Исповедь

Сергей Самойленко

Тяжелобольной священник Патрик рассказывает мистическую и загадочную историю своей жизни таинственному незнакомцу, который зашел в храм в последний день его службы.Произведение «Исповедь» также входит в сборник рассказов «Чердачок ужасов».

2

— Что вы имеете в виду? — растерянно спросил священник. Серьёзное лицо незнакомца, его тёмные, почти чёрные глаза вновь показались на удивление знакомыми. — Где же я мог вас…

Но молодой человек перебил его:

— Простите, святой отец, я понимаю, вы несколько обескуражены моим заявлением. Мне следовало быть более тактичным, это не исповедь, это интервью, — незнакомец присел на ступеньку напротив распятия. — Я независимый журналист. И мне стало известно, что это ваш последний рабочий день. Поэтому я хотел бы поговорить с вами. Судя по слухам, вы очень неординарный человек, настоящая личность, и, как мне кажется, людям будет интересно узнать о вашей жизни.

Патрик внимательно рассматривал молодого человека, пытаясь вспомнить, где же они могли встречаться раньше.

— Святой отец, вы работаете в этом приходе более сорока лет, почти всю вашу жизнь. Я слышал, что вы рано осиротели и вас воспитывали и обучали монахи, возможно это и повлияло на ваше решения стать священнослужителем? — незнакомец говорил быстро и чётко.

Патрик вздохнул. На этот раз боль не была такой сильной, а вдох казался самым лёгким и безболезненным за последние месяцы. Священник набрал воздуха в грудь, наслаждаясь моментом, медленно выдохнул и, улыбаясь от нахлынувших ощущений, начал свой рассказ.

— Я отчётливо помню тот день — мне тогда исполнилось девять. Мой самый лучший день рождения и день, когда моя жизнь изменилась безвозвратно.

Я сидел на крыльце нашего старого дома. Отец появился неожиданно и вместо того, чтобы в очередной раз сказать какую-нибудь гадость и пнуть меня, достал из-за спины грязный пищащий комочек. Это был щенок. Отец сунул его мне в руки, слегка заплетающимся языком пробормотал что-то, напоминавшее поздравление, и зашёл в дом. В тот момент я даже не понял, что произошло, и откуда у моего родителя взялось такое великодушие и желание сделать мне приятное. Да и как он мог вспомнить о дне моего рождения после постоянных запоев и гулянок? Скандалы, побои и вечные унижения были для меня рутиной. Отец не признавал никакой ласки, он любил поколотить или крепко обругать меня, полагая, что именно так следует воспитывать настоящего мужчину.

Тем временем из дома донёсся громкий голос мачехи. Она кричала на отца за то, что он опять не ночевал дома. Обычно такие скандалы заканчивались очередным синяком под глазом у одного или другой, а иногда и выбитым зубом. Однако в этот раз всё прошло мирно. Скорее всего, отец принёс остатки выпивки со вчерашней пирушки, и моя «вторая мама», большая любительница выпить, сменила гнев на милость и составила ему компанию.

Я точно знал, что скоро они заснут, и в ближайшие несколько часов я смогу побыть в тишине и спокойствии. Всё моё внимание было приковано к щенку. Он уже не скулил, а, свернувшись в клубочек, мирно сопел на моих руках. Я погладил его грязную шёрстку, и он, слегка приоткрыв глаз, посмотрел на меня. Моему восторгу не было предела, я был счастлив как никогда.

Весь день я провёл с новым другом. Помыв его и накормив остатками скудной еды, найденной в доме, я бегал и играл с ним, жизнь казалась беззаботной и весёлой. Ближе к вечеру, когда мои родители проспались, я услышал гневный голос мачехи. Она увидела, как мы резвились и играли со щенком на улице, и начала кричать на отца, упрекая его в том, что он приволок в дом собаку, а у нас и так нечего есть. Её голос дрожал от истерики и ненависти, она требовала избавиться от животного. Я был очень напуган и, прижав щенка к себе, боялся войти в дом.

Помню, как отец вышел на порог и попытался забрать свой подарок. В тот момент я испытал отчаяние и безысходность. Я знал, что не могу сопротивляться своему отцу, я был слишком мал и беззащитен. Помню, как попытался отбиться, несколько раз ударив по огромной волосатой отцовской руке, но понял, что всё тщетно, отвернулся и заплакал, прижав щенка еще крепче. В какой-то момент я почувствовал, что отец вдруг остановился и больше не предпринимает попытки забрать у меня щенка.

Я оглянулся и увидел, как захлопнулась входная дверь. Услышал потоки брани мачехи, которая упрекала отца в беспомощности и клялась придушить собаку, а меня отослать в приют. И вдруг после очередной угрозы она резко замолчала, раздался глухой стук, будто что-то большое упало на пол. В доме воцарилась тишина, и через закрытую дверь до меня доносились только глухие монотонные удары и хлюпающие звуки. Мне стало страшно, ноги подкосились, и я опустился на ступеньки.

Дверь отворилась, и на пороге появился отец. Он был в крови, а в руках держал молоток, кровь с которого капала на дощатый пол. Отец улыбался, и впервые я видел такую искреннюю улыбку на его лице. Он сел рядом и потянулся за щенком. От ужаса я не мог пошевелиться. Да, отец был пьяницей и дебоширом, но я никогда бы не подумал, что он может кого-то убить. Что произошло в его голове, почему очередная обыденная ссора с угрозами, которые он и я слышали изо дня в день, вдруг заставила его взяться за молоток?

Я помню, как посмотрел на его улыбку, на окровавленные руки, тянущиеся в мою сторону, сорвался с места и побежал. Отец всё так же сидел на пороге, добродушно улыбаясь. В его взгляде было нечто новое, глаза были живыми и одновременно пустыми, мне показалось, это был не мой отец, им будто кто-то управлял.

Патрик замолчал и взглянул на журналиста, который сидел неподвижно и внимательно слушал его.

— Вы хотите написать репортаж, но ничего не записываете, — заметил священник. — Вы всё запоминаете?

— Вы сказали, что вашим отцом кто-то управлял. То есть Вы подразумеваете, что в вашего отца вдруг вселилась некая сила? — спросил незнакомец, игнорируя вопрос Патрика.

— Я не могу этого утверждать, я был мал и испытал огромный стресс. Но я практически уверен, нет, я знаю, что всё произошло не просто так. Мой отец не мог решиться на убийство, не такой он был человек.