Отчуждение: точка контакта

Сергей Самаров, 2017

Подразделение спецназа ГРУ столкнулось с противником, какого еще не знало человечество, и от одного вида которого может охватить паника. Но самое страшное – это разум врага. Непостижимый. Абсурдный. Лишенный какой бы то ни было логики. И потому – коварный и разрушительный. Спецназовцы превзошли самих себя и сделали невозможное, чтобы захватить инициативу. Но когда чаша весов уже начала склоняться в пользу бойцов ГРУ, из отряда таинственным образом стали пропадать люди…

Глава первая

Генерал-лейтенант Вильмонт обещал, что вертолет «МИ-26» прилетит через час. Но ждать его пришлось почти два. У генерала, видимо, что-то не в порядке с часами. Но старшему лейтенанту об этом говорить и не следовало. Сказано ждать — жди, старлей Троица. Однако уже одно то, что ради нас из Москвы гонят такой громадный вертолет, говорило о важности и значении нашей миссии. Но, видимо, другой техники, более легкой и менее затратной, просто под рукой не оказалось.

Да я и без того понимал, что задачи, перед нами поставленные, гораздо важнее каких-то узких задач, что ставились ранее. Например, локализация и уничтожение банды эмира Арсамакова. Более того, я понимал, что генерал-лейтенант Вильмонт поставил задачи, превышающие по важности все те, что раньше давал командующий, уговаривая меня отправиться в Резервацию в группе майора Медведя.

Короче говоря, я без видимого труда догадался, что перед нами была поставлена задача государственного значения. Практически военная задача, несмотря на мирное вроде бы время. Не международного, что тоже само по себе важно, а государственного, что для меня, как офицера этого государства, несомненно важнее. Есть такие ситуации, когда государственная, вроде бы сугубо узкая задача может оказаться для самого государства значительнее и важнее задач международного характера, хотя мировое сообщество официально и состоит из государств, без разницы, национальных или наднациональных. И уж несравнимо важнее, чем жизни каких-то отдельных лиц или групп лиц, хотя сами эти лица имеют полное право с такой ситуацией не согласиться.

Помню, как-то читал статью о гибели подводной лодки «Курск». Автор сообщал не абсолютно достоверную новость, что экипаж можно было спасти, если бы привлекли к работе норвежцев, которые предлагали свои услуги. Но наше правительство отказалось от этих услуг, и экипаж в результате погиб. Автор статьи ставил вопрос и сам же на него отвечал, на мой взгляд, совершенно неправильно.

Дело в том, что на «Курске» были установлены новые и секретные системы вооружения. А Норвегия — член НАТО. Правительство не допустило натовцев к подводной лодке, чтобы не раскрыть секреты государственной важности. Чтобы не раскрыть военную тайну. На мой взгляд, это было абсолютно верное решение, и обвинять в этом кого-то — совершенно неправильно.

Конечно, каждый матрос, мичман и офицер вправе был сам распоряжаться своей судьбой. Но не все рождены, чтобы стать Александрами Матросовыми. И командование вправе решать, что важнее — потеря боеспособности всего флота и, как следствие, ослабление государства из-за утечки секретных материалов или сохранение жизней членов команды. Наверное, я при этом опираюсь на свое личное понятие воинского долга. Но думаю, что и большинство погибших были со мной одного мнения. Принимать услуги потенциального противника в этом случае было недопустимо. Иное мнение следует расценивать, как государственную измену.

Это то, что относится к задачам государственной важности. В военное время это называется стратегическими задачами. Но, кроме решения стратегических задач, нам предстояло решить и задачи оперативного характера, то есть, используя ту же терминологию, тактические.

Я какое-то время наблюдал за разгрузкой вертолета. Нам, кстати, доставили не только то, что обещал профессор Вильмонт, но и кое-что из того, что заказывал для группы полковник Мочилов. Группа многократно выросла по численности.

Еще до прилета вертолета, когда я из штабной машины командующего пошел в автобус к своему взводу, меня встретила группа бойцов во главе с замкомвзвода старшим сержантом Камнеломовым. Ребята выглядели заспанно. Видимо, спали, сидя в автобусе, и проснулись, когда узнали, что я иду к ним.

— Что решили, товарищ старший лейтенант? — сразу поинтересовался Николай Камнеломов.

— Относительно чего? — ответил я вопросом на вопрос.

— Командующий сказал, что оставит решение нашего вопроса на ваше усмотрение. Вы же сейчас от командующего…

— А вопрос-то какой? — Я старательно делал вид, что не совсем понимаю, о чем речь.

— Вы возвращаетесь в Землю Отчуждения?

— Возвращаюсь.

— Мы с вами собрались, если возьмете…

— Возьму, — сказал я категорично и не слишком ласково, хотя меня, не буду скрывать, радовало такое отношение солдат ко мне. — Только сначала подумаю, кого следует брать, а кого не следует. А то у нас во взводе есть такие любопытные что лезут, куда не положено, несмотря на мой приказ…

Я посмотрел на рядового Пашинцева, показывая этим, кого я имею в виду. Он был среди тех, кто меня встречал, следовательно, со мной идти намылился. Рядовой глаза опустил, хотя и он и я знали, что такие обвинения напрасны. Неведомый наш противник моим голосом дал ему команду, которую рядовой и выполнил. И вообще было даже неизвестно, противник ли это. Если команда шла от гигантского «паука», то я бы при определенных обстоятельствах, возможно, попытался смотреть на него как на союзника, нежели как на противника. Связано это было с тем, что я его спас. А противников спасают редко. Чаще противников уничтожают. Тем не менее я высказал укор только для того, чтобы и другим было неповадно попадать в подобные ситуации.

Помимо этого, на моих глазах, после ясного предупреждения, тот же рядовой Пашинцев дважды переступил через след «гуляющего дыма». И никто не знал, что могло бы с ним случиться при этом. Пашинцев на себе поставил, грубо говоря, эксперимент. И не его заслуга в том, что эксперимент дал положительный результат. То есть он остался жив и даже не пострадал. А что бы мы делали при отрицательном результате? Вынуждены были бы стрелять в след? Это, как мне казалось, и глупо, и бесполезно, несмотря на то что след материален, и даже, по словам генерал-лейтенанта Вильмонта, является частью какой-то внеземной информационной системы. Тем не менее стрельба по следу чем-то напоминала расстрел тени.

Во взводе у меня было только три солдата срочной службы. Пашинцев был одним из них. И единственным из срочников, кто вызвался вернуться в Резервацию. Это уже говорило о его характере. Хорошо, когда у человека есть характер, когда у него есть смелость и ответственность. Особенно ценен характер при службе в спецназе. Но в нашей ситуации, как мне казалось, плохо, когда человека обуревает энергия исследования неведомого, неизвестного. Непонятно, к чему это может привести, если при исследовании ставить эксперименты на себе, как уже пытался это сделать рядовой. И потому его кандидатура вызывала у меня наибольшие сомнения. Все остальные были контрактники — люди, проверенные в боевых ситуациях и сложной обстановке.

Мой скепсис в отношении Пашинцева был, видимо, замечен другими.

— Товарищ старший лейтенант, — протянул младший сержант контрактной службы Сережа Рахметьев, взводный гранатометчик, у которого вторым номером в расчете как раз и был рядовой Пашинцев. — Я Виталия полностью под свой контроль возьму. Отвечаю за него.

— А если он снова мою несуществующую команду услышит? — спросил я. — Он у тебя будет разрешение спрашивать, чтобы ее выполнить?

— Товарищ старший лейтенант, там команду в наушники могут вложить любому из нас, — справедливо заметил старший сержант Камнеломов. — И даже вам голосом командующего…

С этим не согласиться было сложно.

— Ладно. Все здесь — кто со мной идет? Или еще кто-то думает?

— Все здесь…

— Ну, значит, и пойдем. Кто во взводе остался командовать?

— Младший сержант Хохлов остался, — доложил Камнеломов.

— Ладно. Пусть Хохлов в карантине будет старшим, а там командование решит…

Командир третьего отделения взвода только недавно выписался из госпиталя после сложного перелома ноги. У меня даже возникали сомнения, брать или не брать его с собой в командировку. Но сломал-то он на занятиях только ногу, а не голову. На марше ему было сложно, я видел, как Хохлов на ходу скрипел зубами, но никому этого не показывал. А с целой головой он сможет до моего возвращения остатками взвода командовать. Тем более значительная часть бойцов, самых опытных и проверенных, авторитетных среди других солдат взвода, решила идти вместе со своим командиром. Это и замкомвзвода Коля Камнеломов, и гранатометчик младший сержант Сережа Рахметьев, и его второй номер в гранатометном расчете рядовой Виталий Пашинцев, и снайпер взвода ефрейтор Валентин Ассонов, и командиры первого и третьего отделений младшие сержанты Вася Красников и Стас Твердоглазых, и взводный сапер Саня Глумковский. Семь проверенных бойцов, на которых я всегда могу положиться…

— Они, говорят, в карантин на два месяца попадут… — вставил слово ефрейтор Ассонов, но я понял — он что-то недоговорил.

— Говорят, что около того. Точно никто не знает.

— А мы что, к тому времени не вернемся?

— Кто может это знать, — ответил я откровенно…

* * *

Как раз после разговора с бойцами взвода, которые решили со мной отправиться, на горизонте и показался вертолет. Вернее, сначала звук двигателя послышался, а потом уже и сам вертолет вылетел, как будто выехал, из-за ближайшего холма, ограничивающего горизонт с северной стороны. Разгрузка началась сразу и проводилась силами погрузочно-разгрузочной команды, прилетевшей с вертолетом. Солдат моего взвода занимать не пришлось.

Полковник Мочилов вышел к вертолету и начал поторапливать солдат. Сам груз был сравнительно небольшим. Однако вместе с грузом прилетело несколько человек гражданских инструкторов, как я понял, которые что-то объясняли офицерам группы майора Медведя, а один, задав вопрос командующему, сразу направился ко мне. В руках у инструктора был небольшой, но объемный кейс. Видимо, привез обещанное генералом оборудование.

— Старший лейтенант Троица? — на всякий случай спросил инструктор.

Сам он был несуразно высокий, сутулый, имел чрезвычайно длинные суетливые руки и маленькую птичью голову. Вообще-то забавно смотрелся, даже несмотря на очки, которые чуть-чуть придавали ему солидности. Хотя я слышал, настоящая солидность приходит к высоким людям только вместе с лишними килограммами. Но глаза у инструктора были умные, как у собаки, и смотрел он сосредоточенно. На вид ему было слегка за сорок.

— Так точно. Он самый.

— Я к вам от профессора Вильмонта. Привез спектральную камеру и должен обучить вас ею пользоваться. И еще один простейший прибор. — Инструктор протянул мне кейс, который я принял из рук в руки. — Простой фотографической камерой пользоваться доводилось?

— Конечно, — кивнул я. — И даже видеокамерой. И с планшетника снимаю. И фото, и видео. В дополнение дома имеется экшн-камера. Жена с сыном снимают, как кот играет. Иногда и я пользуюсь. Делаю учебные фильмы для всей роты. Минимальный опыт есть.

— По своим эксплуатационным характеристикам спектрофотометр, так наша аппаратура официально называется, напоминает обычную бытовую фотокамеру. Разница в начинке и в конечном результате, а также в отсутствии видоискателя, что слегка осложняет эксплуатацию. Но не критически. У спектрофотометра очень чувствительная матрица. Если вы попытаетесь посмотреть, что вы сняли, то ничего, не имея специальных знаний, не поймете. Поэтому каждый снимок рекомендую обязательно дублировать во избежание некачественной съемки. Все остальное точно так же, как в простой фотокамере. Единственная разница — спектрофотометр требует сильного освещения. Если будет возможность, объект желательно дополнительно подсвечивать сильными фонарями. Мы уже имели опыт работы с морскими пехотинцами. Они в Сирии, хотя там солнца достаточно, подсвечивали объекты сразу несколькими тактическими фонарями. Прямо со стволов. Даже в дневное время и на солнечной стороне. Камера имеет собственный жесткий диск, но мы соединили его еще и с внешним диском объемом в десять терабайт^[2]. Этого хватит на неделю беспрерывной съемки. В остальном… Вам ничего настраивать не надо. Настройка установлена на автоматический режим, камера все делает сама. По аналогии с бытовой камерой — нужно только нажимать кнопку.

Я на двух руках, как на подставке, приподнял кейс, инструктор открыл его и вытащил спектрофотометр. Внешне прибор весьма отдаленно напоминал фотокамеру, да и то разве что названием по имени производителя лучших профессиональных фотокамер: «Nikon».

— Ваши действия… Перед съемкой снимаете предохранительную крышку с объектива, на пульте ничего набирать не надо, собьете настройки. Запомните две кнопки, и все. Вот эта, с правой стороны — кнопка включения прибора, вот эта, правая верхняя — кнопка съемки. Что будет показывать монитор пульта, вас касаться не должно. Хотя могу предупредить, что там будет не то, что вы снимаете, а только график, который ничего вам не скажет, — несколько разноцветных кривых линий на системе координат. Мне кажется, все предельно ясно и просто. Повторите, какая кнопка для чего предназначена…

Инструктор, видимо, не понимал, что имеет дело с офицером спецназа ГРУ, или просто не знал, кто мы такие и что подобные тренировки для развития памяти спецназовца — обычное дело. Я лично после пятиминутного изучения в состоянии с минимумом ошибок повторить страницу с набором в пять колонок пятизначных цифровых групп. Буквенные группы повторяю вообще без ошибок. Все за счет фотографической памяти, позволяющей задним числом восстанавливать то, что удалось увидеть. Так, кстати, задним числом могу восстановить номер автомобиля, который проехал мимо меня вчера утром и ничем не привлек к себе моего внимания. Это, кстати, даже в спецназе ГРУ могут делать только единицы. Эти единицы одарены от природы, и не их заслуга в наличии таких способностей. Нас выявляют системой тестирования, а потом развивают память дополнительными тренировками.

Но объяснять все это инструктору я не стал. Может быть, ему вовсе ни к чему знать такие вещи. Спецназ ГРУ не любит рекламу и не нуждается в ней. Это, кстати, единственная силовая структура государства, не имеющая собственной пресс-службы. Но если инструктор попросил — пожалуйста. И я просто и без затей показал две указанные кнопки и повторил их функции, проявив скромность и не показав, на что способен дополнительно. После чего инструктор, уложив в кейс спектрофотометр, вытащил оттуда еще один прибор.

— Грубо говоря, — начал он объяснять, — это по принципу работы что-то близкое к кодграбберу… Слышали про такую воровскую штучку?

Хотя я и не вор, тем не менее, слышал.

— Сканирует и подделывает сигналы автосигнализации, — показал я свою эрудицию в вопросах, в которых вообще-то «плавал», поскольку, имея водительские права практически на все, что может ездить, собственной машины никогда не имел и пользовался только дешевым китайским мотоциклом. Чтобы обладать мотоциклом посерьезнее, я еще, как говорится, званием не вышел. — Автомобильная отмычка.

— Именно так, — согласился инструктор. — Только мы совместили в одном корпусе принцип действия двух воровских приборов — кодграббера, про который я уже сказал, и RFID-ридера.

— А вот что это за штука, я понятия не имею. Наверное, потому, что воровать меня не учили или учили, но не очень хорошо.

Инструктор мою шутку если и понял, то никак на нее не отреагировал, смотрел серьезно и сосредоточенно. У меня появилась крамольная мысль, что он лишен чувства юмора.

— В идеале это устройство для считывания всех данных с пластиковой банковской карточки, предназначенной для бесконтактного использования. Просто провести прибором рядом с карманом, в котором карточка лежит, и все банковские коды считаются. Конечно, наш прибор несравненно сложнее, хотя он в состоянии выполнять как функции кодграббера, так и настоящего RFID-ридера. И вообще, как мы надеемся, он сможет снять информацию с любого ее носителя, самого носителя не касаясь и не повреждая. Делает он это совершенно незаметно. Испытания мы проводили на стационарном компьютере, с которого прибор снял все данные, а компьютер, имея мощную антивирусную программу, этого даже не заметил, как и человек, который в это время за компьютером работал. Он не знал, зачем мы положили ему на стол пластиковый пакет и что в пакете находится. В том компьютере, помимо антивирусной программы, стояла мощнейшая система защиты, которая тоже была скопирована. Эксклюзивная разработка для компьютеров военных институтов. Пресекает любую попытку дистанционного взлома. Сейчас специалисты пытаются научить этот сканер работать через сеть Wi-Fi, чтобы контролировать все компьютеры любой локальной сети без введения пароля.

— Очень полезная вещь для военной разведки, — сразу оценил я и посмотрел в сторону командующего, который уже давал инструктаж группе майора Медведя. Я извинился перед инструктором, знаком приказал старшему сержанту Камнеломову отвести бойцов, которые шли со мной туда, к командующему.

— Только я сразу обязан предупредить, что, отдавая свой прибор вам для эксплуатации, мы у себя в лаборатории оставляем только его принципиальную схему, — ничего не замечая вне собственной удивительно маленькой головы, продолжал инструктор. — Второго экземпляра такого сканера, именно так мы пока называем этот прибор, в природе не существует. Комплектующие при сборке использованы очень дорогие, добытые всеми правдами и неправдами из-за границы, вплоть до того, что пришлось использовать агентуру Службы Внешней Разведки, поскольку наша промышленность такие высокотехнологичные вещи пока не производит. Только думает производить… Я представляю, сколько это будет у нас стоить. И весь прибор, соответственно, очень дорогой. Не столько, скажем, в денежном исчислении, сколько в возможности комплектации второго сканера. И потому я повторю слова генерала Вильмонта: сканер следует беречь и обращаться с ним осторожно. Принцип работы у него простейший. Расположить на расстоянии не менее метра от источника информации и включить.

— Как долго должен длиться процесс сканирования? Я же не вижу, что он будет сканировать и когда будет достаточно… Когда, скажем, заполнится память сканера…

Я предпочитал говорить о практической стороне своей работы, мало интересуясь вопросами деятельности самой лаборатории и ее трудностями.

— Чем дольше вы сможете удержать сканер рядом с объектом, тем лучше. Я не думаю, что вы сможете стоять рядом в течение пяти часов. Объема памяти у сканера хватит на запись в течение пяти часов. В нашем приборе установлен прекрасный SSD-диск. И объем достаточный, и скорость записи высокая. Я говорю, что вопрос упирается, единственно, в физическую безопасность прибора. Я смотрел ваши видеосюжеты о «гуляющих дымах». И считаю сами столбы дыма опасными. Мы в лаборатории даже пытались сделать спектральный анализ по вашей видеозаписи. Не знаю, рассказывал вам об этом Виталий Витальевич или не рассказывал… Единственное, что мы смогли определить, столб дыма имеет высокий заряд электрического тока. Возможно, вольт там немного — у нас не было возможности проверить, но количество ампер должно зашкаливать. Еще раз прошу поберечь сканер. Удар мощного тока может его просто изуродовать.

О том, чтобы я поберег себя, инструктор ничего не сказал. Впрочем, это была не его забота, а моя собственная. У меня же мелькнула мысль.

— Хорошо. Данные вы получите по нашему возвращению.

— А если вы не вернетесь? — довольно грубо и бестактно спросил меня инструктор. — Ваша экспедиция считается чрезвычайно опасной…

— Не опаснее обычных командировок, когда мы уничтожаем банды.

— Вы слишком легковесно относитесь к порученному делу, как мне кажется. Но это вопрос не моей компетенции. Что касается моей, то вот здесь, — он вытащил из кейса еще один прибор, размером с портсигар, — внешний диск. Самый обычный, только с гигантским объемом памяти. Соединение через USB-порты. На том и на другом основных приборах тоже есть порты. Нажимаете красную кнопку… Вот эти кнопки… На сканере и на спектрофотометре, и запись будет перекачиваться на внешний диск. Забрать его у вас мы сможем. Ваш командир группы в курсе как. Он обеспечит. Этот заберем, другой пришлем.

— Вас как зовут, уважаемый? — поинтересовался я.

— Алексей Викторович. Я инженер-исследователь из лаборатории профессора Вильмонта.

— Так вот, Алексей Викторович, ваше задание я понял. Но есть у меня и собственные соображения — обратитесь сейчас к людям, что с вами прибыли, загляните к экипажу вертолета — это мне кажется даже надежнее. Мне нужна стеклянная банка и кусок прочной проволоки, чтобы сделать хомут для удержания банки отверстием вниз. Так, я надеюсь, смогу доставить вам пробу вашего электрического дыма. Деревянную ручку я сделаю сам. Можете себя не утруждать.

— Как вы это сделаете? — не понял инженер-исследователь. Вопрос касался, конечно, не ручки, а метода добывания пробы.

— Просто. Приделаю с помощью хомута к банке ручку и зачерпну дым из столба. Дерево не проводит электрический ток. Значит, это безопасно. Но лучше бы вы нашли мне и диэлектрические резиновые перчатки. У механика из экипажа вертолета они должны быть.

— Это было бы великолепно, товарищ старший лейтенант, — взволновался вдруг Алексей Викторович. И, кажется, сильно зауважал меня. — Только имейте в виду, что дым имеет способность подниматься вверх. Банку необходимо будет прочно закрыть.

— Да. Хорошо бы кусок стекла. Стекло тоже не проводит электрический ток. Поторопитесь, а то нам скоро выходить.

— Мне кажется, я видел подходящую посуду в вертолете. Только банку необходимо будет промыть. Там какая-то темная жидкость…

Инструктор ушел в сторону вертолета, продолжая что-то говорить себе под нос, а я направился к командующему.

— Извините, товарищ полковник, меня задержал Алексей Викторович.

— Да, я видел, что ты с полковником беседуешь, — кивнул командующий. — Он, конечно, человек многословный, дотошный, но очень нужный.

— Так Алексей Викторович — полковник…

— Да — это полковник Баранников из лаборатории Вильмонта. Куда он так торопливо поскакал? Чем-то ты его напугал…

— Никак нет. Скорее, обрадовал своим предложением попытаться добыть пробу объекта с высоким зарядом тока.

— Что за объект?

— Столб «гуляющего дыма».

— Вон, полковник уже обратно бежит. Несет что-то… — сообщил майор Медведь. Сам майор в это время убирал в рюкзак к капитану Волкову кусок доски со свежим спилом. Доска была с одной стороны покрашена обычной армейской краской. Я, кажется, догадался, для чего нужна эта доска. Но уточнять пока не стал. Потом само выяснится.

Я обернулся в сторону вертолета.

Алексей Викторович передал мне толстую стеклянную крышку для стандартной стеклянной банки, какую используют для консервированных продуктов. Крышку я взял.

— А что я буду ею закрывать?

— Сейчас механик принесет банку, трехлитровую. Он спирт перелить должен. Полная банка технического спирта.

— Отдал бы нам, — сказал Медведь. — Мы нашли бы, куда перелить, — и демонстративно погладил себя по животу, хотя был, как я знал, человеком непьющим.

— Проволоку для хомутика и диэлектрические перчатки тоже принесет, — не обращая внимания на майора, добавил инструктор.

— Как принесет, будем отправляться, — констатировал Медведь. — Пора уже…

Примечания

2

Терабайт — единица измерения объема информации. Один терабайт равняется тысяча двадцати четырем гигабайтам.