(Не)свобода С. Лебеденко. Рецензия

Сергей Овчинников, 2023

Рецензия на книгу Сергея Лебеденко "(не)свобода". Короткая и длинная версии.

Длинная версия

«Увидев свое отражение в зеркале, Марина поняла, что у воротника ее мантии оторвалась пуговица.»

Стоп. Зацепился. Да ну, я необъективен. Предвзятость, она такая, играет злые шутки. Вот цепляюсь к избыточности фразы. Ещё ведь почти ничего не прочитал, но уже цепляюсь. Ну это, в конце концов, же право автора. Да, и на избыточность тоже. И на протест — почему нет — название на него явно намекает. Может, мне протест этот покоя не даёт? Ладно, проехали.

Я начал читать роман Сергея Лебеденко о несвободе, как Вы уже поняли с некоторым предубеждением. И с первых страниц у меня внутри началась борьба этого предубеждения и желания абстрагироваться от него. Проиллюстрировал чуть выше, но решил, что в объективности не будет проку. Поскольку объективности не может быть в принципе. А изображать очередную натужную попытку мне не захотелось. Поэтому всё, что ниже, это мои впечатления через призму моего же предубеждения. Признаюсь, я его даже усугубил для большей яркости. Может показаться запальчивым и даже крикливым. Но это ничего, пусть.

Да, и писать я начал эту, с позволения сказать, рецензию, а точнее впечатления — практически одновременно с началом чтения. Поэтому я пока не знаю о том, каково будет моё мнение в итоге. Кто его знает, несмотря на предубеждение. Так что все трансформации меня самого (если произойдут) отразятся в тексте. Всё по-честному.

Но вернёмся к началу Несвободы. А в начале там допрос. Вы, полагаю, как и я, считали, что допрос должен изображаться диалогом. Но не здесь. Что усматривает в этом моё предубеждение? Моё предубеждение мрачно взирает. Понятно, что лейтенант, проводящий допрос, автору безынтересен. Что он такого может сказать? Персоналия, внутренний мир? — Отказать. Деталь бездушной государственной машины. Деталь при этом не самого высокого интеллектуального достоинства. Месседж сей довольно кафкающий — услышал и, надеюсь, расшифровал корректно.

Итак, допрос состоит из реплик задержанного театрального деятеля и мест в которых должны звучать вопросы условного лейтенанта. Что смущает в репликах? Они гладкие, иногда сложносочинённые, с безошибочными падежными согласованиями. Если этот конкретный режиссер и волнуется в момент допроса, то его волнение ничто не выдает. По смыслу, вроде бы, он интересуется участью супруги и некоторыми ещё чувствительными нюансами. По логике волноваться должен, но шпарит, как по писанному.

Вот, например:

«Позвольте заметить, камера в СИЗО — не та жилплощадь, ради сохранения которой я хотел бы увиливать от детального расследования этого дела.»

Круто, да? Я любопытства ради попробовал вслух эту фразу прочитать. Без запинки не вышло.

Ладно, Бог с ним, дальше.

Вводится персонаж. Судья Марина. Ну вот опять. Манера мне не заходит. Зачем эта искусственность — пуговица какая-то. Только для того, чтобы описать приметы внешности. Не многовато чести для одной пуговицы? Мне это что, всё читать? Как-то неуклюже.

По сути ещё. Судья почему-то совершает пробежки в кедах. К этому также повышенное внимание — не менее двух раз — прямо акцентируется. Надо показать, что судья ни черта не смыслит в беге? Или автор, или оба? Есть вообще мазохисты, бегающие в кедах? Не улавливаю худ. замысла, к чему это можно пристегнуть? Ну может дальше. Пока всё очень странно.

Началось заседание и более-менее стало понятно про пуговицу. На мой вкус это слишком явное, слишком выпяченное противопоставление. Дескать, такой мелочи, как пуговица внимания уделяется в разы больше чем целой изломанной человеческой судьбе — и не одной к тому же. То есть, Я читал весь этот бредовый наворот про поиски пуговицы ради лобовой примитивной антитезы? Ладно, зарисовал пару штрафных в графу «неуважение к читателю».

Классификация подсудимых показалась интересной. Подумалось, что это могло бы послужить отправной точкой для углубления образа и характера персонажа (судьи), потому что до сих пор он (она) выходит слишком двумерным каким-то. Появляются опасения, что он таким и останется, а это сильно затруднит моё восприятие и присоединение к конфликту. Ничтожность персонажа, искусственно сконцентрированная, с одной стороны может умножить страдания и мытарства главного героя, что вроде бы неплохо и должно работать на конфликт в целом, но с другой стороны это огрубляет литературное высказывание и роняет его ценность, на мой взгляд. Хотя, быть может я тороплюсь с выводами. Ведь мы ещё даже не познакомились с протагонистом, кто бы им ни оказался. А вдруг это Марина и есть?

Теперь отсутствие пуговицы оборачивается разоблачением судьи в буквальном смысле. Мантия падает, а под ней обнаруживается спортивный костюм от Bosco. Мда. В моих чувствах к злосчастной пуговице произошел решительный перелом. До сих пор я испытывал раздражение от того, что вынужден прочитывать детали, не делающие вклада в суть истории — мне так казалось, по крайней мере. Теперь же раздражение сменилось омерзением, ибо я узрел вклад и замысел, и он мне противен. Противен, собственно, тем же — дополнительной концентрацией ничтожности персонажа.

То есть, поясню, что я имею в виду. Для прорисовки образа выбираются не ёмкие инструменты, дающие возможность проявить глубину персонажа, каким могла бы стать упоминавшаяся классификация подсудимых. Но наоборот выбираются курьёзные и неприглядные. Да при этом ещё и с тщательными приготовлениями — имею в виду нелепицу с поисками пуговицы и т п.

Конец ознакомительного фрагмента.