько сотен метров и свернули влево, в самодельный туннель-отросток, ведущий к убежищу. Аркан в последнее время редко бывал здесь — наведывался в казарму к сыну, когда тот еще был воспитанником школы сталкеров, приходил по вызову коменданта. Уже в который раз за сегодняшний день у охотника проверили документы, приказали сдать оружие и, наконец, пропустили на территорию бункера. Товарищи протопали по короткому коридору и свернули в левое крыло, в административный сектор.

— К коменданту, по вызову, — бросил Техник, показывая караульному возле комендантской лист картона с подписью главы Столицы. Парень глянул на листок, перевел взгляд на Техника.

— Так-с, Молчанов и Трегубов. Подождите, он пока занят, — и мотнул головой в сторону грубой деревянной лавки возле стены.

Иван Андреевич Беспалов, майор в отставке и нынешний комендант станции Московская, пребывал в отличном настроении.

Развалившись в удобном старом кресле, мужчина вальяжно пригладил густые черные усы. Откинувшись на мягкую спинку, майор глядел перед собой, и губы расползались в довольной улыбке. Наконец-то!

Институт^[5] пал. Один из союзников Автозаводского альянса обезврежен. А это значило, что первый важный в шаг в его стратегической борьбе сделан. Ну, держитесь, «заводчане»^[6].

Правда, просто сидеть в кресле и радоваться такой победе Беспалов не мог. Он был заряжен энергией, она рвалась наружу, требовала выхода. Комендант Столицы бодро встал и уверенной поступью прошелся по кабинету, замерев возле стены, откуда на него множеством зрачков-станций взирала карта нижегородского метрополитена. Две ветки на ней пересекались, образуя слегка изогнутый крест. Майор вдохнул застоявшийся воздух кабинета и довольно прищурился. Пора ставить крест на прошлом этого города. Институт, Альянс, Столица — не слишком ли много вотчин, где местные царьки и феодалы норовят жить по своим законам и принципам? Пора ломать старый уклад. Ломать прямо сейчас!

Пробил его час. Наконец-то из кусочков план майора стал собираться воедино. Прошло время политических пигмеев и импотентов военного дела. Он — творец и созидатель нового подземного государства. И строить его нужно именно сейчас — когда еще представится более подходящая возможность? Вообще, долго ждать — удел слабых и бесхребетных. Беспалов ненавидел в жизни две вещи: ожидание и бездействие, они его просто бесили. Все и сразу, конечно, тоже не возьмешь — все сразу может быть только у станционной шлюхи. Но тянуть время он точно не будет. Нет, даже годы не сбили воинственный настрой. Иван Андреевич чувствовал себя снова на тридцать, зрелым и полным сил мужиком и воякой, зараженным желанием побеждать. Брать верх любой ценой, показать врагу, что такое блицкриг.

Чего лукавить и спорить со старушкой историей? Города и государства испокон веков брались силой и хитростью, грех нарушать исторические традиции и сейчас. Но сначала нужно избавиться от всех недовольных и бунтарей. Выполоть все сорняки, выдрать поганую заразу с корнями. У этого города должен быть один царь и бог, иного не дано.

Чутье почти никогда не подводило старого волка. Словно лоцман-профессионал, уверенно прокладывающий путь, Беспалов находил фарватер среди бурной и каменистой политической реки. Теперь он сам будет атаковать первым. Еще немного — и можно будет пожинать настоящие плоды побед, смаковать пьянящий и слегка солоноватый вкус власти.

Мира между Столицей и Автозаводской веткой никогда и не было. Между общинами поползла трещина раздора еще в год, когда случилась Большая задница, после той эпидемии, слегка проредившей ряды москвичей. Хитрожопые заводчане всегда норовили перетянуть одеяло на свою сторону. Ну а потом… потом было еще хуже. Вечные стычки, дележка «вкусных» мест на поверхности, кровопролитная «топливная война». Всего уже и не упомнить. Да и как можно спокойно жить, когда всего через два перегона обитает другая волчья стая, не менее сильная и свирепая. В подземке последние два десятка лет жизнь никогда не была спокойной. Метро — одно большое гадючье гнездо, где на протяжении двадцати лет сталкивались амбиции, копошились интриги и делились лакомые куски между мнимыми авторитетами. Долго, очень долго первоначальные границы оставались незыблемыми. Что же — придется кровью прочертить новые. И крови понадобится много, тут маленькой стычкой не отделаться. А потом — простор, разделяй и властвуй!

Заводчане в последнее время совсем оборзели. Только и слышно: Альянс хочет укрепить рубежи, Альянс налаживает торговлю с Институтом. Альянс хочет… Не много ли хотят? «Держите карман шире, хотелка не отросла еще», — улыбнулся майор, водя пальцем по карте. Институт теперь в его руках, Альянс может продолжать хотеть сколько угодно. Подумаешь — было ваше, стало наше. Утрутся и перетерпят. Правда, операция была настолько стремительной, что, похоже, институтовцы даже не успели послать весточку Альянсу. Как говорится — отжали тихо и грамотно. Беспалов давно мечтал о сильном опорном пункте в верхней части города. А оттуда можно нацелиться и на стекольщиков.

«А, гребаные контрики», — зло выругался про себя майор. Окопались на левом берегу, не подобраться. Небольшая разведывательная миссия туда закончилась кровавой бойней. Беспалов хрустнул пальцами, недовольно нахмурил брови. И до этих он доберется, всему свое время. Одно поражение — мелочь, настоящая битва впереди.

Андрей Иванович пришел к власти стремительно, хотя и готовился к этому несколько лет. Когда четыре года назад старый комендант серьезно заболел, в Столице уже знали — долго он не протянет. И все чувствовали — грядут большие перемены. Кулак власти слабел с каждым днем: сложно управлять государством, пусть и небольшим, когда не можешь управиться со своим больным телом. Разбредающемуся стаду был нужен новый пастух, и желательно — с волчьей хваткой.

Беспалов позаботился обо всем. Когда-то он был правой рукой самого коменданта, и успел за это время обрасти полезными знакомствами, нарастить авторитет до верхней планки, заручиться поддержкой нужных ему людей. Он даже подумывал захватить власть силой, но время все решило за него. Да, предыдущий «владыка» был хорошим человеком, неплохим хозяйственником, но вот до идеального вожака ему — как до Москвы кверху задницей. Предыдущий комендант нетвердо держал власть, а в последние годы, можно сказать, даже не держал, а едва придерживал. Столько времени упущено зря. А ведь Альянс просто так с наскока голыми руками не возьмешь, заводчане — народ задиристый и ерепенистый. Всегда такими были, сколько майор себя помнил.

С тех пор, как Иван Андреевич сел в кресло главы Столицы, многое изменилось. За три с половиной года община заметно поднялась и окрепла. Беспалову удалось изменить многое и в управленческом аппарате, выдвинув на ключевые посты преданных ему людей. Заручившись их поддержкой, новый комендант не забывал «подкармливать» верных псов, тем самым привязывая их к себе еще крепче.

Из дум главу Столицы выдернул стук в дверь. На приказ войти на пороге нарисовалась чуть сгорбленная коренастая фигура. «Верный пес» был тут как тут.

— Товарищ майор, узника привели, — чеканя слова, доложил мужчина.

— А, ну давай его сюда, родимого, — Беспалов махнул рукой в ответ на приветствие. Утром прибыл отряд из Института с захваченным добром и пленными. И хотя почти всех оставили на Горьковской, Беспалов распорядился, чтобы нескольких человек привели на допрос в Столицу.

Караульный втолкнул оборванца, дрожащего как осенний лист на ветру. Пленник выглядел жалко: всклокоченные сальные волосы, затравленный взгляд, расползшееся на полщеки фиолетовое пятно. Он переступал с ноги на ногу, не смея поднять взгляд на майора. Только сейчас комендант заметил, хорошенько приглядевшись к мужчине, что тот совсем еще молод. Комбинезон на плече порван, в прореху выглядывает засаленная полосатая тельняшка. Пленный оторвал взгляд от пола и затравленно посмотрел на коменданта Столицы, боясь издать хоть какой-то звук.

«А-а-а, молодняк слюнявый», — поморщился комендант. А так хотелось взглянуть в глаза настоящему бойцу. Или у них там все такие? С такими и воевать неинтересно.

— В глаза смотреть! — рявкнул майор, заставив пленного подскочить на месте от неожиданности. — Что ты топчешься, как медведь перед сраньем?

Майор увидел, как нервно подрагивает губа мужчины. Да, хорошо отделали бедолагу. Вот так и должен выглядеть враг — униженным, запуганным, поверженным. Верные псы коменданта уже все вытрясли из несчастного. Армейские методы получения информации от пленных не отличались гуманностью. Молодой, неопытный. Повоевать-то даже, наверное, не успел — приложили прикладом и скрутили беднягу.

— Имя? — громко потребовал комендант. Парень закашлялся и срывающимся на фальцет голосом произнес:

— Василий.

— Так! — надавил Беспалов. — Скажи мне вот что, Вася. Как у вас во втором убежище живется?

— В каком втором? — попытался искренне удивиться пленный. — Нету никакого второго, честное слово.

— Значит, так, — смягчил голос Беспалов и укоризненно покачал головой. — А вон Юрий Олегович, — комендант мотнул головой в сторону рослого мужчины у двери, — с тобой не согласен. Да и товарищи твои показания другие давали. Нехорошо врать старшим, Вася. Неужто мамка не учила?

Пленный затряс головой, испуганно заблеял что-то, принялся сыпать обрывками фраз. Руки нервно затряслись. Быстро же «слился» язычок! Ну да ладно, еще расскажет. Много чего расскажет. Только немного обработать для начала.

— Юра, проводи-ка товарища, — по-доброму улыбнулся Беспалов. — Пусть с Володей-костоправом познакомится, побеседует, процедуры необходимые пройдет. Будем учиться правду-матку говорить.

Тяжелый удар под дых — и пленный согнулся пополам, заперхал, с трудом глотая воздух. Боец одним рывком вздернул бедолагу за шиворот, легко, как тряпичную куклу, и выволок в коридор. На пороге комендант приметил знакомую фигуру.

— А-а-а, Молчанов, заждались тебя. Заходи, — Беспалов привычным приказным тоном пригласил охотника и перевел взгляд на топчущегося у двери Техника. — А ты обожди пока.

* * *

Дверь распахнулась. Аркадий увидел, как из кабинета коменданта вылетел какой-то оборванный парнишка, подгоняемый пинками крепкого мужчины в камуфляже. В комнате маячила высокая фигура майора. В душе у охотника родилось легкое волнение — оно появлялось всегда, когда глава Столицы вызывал к себе. Вроде немолодой уже, а все равно ощущение, словно директор школы пригласил «на ковер» нашкодившего хулигана. Умеет же этот старикан влиять на людей.

Беспалов велел Технику подождать, Аркадию же повелительным жестом указал на стул напротив комендантского кресла. Охотник негромко поздоровался и присел. Комендант упер ладони в столешницу, глядя Аркану в глаза.

— Здравствуй-здравствуй, Аркадий Игоревич. Давно ты к нам не захаживал. Добрались нормально?

— Почти без приключений, — скупо улыбнулся охотник, поглядывая на коменданта. — Разрешите узнать, что за дело?

— Дело нехитрое, — прищурился Беспалов. — Будешь сопровождать мою группу до Института. Пойдете в обход, осмотрите набережную с Гребным каналом и прилегающие территории, — комендант медленно повел пальцем по карте, чертя будущий маршрут разведгруппы. — Главная цель — разведка. Думаю, стекольщики к нам пока не сунутся — чревато. Но подстраховаться надо, держите ухо востро. Может быть, они где-то поблизости уже гнездо вражеское свили, так что внимательнее там. Да и кому я это говорю? У тебя чутье — что у ищейки ментовской. И проводник ты отменный, сам все знаешь. Пойдешь под руководством Богуславского. Выходите послезавтра утром. Остальное Богус расскажет. Все ясно?

Беспалов пристально глянул на охотника — будто взглядом прожег. Строгое и угловатое, точно вырубленное топором лицо, широкие скулы, пристальный взор. Высокий и поджарый, но одновременно крепкий и подтянутый, майор выглядел моложе своих пятидесяти пяти. В этом человеке чувствовалась недюжинная сила. Он мог быть добрым и приветливым, а мог одним приказом стереть в пыль кого угодно. Аркан ничего не знал о прошлом коменданта. ГРУ, спецназ — кто его разберет? Одному богу известно. Майор нечасто повышал голос, но все равно от него исходили такая сила и власть, что любой человек, находящийся рядом, невольно ощущал это.

— Да, — охотник склонил голову, стараясь, чтобы голос не дрожал от волнения. Комендант одобрительно кивнул, снова прищурился.

— Здоровье как? — последовал вопрос. Аркадий подобрался, слегка откашлялся, прочищая горло.

— Нормально. Но мне бы нужно…

— Понял тебя, — не давая охотнику договорить, бросил Беспалов. — Завтра с челноками рванешь к «заводчанам». Возьмешь там у своего знакомого все, что тебе требуется. Чтобы завтра вечером был как огурчик. Ты мне здоровым нужен, понял?

— Понял, — кивнул охотник и осторожно продолжил: — Иван Андреевич, разрешите спросить?

— Валяй, — махнул рукой майор, внимательно глядя на Аркана и морща лоб.

— Что с Антоном случилось? — на последнем слове голос охотника предательски дрогнул. Сцепив пальцы, Аркадий уставился на главу Столицы. Тот шумно выдохнул, морщины на лбу неожиданно разгладились. Предстояло рассказать о боевых потерях.

— Да, новостей хороших для тебя нет, — голос коменданта неожиданно смягчился, в нем промелькнули отеческие нотки. — Антона я лично послал на разведку к стекольщикам. Боевых действий не планировали, но эти гады закусились с разведчиками. Наших несколько человек там полегло. Отступали в спешке, тела даже прихватить не успели. Хороший был парень, и боец отменный. Понимаю тебя, Аркаша. Прими соболезнования. Жалко парня, но война есть война.

Внутри у Аркадия будто что-то оборвалось, а уши неожиданно заложило. Беспалов еще добавил что-то к сказанному, скорбно склонил голову, но охотник уже не слушал. Слова майора будто поставили точку в конце параграфа.

— Меня, наверное, винишь, — спросил комендант, наблюдая за Арканом. Тот отрицательно помотал головой, набрал побольше воздуха. Говорить было тяжело.

— Можно Андрея Трегубова в отряд записать? — тихо попросил Аркадий. — Мне с ним сподручнее, много вместе отходили.

— Уже вписан, — ответил Беспалов, расправляя плечи. — Завтра в четыре часа к Богуславскому, остальное он расскажет. А теперь, Аркадий Игоревич, иди отдыхать.

Кивнув, Аркадий молчаливо поднялся со стула, тихо попрощался и прошагал к выходу. Майор проводил гостя внимательным взглядом, затем опустился в кресло. Беспалов любил дельных и полезных людей. Охотник приносил пользу — и за это Андрей Иванович уважал его. Глава Столицы привык оценивать людей с точки зрения их полезности. Черт с ним, пускай этот нелюдим жжет соляру и занимает никчемное убежище, до которого у коменданта так и не дошли руки, ведь Аркан — отличный проводник, к тому же с отменным чутьем на опасность. Однако теперь, пожалуй, охотник сдаст — слишком сильно любил сына. Беспалову не хотелось терять полезного человека, но любая игра требует жертв. Может быть, переживет, оклемается. А нет — значит, так надо, закон естественного отбора никто не отменял.

Через пару минут Андрей Иванович уже решал другие важные проблемы, напрочь забыв про несчастного отца-отшельника с его трагедией.

Столица готовилась ко сну.

Очередной день под сводами нижегородской подземки уходил в небытие, и жители неторопливо расходились по домам. Стихал привычный дневной гомон, и вечернее спокойствие разливалось по станции, заполняя туннели и переходы. Свет приглушили, и в дальних углах платформы залегли густые тени. Торговцы сгребали с прилавков всякие мелочи и нехитрую снедь. Иногда еще раздавались отдельные реплики, откуда-то долетел раздраженный крик матери, загоняющей непослушное чадо в тесную брезентовую «квартиру». У края платформы глухо застучали «берцы» караульных, лязгнуло железо. Смена караула прошла, и дозорные возвращались с крайнего рубежа. Изнуренные двенадцатичасовым дежурством, «хранители покоя» Столицы спешили добраться до кровати, чтобы упасть в объятия сна и хоть немного отдохнуть. Привычная вечерняя картина.

Охотник отказался идти в каморку Техника, сколько товарищ его ни уговаривал. В конце концов сталкер просто пожал плечами и ушел, пожелав доброй ночи. Оставшись наедине с собой, Аркан откинул полог тесной палатки, которую снял на ночь за три патрона, и неторопливо заполз внутрь. Скинул опостылевшие, натершие ноги ботинки и верхнюю одежду, рухнул на жесткие нары, застеленные продавленным матрасом и старым одеялом. Сунул свернутый комбинезон под голову и, наконец, облегченно выдохнул, приняв горизонтальное положение. Аркан чувствовал себя вымотанным и разбитым. Усталость физическая сплелась с душевными муками, и, если первую можно было излечить сном, то как избавиться от последних, охотник не знал. Не помогла даже кружка браги, лишь оставила во рту противное послевкусие. Охотник сглотнул горькую слюну и перевернулся на спину. Взгляд уперся в низкий брезентовый потолок.

День, сотканный из множества событий и приключений, подходил к концу. Аркан попытался смежить веки и немного расслабиться. Выходило плохо. Лезли в голову дурные мысли, грызли душу переживания. На душе было погано. За тонкими стенами его временной квартиры медленно утихал день. Где-то еще переговаривались дозорные, доносилось недовольное бормотание старухи. Привычная суета этих людей казалась охотнику чуждой. Его раздражали посторонние звуки, они мешали уснуть.

Что затеял Беспалов? В какую опасную игру он вновь втягивает метро? Живя бобылем, Аркан жил отдельно, ему были чужды эти стратегические игры. И не нужно ему чужое пространство — охотнику с лихвой хватало небольшого убежища. Да живи он здесь, ему хватило бы и шести квадратных метров, ограниченных стенками палатки. Охотник снова сел на кровати, глядя в никуда. Мысли хаотично носились в голове. Аркадию вдруг вспомнилась фраза коменданта. «Война есть война», — снова прозвучали в мозгу слова Беспалова. «А кто ее развязал, чертов ты ублюдок?» — Аркан неожиданно выбросил вперед руку и впечатал кулак в деревянную тумбу возле кровати. Дерево хрустнуло, охотник почувствовал, как по руке разливается ноющая боль. Тумбочка качнулась, и на пол плюхнулся небольшой сверток — вещи Антона, которые охотник забрал из казармы. Что-то тихо звякнуло.

Мужчина наклонился и поднял с пола нательный крестик, очевидно, выпавший из кармана комбинезона Антона. Почему он оказался здесь, ведь парень никогда не снимал его? Сын вроде и не верил в бога, но все равно упрямо носил крестик на шее — с ним ему было спокойнее. Охотник стиснул в руке маленькое распятие и снова уронил голову на подушку. По щеке скатилась одинокая слеза.

Ночь незаметно выползла из туннелей, окутала станцию, сменив яркий свет дневных ламп на аварийный, усмирила гвалт жителей Московской, принесла долгожданную тишину. Здесь не было привычного тарахтения дизеля за стенкой, мерного щелканья будильника, запаха лекарств, который не смог выветриться даже за десять лет жизни охотника в убежище. Лишь тихое дыхание туннелей и легкие сквозняки, гуляющие ночью по перегонам и станции. И неизбывная тоска — от нее Аркану теперь не укрыться нигде. Он сейчас хотел только одного — забыться.

И усталость, наконец, сжалилась над Арканом. Сон милосердно принял охотника в свои объятия. Губы мужчины беззвучно шевелились, а ладонь сжимала маленький крестик на тонком шнурке — единственное, что осталось от погибшего сына.

Глава 4

Из глубин памяти

Аркадий не всегда жил в убежище возле Сормовского парка. В тот день, когда все крупные города планеты обратились в руины, охотник в последний миг успел нырнуть в вентиляционную шахту и попасть в метро. Позже он слышал, что на Нижний Новгород сбросили две ядерных боеголовки: одна упала где-то на окраинах, за курортным поселком «Зеленый город», вторая — на трассе, ведущей на Москву. Сталкеры, дерзнувшие спустя несколько лет забраться так далеко от жилых кварталов, подтвердили слухи, лишь слегка скорректировав координаты «горячих точек».

Аркадий хорошо помнил первые дни, проведенные в тревоге и отчаянии, при тусклом тревожном свете аварийных ламп. Испуганные люди, шепчущие в темноте молитвы, и бьющиеся в истерике женщины. Мужчины с бледными лицами и плачущие дети, зовущие родителей. Люди начинали осознавать, что случилось с миром, но пока отказывались в это верить.

Первые дни оказались самыми тяжелыми. Худо-бедно полицейским из охраны станции и начальнику Московской Игорю Юрьевичу Платыгину удалось наладить порядок, провести собрание. Стало очевидно, что путь наверх теперь заказан — все хорошо помнили два сильнейших толчка и отголоски мощных взрывов. Нижнему Новгороду досталось хорошо — о том, что творилось на поверхности, пока только строили предположения. Уже в первые дни «гонцы», отправленные к «соседям», принесли добрые вести — на Канавинской, Бурнаковской и Чкаловской спасшиеся сбились в небольшие группы, назначили старших. Гермоворота успели запереть, и теперь людям хотя бы не грозила опасность умереть от радиации. Панику и отчаяние сумели немного обуздать и начали думать, как жить дальше.

Аркадий помнил, как в метромост угодила тактическая боевая ракета, уничтожив два средних пролета. А это означало, что нагорная часть города вместе с единственной станцией Горьковская теперь была отрезана от остального метро. Спасся ли там кто-то — жители Московской не знали. Зато на всех станциях Сормовской и Автозаводской веток успели укрыться люди — одни в момент ядерного удара ехали в вагонах, кто-то в последний миг нырнул в метро, другие просто не успели подняться на поверхность. Когда первые недели паники и отчаяния остались позади, и выяснилось, что шансы на жизнь еще остаются, люди на время вытерли слезы и успокоились, задумавшись о будущем. Сумели собрать кое-какие запасы еды, организовали общепит. Но постепенно становилось понятно — так, вразнобой, не выжить. Требовалось организовать общество, выбрать руководителя, решить вопросы с питанием и водой, медицинской помощью и многим другим. Предстояло создать новое государство, и все начинать с нуля.

Небо склонилось низко над городом, словно старая просевшая крыша, грозящая в любой момент рухнуть на голову. Ветер поднимал клубы пыли, гнал их по пустынной улице, стонал в вышине. Аркадию казалось, что это тоскливо плачут души тех, кто не успел в тот роковой день спуститься под землю.

Минуло несколько дней с тех пор, как ленинские закрыли герму в перегоне Чкаловская — Ленинская. На телефонные звонки руководство Ленинской отвечало, что не желает подвергать опасности своих людей. На Московской уже неделю свирепствовала неизвестная болезнь, потихоньку расползаясь по станциям-придаткам: Канавинской, Бурнаковской и Чкаловской. Никто не мог толком сказать, откуда она взялась. Грешили на сталкеров, злые языки трепались, что те притащили заразу с поверхности, подло обвиняя людей, которые, рискуя жизнями, ходили наверх за самым необходимым. Семерых уже похоронили. Маленький госпиталь, устроенный в одном из подсобных помещений станции, давно переполнился, но заболевшие прибывали с каждым днем.

Горстка выживших в нижегородском метрополитене теперь напоминала младенца, делающего первые робкие шаги в новый и неизвестный мир. Мириться с неизбежным и пытаться выжить или сдаться и умереть — иного выбора людям просто не оставалось. Путь наверх оказался отрезан, и никакие рыдания и мольбы теперь не могли вернуть прежний мир. И, скрепя сердце и утерев слезы, люди принялись тяжело и мучительно обживать станции метро. Поначалу было трудно, но постепенно жители Московской организовали некое подобие общины, назначили руководителя и помощников, принялись делить обязанности. Работы хватало — трудились все от мала до велика. Сумели отыскать восемь комплектов химзащиты и несколько противогазов, и первые смельчаки поднялись на поверхность, чтобы взглянуть на опаленный войной мир. Вернулись они растерянные и подавленные — настолько их шокировал вид мертвого Нижнего. Пустынные улицы, разрушенные здания. И трупы — много трупов. О возвращении в прежний мир теперь и речи не шло. Наверх за первый месяц после Страшного дня поднимались всего несколько раз — осмотреться, разведать обстановку, да прихватить из магазинов самое необходимое. И только на Московской начала формироваться и крепнуть небольшая община, как вспыхнула неизвестная болезнь.

Новоиспеченный начальник станции переживал. Соседи запросто могли обесточить кабели, идущие к Московской и станциям Сормовской ветки. И правда — чего тратить электроэнергию на потенциальных покойников, лучше поберечь ее для себя. А если не будет электричества — перестанут работать фильтры и вентиляция, а это — верная медленная смерть в темноте. Но у руководителя новой подземной общины имелся запасной вариант на такой случай. И пока сталкеры, отыскавшие резервный генератор в подвале близлежащего торгового центра «Республика», тянули провода в подземку, Игорь Юрьевич решил отправить разведотряд. Быть может, удастся убедить жестоких соседей сжалиться и помочь им.

Тоскливый вид открывался разведчикам: брошенные машины, оборванные провода, раскачиваемые ветром, угрюмые здания. Идти по умершему городу было нелегко. Тяжелее всего становилось, когда на их пути попадался полуистлевший труп в заплесневелой одежде. На некоторых еще копошились черви. Завидев таких, разведчики старались обходить покойников стороной.

Ядерные заряды подорвались где-то за Нижним, но ударная волна накрыла и заречную часть — пронеслась диким смерчем над кварталами, вышибая стекла, срывая с крыш кровельные листы, кое-где выкорчевывая с корнями молодые деревья. Лупили по городу и обычными тактическими ракетами — разрушили метромост, поговаривали, что досталось ГАЗу и другим предприятиям. Страшно представить, если бы ядерная боеголовка угодила в самый центр города. Что бы тогда от него осталось — огромная оплавленная воронка, голая выжженная пустошь? Аркадий не хотел об этом думать.

Отряд — не отряд, четыре человека, облаченные в неудобную мешковатую «химзу» и вооруженные милицейским «калашниковым» и двумя гладкостволами. Той же группой они впервые поднялись наверх спустя несколько дней после ядерного удара. Аркадий, Виктор — высокий мужчина лет тридцати пяти, коренастый и молчаливый Вадим и молодой парень Арсений, жизнерадостный хохмач и балагур. Шли молча, стараясь не тратить силы на разговоры.

— Мужики, глядите в оба, — предупредил Виктор, старший отряда, разглядывая очередную цепочку звериных следов на влажной земле. Пока еще разведчикам ни разу не попадались одичавшие собаки, но все понимали, что рано или поздно наткнутся на стаю.

Слева и справа — невысокие желтые дома, жмущиеся к шоссе. Дорога гитарной струной вытянулась вперед, сжатая с двух сторон рыжими зарослями. Шли быстро, избегая заглядывать в салоны машин. Впереди шагал Виктор с автоматом, за ним — Аркадий с ружьем и безоружный Арсений. Замыкал шествие Вадим. Он то и дело останавливался и оглядывался, словно пытался высмотреть что-то в дальнем конце улицы, но потом успокаивался и топал дальше.

Аркадий никак не мог свыкнуться с неудобной «химзой» и резиновым намордником, облепившим лицо. Первое время было жутко неудобно, но потом он вроде пообвыкся, смирился с новым костюмом. «Как знать, может, теперь всегда так ходить придется», — грустно подумал парень. Проскочили площадь Железнодорожников, миновали автомобильный затор. Разведчики сбавили темп — до входа на станцию Ленинская оставалось всего ничего. Вадим снова оглянулся, недовольно выдохнул.

— Неспокойно как-то. Будто идет за нами кто, пару раз видел. На собак диких похоже.

— Ребят, повнимательнее, — предупредил Виктор, внимательно изучая местность. За кирпичной пятиэтажкой спряталась невысокая розовая будка — вход на станцию Ленинская. Большая буква «М» в круге пристроилась на макушке пирамидального постамента, вдалеке пестрело какое-то здание. И никого вокруг.

— Прибыли! — облегченно выдохнул Вадим, как вдруг в зарослях за будкой что-то зашумело. Парень вскинул ружье, не зная, какой опасности ожидать, осторожно шагнул ближе к углу. Повел стволами, пригляделся.

Слева за кустами неожиданно хрястнул выстрел. Вжикнули пули, вышибая каменную крошку из стены вестибюля. Аркадий непроизвольно втянул голову в плечи и одним прыжком вернулся под прикрытие бетонной будки входа на станцию. И вдруг увидел страшную картину, заставившую его остолбенеть, раскрыть рот в немом крике. Арсений захрипел и осел на асфальт, держась руками за живот. По зеленой ткани химзащиты расползалось алое пятно.

— Сеня, — прошептал командир, подхватывая товарища. — Какая сволочь?

Виктор подтащил раненого к бетонной стене и плавно опустил на землю. С горем пополам укрывшись за розовым строением, разведчики с ужасом и отчаянием в глазах смотрели на хрипящего товарища.

— Суки! — завопил Виктор что было мочи. Ветер подхватил крик, и эхо принялось множить его, гоняя отголоски между каменными коробками. — Мы же по-человечески пришли, поговорить хотели. А вы…

— Проваливайте! — глухо огрызнулся из-за кустов невидимый стрелок. — Нам тут чумные не нужны. Идите к себе подыхать. А у нас тут жены с детишками.

Жизнь в товарище медленно угасала. Аркадий видел, как Арсений хочет что-то сказать. Вадим вытащил из рюкзака свернутый ОЗК и сунул раненому под голову. Умирающий, наконец, разомкнул губы, перепачканные в крови, попытался что-то сказать.

— Противогаз с него снимите!

Виктор сунул палец под край противогаза и стянул резиновую маску с лица друга. Арсений сипло втянул воздух, стал харкать кровью. Руки его затряслись.

— Аааарррх, — раненый силился выдавить хоть слово, но не получалось. Парня подхватили товарищи, но Арсений неожиданно дернулся и замолчал — теперь уже навсегда. Руки его безжизненно вытянулись вдоль туловища, и в остекленевших глазах отразилось бесстрастное небо мертвого мира. Вадим положил руку на лоб товарища, закрыв глаза в немой скорби. Улица безмолвствовала, и лишь где-то над крышами робко, словно молодой волчонок, неуверенный в своих силах, подвывал ветер.

— Как же так? — неизвестно у кого сдавленно спросил Вадим. Никто ему не ответил — нечего было отвечать. Их друг ушел быстро, даже не успев попрощаться. И никто в этот миг даже не подозревал, что Арсений стал первой жертвой в бесконечной войне между двумя общинами.

— Мрази! — прошептал Вадим с дикой ненавистью в голосе. — Убью!

Он рывком выдернул у Виктора автомат, клацнул затвором. Старший на секунду опешил, но тут же подскочил, схватил товарища за плечи.

— Вадька, не надо. Мы тут как на ладони. Захотят — перестреляют нас всех. А мы… мы дома нужны сейчас, пойми. Потом за Сеню отомстим сукам. Клянусь! Я этого так не оставлю.

Слова Виктора подействовали. Вадим тяжело опустил автомат, склонил голову.

— Да, — тихо сказал парень, голос его дрогнул. — Мы тут много не навоюем. Но за Сеньку я им отомщу!

— Не стреляйте, мы уходим, — громко крикнул Виктор. Тишина в ответ. Услышали его убийцы их товарища? А может быть, враги просто поджидают, когда они выйдут на открытое место, чтобы положить всех.

— Мы уходим, — повторил Виктор, обращаясь к зарослям. Повернулся к товарищам и тихо произнес: — Вадим, Аркаша — берите Сеню, понесете его. Я подменю, когда устанете.

Старший их маленького отряда осторожно выглянул из-за угла, всматриваясь в заросли возле кирпичной пятиэтажки. Потом махнул рукой, давая знак двигаться вперед. Аркадий с товарищем подхватили обмякшее тело друга и осторожно потащили его в сторону родной станции. Шествие замыкал Виктор. Он водил стволом автомата из стороны в сторону, пытаясь засечь противника. Напрасно — убийцы больше не пытались ни вести диалог с гостями, ни стрелять. Они словно растворились и ничем не выдавали свое присутствие.

На глаза навернулись слезы. Аркадий неожиданно ощутил, что его щеки влажные. Он проклинал все: и этот поход, и «ленинских», ни за что убивших товарища, и неудобную «химзу», стеснявшую движения. Растянув плащ-палатку и привязав ее в двух местах к ружьям, соорудили импровизированные носилки. Знакомая дорога вела их назад, к их теперешнему дому. Вот только их маленький отряд лишился бойца, и потеря эта была невосполнима.

Со стороны домов кто-то отрывисто пролаял. Аркадий увидел, как из подворотни выскользнула одна собака, следом еще две. Спустя мгновение показалась четвертая. Худые и поджарые, с вылезающей клочьями шерстью и дикими глазами, псы действительно выглядели устрашающе. Первая псина злобно ощерилась, клацнула зубами, но нападать животные пока не решались.

— Отвязывай ружья! — рявкнул Виктор и принялся первым высвобождать оружие. Вадим молниеносно развязал узлы, навел стволы вертикалки на первую, самую крупную собаку.

— Пошли вон! — крикнул парень, целясь в собак, почуявших свежую кровь. Самый крупный пес вновь зарычал, шагнул вперед. Грохнул выстрел, и бывший друг человека покатился по асфальту, жалобно скуля. И в этот момент собаки атаковали. В некогда мирных животных словно проснулись инстинкты хищников, и теперь они мстили людям за уничтоженный мир. Две псины бросились в сторону Аркадия. Тот успел выхватить из пут ружье и замахнуться, но собака вцепилась ему прямо в ногу. Икру пронзила острая боль, но в это мгновенье приклад опустился на голову противника. Хрустнула кость, и пес мгновенно обмяк. Рядом огрызнулся очередью автомат Виктора — мимо. Мельком окинув взглядом поле боя, Аркадий заметил двух поверженных врагов. Два оставшихся хищника уже маячили поодаль, метрах в двадцати. Вадим высадил в них второй заряд, но тоже промахнулся. Дрожащими руками он достал из пояса патроны, перезарядил ружье.

— Как ты? — спросил Виктор, глядя на ногу Аркадия. Тот поморщился, потрогал рукой.

— Терпимо. Думаю, доковыляю. Торопиться надо.

Отбив атаку, поредевший и потрепанный отряд ускорился. Положив мертвого товарища на плащ-палатку, разведчики споро зашагали в сторону дома. Аркадий слегка прихрамывал — все-таки без боевых ран не обошлось. Псы сопровождали разведчиков почти до самого входа в подземку. В драку больше не лезли, но неотступно следовали по пятам на дальней границе видимости, изредка выдавая себя тоскливым воем или противным гавканьем. Тем не менее, люди поняли — на поверхности у них уже появился враг.

Арсения провожали всей станцией. Аркадий отвернулся, чтобы не видеть заплаканное лицо супруги товарища. Как же так — выжить вместе с молодой женой и спустя два месяца умереть от шальной пули? Пока остальные прощались с Сеней, Аркадий, стиснув зубы, проклинал ненавистных соседей. Похоронили друга наверху — вынесли тело через вентиляционную шахту над тупиковым туннелем и закопали покойника на пустыре, недалеко от въезда на метромост. В ту ночь Аркадий так и не смог уснуть.

Опасения Игоря Юрьевича подтвердились спустя сутки — вечером мигнули лампочки, и Московская погрузилась в вязкую темноту, точно в Страшный день. Однако все-таки новоиспеченный комендант умел смотреть на несколько ходов вперед: наспех собранной бригаде «электриков» удалось запустить резервный генератор в подвале «Республики». Болезнь словно взяла небольшой тайм-аут, решив устроить передышку. Умерло еще несколько человек, но кризис будто бы миновал. Ленинские даже и не думали открывать гермозатвор — видимо, решили, что с Московской покончено. Да москвичи и не ждали теперь помощи с той стороны. Для них теперь там жили враги, нелюди, бросившие их в самое тяжелое время. Такое не прощалось.

Аркадий сидел в кабинете руководства. Нога почти зажила, но в последние два похода Игорь Юрьевич его не пускал. «Выздоровеешь — пойдешь, а пока наверх — ни ногой. Обождешь немного!» — по-отцовски наставлял начальник станции, разводя руками.

Сегодня отряд сильно задерживался, и Платыгин не находил себе места. Мерил огромными шагами тесную комнатку, поминутно замирал и хмурил брови. Да и Аркадий волновался — должны были вернуться еще в десять, уже за полдень перевалило, а отряда все нет. Одно дело, если бы куда далеко пошли — так ведь отправились район вокзала обойти. И будто в воду канули.

Где-то внутри поселилась тревога. И глядя на хозяина кабинета, бормотавшего что-то себе под нос, Аркадий понимал — Игорь Юрьевич волнуется пуще него.

— Не нравится мне все это, — наконец, выложил Платыгин. — Куда они провалились?

— Вернутся, — заверил начальника Аркадий, но, прислушавшись к своему тону, понял, что и сам не очень-то себе верит. Игорь Юрьевич глянул на парня искоса, но ничего не сказал.

На столе вдруг неожиданно задребезжал телефон. В мгновение ока собеседник подскочил к аппарату, молниеносно сдернул трубку.

— Платыгин слушает.

— Игорь Юрьевич, там отряд вернулся, — затараторил глухой голос. — Важные новости принесли. Скоро у вас будут.

— Ну, слава богу, — выдохнул хозяин кабинета. — Все живы там?

— Все, — успокоил звонящий. — Сейчас отмоются — и к вам.

Когда через двадцать минут через порог комнаты шагнул Виктор, Игорь Юрьевич уже места себе не находил.

— Ну, наконец-то! — грянул начальник станции. — Мы все извелись уже. Где вас черти носили?

— Гош, сейчас все расскажу, — улыбнулся Виктор, плюхнувшись в кресло. — Ты даже не представляешь, что мы нашли.

— Да рассказывай уже, не томи! — взбеленился Игорь Юрьевич, сердито зыркнув на гостя. Тот ухмыльнулся и начал.

— У нас тут под боком целое убежище с выжившими, — радостно забормотал Виктор. — Там, около техникума железнодорожного, метров четыреста от вокзала всего лишь. Утром-то дождь был, мы следы около «Чкалова» нашли. Сунулись в переулки — а нас там уже дожидаются. Правда, сначала побаивались — тоже вооружены, но небогато, пара «калашей» ментовских да ружьишко. Они нам сами тоже обрадовались. Только в бомбарик нас не пустили, да мы бы и сами не пошли. В ихнем предбаннике со старшим поболтали — там сотни полторы укрылось — лекарства у них есть, консервы, «химза». Обещали помочь, чем смогут. А вот с электричеством туговато — дизелек старый, барахлит. Все боятся, как бы совсем не накрылся. Мы им пообещали подсобить, чем сможем — нам лишь бы с болезнью справиться.

Игорь Юрьевич слушал молча, и только изредка одобрительно кивал. На лице расползлась довольная улыбка. Бомбоубежище неподалеку от станции! И у них есть «химза», люди, лекарства. Последнее сейчас интересовало коменданта больше всего. Дружить надо с такими соседями, налаживать отношения.

Дипломатическую миссию организовали на следующий день. Переговоры прошли мирно и дружественно. Соседи обещали помочь с лекарствами, радовались новым друзьям. Железнодорожники не противились объединению — мешало лишь то, что из убежища в метро получалось попасть только верхом. Игорь Юрьевич долго разглядывал карту, что-то вымерял школьной деревянной линейкой, прикидывал.

— Да там метров сто с небольшим до убежища-то. От перегона. При желании и прокопать можно.

Было ясно — только сплотившись и помогая друг другу, можно выжить. Платыгин понимал, что соседи с Автозаводской ветки давно взяли курс на отделение. «Отрезанный ломоть эти ленинские, — злобно думал Игорь Юрьевич и, вспоминая о железнодорожниках, улыбался. — Спасибо братцы, теперь мы еще побрыкаемся».

Постепенно кризис миновал. Болезнь с трудом, но удалось победить. Железнодорожники и москвичи налаживали отношения и всерьез задумывались о прокладке рукотворного туннеля. Незаметно пришла осень — холодная, сырая и унылая. Небо по-прежнему закрывали плотные облака, и люди приготовились к суровой зиме. Местные умельцы соорудили несколько «мельниц» на берегу Оки, и маленькие гидроэлектростанции начали работать на нужды Московской. Благодаря новым друзьям удалось немного пополнить запасы костюмов химзащиты, и теперь первые сталкеры (кто-то метко назвал так разведчиков-добытчиков, вспомнив одноименную компьютерную игру) постепенно принялись осваивать поверхность. В охотничьем магазине и каморке охраны, расположенных неподалеку от вокзала, удалось разжиться охотничьими ружьями и несколькими автоматами с боеприпасами. Иногда добытчики сталкивались со стаями диких псов, но сейчас сталкеры уже могли дать отпор хищникам. Даже сам Игорь Юрьевич разок поднялся наверх — похвалил ветряки, погрустил, глядя на город, который несколько месяцев назад покинула жизнь. Начальник станции долго смотрел на темную воду Оки, взгляд скользил по холмам противоположного берега. После этого похода Платыгина не оставляла мысль, что на Горьковской тоже должны быть выжившие. Иногда, глядя на карту, он надолго замирал, рассматривая нагорную часть, и морщины бороздили лицо начальника Московской.

Все разрешилось само собой. Пришел октябрь, и стало еще холоднее. Однажды вечером, во время осмотра одной из мельниц, отряд сталкеров поднялся на метромост. В густеющих сумерках темная вода и пасмурное небо казались потусторонними, зловещими. Аркадий осмотрелся. Мрачными громадами высились угрюмые многоэтажки, пугающими и зловещими казались заросли на острове, что тушей исполинского зверя разлегся под метромостом. Где-то за грядой городских развалин родился протяжный вой, пролетел над мертвыми кварталами и упал в мутные воды Оки. Пора было возвращаться назад. Обитатели городских трущоб вышли на охоту, и можно легко нарваться на стаю оголодавших диких псов. Виктор включил фонарик, направил скользкий луч вперед, вдоль дорожного полотна.

И вдруг с той стороны реки ответили — там маленькой звездочкой вспыхнул огонек, мигнул и погас, а через пару секунд зажегся вновь. Сомнений не оставалось — по ту сторону метромоста находились живые люди.

— Люди! — вдруг взорвался Мишка-электрик, заставив товарища непроизвольно вздрогнуть. — Люди, мать их ети! — И вдруг, не говоря ни слова, сорвался с места и припустил по мосту, размахивая фонарем.

— Куда? — крикнул Аркадий и бросился за обезумевшим товарищем. Он помнил — Мишка рассказывал, что в Страшный день он проводил жену с сынишкой на поезд, идущий на Горьковскую, а сам задержался на Московской. Понятно, почему электрик сорвался на другой берег.

Михаил остановился метров за двадцать до того места, где заканчивалось полотно и разверзалась пропасть. Внизу темной лентой ползла Ока. А там, на другом берегу, маячил маленький огонек. Люди! На том берегу были люди, и в этом Аркадий не сомневался.

— Эй, на том берегу! — заорал электрик и принялся выписывать фонарем окружности. Пятнышко света замигало, зашевелилось, будто подтверждая, что сигнал принят. Подбежали остальные.

— Дай фонарик! — протянул руку Вадим, но Мишка отдернул руку и очумело уставился через стекла противогаза на товарища.

— Да ты рехнулся, что ли? — повысил голос Вадим. — Я в кружок ходил радиолюбителей. Азбуку Морзе учили. Дай быстрее, попробую им сигнал подать.

— Отдай! — приказным тоном произнес Виктор. Мишка подчинился и протянул другу фонарик. Вадим уверенно взял его и начал работать выключателем. Два длинных — короткий. Длинный — короткий. Выдержал паузу, а потом снова принялся «подмигивать» неизвестным на другом берегу.

— Что ты им передал? — взволнованно спросил Виктор.

— «Метро. Завтра тут». Не знаю, поймут ли. Надеюсь, что хотя бы запомнили и смогут потом расшифровать.

Они еще какое-то время стояли на холодном пронизывающем ветру, вглядываясь в густеющую тьму. Но огонек на той стороне погас и больше не появлялся. Почти совсем стемнело, и угрюмые здания казались зловещими, таящими угрозу. Моросил мелкий дождь, несколько капелек легли на окуляры противогаза Аркадия. Мужчина смахнул их перчаткой, глянул на товарищей. Они заметили, что в воздухе начали кружить какие-то черные хлопья. Вадим поймал одну такую снежинку, растер между большим и указательным пальцами.

— Пепел, — сказал он. — Сгорел наш мир. Домой потопали, а то Юрьич себе все ногти обгрызет. И так задержались. Будем надеяться, что на том берегу приняли сигнал.

Вадим махнул рукой и первым потопал обратно. Друзья торопливо засеменили за ним. Следовало поскорее сообщить начальнику станции важную новость.

Казалось, ледяной ветер пробрал его до самых костей, и Аркадий долго не мог согреться после похода. Он все думал и думал. Неужели там, на Горьковской, тоже есть выжившие? А почему бы и нет? На всех станциях заречной части города укрылись люди, а чем Горьковская хуже? И пусть там спаслось много людей, и Мишка найдет свою семью. А он…? Боль утраты кольнула под ребра, полезли в голову воспоминания. Его счастье осталось там, наверху. Родители и та единственная, кого он любил и кого не успел спасти.

Аркадий с трудом вернулся к действительности. Товарищ с надеждой смотрел на него. Они сидели в вагоне поезда, замершего в тот роковой день в туннеле, ведущем к метромосту. Состав давно приспособили под общежитие: разгородили на крохотные квартиры, обустроили и обжили. За тонкой фанерной стенкой кто-то возился, у соседей капризничал ребенок.

— Как думаешь, они придут к нам? — спросил Миша, когда друг присел рядом.

— Не знаю, — пожал плечами Аркадий. — Надеюсь, расшифруют Вадькин сигнал. Хотя, кто их знает. А откуда они маячили?

— Там площадка есть, где туннель в землю уходит. Оттуда, наверное. Знаешь, я все надеюсь, — голос Мишки дрогнул, и тот потупил взгляд.

— Мне тоже хочется в это верить, — Аркадий ободряюще похлопал товарища по плечу. Друг скупо улыбнулся. Пусть будет так, как мечтает товарищ. Пусть.

На следующий день горьковские не явились. Напрасно «гонцы» Московской провели весь вечер на осеннем ветру у обрыва метромоста, подавая сигналы фонарем и вглядываясь в далекий противоположный берег. Никто не отвечал им. Почему? Быть может, их знаки просто не поняли? А вдруг на Горьковской та же болезнь, и станция медленно умирает? Вдруг несчастные подали весточку людям на другом берегу и ждали спасения, а москвичи медлили. Аркадий изложил свои опасения начальнику станции, но Платыгин только наградил его недоверчивым взглядом и ничего не ответил. Сами москвичи не отваживались идти к горьковским — на Стрелке расположилась нехорошая «локалка», а с теми жалкими костюмами РХБЗ, что имелись у них в наличии, даже и не стоило надеяться проскочить ее безболезненно. Но Игорь Юрьевич надеялся, что у горьковских могут быть костюмы получше. Оставалось только ждать.

Тяжелее всего было ждать Михаилу. Аркадий видел, как мучается парень. Товарищ понуро бродил по платформе, несколько раз он порывался поговорить с начальником станции. Один раз даже решился, но тут же получил от ворот поворот.

— Подождем еще, — говорил Игорь Юрьевич, но в его словах сквозили неуверенность и сомнения.

Наконец, спустя несколько дней, Платыгин сломался. Собрав всех сталкеров у себя в кабинете, Игорь Юрьевич принялся излагать свой план.

— Попробуем прорваться, — заговорил начальник станции. — Пройдете вот здесь, — его палец медленно прочертил маршрут по карте. — Вестибюль Ленинской стороной обойдете. По мосту и Окскому съезду, а потом — к площади Горького. В случае опасности — немедленно назад. Лишние покойники нам тут не нужны — и так в прошлом месяце немало похоронили. Так что геройство геройством, а головой тоже думайте. Кто знает, как оно, на той стороне. Может, сюрпризы какие нам там приготовили.

Обсудили все до мельчайших подробностей, снаряжение и оружие приготовили заранее, с вечера провели инструктаж. Ночью Аркадий спал скверно: ворочался с боку на бок на жестких нарах, просыпался и снова проваливался в тревожную дрему. Ему снились какие-то странные блуждающие огни, стаи одичавших собак и горы мертвецов в темном вестибюле Горьковской. Быть может, нет никого на той стороне, только обман и морок. Или все же?

Завтрашний день покажет.

Косматые тучи неслись низко над городом. Здесь, на мосту, регулярно налетал холодный ветер, бросая водяную взвесь в лицо. Начинал накрапывать мелкий дождь. Ветер морщил поверхность реки, гнал волны против течения, и иногда создавалось впечатление, будто Ока повернула вспять. Пустынная набережная, закованная в серый бетон, угрюмое небо над головами, темные воды реки. Тоскливо, хоть волком вой.

— Аркадий, не задерживаемся, — голос Виктора отогнал посторонние мысли, вернул к действительности.

Черно-белый полосатый бордюр, похожий на шахматную доску, тянулся вперед. Спустя несколько минут миновали красно-белый трамвай — двери были распахнуты настежь, внутри гулял ветер, и царило запустение. Оборванный провод, раскачиваемый порывами, с противным звуком елозил по крыше вагончика, нагоняя еще большую тоску. Аркадий даже представил, как люди в панике вываливаются на проезжую часть моста, не зная, что им делать, куда бежать. Испуганные крики, визг тормозов и плач детей. А над поверхностью реки, над крышами высоток и проспектами несется рев сирены, предвещая скорый Армагеддон.

Аркадий старался не смотреть в салоны автомобилей с тех пор, как в самом начале моста прошел мимо одной из машин, и, не сумев побороть себя, заглянул внутрь. Легкий седан, видимо, на всей скорости влетел в затормозивший внедорожник. Парень разглядел труп водителя, обнявшего иссохшими руками руль. Взгляд скользнул дальше, на заднее сиденье. Парень увидел большую куклу, со спутанными грязными волосами, с закрытыми навечно глазами. Разглядел самый краешек детского сиденья и рукав розовой куртки.

— Господи! — прошептал Аркадий и отвернулся, чувствуя, как подкашиваются ноги. Самое страшное было не в осознании того, что весь мир умер, сгорев в огне атомного пожара за считаные минуты. Самое ужасное находилось здесь, на заднем кресле автомобиля, в детском сиденье.

Кто-то сильно тряхнул разведчика за плечо. Аркадий от неожиданности вздрогнул и мгновенно повернулся. Вадим пристально глядел на товарища через окуляры противогаза.

— Не надо, — медленно покачал головой товарищ, крепче сжимая плечо Аркадия. — Не смотри. Только хуже будет. Ничего уже не изменить.

— Да, — тихо пробурчал в фильтры Аркадий и засеменил вслед за другом. Постепенно он успокоился, дыхание выровнялось. Ближе к середине моста ветер усилился. Удивительно, но после двух месяцев, проведенных под землей, парень чувствовал себя неуютно на этом просторе. Как же быстро они отвыкли от настоящего мира, забравшись под землю! Аркадию стало грустно.

Тут и там разведчикам приходилось обходить автомобили и автобусы, перегораживающие им дорогу. Река осталась позади, и теперь дорога тянулась вперед между холмами. Слева — голая возвышенность с редкими кустами и змеевидной тропинкой, сбегающей вниз, под мост. Справа — высокий холм, сплошь покрытый рыжими деревьями. Дорога круто забирала влево и ползла в гору, делая поворот почти на сто восемьдесят градусов. Отсюда открывались почти вся заречная часть и широкая лента реки, рассекающая надвое мертвый город. Нижний Новгород лежал перед разведчиками, как на ладони — изувеченный и покинутый. Вскоре впереди, на холме, показались первые высотки, и огибая овраг, дорога убегала под виадук. Над шоссе горбом выгнулся пешеходный переход, а за ним…

— Внимание! — произнес командир, поднимая руку. — Впереди какой-то серый туман.

Теперь и остальные разведчики увидели Это. Густой пепельно-серый туман, похожий на дым, растекался по местности. Из него выглядывали макушки деревьев и крыша ближайшей многоэтажки.

— Это еще что за фигня? — тревожно спросил Вадим, глядя в серую мглу. — Горит чего, может?

— Если бы чего горело — услыхали бы. Да и чему сейчас там гореть, все выгорело уже, — пожал плечами Виктор.

— Что делать будем? — донеслось сзади. — Разворачиваться? Бог ее знает, что это за хрень такая?

— Стойте здесь, — приказал Виктор. — Я проверю.

Отделившись от отряда, Виктор пошел навстречу туману. Все пристально следили за старшим. Вот он миновал переход и невысокий магазинчик у обочины, подошел вплотную к серой пелене. Разведчики увидали, как дымка неторопливо обтекает и обволакивает командира отряда. Контуры его стали медленно растворяться в ней. Постояв с полминуты, Виктор замахал рукой, давая знак остальным идти к нему.

Отряд неторопливо двинулся вперед. Проплыл над головами пешеходный переход, проскочили остановку. Вот уже и командир — живой и невредимый. По глазам Виктора Аркадий понял, что тот улыбается.

— Пойдем дальше, похоже, все-таки дым, — махнул рукой старший и первым зашагал вперед.

Теперь шли медленно, ближе друг к другу. Скоро марево стало таким плотным, что Аркадий с трудом мог разглядеть спину Виктора, шагавшего впереди. На душе скребли кошки. Что за странная напасть? Парень не мог разглядеть ничего в этой дымке. Справа в тумане вроде бы проступали смутные контуры деревьев, слева высилось что-то огромное, — наверное, они уже подходили к площади Лядова. А оттуда до площади Горького — рукой подать. Вот только дойдут ли они в этой серой мгле?

Аркадий прислушался — ему показалось, что спереди донесся странный звук. Вроде на голос похоже. Нет, не может быть. Почудилось.

— Стой! — тихо приказал Виктор, поднимая руку. Разведчики замерли.

— Там кто-то есть, — тихо произнес старший, поднимая карабин. В тумане, окружавшем отряд, действительно могло привидеться все что угодно, но сейчас и Аркадию показалось, что он увидел движение впереди. Парень присмотрелся и вздрогнул.

В серой мгле брела, пошатываясь, одинокая фигура. Парень видел только смутные и расплывчатые очертания человека. Откуда здесь живые люди? Это просто невозможно. Аркадий разглядел, как силуэт покачнулся и исчез. И ничего — только клубы тумана ползут по земле, скрывая все от глаз нежданных гостей.

— Где он? — прошептал рядом Вадим, водя ружьем из стороны в сторону. Аркадий почувствовал, как по спине проползла холодная капелька пота. Что ни говори, ему было страшно. Другие тоже подобрались, подняли оружие.

Еще несколько шагов. Туман скрадывал очертания, пожирал звуки. Даже эхо шагов казалось каким-то ватным, бесцветным.

— Господи, — выдавил Аркадий и замер, глядя на открывшуюся страшную картину. Руки сами безвольно опустились.

На дороге лежала молодая женщина без какой-либо защиты. Она была еще жива. А рядом к умирающей матери жались две маленькие фигурки, укутанные в огромные для них ОЗК. Незнакомка шевельнулась, и взгляды Аркадия и женщины встретились.

— Помогите! — еле слышно прошептала несчастная и потеряла сознание.

Глава 5

В гостях у врага

Пробуждение было долгим. Тяжелая дрема, словно спрут, облепила непослушное тело, сковывая движения, затуманивая мысли. Аркан пошевелился и, наконец, открыл глаза.

Сон отступал неохотно, остатки ночных видений таяли, словно облака в послегрозовом небе. Аркадий толком не помнил, что ему снилось, но чувствовал себя разбитым. Сон не принес облегчения, не сгладил страдания и тревогу, не излечил душевные раны. Он только чуть притупил воспоминания, но сейчас, когда сознание возвратилось в реальный мир, охотник снова ощутил тяжесть своего горя.

Рука, расталкивавшая его, принадлежала Технику. Парень немного отодвинулся от кровати и, задев макушкой потолок палатки, вновь принялся трясти лежащего на койке друга.

— Аркаш, подъем, — бодро, по-армейски скомандовал товарищ. — Давай, пока глаза продерешь, пока в штаб за бумагами и на инструктаж. Дел у нас сегодня хоть отбавляй.

— Да, надо собираться, — Аркан сел на койке, размял шею. — А ты-то чего вскочил ни свет ни заря?

— Да не спится, — бросил Техник. — У меня сосед простудился, чтоб ему совсем охрипнуть. Все утро душу выкашливал, так что поспать мне толком не дали. Решил хоть тебя разбудить, а то ты вчера совсем никакой был вечером. Боялся — вдруг проспишь.

— Да, спасибо, — кивнул Аркан. Он неторопливо оделся, сунул вещи сына в рюкзак. Техник молчаливо наблюдал за сборами охотника, но так и не произнес ни слова. Спустя пять минут Аркадий был готов.

— Погнали в штаб, — махнул рукой Техник. — Ты пока пропуск получишь, а мне надо за вчерашнюю прогулку отчитаться. С утра с делами разделаюсь, днем перед походом еще вздремну, когда этот чахоточный на работу уйдет.

Утро неторопливо вступало в свои права. Станция медленно просыпалась, наполняясь знакомыми и привычными звуками. Через двадцать минут товарищи уже были в убежище. Здесь Техник покинул Аркана, а охотник отправился на сборный пункт. Народ потихоньку прибывал — на дощатых лавках сидели челноки и грузчики с ребятами из охраны — все те, кто должны сегодня отбыть с караваном к заводчанам. Пожав протянутые ладони, Аркадий протиснулся в угол и устроился возле древнего плаката, повествующего о поражающих факторах ядерного взрыва. Пузатый капитан с единственной звездочкой на левом погоне молча кивнул Аркану и вновь углубился в чтение потрепанной тетради, разложенной перед ним на столе. Когда через пятнадцать минут все караванщики были в сборе, «однозвездочный» провел короткий инструктаж и раздал присутствующим пропуска — прямоугольные картонки, подписанные размашистым почерком Беспалова.

— Все на завтрак, потом караульные в оружейку, — бесцветным голосом скомандовал инструктор и отвернулся от караванщиков, словно те его больше не интересовали. Караванщики оживились, загремели стулья, все неторопливо потянулись к выходу. Аркадий пристроился в конец очереди и вместе с остальными зашагал в столовую, откуда уже долетали дразнящие запахи готовящегося завтрака.

— Отчитался, — Аркана осторожно толкнул локтем невесть откуда взявшийся Техник. — Слава богу, не мурыжили сегодня с этими писульками. С вами позавтракаю.

Немного подождав, пока поедят караульные, караванщики наполнили просторное помещение столовой. Сунув талон на раздачу и забрав свою порцию, Техник приземлился рядом с охотником. Ели молча, осторожно прислушиваясь к разговорам. Трепались о привычном — работе, дозорах и здоровье. За ближайшим столом плечистый грузчик, поминая чью-то мать, клял нерадивых соседей.

— Не, ну совсем эти охренели, — ударил кулаком по столу здоровяк. — Парни рассказывали — нашли складок нетронутый, за один раз все вынести не успели. Решили оставить. На следующий день рванули за остатками, а там — шиш. Ленинские за ними уже все подчистили.

— Непорядочно, — донеслось справа. Там подхватили беседу и принялись вспоминать недавние стычки с заводчанами. Перемыть кости соседям любили часто. Да и как по-другому, когда москвичи с автозаводскими — как кошка с собакой. То соседи случайно отряд сталкерский обстреляют, то недоплатят за поставленную энергию. По документам — перемирие, а на деле всегда по-разному выходит. Двадцатилетнюю вражду одной бумажкой с печатью не загладить.

— Интересно все же, что на Ленинской на завтрак жрут? — бодро работая ложкой, вопросил сосед Аркадия, молоденький парень с жидкими усами под острым носом.

— Да пусть хоть дерьмо парное глотают, мне до них чего, — буркнул усатый караванщик, потрясая ложкой. — Эти жлобы в прошлый раз мне недосчитали за овощи. Наши, значит, спину на грядках гнут, а эти вот как.

— И все же мне кажется, у нас ассортимент побогаче в столовой будет, — заметил Техник, глядя на спорящих. — Грех жаловаться.

— Да и бог с ними, — махнул рукой Аркадий, стараясь пропускать пустую болтовню мимо ушей. Из всех его мыслей о пропавшем сыне выбивалась еще одна — нужно было взять лекарство у знакомого врача на Парке культуры. Приступы стали наведываться чаще, и, вспомнив о последнем, охотник невольно передернулся. Время завтрака подходило к концу.

Рестораны и кафе почили двадцать лет назад, и сейчас в подземке кулинарными изысками считались обычная тушеная свинина и грибной суп. Техник быстро приговорил свою похлебку, за полминуты расправился с чаем и картофельной лепешкой, и сейчас скучал, глядя в низкий потолок. Заканчивали трапезу и остальные караванщики. Загремела посуда у приемного стола, крикнул что-то повар, где-то зашумела вода. У выхода Техник обернулся к товарищу.

— Ну, будь, Аркаш, — друзья ударили ладонями. — Я твои вещи упакую и «химзу» получу, чтобы тебе потом не рыпаться. Ленинским привет передавай. До вечера.

— До вечера, — скупо улыбнулся охотник, провожая Техника взглядом. Затем пристроился в хвосте группы караванщиков, шлепающей в сторону станции. Впереди оставались последние приготовления. Через час караван отбывал на Ленинскую.

Старший охраны махнул рукой, отдавая приказ выдвигаться. Первая дрезина, оседланная конвоирами, фыркнула и скрылась в зеве туннеля. За ней неторопливо последовала вторая, нагруженная тюками и ящиками. Аркадий удобно устроился в углу и глядел вперед, на мелькающие тюбинги и частые светильники, лепившиеся к стенам туннеля. Немного задержались на крайнем блокпосту Московской, а потом повозки покатили дальше, к соседней Чкаловской.

Сосед Аркадия, его давний знакомый Николай, явно испытывал дефицит общения, и слова лились из него рекой. У него имелось дурное качество — Коля редко слушал собеседников, говорил без умолку и всегда считал себя главным участником разговора. Охотник благодушно признал за Николаем право поддерживать беседу, и сидел молча, пытаясь отвлечься от мрачных дум и хотя бы немного вникнуть в суть беседы. Тщетно. За безобидной трепотней Аркан не заметил, как они добрались до Чкаловской. Охотник повертел головой, разглядывая станцию, где не бывал уже давно. Большой беленый свод раскинулся над головами караванщиков, разделенный посередине на две части голубой дорожкой, утыканной светильниками. На платформе теснились палатки и лавки, кое-где сновали люди. Скромная станция не выделялась ничем особенным, да она будто и не стремилась привлечь чье-то внимание, заинтриговать, удивить. Чкаловская проплыла мимо и осталась позади. Дрезина миновала крайний блокпост — настоящую крепость по сравнению с другими оборонительными рубежами. Мощные заграждения, выложенные из мешков с песком, шпал и кирпича, пулеметная точка, два десятка бойцов, дежуривших тут днем и ночью. Гарант безопасности на случай, если соседи вдруг вздумают напасть на Столицу.

Их дрезина, постукивая колесами, медленно сбавляла ход. Впереди караванщиков ждала Граница — несколько сотен метров ничьей территории, за которой начинались блокпосты Альянса. В глаза внезапно ударил яркий луч света. Аркан зажмурился и, чуть приподняв веки, различил перед собой сооружения крайнего рубежа соседей. В оборонительных хитростях заводчане ничуть не уступали москвичам. Дрезина пожрала последние метры и встала перед заграждением из мешков и бетонных шпал.

— Вынуть магазины, приготовиться к досмотру, — долетел спереди властный голос. Послышалась возня и лязг железа — конвоиры вынимали рожки и складывали автоматы на пол дрезины. Аркадий лишь молча наблюдал.

— Сдать оружие! — раздался новый приказ.

— А это что еще за новшества? — недовольно произнес старший охраны. — Оружие останется при нас. Магазины сдадим, все как обычно.

— «Как обычно» у себя дома делать будете. Это приказ начальства, он не обсуждается, — невозмутимо отрапортовали с баррикад. — Сдаете оружие и магазины или разворачиваетесь и катитесь домой. Лясы точить с вами у нас времени нет.

Сзади послышался недовольный ропот, но старший быстро усмирил гвалт, подняв руку. Затем что-то шепнул своему соседу. Тот, рассерженный и хмурый, кивнул.

— Приготовить оружие к сдаче!

Когда бойцы с крайнего рубежа забрали у конвоиров каравана оружие и магазины, старший охраны заводчан махнул рукой, отдавая негласный приказ отворить ворота. Массивная калитка в заграждении, натужно урча, поползла в сторону, открывая путь на станцию. Дрезина медленно покатилась вперед. Охотник успел заметить слабо освещенный боковой туннель, ведущий к подземному объекту — бывшему командному пункту метро. Сам Аркадий там никогда не бывал, но знал, что мощные дизеля, снабжавшие всю подземку электроэнергией в первые месяцы, находятся здесь. После того, давнего конфликта в первый год подземной жизни, жители Ленинской стали полноправными хозяевами убежища и дизелей, и уже не делились энергией с москвичами. В короткой сбойке застыла, точно древнее чудовище, мотодрезина, закованная в броню и ощетинившаяся двумя пулеметами и шипами. Угрюмые дозорные провожали челноков надменными взглядами. Их повозка проплыла мимо, и впереди уже замаячили огни Ленинской.

Чужая станция открылась внезапно, ударив по глазам светом множества ламп, ослепляя. Казалось, здесь совсем нет теней — настолько Ленинская была хорошо освещена, и оттого казалась необычайно просторной и радовала взор. Две половинки свода, словно пара грозных валов, яростно взметнулись над платформой, будто грозя обрушиться и потопить станцию. Удивительные светильники, разделенные черными переборками, изливали на платформу потоки света. Разглядывая станцию, охотник неожиданно для себя подумал, что даже врагом можно восхищаться. Засидевшись в своем подземелье-госпитале, привыкший к родным четырем стенам, Аркан сейчас жадно изучал открывшиеся ему картины.

Но долго наслаждаться созерцанием охотнику не дали. По традиции, часть товара караванщики сгружали здесь, несколько человек оставались, другие же ехали до «конечной» нижегородского метро — станции Парк культуры. Здесь, на Ленинской, челноки, как правило, сбывали продукты с фермы, выторговывая взамен лекарства или предметы обихода, на Парк культуры же катались за инструментами и запчастями.

Дрезины, сбросившие с себя часть груза, покатили быстрее. Снова замельтешили тюбинги, и Аркан опять утонул в думах. Отвлекать его было некому — многословный Николай остался на Ленинской. Проплыла мимо Заречная, в обиходе именуемая «Зарей», с полосатыми круглыми колоннами и стенами цвета воды в летней Волге. Тесноватая, но все-таки живая станция своим архитектурным исполнением напоминала, что еще существует мир там, наверху. Их повозка, словно кораблик, проскользила по голубым волнам, что украшали стены Заречной, и снова окунулась в глубины туннеля.

Уже через десять минут они проскочили Двигатель Революции — темный и неприглядный полустанок, населенный такими же мрачными и бесцветными людишками. Да и название охотнику никогда не внушало доверия. «Движок» — так куда проще и понятнее. Здесь, как и на «Заре», свод станции подпирали колонны, — толстые, как слоновьи ноги, съедающие пространство на платформе. Электроэнергию тут тратили не так расточительно, и оттого казалось, что на всем здесь лежит тень. Погруженный в свои думы охотник не заметил, как подобрались к Пролетарской. Чуть светлее своих соседок, но такая же штампованная и однообразная, когда-то «Пролетарка» была последней станцией старой Ленинской общины. Раньше за ней начиналась территория «автозаводских», покуда двенадцать лет назад заводчане с ленинскими не объединились в Автозаводский альянс. Можно даже сказать — одно сообщество поглотило другое, раздувшись и став сильнее. С самого Страшного дня Автозаводская община росла и крепла, и ее аппетиты постоянно росли. В управленческой верхушке заводчан было немало бывших сотрудников ФСБ и прочих служб, занятых обеспечением безопасности главного предприятия города — ГАЗа. Новое мини-государство подземки кто-то окрестил Автозаводским альянсом, хотя многие чурались вычурного слова «альянс», предпочитая звать соседей заводчанами, а общину просто Заводом. Другие же по старинке продолжали называть соседей ленинскими. Здесь, рядом с Пролетарской, находилось много интересного. Отсюда вел подземный ход в большое убежище завода «Теплообменник», которое стало после объединения общин центром Альянса. В отводных путях, ведущих на поверхность к надземному депо, заводчане устроили ферму и склады. Последняя хоть и уступала во многом своей «сестре» на Бурнаковской, но все же могла частично удовлетворять потребности жителей Альянса в овощах.

За Пролетарской их ненадолго задержали на блокпосту, но вскоре дрезины покатились дальше. Проехали Автозаводскую, выложенную серым мрамором и встретившую их веселыми криками местной ребятни. Станция, где почти все мужчины промышляли сталкерством, мелькнула перед глазами и осталась позади. Проскочили Комсомольскую и Кировскую, — после великолепия Столицы и Ленинской эти полустанки казались скучными и непривлекательными. Унылые и однотипные, станции-клоны не пробуждали интерес Аркадия — охотник не умел видеть красоту в однообразии советской архитектуры. Бесхитростное оформление, выдающее не то отсутствие фантазии у дизайнера, не то нехватку денег у городского бюджета. До «конечной» оставалось совсем немного.

Парк культуры радовал глаз. Большой беленый свод с люстрами, составленными из множества светильников-грибочков, оттертый до блеска пол, сложенный из массивных плиток зеленого и серого цвета, чистота и порядок кругом. Охотник помнил эту станцию еще до Страшного дня, и ее жители умудрились сохранить Парк культуры в первозданном виде. Мотор фыркнул, и дрезина замерла в ожидании обратного пути. Караванщикам еще предстояли выгрузка товара и нудные торги. У охотника же имелись личные дела. Заскочить в лазарет, забрать у старого знакомого необходимое ему лекарство — дело двадцати минут. Местный доктор Вячеслав сбывал Аркадию антибиотик, который хоть как-то помогал охотнику бороться со своим недугом. Местные же охранники, как правило, за горсть патронов закрывали глаза на чужака.

Всю дорогу к лазарету Аркадий не мог отделаться от смутного беспокойства — казалось, будто в воздухе повис некий новый запах, веяние перемен. Недобрых перемен. Охранник, дежуривший возле входа в госпиталь, оказался незнакомым. Аркан напрягся, стараясь не выдавать своего волнении, шагнул вперед.

— Эй, ты куда намылился? — плечистый рябой мужик в камуфляже перегородил Аркану дорогу. Грубое лицо, будто изъеденное неизвестной кожной болезнью, глаза-щелочки, равнодушный взгляд. Человек-скала.

— Мне к Ильичеву нужно по делу, — доложился Аркан, не сводя взгляда с охранника.

— Неприемный день, братан, извини, — ухмыльнулся хранитель спокойствия, обнажая крепкие зубы. — А ты кто такой вообще будешь? Что-то не узнаю тебя.

Охотник сунул руку в карман, тихонько звякнул патронами. Лицо охранника посерьезнело.

— Давай-ка дуй отсюда! — повысил голос широкоплечий, толкая Аркана. Когда охотник отошел на несколько шагов, вернувшийся на свое место охранник принял равнодушную позу. Предчувствие перемен не обмануло. Теперь ничего не оставалось, кроме как возвращаться на платформу к своим, и понурившись охотник зашагал обратно. Проживавший на Парке культуры давно знакомый врач был единственным, кто мог помочь охотнику в борьбе с его недугом. И вот последняя ниточка оборвалась.

— Аркадий Иванович! — вдруг окликнул охотника кто-то. Аркан обернулся. Из-за угла его поманил молодой белобрысый мужчина. Охотник мгновенно узнал в нем зятя доктора, хотя и не видел того почти два года. Аркадий нырнул за угол, стиснул ладонь парня. Удостоверившись, что их никто не видит, тот быстро запустил руку в карман, вытащил на свет божий небольшую коробочку. Не говоря ни слова, сунул ее в карман Аркану.

— Берите! — торопливо прошептал он. — Батя при смерти лежит. Боюсь, уже не оклемается.

Ничего не понимающий Аркадий поднял взгляд на мужчину. Неприятная весть словно обухом топора ударила охотника, оглушив и вогнав в ступор.

— Что случилось?

— Сердце, — невесело пояснил парень. — Он давно уже жаловался, — собеседник указал пальцем на карман охотника. — Там то, что вам нужно. Меньше, чем батя обещал, но больше нет. Это все. Он просил прощения. Извините, мне пора. Не нужно, чтобы нас здесь видели.

Тихое «спасибо» сорвалось с уст охотника и повисло в воздухе. Коридор опустел в мгновение ока, словно и не было никакого благодетеля. Аркан достал коробочку, медленно раскрыл ее. Три ампулы. Прощальный дар от товарища, последняя благодарность за старые долги. Друг даровал охотнику несколько дней или недель спокойствия и одновременно обрекал на мучительную неизвестность потом.

Незаметно Аркадий выскользнул в туннель, бесшумно добрался до платформы. Мрачные мысли накинулись на него, словно голодные рыбы на приманку. Лекарство пока есть, но надолго ли его хватит? Две-три недели, а что потом?

Забытое чувство шевельнулось в душе, пустило когти глубже. Это был страх.

После торгов все караванщики собрались в небольшой столовой в одном из подсобных помещений станции. Челноки были недовольны — Альянс в очередной раз задрал цены на детали для дизелей. Обедали молча, все эмоции хранили до дома, чтобы выплеснуть их там. Аркадий еще раз про себя отметил, что кухня у «заводчан» куда хуже, нежели в Столице. Или просто незваных гостей специально не баловали кулинарными изысками — слишком много чести. В тесной харчевне блуждали запахи еды и кухни, в дальнем уголке балагурила подвыпившая компания мужчин, и оттуда порой долетал громкий смех и отдельные реплики.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Жаргонное название станции нижегородского метро Буревестник.

2

Община в бомбоубежище под Стекольным заводом на левом берегу Волги напротив Нижнего Новгорода.

3

Жаргонное название станции нижегородского метро Бурнаковская.

4

Жаргонное название станции нижегородского метрополитена Канавинская.

5

Община в бомбоубежище под НИПИ им. Горшкова в нагорной части города.

6

Жаргонное прозвище жителей Автозаводского альянса, образованного станциями Автозаводской ветки.