Русская ось колеса Сансары

Сергей Николаевич Усков

«Русская ось колеса Сансары» – роман о настоящем: настоящих человеческих ценностях, настоящей борьбе (в первую очередь с собой), настоящих чувствах и настоящей – душевной – красоте. Тонкая интрига, убедительная любовная линия, яркие образы, изящные хитросплетения сюжета и пронизывающая все произведение душевность делают его интересным для широкого круга читателей. Книга содержит нецензурную брань.

Книга первая. Эзотерический мастер

1. Две роковые родинки

С какого такого резона ей вздумалось устроиться в управленческий офис предприятия «РСС»? Вопрос шалым ветром развлёк сотрудников и сотрудниц. Это поначалу развлёк, далее — ветерок крепчал изо дня в день, набирая ураганную мощь.

Специальных знаний по профилю работы у новой работницы явно нет. Образование у неё — да, высшее. И настолько высшее, что уместно добавить: высшее мифическое.

Мифическое — не потому ли, что студенческая зачётка голубицей сизокрылой летала от одного препода к другому? И те с каким-то садомазохистским удовольствием ментально пороли себя, выводя в ароматной книжице-зачётке каллиграфическим почерком не иначе как «хорошо» и «отлично». Следом получая смс-сообщение об адекватном пополнении счета за подготовку сногсшибательного кадра для реанимируемого российского производства.

Тем, которые сомневались в действенности выбранной очно-заочной формы образования, смелая девушка помогала напрочь развеять недоразумения по поводу вечного отсутствия на лекциях: знания приходят разными путями. Порой несколько часов близкого общения равнозначны полуобморочному семестру в душных аудиториях.

Разве не так?

А если легким поцелуем прошлифовать гранит науки совместно с её представителем? Алым язычком разгладить шероховатости понимания заумного и переродить заумное — просто в умное, что пригодится по жизни. Знания тогда входят в плоть и кровь. И что вообще означает «знание»? Это, между прочим, развиваемая способность добиваться поставленной цели, оперируя множеством аргументов.

Она красива. И это основной аргумент. Её фигура — сплетение прихотливых изгибов, намёков и тайных желаний. Взгляд сотрудников (тех, кто осмелился прицениться) метался, терялся, разрешая вечную загадку телесной красоты. И это в рабочее время!

Лера — так звучит её имя — обладала в мере чуть большей всем тем, что должна иметь стильная красавица:

длинные стройные ноги (есть! плюс шелковая, приятная для мужской ладони, нежнейшая кожа);

тонкая лебединая шея (имеется! плюс врождённое изящество движений бесподобной головки с личиком и волосами, достойными отдельных дифирамбов);

умопомрачительная талия (в наличии! плюс обалденный диссонанс легкой округлости вздрагивающего животика с крепким ягодичным массивом сокровенных прелестей)…

Над личиком Леры поколдовали визажисты элитного салона красоты. Коллеги-косметологи, просвещенные тайнами ремесла, могли бы подискутировать, выявить ряд замаскированных процедур, и что в конкретном случае удачно дополнило натуральную красивость.

Причёска и цвет волос менялись с какой-то странной периодичностью, укладывающейся, впрочем, в фазы месячного женского цикла — это уж потом Василий допетрил, когда красотка позволила рассмотреть прелести поближе…

В офисе ей определили комнату на двоих с пожилым мужчиной, счастливым супругом, отцом, дедом. Поначалу посадили к работницам, но сразу начались конфликты. На нечаянных коллег Лера не могла даже смотреть без сожаления. Ну, как можно именоваться женщиной и не быть таковыми на самом деле?! Ни прически, ни умело подобранной одежды, ни умение пользоваться косметикой — ничего путного, ничего не взято из аксессуара уважающей и любящей себя женщины! Так, клуши-идиотки, привязали к себе полудебильных мужиков развитым домашним хозяйством.

Она из чувства сострадания попробовала их мягко поучить. Разобрала по косточкам одежду. Донесла новые веяния из мира моды. С любезной улыбкой изо дня в день разъясняла, как внести разнообразие в облик, не тратясь уж слишком. Демонстрировала искусство макияжа. Предлагала коллекционный набор запахов, ароматов, духов что ли — как кому угодно именовать то, что вносит необычное в образ преподносимый окружающим, и прежде всего — мужчинам. Потому что, если Бог создал человека, то мужчину из него сделала женщина, которой в свою очередь раскрыл глаза первый оппозиционер и возомнивший о себе конкурент всему сущему… ну, не будем называть его имя: не ровен час придёт и за душой назвавшего, которая либо жаждет продолжения жизни в другом измерении. И шаг за шагом постигает таинство, как стать избранным для загадочной вечности из тьмы званных… Либо резонно отмечает: в развиваемых рыночных отношениях все должно иметь цену. Как бы ни продешевить!

— А как же любовь? — как-то раз пикнула Настя, обыкновенная молодушка, мамаша двоих детей — учеников начальных классов, и добропорядочная жена.

В служебной комнате они остались вдвоём: можно пооткровенничать.

— I am not understood. Конкретнее? О чём ты? — Лера заинтересовалась.

— Как?! О любви. К чему все эти понты, которые ты расписываешь? Заметят тебя, выберут, пригласят, а дальше… Дальше должна быть любовь.

— Ага! Ходить лунными ночами и взращивать цветок любви… Чушь! Любви нет. Даже не надейся отыскать. Запомни: любви нет. Есть гормоны и генетический код. Нельзя отыскать, чего нет!

— Я же нашла.

— Ты нашла мужа, а не любовь.

— Разве это не одно и то же?!

— Знаешь, если ты начнешь меня парить, что умрешь, когда застукаешь благоверного с другой, — не надейся, не поверю ни за что.

— Мой не сможет мне изменить!

— Ха-ха! Слушай, не зарекайся, да и не заморачивайся об этом. Не знаешь, не ведаешь, куда твой муженёк похаживает — и не надо! Чем меньше знаешь — тем крепче семейные узы!

— Мой ни-ког-да, ни при каких обстоятельствах мне не изменит! — Настя нахмурилась, сердечко дрогнуло.

— Да разве это — измена?! Ну, встряхнётся твой мужичок разок с другой. Ну и что? Убудет что ли с него??

— С одной, завтра — с другой. Загуляет мужик!

— Раз так — туда ему и дорога. Зачем за такого держаться?

— Потому что мы любим друг друга. Любим без обмана и приворота.

— Заело у тебя! Давай проверим твоего? Не пройдёт и недели, как он переспит со мной. Не получится — я вырву свои наращенные ресницы и выброшу в мусор всё свою косметику. Я даже одеваться, как следует, не буду. Оденусь чушкой-простушкой, как ты. И всё равно он клюнет. Не обижайся на резкие слова. Они относятся не к тебя, а к твоему неухоженному образу.

— Ладно. Хочется посмотреть на тебя без грима!

Настя согласилась и, поправив космы волос, добавила: — К тому же, ты о себе слишком высокого мнения.

***

Лера определила: спортивный стиль в одежде соответствует задаче по стремительному захвату мужской половины хваленой семьи. Сближает с мужланом Насти. Будет первым шагом в раскрутке на контакт. Остается выбрать одну из психологических уловок.

Как-то она видела их вместе. Благоверный муж с внушительным не по годам пивным животом поджидал свою благоверную в допотопном идиотском автомобиле. Не целуются при встрече. Гм. Да и встречает, не выходя из автомобиля.

«Наш клиент! — Лера усмехнулась, облизнув разом пересохшие губы. — Какие у него интересы: футбол-хоккей? (прикинусь фанаткой того же клуба) Рыбалка? (буду рыбачкой) А вообще — прочь раздумья, может, он готов давно к случайной связи на стороне, благо телевидение (всевозможные ток-шоу, скандальные телеведущие) помогает нам, подготавливает народец к реальному разврату граждан по отдельности».

— Славик! — крикнула Настя мужу, выходя из магазина с огромной сумкой, набитой продуктами. — Чего расселся, как пень, иди, помоги!

Пока Славик вышагивал к Насте, невесть откуда вынырнула Лера, схватилась за ручки продуктовой сумки и с натуральным беспокойством сказала:

— Давай-давай помогу, Настюша. Смотри, сыплется из сумки. — Из сумки действительно посыпалось, когда Лера преднамеренно сильно дернула за ручку. Тут же присела и стала собирать рассыпавшиеся продукты. Подскочил Славик и также стал собирать, а сам скосил взгляд на стройные ножки, которые тут же шевельнулись и как будто невзначай коснулись его руки.

— Привет! — улыбнулась ему Лера. — Вот так всегда! Хочу помочь — и не получается. Пакет с молоком порвался (она его проколола), творог рассыпался (с помощью Леры). Детишки голодными останутся…

— Да вы не расстраиваетесь, девушка. Купим щас снова!

— Ну, нет-нет. Как же так! Я рассыпала, я и куплю. Подождите минуточку, я сбегаю в магазин! — Она решительно направилась в магазин, из которого только что вышла Настя. Славик побежал за ней. По мере того, как он приближался, походка Леры становилась всё более сексапильной.

— Куда ты! — крикнула вдогонку Настя и, скривившись от тяжести, потащила сумку в автомашину, кляня себя, что сразу не взяла с собой мужа: ему, видите ли, захотелось дослушать новости с футбольного чемпионата. Вот олух!

А в магазине у витрины с молоком Лера ровно опешила перед десятком сортов молока, не зная, какой выбрать. Подскочивший Славик схватил первый попавшийся пакет.

— Какой вы быстрый, мужчина?! Так нельзя, не глядя! — Лера одернула. — Посмотрите дату выпуска, вдруг просрочено. Состав продукта также проверить необходимо. Вдруг и не молоко совсем. Нет ли генномодифицированных добавок — тоже проверить, о чём должна быть пометка. Ведь детишкам своим покупаете! Давайте прочитаем, что на упаковке. Кто производитель, из какого региона привезён. Вспомним, не было ли там техногенных аварий.

Лера подошла к нему так близко, что он мог ощутить её упругую грудь. По тому, как он сглотнул слюну, Лера про себя отметила: первая цель достигнута.

— По-моему, не здесь читаешь. Переверни пакет. Расправь, что там внизу, какая дата? Называй цифры по порядку, — командовала девушка, наслаждаясь властью.

— Тринадцать, точка, два нуля, восемь, точка…

— Ага! Молоко разлито такого-то дня в такой-то час. Но сохранность любого продукта гарантируется правильными условиями хранения. Что-то я не вижу температуру охлаждаемого прилавка. Не подозвать ли нам работника магазина, чтобы он подробнее ответил на наши вопросы по качеству продукта. Нельзя позволять себя дурачить!

— Да ладно, лучше тебя никто не скажет.

— Ты уверен, что лучше меня никого нет?.. В выборе продуктов, как, может быть, и в другом?..

Они посмотрели друг другу в лицо. И вдруг Лера подмигнула одним глазом, потом точно так же — другим.

— Вау! Как классно у тебя получается!

— Можешь так?

Славик попробовал подмигнуть также поочередно, но не получилось. Они рассмеялись, как давние знакомые. Лера еще раз продемонстрировала ему умение подмигивать, похлопав поочередно глазами, при этом длинные наращенные ресницы колебались, как шторки, показывая ровно на мгновение нечто сладостно-запретное.

У кассы Лера взяла, словно невзначай, коробочку презервативов, покрутила в руках — якобы что-то в надписях привлекло её. Со смехом сказала на ухо Славику:

— Давай попробуем. Тут всего три. И все разного цвета и исполнения! — Славик засопел, оглянулся с опаской.

— Да не здесь же, конечно! Отвези жену домой. Я вон там, на той скамеечке тебя подожду. Скажешь жене, что насадку для рыбалки надо купить. Завтра же суббота. Я знаю, что вы компанией на озера ездите. Так что она ничего не заподозрит. Или не будем брать?..

И, увидев в его глазах колебание, решительно положила в продуктовую корзину эту визитную карточку запретной любви, тут же пояснив Славику:

— Просто, ты мне нравишься. Ты настоящий мужчина. Таких сейчас редко встретишь. А я одна, у меня пока никого нет… Уже не могу терпеть, представляешь! Было у тебя такое? Мне и надо-то всего капельку. Так, легкий флирт… Значит, договорились? Я вон на той скамеечке посижу. Смотри, не опаздывай. Тебе времени всего полчаса, и я просто-напросто пойду домой.

…В понедельник утро рабочего дня началось обычно. Лера первые пятнадцать минут рабочего времени приводила себя в порядок: корректировала макияж, подбирала в тон платью помаду, разглаживала специальной щеточкой ресницы. Настя, сидевшая напротив, зевала и протирала заспанные глаза, ровно вслепую раскладывала на столе документы, с которыми сегодня должна поработать, и что-то старалась вспомнить.

— Ну, как выходные, коллега? — как бы между прочим спросила Лера, разглядывая брови в зеркальце.

— На даче грядки полола. Трава так и прёт. Надо успевать, скоро ягоды пойдут, огурчики на подходе. Заготовки на зиму будем делать.

— Одна пластаешься?

— Да ты что!? При живом-то муже — одна! Славка у меня так же полет и с лейкой бегает. Дочки помогают… Славка, правда, в субботу на рыбалку с друзьями ездил. Семь килограмм рыбы привез! Окуньки да лещи! Крупные, жирные, как на подбор, — с гордостью сказала Настя.

— А еще что-нибудь привез? — модная красавица продолжала допытываться с невозмутимостью.

— Что ещё может привезти? — Настюша недоумевала, пожимая плечами.

— Трипперок, например… Для начала.

— Что?!

— Да это я так, к слову. Ты не циклись на этом.

— Он у меня под контролем. Для меня он прозрачный, как стеклышко.

— Только у этого стеклышка есть две непрозрачные маленькие родинки.

— Чево ты опять?!

— Две маленькие родинки на хорошем пенисе у стеклышка твоего есть. В пятницу вечером ими полюбовалась. Особенно они хороши на нём, когда мальчик у твоего мальчика напряжён и готов лопнуть от желания… Что ж ты муженька на голодном пайке держишь?!

— Да врешь ты всё! Никаких родинок у него там нет. — Настя покраснела и вдруг припомнила: «А ведь и вправду есть, но только одна».

— Вспомнила? Скажи честно: есть или нет?

— Ну, вроде есть… одна. Фу ты, я от сна отойти не могу, ещё ты со своими дурацкими расспросами!

— Их две. Красивые родинки на алой головке. Одна сверху, чуть слева и едва ли не посредине, вторая, поменьше, снизу, у самой уздечки! — Лера оторвалась от любования собою в зеркальце. Улыбка змейкой скользнула по устам, звонкий смех ударил Насте по ушам. — Я выполнила то, что говорила. Не зарекайся. ЛЮБВИ НЕТ! Это глупые бредни. Ты ещё глянь на его коленки. Он их в кровь стер, стоя на них и стараясь показать всё своё мужское упорство в известном блюзе двух голых тел.

— Ты меня разыгрываешь… — Настя не верила такому коварству и такой быстрой развязке недавнего спора-пари.

— Вечером посмотри внимательно на благоверного, пониже пояса… Надлежит быть повнимательнее, чтобы не узнавать интимные подробности от подруг. Я бы тебе ещё насказала, да не буду травмировать тебя, твою простецкую психику.

— Какая ты мне подруга!? Ты — стерва, змея подколодная! — Настя в слезах выбежала из рабочей комнаты.

А появилась только через час.

Она вошла с горящими ненавистью глазами, прикусив дрожащую нижнюю губу, с ходу двинулась прямо к обидчице, чеканя шаг, замахнулась — и взвыла от боли. Предупреждая пощечину, Лера отработанным движением пнула острым носком модельной туфельки в голень, ближе к коленному суставу. Видимо, она уже бывала в подобных передрягах, и знала, что такое праведный гнев обманутой супруги.

— Вон отсюда! Вон! Я тебе говорю! — сквозь боль и хлынувшие слёзы выкрикнула Настя, Превозмогая боль, плюхнулась на стул. Руки со страхом тронули ушибленную ногу. Горячие слезы капали на эту же ногу, вскоре нога стала такая мокрая, как и лицо. Слезы жгли несмываемым позором. Впервые ей было так обидно и горько.

— Дура! Что, сбегала к ненаглядному?.. Представляю, что там у вас было! Рассмотрела писюлечку?! А коленки смазала зелёнкой? — Лера расхохоталась и, покачивая соблазнительными бедрами, вышла из комнаты.

Выйти-то вышла, и приостановилась, аккуратно затворив дверь. Рабочий день в разгаре, из-за таких дурищ собственное производственное задание под срывом. К тому же удобный случай испытать начальника! Минуту поразмыслив, она пофланировала в секретариат, где пощебетала с двумя прикольными (для неё) секретаршами и накатала, снова как бы между прочим, докладную записку начальнику отдела: «Такая-сякая вследствие семейных неурядиц создает нервозную обстановку, нерабочую ситуацию, не даёт плодотворно работать. Только что оскорбила не столько меня, сколько кодекс корпоративной этики… Прошу оперативно разобраться и принять соответствующие меры».

Написала, прочитала, усмехнулась — и с удовольствием положила докладную в почтовую папочку начальника. Тут же упросила секретаря занести папку, так как дело у неё срочное и отлагательства не терпит.

Начальник вскоре вызвал обеих к себе на ковёр.

Две ощетинившиеся кошки готовы пустить в действие острые когти прямо при нём. Одна с холодным блеском насмешливых глаз, другая — с затаённой болью и нарастающим горем. Установив причину конфликта: женские склоки в рабочее время, он, представительный мужчина среднего возраста, с проблесками раннего серебра в красивой шевелюре вьющихся и аккуратно постриженных волос, усмехнулся себе в ус и, как властью оделённый, нахмурился.

После короткого раздумья твердым голосом объявил решение: обеих лишить премии за месяц (а это четверть зарплаты), и пересадить Леру в другую комнату. И — никаких разборок.

При выходе из кабинета Лера нарочито быстро шагнула в проём двери кабинета, прижала Настю к косяку, сощурившись от злорадства и презрения. Посрамлённая жена с силой оттолкнула соперницу, которая, тут же схватившись за якобы ушибленное колено, обратилась к грозному шефу:

— Эдуард Викторович, прошу зафиксировать истинного виновника конфликта и лишить премии только её! Иначе прошу засвидетельствовать несчастный случай на производстве без потери трудоспособности. Или даже с потерей. Доктора мне! Доктора-а-а!

— Не доктора тебе, а роту солдат, чтобы поимели тебя сразу все, — прошипела Настя.

— Напугала?! Это на твою лоханку и одного комара достаточно!.. Спасибо скажи: хоть чему-то твоего Славика обучила, кобелину твоего неотёсанного.

— Коллеги, прекращаем трения! — прикрикнул Эдуард Викторович.

— Так будет доктор или нет? — Лера повернулась к нему. — Если в вашем присутствии работница неадекватно ведет, что в отсутствие? Требую ужесточить наказание.

— Будет-будет. Останьтесь, Валерия Александровна. Придётся с вами провести дополнительную беседу. А вы, Анастасия Петровна, немедленно приступайте к работе. Мы должны ощущать себя единой командой, а не разводить дрязги и склоки!

Лера осталась и уселась напротив начальника, закинув ногу за ногу.

— Какого доктора тебя надо? — Эдуард Викторович сменил тон с приторно-пафосного на игривый. — Фельдшер на добровольных началах не подойдет?

— Фельдшером я и сама могу быть. Но мне этого мало.

— Чего «этого»?

— Второстепенного.

— Может быть, предложить моё кресло?

— Мне достаточно быть рядом и, как вы сказали, «ощущать себя единой командой».

— Команда команде рознь.

— Я играю в высшей лиге! — Лера перекинула ноги, не спуская с начальника пристального взгляда.

— Вы доучивались в Америке. Как попала в Штаты?

— По студенческой линии.

— Большинство наших студенток там и остались.

— Они остались на второсортной работе. А чего хочу я — повторять не буду.

— Энергии у тебя через край!

— Которая исходит из желания быть полезной!

— ОК! Дополнительную обязанность тебе хочу вменить. — Эдуард Викторович потеребил мочку уха.

— Слушаю вас внимательно.

— Не знаю почему, но мне хочется говорить откровенно. Сама понимаешь, о нашем разговоре никто не должен знать (Лера кивнула). Дело в том, что наше предприятие может очень скоро прекратить деятельность и начать работу в новом качестве. По не афишируемой информации одна из госкорпораций разворачивает коммерческую деятельность. Намеревается взбодрить производство частной инициативой. Есть возможность поучаствовать и нам. Избранным из нас. Конкуренция здесь очень высока. Это может стать нашей золотой жилой, скважиной чистого золота! Многие хотят стать в одночасье богатыми. Шанс вот-вот выплывет! Здесь главное — правильно внедриться…

— Присосаться! — У Леры заблестели глаза. — Пардон, перебила вас. Я согласна. Я понимаю с полуслова. Я так полагаю, что прошли времена, когда нужен гранатомет и автомат Калашникова, чтобы устранить конкурентов. Теперь кровавая битва умов и за умы или умишки. Тотальная трансформация сознания… С чего начать? Хотя, как вы убедились в ситуации с Настей, уже начала.

— Пока твоя задача — подобрать команду верных людей, готовых выполнить любое указание, решить любую задачу в кратчайшее время. Много не надо: человека три-четыре. Главный критерий отбора: никакой советкости, никаких нравственных соплей. Как видишь, у меня чисто деловое предложение. Перспективы настолько впечатляющи, что даже не предлагаю тебе стать любовницей. — Эдуард Викторович призадумался, обозревая шикарные ножки: «Пока не предлагаю».

Лера это приметила, не подавая виду, сказала:

— Здесь есть нюанс: голова варит хорошо как раз у тех, у кого есть какая-либо нравственность. Надо суметь манипулировать подобными интеллектуальными донорами, то бишь мотивировать. Но негодяи тоже нужны.

— Не сомневаюсь, ты справишься! Под моим неусыпным руководством.

— Безусловно! Я вас поздравляю с успешным началом! Вы сделали правильный выбор.

— Остаётся скрепить слова поцелуем.

— Позвольте для начала деловым рукопожатием. — Лера улыбнулась. Её холеная ладошка крепко сжала ладонь шефа.

Сохраняя лицо, Эдуард Викторович, рассадил повздоривших коллег Валерию Александровну и Анастасию Петровну.

Так Лера стала делить рабочую комнату с безнадёжно пожилым мужчиной, счастливым отцом, мужем, дедом. Она также предваряла рабочий день пятнадцатиминутной косметической процедурой и поглядывала вполглаза на нового коллегу, то ли прицениваясь, то ли размышляя над новым поворотом судьбы.

Что чему причина? Когда начнется её история жизни? Она записала в блокноте какого дня это произошло, в каком часу, и какой был день недели — и, словно просвещенный магистр магических наук, искала тайный знак. Искала ключ к пониманию жизненной ситуации. Нет ли подставы в секретном задании начальника?

Она верила в темную и светлую магию цифр, знаков, примет. Дома среди небольшого количества книг были и такие: Мэнли П. Холл «Энциклопедическое изложение масонской, герметической каббалистической и розенкрейцеровской символической философии», двухтомник доктора Папюс «Практическая магия» (репринтное издание 1912 года), специальная методическая литература с зашифрованной информацией между строк.

Лера знала, что магия не делает ничего сверхъестественного. Она ускоряет нормальный ход явлений в природе живых существ. Магия — суть и методы применения усовершенствованной, «динамизированной» человеческой воли для ускорения развития живых сил природы. И главное: прежде, чем управлять силой, заключённой во внешнем живом существе, — будь то человек, животное, растение, необходимо научиться управлять самим собой — без этого бесполезны все молитвы, заклинания, магические формулы…

Поэтому она так же, как индийские факиры (это было одно из её упражнений), развивала способность владеть гиперфизическими силами. Она ставила горшок с растением с тугим бутоном перед собой, сидящей голой на полу. Направляла на цветок сосредоточенный взгляд вместе с указующими пальцами рук. Застывала и немела в этой позе, концентрируя себя и генерируя те самые загадочные флюиды, которые здесь мощным потоком устремлялись к цветку. По истечении некоторого времени, измеряемого порой часами, бутоны распускались, рождая цветок, который, едва только расправив лепестки, тут же никнул. Лера возвращалась в свое первоначальное состояние и видела растение с осыпавшими лепестками. Это её озадачивало: какой силы в ней больше? Темной? Светлой? Засохни цветок сразу — сомнений бы не было. А тут…

Первое время на новом рабочем месте Лера сидела тихо, как мышка, которая не решается выйти из норки. Но якобы любопытство перебарывает, и ей снова хочется переродиться из серой мышки в грациозную львицу.

Она обращала на коллегу воистину магический взор. Она, владеющая методикой динамизации воли, примеривалась к пожилому мужчине, как к невольной мишени. Позабавиться, подурачить его или сделать помощником в тайных намерениях? Останавливало, что перед ней сидел исторический советский человек. Заморозить бы его для будущих поколений. Пусть прямиком попадёт в коммунистический рай или ад. Хотя круги ада можно устроить и сейчас. Это в легкую.

Как-то Лера подошла близко к коллеге, чтобы ощутить кожей флюиды его внутренней психической составляющей. У советского человека она очень сильная! Она со сладостью ощущала себя вампиром. Её взор, первоначально рассеянный, постепенно концентрировался, прояснялся и наполнялся неведомой силой. И ровно как вспышка молнии озарила их лица. Ошеломлённая Лера отпрянула назад — на тонком с горбинкой носе сослуживца она увидела две маленькие роковые родинки. Точно такие же, как у Настиного супружника. Одна из них чуть больше на гребне горбинки носа, другая, поменьше — на краю его основания. Только здесь родинки разместились на носу.

— Вы испачкались, — с обаятельной улыбкой сказала она. — Посмотрите в зеркало. У вас на носу два пятнышка, наверное, от тонера ксерокса. У вас… или теперь у нас всегда так мажет ксерокс?

Владимир Владимирович взглянул в зеркало, тут же предложенное Лерой.

— Это родинки. Они почему-то темнее остальных. Странно даже. У вас острый взгляд, никто мне об этом прежде не говорил. Но что тут особенного? Есть и есть.

— Да не скажите, — мягко возразила Лера с плотоядной улыбочкой. — Не хотите попробовать настоящий чай Сяй Чжун с горы Чжэн Шань? Так сказать, в ознаменование нашего соседства в этом казенном помещении. Поговорим о китайской чайной церемонии…

2. Неожиданный Сен-Санс

Три дня Лера ощущала себя очарованной обаянием советского человека, каковым раскрывался ей Владимир Владимирович. Чайные церемонии проторили дорогу в его сердце и память, и она сумела углядеть цельную личность с жаждой беззаветно служить высокому идеалу. Её это забавляло, но виду не показывала.

На четвертый день решила сбросить пленяющее оцепенение и взялась за отвратительную работу: отдраить чайник и помыть чашечки и блюдечки, свои и любезно — Веэв (Владимира Владимировича).

По обыкновению наслаждаясь довольством собой с одновременной практикой «разделенного внимания», плавно поплыла в комнату приёма пищи, где принято мыть посуду. Вдруг прямо перед ней с треском распахнулась дверь точно такой же, как у них, рабочей комнаты, и выскочил взъерошенный молодой человек в сером элегантном костюме, в котором бордовые полоски верно сочетались с такого же оттенка галстуком на фоне белейшей рубашки.

— Простите, я вас, кажется, напугал.

— Меня напугать невозможно, — с усмешкой отчеканила Лера, метнув взгляд на табличку, закреплённую на дверях за спиной нового знакомца: «инженер-конструктор».

— Почему? — с немалым удивлением сказал молодой инженер-конструктор.

— Потому что я ничего не боюсь.

— Любопытно! Красивая девушка. Безупречный, я бы сказал, эталон женской красоты. Вдобавок имеете черный пояс по самбо?

— Что я имею, то не скажу. — Она удостоила собеседника надменным взглядом, в котором вдруг пропала надменность и установилась особая рассеянность, когда смотрела краешками глаз.

Взор её пленительных глаз из рассеянного пригляда постепенно концентрировался, прояснялся и наполнялся неведомой силой. И — ровно как вспышка молнии озарила их лица. Ошеломлённая Лера отпрянула назад — на интеллигентном фэйсе случайного знакомца, там, где брови сходились к тонкому носу, снова увидела две маленькие роковые родинки! Одна из них чуть больше была ближе к переносице, другая — поменьше — чуть выше. Родинки точно такие же, как на пенисе дуралея Славы, как на носу породистого Веэв. Три совпадения — роковая цепочка замкнулась. Снова найдена точка приложения сил. И выполнено первое задание начальника.

Лера воспрянула: подбираемая группа отмечена особыми знаками. Это значит, её приход в офис ООО «РСС» сулит большие перемены и выгоды!

— Как тебя зовут, дружок? — Лера в мгновение повеселела.

— Вася. Э-э… Василий Петрович! Вот как.

— Оставим этих Петровичей лет на десять, хотя ты и постарше меня в половину этих лет. Угадала? (Вася заморгал, как в нервном тике, оборвав его кивком). Сначала сказал правильно: ты — Вася, так пусть и будет. Я — Лера. Ты хочешь… — Она на мгновение призадумалась, припоминая, что не далее как вчера видела такой же серый костюм в бордовую полоску у стенда, где среди всякой фигни размещают анонсы выходного дня. На одной из афиш она мельком коснулась крупного заголовка «филармония» и скривила губы. Да-да, как раз напротив стоял такой же серый костюм в бордовую полоску! — Хочешь составить мне компанию сходить в филармонию на симфонический концерт?

— Вы слушаете классическую музыку? — с растущим удивлением произнёс Вася.

— А что?! Разве по мне видно другое? — Она сделала многозначительную паузу, отступив на шаг назад и выставив себя на обозрение. Проделала несколько пассов рукой, выгнула спину, словно потягиваясь и разминая мышцы производственной гимнастикой, и оголила прелестную легкую выпуклость живота. — Я раньше частенько бывала на концертах… разных… с подружкой мы хаживали. Теперь она мамашкой стала, и ей недосуг… Так что там анонсируют? Моцарт?

— Нет. Сен-Санс. Второй концерт для фортепиано с оркестром.

— У-у-у! Wow! Замечательно… Форте-пи-ано! Оркестр в нагрузку? Мне нравится фортепиано — это точно! Оркестр переживу. Так идём или нет?

— Разве таким девушкам можно отказать?! Идём, если это ваше искреннее желание.

— А какое ещё? Я всё делаю искренне… или почти всё. Но, чтобы ты что-то там склизкое и нехорошее не подумал, — как в том анекдоте про пианино: мол, за что ни возьмись — одно и то же получается, — будто бы клеюсь, тыры-пыры в этом роде… Билеты покупаешь ты, трансферт — мой. Мне просто удобнее идти в компании с интеллигентным молодым человеком и, думаю, тебе тоже. Одной надоело ходить: мужики головы сворачивают, клеются, раздражают, мешают… надоело отшивать их! Понятно объяснила?

— Безусловно! Не думал о такой спутнице и не мечтал.

— Какой такой?! Мы можем быть только друзьями. В любовь я не верю. Любви нет. Ты давай, дуй за билетами. Комнату мою заприметил? Заходи, покалякаем о том, о сём. В телефон загрузишь мой номер. Правда, я там не одна, с Веэв… ну Владимиром Владимировичем. Да нам всё равно.

— Вам повезло с напарником. Владимир Владимирович — подлинно ведущий инженер. Он много сделал для функционирования электронной системы обеспечения производства, что для него поначалу было в диковинку, ведь он целиком советский человек. И многое другое, что сделал.

— Мне всегда везёт. Потому что я этого хочу.

На концерт Вася и Лера выехали сразу после работы. У Леры была красная «Мазда-6», поблескивающая свежей краской. Крутая машина прямо-таки взбрыкивала от легких прикосновений к акселератору, норовя рвануть в запредельную даль.

Жили они в небольшом городке в семидесяти километрах от Бурга — центрального города Среднего Урала, и не только его. Сам городок, откуда они гнали по добротному шоссе, отнюдь не провинциальная захудалая дыра — это был некий наукоград с наукоёмким производством на берегу живописного озера с протяженностью акватории в сорок километров.

Вася с опаской поглядывал на спидометр: стрелка порой клонилась вправо до критических отметок, и, наконец, урезонил:

— Ты всегда так быстро ездишь? Мы вообще-то успеваем.

— Я не смотрю на спидометр, а еду по дорожной ситуации, по ощущениям управляемости. Смотрю на стрелку, когда запищит антирадар. И успеваю сбросить скорость до встречи с сине-зелёными братьями.

— Рисковая ты!

— Нисколечко не рисковая. Всё просчитано, обосновано и под контролем. Расслабься и получи удовольствие от быстрой езды. Вот сейчас мы взлетим на пригорок, а дальше достаточно резкий спуск, чтобы появилось ощущение, как будто проваливаешься в воздушную яму. Не успеет пройти это ощущение — снова подъём. Снова пологий склон, на который будем взбираться, резко ускоряясь. На вершине убираю ногу с газа, рычаг коробки передач ставлю на нейтраль — машина летит, как пёрышко. Я иногда ору от удовольствия! Хочешь, попробуем вместе? Дорога сухая — можно разогнаться до офигенной скорости, взлететь на гору, как на трамплин, а дальше ощутить ускорение свободного падения… Чего молчишь? Что, драйв — не твоя стихия?

— Если в нём нет смысловой подоплёки, то зачем? Просто получить острое ощущение?

— Да! Я живу ощущениями. Возбуждение, полёт, релаксация, сон, потом снова стряхнуть оцепенение.

— Это хорошо, когда нет глобальной цели.

— А что, у тебя таковая есть? Ну, ты ваще удивляешь!

— Она есть у каждого, однако, мы понимаем это слишком поздно.

— Фу, какой ты умный! Если хочешь поумничать, расскажи что такого глобального у Сен-Санса, кто он вообще в плане музыки. Я-то на Моцарта больше западаю! — Хитринки заскакали бесенятами в весёлых глазах.

— Это с удовольствием. — Василий устроился поудобнее в кресле.

— Значит, так. Родился Сен-Санс в Париже в начале октября 1835 года, а в конце декабря этого же года умер отец. Малютка, значит, остаётся на руках двадцатишестилетней матери и двоюродной бабушки. Эти две женщины, взявшись за его воспитание, вложили в него, пожалуй, всю свою нежность, нерастраченную и неутолённую жажду любви — это трансформировалось в гармоничный характер будущего неординарного человека. Причём, обе женщины были связаны с искусством: мать — художница, бабушка — пианистка. Мальчик рос хрупким и болезненным, и был «чудо-ребёнком». Вундеркиндом по-нынешнему. На третьем году жизни бабушка научила его играть на фортепиано, а в три с половиной года малютка стал сочинять собственную музыку. Сочинять — потому что был наделён абсолютным музыкальным слухом. И многое, как оно звучит ему, видимо, не нравилось, или озадачивало. Например, он, малыш, мог усесться у чайника и услышать во вскипании воды бездну новых звуков, полифонию музыкальных инструментов, а в симфоническом оркестре услышать фальшь — и так во всём. Самые разнообразные интонации жизни становились интонациями музыки. В возрасте пяти лет был представлен знаменитому художнику Энгру, который оказал на него, как утверждают биографы, фундаментальное эстетическое влияние (это штрих к тому, как красота может управлять миром). По мере развития дружбы стареющего художника и юного композитора, художественное кредо Энгра легло в основу музыкального кредо: в двух словах, это основополагающий стержень линии и рисунка уже в музыке в многозвучном колорите окружающего, находящегося в подчинительном отношении. В отличие от импрессиониста Делакруа. Помимо музыки, у мальчика был живой интерес к естествознанию. Он собирал насекомых, растения, сопровождая коллекцию собственными рисунками, выращивал цветы, гусениц, наблюдал в бинокль фазы луны. В возрасте восьми лет отдали в обучение фортепианной игре известному пианисту и композитору. Итогом трехгодичного обучения стал большой концерт в знаменитом парижском зале — успех был колоссальный, подхваченный и развитый прессой, и стал началом концертной карьеры, дошёл до королевского двора и состоялся концерт «ребёнка-виртуоза» в Тюильри, где заслужил хвалу от высшей аристократии. Кстати, предки Сен-Санса — крестьяне. Его дед был мэром, смешно сказать, деревни… Вопрос, до сих пор нерешенный: «Где корни аристократов духа?»… В возрасте тринадцати лет Сен-Санс поступил в Парижскую консерваторию в класс органа Бенуа. После пяти лет успешной учёбы получает место органиста в небольшом храме на берегу Сены. В этой должности пробыл снова пять лет, отдавая всё это время самообразованию и профессиональному совершенствованию… Все биографы Сен-Санса отмечают, наряду с громадным дарованием, и феноменальное трудолюбие. Его дарование признают и напутствуют на большее Лист, Берлиоз, Гуно. Затем, в связи с отставкой органиста храма св. Магдалины, Сен-Санс был приглашен на эту должность и занимал её двадцать лет. Этот храм расположен в центре Парижа, недалеко от площади Согласия, и в то время был самым светским, роскошным и посещаемым. Соответственно, материальное положение композитора качественно улучшилось. Он купил отличную подзорную трубу и стал наблюдать за небесными телами из окна новой просторной квартиры. Это вызвало много кривотолков о «странном» увлечении композитора и органиста. Игра на органе приносила много радости. Он не вкладывал в строгие импровизации религиозной экзальтации, но увлекался и увлекал стилистическими возможностями органной музыки, делал «невозможное возможным» — это слова Листа, который также назвал его «первым органистом мира». Но, тем не менее, сочинял Сен-Санс светскую музыку. Вот тут и следует остановиться на Втором фортепианном концерте, как на одном из самых популярных сочинений. Эту музыку можно переводить на наш естественный язык так же, как переводят книги с одного языка на другой. И, если это сделать, то получится примерно так. — Вася глянул на сосредоточенную Леру, убавившую скорость автомобиля.

— Продолжай, мне интересно.

— Начало концерта вводит в скорбные и суровые размышления о некоем довлеющем роке, о жажде отринуть его и вырваться, перебороть. Но что-то не получается, всё больше скорби слышится как в величавых органных фугах, так и в робких наигрышах точно закомплексованного соло. Но потом, словно проблеск фантазии, идут один за другим виртуозные пассажи фортепиано, меняя тональность и выбивая нас из прежнего настроя. В противовес идут с разгоном тяжеловесные басы и аккорды первой темы. Начинается перекличка фортепиано и оркестра, как точно — борьба светлых и темных сил. Здесь потрясает грациозность отдельных фрагментов и мощь органной темы в полифонии оркестра… И совершенно неожиданно начинается стремительный и легкий взлёт, идут друг за другом яркие пассажи совершеннейшей техники пианизма. Это захватывает и уносит от так же притихшего, словно изумленного оркестра, от смелого соло, потрясающего и техникой исполнения, и музыкальной эрудицией, и эдаким звоном и жужжанием серебряных звуков, складывающихся в победоносную гармонию. Однако оркестровые гаммы перебивают изящное соло. Идут тембровые переклички, перебивка литавр, смена ритмов, фактуры, выказываются оркестровые оттенки, словно перекликаются и набирают силу те самые темные силы. И соло как будто тушуется. Та роль, что отведена как драматическому персонажу, снова возвращает к трагическим нотам и стихает, — слышим одну могучую полифонию оркестра. Казалось бы соло навеки задавлено, захвачено и подчинено с отведением четкой роли в оркестровом звучании. Яркой индивидуальности больше нет, она раздавлена — вопреки всему стремительная тарантелла вырывается из сухого блеска оркестра. Ещё быстрее упругое соло уносится к обрисованной фантазии, которая обретает всё более ощутимые черты. К солирующему фортепиано благолепно наслаиваются звуки деревянных, валторн, присоединяются струнные — теперь фортепианное соло дирижирует: все инструменты подстраиваются под него. Само фортепиано мощными ударами аккордов, подхватываемыми духовыми инструментами, воспринимается как колокольный благовест, и начинается весёлый праздник, в котором нет и следа первой скорбной темы… Ну, вот, это если вкратце о Сен-Сансе и о Втором фортепианном концерте, — Вася повернулся и внимательно посмотрел на Леру.

— Ты увлек незнакомой темой, дружок! Ты говоришь интересно — проверим: так ли на самом деле. Знаешь, у тебя приятный голос: тембр, интонация, спокойствие и мягкость, но я чувствую, что у тебя есть сильная воля… хотя она чем-то скована, ты не проявляешь себя до конца. Мне это становится даже очень интересным. Скажи, откуда у тебя такие познания в музыке? Ты, случаем, сам не музыкант?

— Немного играю на гитаре. Знаю нотную грамоту. Музыку люблю, ну и, соответственно, интересуюсь творчеством тех, кто в этом гениально преуспел. Как говорится, уж если за что-то браться, так за лучшее.

— В том числе и за девушек, не так ли? — Нежные губы тронула лукавая улыбка. — Есть у тебя девушка?

— Была.

— Что значит — была? Умерла, убили?

— Нет. Просто пропала. Разошлись дороги. Даже не знаю, где она сейчас.

— Не беда: дороги сходятся и расходятся, и даже параллельные линии пересекаются. Забыть никак не можешь?

— Не могу.

— И правильно. Ничего нельзя забывать. Но и путать прошлое с настоящим тоже нельзя.

— В каком смысле?

— В смысле: очнись на мгновение, ведь оно прекрасно и больше не повторится! — Лера тряхнула волосами, и её аромат окружил Васю, проникая во все его щелочки.

В фойе Филармонии было многолюдно. Лера взяла Василия под руку, и они стали прохаживаться в сверкающем свете хрустальных люстр по широким вестибюлям, устланными немыслимо антикварными на вид ковровыми дорожками. Стены в резных канделябрах; подобие колонн вносило оттенок помпезности и значимости творимого здесь действия. Художественно исполненные стенды, повествующие о музыкальной жизни с царских времён и поныне, рождали странно волнующее ощущение причастности к этой высшей духовной ипостаси — музыке, пронизывающей все времена.

— Слушай, здесь прикольно! — воскликнула Лера. — На мой взгляд, это клубное сообщество. Очень много сар и абрамов. Смотри, многие здороваются вежливым поклоном. Какие-то короткие разговоры, улыбки. Смотри, у большинства дам настоящие драгоценности! Вон та ходит с бриллиантовым колье… А какие шикарные платья! Это что, парад мод? Приехали себя показать, проветрить дорогие наряды. Что же ты раньше не сказал, я бы оделась в вечернее платье получше.

— Разве может быть ещё лучше? — От удивления Вася приостановился. Взгляд как дождь прошелся по фигуре, смывая сомнения.

В легком, как туника, голубом одеянии она, казалось, вышла из гримёрной волшебницей-феей. Вышла поискать, на кого бы обрушить свои чары. Волнистые волосы пепельного цвета стекали далеко по спине, подчеркивая наготу хрупких плеч и тонкой изящной спины. Вспыхивающий огонь в её магических глазах сопровождался трепетом наполовину обнаженной, напрягшейся в сладостном предвкушении, высокой девичьей груди. Плавная поступь стройных ног столь полувоздушна, словно шла она по раскалённым углям мужских взглядов.

— Ты — красивая… бесподобно!

— Я могу быть ещё красивее! Положи руку мне на талию. Мне так приятнее, да и глазеть на нас будут поменьше. Мы будем, как влюблённые… хотя я в любовь не верю!

— Почему? Я напротив — верю.

— Я допускаю любовь с первого взгляда, как исключение. Потому что в этом случае любовь приходит неожиданно, как дар свыше, и раздумывать некогда и нельзя. Разные там ухаживания, цветы, встречи-провожания говорят лишь о том, что время упущено, что идут поминки по любви, но никак не её развитие. Или говорят о том, что люди привычкой приучают себя друг к другу. Это скучно, это не любовь.

Был дан второй звонок, и Вася препроводил Леру в зал. Под аплодисменты вышел дирижер, и началось то самое музыкально-театральное действие, о котором в стремительном автомобиле увлечённо рассказывал Вася.

Лера слушала с обострённым вниманием, с каким-то милым сосредоточением. Ей самой хотелось что-то понять и уяснить в музыке, которой полтора века. Она горячо аплодировала и несколько раз крикнула «браво». Было всё так, как рассказал Вася. Классическая музыка — точно книга символов, бездна знаний и знаков высших истин.

После заключительного аккорда, когда всё ещё звенели фанфары праздника, полный зал в поразительном единодушии подхватил жизнерадостную концовку собственным ураганным аккордом бьющихся друг о друга ладоней, и мощная волна ликующих возгласов волнами кружилась по залу, набирая силу, и затем лавиной неслась на сцену. Лера вдруг поцеловала Васю, отстранилась, улыбнулась и сказала: «Спасибо!»

В машине Лера пояснила благодарный поцелуй, откинувшись на спинку сидения и умостившись в его правильную и тщательно подобранную ортопедическую форму:

— Если бы не ты, я бы не пошла на подобный концерт. У меня были другие стереотипы понимания классической музыки. Я рада, что ошибалась: это не скучно. Но здесь также надо думать, что-то интуитивно соображать.

— Тебе противопоказано думать и размышлять в нерабочее время?

— Смеёшься?! Считаешь, если шпильки на туфлях в двенадцать сантиметров, значит, мозги куриные?

— Да нет же! Хотя это удивительно.

— Кстати, подержи эти туфли. В машине надеваю другие, для удобства управления: мы же поедем быстро! Можешь засекать время: ровно через полчаса ты будешь стоять у дверей своей квартиры… В бардачке пакет — туфельки положи в него, а мои коронные кроссовочки всегда под моим сидением. Так что из стильной красавицы я сейчас превращусь… сейчас превращусь… думаешь, в кого?

— В ведьму!

— Угадал! Что-о-о?! Что ты сказал?! Как ты посмел такое сказануть? Я — ведьма?! Ты хочешь меня оскорбить? В первый же вечер оскорбить? Ты хочешь, чтобы этот вечер стал последним?

— Нет, нет-нет. Ляпнул не думая. Прости. Ты — волшебница. От тебя исходит магическая сила.

— В самом деле?

— Я это даже кожей чувствую, с закрытыми глазами.

— Проверим сейчас, как ты покоришься моей воле. — Лера повернулась, обратила глаза в его глаза и долгую минуту собирала и прессовала во взгляде тайные мысли, выискивая брешь в его внутренней защите. Затем с легкой улыбкой и царственным величием протянула руку, через которую также шла её воля.

Василий, завороженный сиянием глаз чародейки, коснулся губами длинного среднего пальца с нанизанным перстнем, сверкающим в полутьме. Лера резким движением вонзила ноготок чуть повыше верхней губы — и капелька крови обагрила и ноготок и губу.

Боли не было. Странный привкус крови опалил горло. Лера с той же улыбкой поднесла ноготок к своим губам и размазала капельку крови по алому рту, поверх блеска помады. Затем она снова поднесла палец к месту укола. Губы зашептали странные непонятные сочетания слов — ранка на губе мгновенно сомкнулась.

— Не испугался? — со смехом спросила Лера и, не дожидаясь ответа, нажала на кнопку пуска автомобиля и резко утопила педаль акселератора.

Автомобиль, как выпущенная из тугого лука стрела, понесся по городской дороге.

3. Переписать судьбу

Красная «Мазда» летела по городу без остановки. Лера подбирала такой скоростной режим, чтобы не выпасть из «зелёной волны» светофоров, то притормаживая, то ускоряясь. Ночная мгла окружившая дорогу, поубавила участников дорожного движения настолько, что порой некоторые участки улиц элегантное авто проносилось в абсолютном одиночестве, словно улица, асфальт, фонари были сделаны только для них, что, впрочем, так и было в представлении бескомпромиссной девушки.

Сияя косметическим шармом, имея в резерве эскадроны ретивых лошадей, четырёхколёсный друг словно расправлял крылья — рвался ревностно исполнить волю водителя. И это возбуждало Леру. Однако громоздившиеся вдоль обочин сумеречные исполины домов, ограждение, разметка, знаки слегка охлаждали её страсть к дикой скорости, и она упражнялась в залихватских обгонах, стараясь не причинять никому помех, и в то же время самой лететь в авангарде, лететь на зелёный огонечек трехглазого регулировщика.

Выбравшись за город на трехполосное одностороннее шоссе она, не теряя ни секунды, включила форсаж болиду цвета свежей крови. От резкого ускорения Васю вдавило в кресло, и он словно подавился воздухом свободы и простора, ворвавшегося в приоткрытое окно.

— Закрой окно! — скомандовала Лера.

Эта её воля без промедления закрыла окно руками попутчика. Он не мог сопротивляться здесь, в её управляемом снаряде. Василий, с затаённым дыханием и расширенными глазами, когда включается и боковое зрение, устремился вслед за ярким светом фар. Ему чудилось, что машина съезжает с дороги. Но нет, кругом же лес! Высокие сосны, заслоняющие звездное небо. Величественная Луна то и дело показывалась из-за крон деревьев. Направленный поток света фар выхватывал из какой-то пылевидной темноты очертания дороги. Там, где на придорожных столбиках были световозвращающие полоски, две вспыхивающие линии протачивали во мраке слабые ориентиры пути. В памяти вспыхивали сигнальные разметочные огни взлетно-посадочной полосы аэродромов.

Василию вдруг показалась, что вот так всю жизнь он будет мчаться по едва приметным ориентирам, предупреждающим преждевременный съезд за обочину с жизненного пути. Перед поворотом число указующих полосок, их яркость, зримость, очевидность увеличивалось, и Лера, порой не сбавляя скорость, мастерски проходила их, чуть подруливая, тем самым балансируя едва ощутимым креном разогнанного кусочка жизненного пространства.

А когда они выходили на прямую, ориентиры терялись, и они летели в серебряном туннеле из собственного света фар. Одно неверное движение, помноженное на величину созданной скорости — авто протаранит вековые деревья и скалы.

Как раз на просторе сглаживался ход летящего авто, и Василию чудилось странное — что они растворяются во тьме, что тьма проглатывает их, и даже потяжелевший диск Луны потворствует этому. Сам фосфорический лунный свет представился светом обосновавшихся на бледном спутнике Земли полумертвых душ.

Эти недоделанные души преждевременно ушедших людей, не прошедших положенный круг жизни, постоянно взывают к вниманию. Их чувствуют звери, что воют на Луну. Их чувствуют люди, выпавшие из канвы традиций реальной жизни. Потому что всем им страшно за их неприкаянность, и ужасает то, что этот полуфабрикат души алчет вселиться в любое живое существо. Тем, в чьё тело вживется чужая идея, равно полудуша, придётся решать, исправлять чужие ошибки, довершить то, что не сделано.

И так будет всегда. Тьма убиенных, замученных, казненных от собственных преступлений самоубийц, не совладавших и запутавшихся в жизни, — они кружат, как ветер, что бьет по стеклам окон, что бросает пригоршни снега в лицо. Они ждут и жаждут минуты воплощения, ведь небеса для них закрыты. А люди, как подопытные кролики, умножают несуразность, путаясь во тьме нерешённых проблем… Лера, словно чувствуя мистический страх попутчика, добавила громкость радио. Бодрый ритм заполнил салон. Лера улыбнулась: эмоции попутчика вЕдомы ей и ведОмы…

Через полчаса, как и обещалось, автомобиль плавно припарковался у дома.

— Я под впечатлением от дороги, — сказал Вася, прогоняя раздумья.

— Это следствие впечатлений концерта.

— У меня есть тот же самый концерт на виниловой пластинке. Соло на фортепиано исполняет Эмиль Гилельс. Был такой знаменитый пианист. Знаешь?

— Ну, как тебе сказать? Знаю — не то слово. Вот ты сказал, и я уже знаю, но знаю ли я как должно, в том знании, что у тебя — вот этого не знаю!

— Ты хочешь сказать, что хочешь посмотреть эту пластинку? Что-то я сказал, не пойму и что…

— А что тут говорить? Мы с тобой в одни и те же слова вкладываем разные значения. Пока это нормально… Пойдём, посмотрим, оценим.

— Я живу один, квартира родителей, — сказал Вася на пороге дома и, предупреждая вопрос, пояснил: — Родители у меня умерли. Два года назад. Сначала мама, потом через полгода и отец ушёл. Так вместе их и похоронили.

— Болели?

— Мама болела. Тяжело болела. Отец после её смерти как-то сразу сдал… затосковал что ли.

— Запил?

— Как раз наоборот. Ни капли в рот. Что-то в нём надломилось.

— Привыкли они друг к другу. Срослись, как сиамские близнецы. Раньше такое явление было распространено. Женятся и — до гробовой доски вместе! У меня родители той же породы: единственный брак, вместе сорок лет! Я у них единственная дочка. Они меня любовью исполоскали. До сих пор живу с ними. У меня своя комната. Квартира у нас четырехкомнатная. Мама на пенсии. Папа вот-вот выйдет туда же, но хочет продолжать работать. Он ведущий специалист, бездна опыта, знаний — не отпускают. Он как Веэв.

— Не потеряют тебя? — Вася осведомился на пороге квартиры.

— Нет, я предупредила, что могу задержаться. Я частенько похаживаю в ночные клубы. Развеяться и развлечься.

— Ни разу не был.

— Неудивительно! Фортепианные концерты там противопоказаны.

— Что же вы там делаете?

— Ха! Насмешил. Что там делаем? — Лера рассмеялась и, резко оборвав смех, серьёзно сказала: — Во-первых, танцуем. Хочешь, покажу?

Она подошла к стереофоническому музыкальному комплексу, состоящего из первоклассного ресивера, вертушки CD-дисков, DVD-рекордера, вертушки виниловых дисков и кассетной деки. В знак восхищения её оттопыренный большой палец взметнулся, как флаг победы над серостью. Гостья наклонилась, словно любуясь элитной аппаратурой, и нажала заветную кнопочку на ресивере.

Черные колонки, покрытые рояльным лаком, с поддержкой такого же черного и блестящего богатыря-сабвуфера ожили нарастающим ритмом. Великолепный низкочастотный звук барабана, созвучный с ритуальным набатом древнего таинства, всколыхнул упругой волной тишину комнаты. Нарастающие вибрации захватывали всё, что попадалось на пути всепроникающих колебаний, становящихся сердцевиной нового феерического действия.

Сочный голос певицы внёс в бой барабана череду отрывочных возгласов какого-то странно-пленительного душевного переживания. И вот ритм вышел на полную мощь, и в звуках взволнованного голоса стали слышны и различимы слоги и слова: «Син-ний синий иней лег на провода…» — так понимались эти слова. Негритянка пела немножко о другом.

Она пела о жизни с билетом в один конец, о единственности каждого мгновения, о невообразимой жажде вместить в это мгновение всё самое лучшее, теплое, сердечное. Пела о единственном человеке, без которого уходят краски дня, и серая-серая муть разливается бескрайним потоком. Поток становится аморфной массой, где уж и вовсе не найдешь ту изначальную крупинку любви, то маленькое зёрнышко любви, которую ей и ему дает Высшая сила — даёт всего один раз, и которое никак не может произрасти в почве, пропитанной нечистотами, ядами, отходами.

А время уходит, растворяется сизой дымкой иллюзий. Ах, если бы не барабан, этот мощный набат, этот пульс времени, что не остановить никому и никогда — можно было давно выйти на тихий берег надежды. Остановиться, забыть, оставить завершить этот путь кому-то другому, пусть даже вполне реальным проектом — собственным деткам. Пусть так прозаически закончится эта удивительная поездка взлета первых взрослых сил и дел после детства и юности, согретым теплом родительского дома, и пронзительной мечте о синей-синей птице. И сильной верой, что синяя птица не обратится в синий-синий иней, что лег на провода высокого напряжения души…

Что же не хватает? Что своё внести в эту щемящую мелодию о синей птице и синем снеге?.. Лера чуть прикрыла глаза. Неудержимую жажду движений подчинила рисунку ритма музыки, ворвавшейся в комнату сладкозвучной музыки, усложнённой бас-гитарой, соло-гитарой и чудным соло негритянки.

Лера словно металась между составляющими музыки. Металась резкими движениями, рваными движениями, плавными движениями. Показывая саму суть движения, чистую страсть, редкую жажду феерической нескончаемой жизни с билетом в один конец, чудесной жизни, где нет конечной остановки. Её гибкое тело извивалось изменчивой волной. Голубая туника летала веером вслед, рождая в глазах карнавал света. Того света, что вперемежку с луной вливался в окно, и того света, что изливался из бронзовых светильников. Этот свет также метался вместе с грациозным телом, поблескивая на глади оголяющихся ног, спины, живота, груди.

Это мелькание света с легким привкусом неведомой основы эротического действия словно создавало новый образ совершенной женской красоты, такой реальный, такой живой! И всё это в шаге от хозяина квартиры, оторопевшего от фантастических видений у себя в квартире.

Тот далёкий образ пленительной девушки в синем цвете мечты, тот образ, нарисованный собственной фантазией в каком-то воображаемом мире, напрямую связанным с таинственным сверхъестественным миром, воплотился здесь в самозабвенном танце гибкой полуобнаженной красавицы. Неужели, это так?

И он не мог понять, почему такое странное совпадение той пленительной девушки мечты и той девушки, что любила его на берегу Тихого океана, с танцующей красоткой? Он не мог справиться со шквалом воспоминаний, ощущений, стёртых желаний, а Лера вилась вокруг волнами этого самого океана мечты, и того — настоящего Тихого океана. Она каждым стремительным движением поднимала волны выше, возбуждая вокруг цунами, лавину сладких чувств. И эти простые строки исступленно повторяющиеся как заклинание: «Синий-синий иней лег на провода, в небе темно-синем синяя звезда…»…Где же ты бродишь моё милое счастье…

— Эй, очнись! — Музыка вдруг стихла и Лера, запыхавшаяся, с распущенными волосами, потрепала рукой по плечу и по щеке. — Ты куда улетел, Васёк? Я здесь, рядом. Очнись от прошлого. Об этом уже говорила!

— Ты меня ошарашиваешь на каждом шагу! — только и смог сказать он. — По-моему, это неспроста!

— Конечно! Ты ещё не догадался, зачем я здесь?

— Ах, да! Сейчас покажу пластинку с Гилельсом.

— Постой, не торопись. Что уж мы с тобой совсем дурачки? В полуночный час будем слушать, как фортепиано производит рейдерский захват оркестра?! Нет, концерт замечательный, его я прослушаю с пластинки… к тому же аналоговый звук с шипением иглы — это что-то! Правда, у меня нет ностальгии по винилу, потому что и CD для меня прошлый день. У нас в клубе иногда бывают ретро-вечеринки под винил и портвейн «Солнцедар»… Ох, и трещит потом голова от шипучей иглы, гремучего пойла, пьяного веселья!

— Здесь, через мою аппаратуру, ты едва различишь легкий шорох. Здесь звукоснимающая головка электромагнитного типа. Одна из самых лучших. Представляешь, игла с алмазным напылением эллипсоидной формы! В звуковой дорожке она повисает под строго подобранным углом и, едва касаясь разнообразных уступов, выпуклостей и впадин, непрерывно колеблется. Сама игла помещена в тороидальный цилиндр из особого сплава…

— Оч-чень интересно! — оборвала Лера. — Давай-ка эти подробности в следующий раз. Я как-то в другие подробности предпочитаю вникать… Ты почему-то не показал квартиру? Обычно гостям показывают, куда их пригласили, вкратце знакомят с местом обитания и обитателями. Ну, ты живешь один, это мы с тобой установили, теперь — почему один. Не хватает жилплощади?

— Да нет квартира, на мой взгляд, большая. Пойдем, покажу.

Василий с Лерой вернулись на порог жилища и начали осмотр с прихожей. Стены её были стилизованы под кирпичную кладку, с натуральным рельефом межрядовых пазов, так что Лера даже провела пальчиком, недоумевая: забыли штукатурку наложить? Прихожая тесновата, как, впрочем, и остальные помещения: ванная, кухня, три комнаты с отдельными ходами. То, что кухня с блоком гигиенических помещений была в непосредственной близости с входной дверью — понравилось и взято на заметку. И три комнаты спланированы так, что две легко превращаются в одну, с площадью метров под сорок. Причем, эти комнаты выходили на лицевую сторону дома. Третья комната, поменьше, имела лоджию с видом на стену соседнего дома. Коридор, в общем-то, широкий, заставленный мебельной стенкой от пола до потолка. Ага! Вот почему в комнатах был аскетически пусто, и вместе с тем достаточно по её назначению.

В гостиной — трансформируемый кожаный диван, напротив — стойка с медиа-аппаратурой, большой телевизор. В спальне широкая тахта, светильник и комод с множеством ящичков — и больше ничего. В третьей комнате размером четыре на четыре метра стояло массивное кресло-кровать, напротив высокий шкаф, забитый книгами. В одном углы компьютерный стол, в другом — дверь на лоджию. Посредине комнаты, между этими предметами, лежал плотный и толстый натуральный шерстяной ковер, смотревшийся здесь центральным элементом интерьера.

— Видно, что старались в обустройстве квартиры. Просматривается оригинальный подход. Твои предки очень старались украсить своё гнёздышко. Правда, сейчас это устарело. Несмотря на то, что всё ещё смотрится чинно и аккуратно, кое-что неплохо бы и переделать.

— Я ничего этого не замечаю. Всё крепко приклеено и прибито. Этого достаточно.

— Нет, этого мало! Всегда нужен шарм, особенность, оригинальность. Ты извини: чего это я в критику ударилась? Сама не пойму… Тут у тебя однозначно хорошо!

Она шагнула босыми ногами на ковёр. Её взгляд хозяйски прошёлся по комнате:

— Такое ощущение, что вчера здесь была, и позавчера тоже, и поза-позавчера. Здесь уютно и что-то ещё сквозит очень и преочень знакомое. Что же? У тебя столько книг! Неужели все прочёл?

— Читаю ежедневно.

— Зачем? Где-то учишься?

— Учусь. Университеты жизни прохожу.

— По книгам, что ли? Или по жизни учишься?

— Стараюсь то и это совмещать — в симбиозе свой учебник для себя состряпать.

— Забавно! У меня у папы книжный шкаф не меньше. Книги в основном технические, а на особом месте гравюра профилей трех деятелей с глазами, устремлёнными в одну точку. Один такой бородатый, усатый, нечесаный, другой — с выпуклым лысым черепом, со стилизованной бородкой, третий — с усищами и волосищами. И тут же на двух полках их книги.

— Представляю, о ком ты говоришь. Это вожди. Было такое революционное учение о преобразовании мира угнетённых и угнетателей в справедливый мир равных возможностей для всех.

— Получилось бы, как считаешь?

— Одно время получалось. Создали на одной шестой части Земли огромную страну, не имеющую себе равных. Потом обо что-то споткнулись и что-то, видимо, учтено не было. Мне порой очень хочется понять: что помешало, обо что споткнулись, кто предал. Сейчас многие задумываются о том, что как в СССР, так и в США по существу главенствовала одна идея: обеспечить рост благосостояния своих граждан. Только в СССР — для всех. В США — для ловких предприимчивых, хитрых и, скорее всего, прохвостов. Этот момент хотелось бы додумать.

— Нечего и думать! Это учение проще испепелить, сжечь, растоптать. Чтобы не морочило голову. И даже не проще, это святая обязанность каждого: уничтожить, сжечь, прах развеять в космосе.

— Знания материальны. Они не возникают на пустом месте.

— Это верно! Но не забывай про Красную книгу, про динозавров: сколько видом материального вымерло! Споткнулись вожди на личностях, подобных мне. Об яркую индивидуальность споткнулись.

— Не слишком ли ты самоуверенная? Хотя, возможно, ты права.

— Это не подлежит никакому сомнению. Ещё — сама цифра шесть таит в себе опасность. Надежнее стремиться к нечетным числам: занимала бы эта страна одну седьмую или одну пятую часть суши — бед было бы меньше. Ого! Я вижу у тебя книгу, которую и я читаю в качестве своего учебника. Практическая магия! Ты что же, увлекаешься? Ты — сочувствующий марксизму-ленинизму? Ведь эту книгу нельзя, невозможно читать просто так. Любой прочитавший семь страниц становится причастным к таинствам и ритуалам.

— Я любопытствую. Здесь есть интересные наблюдения.

— Да и не только! — оживилась Лера. — Вот теперь мне ещё яснее, для чего мы встретились!.. Магия — моя тайная блажь, хобби, увлечение. Я понимаю, магией не сделаешь себе астрального тела. Того бессмертного четвертого тела, которое в разных религиях и верованиях называется по-разному. Но есть один секрет, к разрешению которого я подбираюсь путём магических медитаций. Ты знаешь, что в этой книге описано, как реально вызвать духа и внушить ему свою волю? И дух этот — конкретный! У него есть имя. По движениям планет и по порядку знаков зодиака, с помощью специально построенных таблиц извлекаются буквы. Которые затем выстраиваешь в определенном порядке, и получается искомое слово — имя доброго или злого гения каждого человека. Я своего вычислила. Это, скажу я тебе, кропотливый труд — собрать из магических знаков имя духа, который может тебе помочь раскрыть главный секрет. После этого специальными заклинаниями можно приблизить твоего духа и постепенно ощущать его краткое внимание. Готовить себя к его встрече и, наконец, в особый час вызвать, чтобы твоя воля трансформировалась в часть высшей силы. Я считаю, что это может стать пятым путём обретения астрального тела.

— Зачем тебе это?

— Как?! Во-первых, получаешь невыразимую сладость бессмертия. Сейчас многие звезды отчаянно молодятся, продлевают молодость косметическими операциями, диетой. Им невдомек, что тратят бабло на никчемное физическое тело, у которого давно потеряны связи с Высшим. У них нет астрального тела (или четвертого тела), оно задохнулось в их безалаберной жизни. Во-вторых, с помощью своего Духа я хочу переписать свою судьбу. Все мы рождаемся с готовой судьбой, что исходит из судьбы родителей, родителей моих родителей… короче, есть наследственная судьба — это канва, в границах которой формируются варианты родовых судеб с легкими отличиями. Так вот, я не хочу судьбы родителей. Хотя я их также очень люблю, но повторять их судьбу не хочу. Я хочу вырваться из родовой судьбы, и для этого нужен тот самый конкретный дух, что заложил основание нашей родовой судьбы, — только он может внести коррективу в существующие помимо нас предначертания, перенести с одного уровня на другой, поменять само качество реальной жизни, чтобы та частица, что остается после смерти или, точнее, является результатом жизни (астральное тело), увеличила силу этого Духа, а, может быть, и встала вровень с ним. И что интересно — шанс встречи с ним только один. Всё надо делать последовательно и аккуратно, шаг за шагом приближаться, проверять и пробовать: могу ли воззвать и лицо в лицо сказать, что хочу? И что он не сможет отринуть. Мы сейчас, похоже, это сделаем, пусть в первом приближении. Не сдрейфишь, а? Иногда, чтобы вызвать могучего духа, не знающего границ между добром и злом, нужен добрый дух, который поможет и даже приведёт его. Я вижу знаки частого присутствия твоего доброго духа здесь, его незримые следы и веяния. С твоей помощью и с помощью твоего доброго ангела я приближусь к своему князю тьмы. Но я вижу маленькое препятствие: твой Дух не один.

— Не один? Кто же это мог быть? А вообще, ты думаешь, это реально вызвать потустороннюю силу? У тебя получится? Для большинства людей это представляется бредом.

— Ты ещё спрашиваешь! Тебе недостаточно, как я заговорила ранку? Посмотри-ка — и следа нет.

Вася потрогал пальцем кожу над верхней губой, из которой не далее как час назад капала кровь:

— Маленький шрамик остался.

— Это тебе моя метка на долгую память! — Лера рассмеялась. — Не беспокойся: захочу, и шрамик рассосётся. Мир духов существует, — сказала она строго и сурово. — Он наполняет смыслом любую жизнь. Многие люди настолько увязли в глупейших проблемах, бытовухе, что им даже не хватает времени осенить себя крестным знамением и восславить Бога, который им что-то щедро преподнёс (они думают, что сами!), и потому кругами и спиралью они варятся в безумной каше якобы личных достижений. Это и есть бред! Какой-то фарс, подобие настоящего. А надо хоть на мгновение остановиться и суметь различить дыхание вечности в смрадном воздухе настоящего.

— Ты веришь в Бога?

— Я верю, что он есть. Но в церковь, любую: православную, католическую, протестантскую — не могу зайти. У меня сразу поднимается температура, я как будто теряю свое главное тело. Наверное, ещё не построили ту церковь, с той самой религией, где я упаду на колени. Когда мне было четырнадцать лет, я вдруг заболела воспалением легких. Проснулась в непонятном ощущении легкости. Было странно, приятно и необычно. Насторожил легкий озноб. Мама померила температуру — сорок градусов! До сих пор помню это ощущение. Это, наверное, и был тот самый сладкий кайф смерти физического тела и переселение всей своей сути в астральное тело. Этого кайфа дал всего глоток… я и в самом деле чуть не умерла тогда! А, может быть, и умерла та обычная девчонка — ходячий выдрессированный манекен, из которого делается обычная жены для обычной семьи. Дальше и говорить не хочется, тем более — так жить.

— Это относятся к твоим родителям?

— Нет. Они, в самом деле, выросли и жили в государстве, которого теперь нет. В государстве, где национальная идея, становилась транснациональной, укрепляя оттенок Высшего в обыденной жизни. Мама и папа, конечно, хорошие… очень хорошие. Они пропитали меня любовью. Они втиснули в меня столько внимания и нежности, что больше мне и не надо. Я бы хотела навсегда остаться той четырнадцатилетней девчонкой в море родительской любви. А вот здесь, во взрослой жизни, здесь любят за что-то. За твои красивые ноги и всё остальное, чтобы и самому сладенького откушать. Работа, где надо выкоряживаться, чтобы не уволили. Коллэктив (чтоб им всем подавиться!), где обсосут тебя и обмоют до косточек. Мужчины и их жёны говорят о любви, а на самом деле от трения их тел только тление — нет искры, нет огня, нет света настоящего чувства…

Она поморщилась и заговорила жестко:

— Вот я и предъявляю свой счет. Но — уже с повышающими коэффициентами: за дурость, за пошлость… и так далее. А они зовут меня стервой?! Ха! Если бывают инженеры человеческих душ, то я — хирург, точнее — патологоанатом. Вариться всю жизнь в безобразном котле недоделанных людей как-то не климатит. Я боюсь унизить себя злостью, тупостью. Вот ты — конструктор. Тебе понятно творчество. Когда перед тобой встаёт проблема, ну, конкретное техническое задание сделать что-то, чего в природе нет. Ты включаешь мозги, напрягаешь их — думаешь! Раз — и это несуществующее твоя рука разрисовывает линиями, использует существующую элементную базу. Эскиз, чертёж, проработка техпроцесса на его изготовление — и то, что не существовало, готово. Готово! Правильно я обрисовала существо твоей работы?.. Правильно!..

Лера чуть призадумалась и продолжила:

— Вот то мгновение, когда тебе вдруг стало ясно, как должно быть, можешь уловить и расписать, как своеобразный техпроцесс? Я — хочу. Хочу влиять на это мгновение. Отчасти и для этого нужно вызвать своего, только своего Духа. Ты можешь помочь мне тем, что рядом со мной будешь вспоминать своё лучшее, что было с тобой, что является фактом поддержки свыше… Приступим?

— Ты не допускаешь, что входя с тобой в параллельный мир, воткну нож в твоё астральное тело?

— Допускаю. Также как садясь за руль автомобиля, всегда подвергаешься опасности, что найдется кретин, который въедет по дури в твоё авто. Сходи, пожалуйста, в прихожую и принеси мою сумочку. Я тебе что-то покажу. И ещё принеси пять свечей, можно обычные стеариновые. Я знаю, у тебя они есть.

Вася исполнил указание, не проронив ни слова. С видом послушника в Храме принёс сумку из страусиной кожи и свечи, оставшиеся от родителей, от их неприкосновенного запаса, где были упаковки спичек и несколько пачек поваренной соли.

— Давай сядем на ковер друг против друга. Очень удобно скрестить ноги под собой… ты знаешь, это — одно из исходных положений йоги… так, поудобнее усаживайся. Начнем сразу. Вот, смотри, — она стала извлекать из сумочки предмет за предметом: записная книжка, талисманы… — Эту записную книжку сделала сама из чистейших листов бумаги, которых никто не касался, разрезала, переплела шелковой нитью, разыскала специальные разноцветные ручки. Ими вписываю сюда всё то, что почерпнула из прежних ритуалов и, обязательное условие, — только то, что сама через себя пропустила. Вписываю сюда духов: сначала идёт его изображение, рядом подпись и клятва духа — в ней есть его имя, его звание, место и какая у него сила. Затем определено конкретное время относительно тех звезд, влияние которых определяют силу духа с привязкой моего местоположения, порядок его вызова. Эту книгу можно назвать дневником, подобием молитвослова: здесь заговоры, заклинания. Она освящена самими духами, поэтому я не могу открыть её в любое время и в любом месте, а уж если кто-то другой возьмет эту книгу, начнёт листать и, как ты говоришь, «любопытствовать» — его постигнет беда. Это может быть страшная неизлечимая болезнь, несчастный случай, пожар, авария. Так вот, перед тем, как открыть, я смотрю оглавление и выбираю именно ту страницу, открытие которой сейчас может сразу вызвать появление духа. Потому что ещё именно его дыханием освящена эта его страница. На каждом развороте может быть имя только одного духа, а в конце разворота вписано его вызывание и заклинание, через которое дух напрочь связывается с книгой. В этой книге есть один незаполненный разворот, где только одно условное изображение — того, моего самого сильного Духа, который ещё не стал моим. Чтобы он стал таким, он должен появиться здесь и вписать своё имя с клятвой верности мне. Смотри, чтобы открыть эту книгу сейчас, я должна прочертить магический круг, положить перед собой три важных пентакля… ну, или талисмана, говоря проще. Нужно три условия для магического успеха (вообще, цифра три — одна из самых магических). Во-первых, время — ясные светлые тихие сумерки, вплотную к полуночи. Во-вторых — твоё существо, подготовленное к встрече с таинственным. В-третьих, тщательно разработанный и скрупулезно исполненный обряд. Итак, исполнение первого условия очевидно, второе — иногда, сами того не ведая, мы интуитивно подготавливаем себя к встрече с Высшим, изгоняя, удаляясь от суетности и пошлости окружающего. Так скажем, собственное неосознанное влечение к Высшему становится неосознанным религиозным напрягом (молчаливым сосредоточением), который присутствует всегда, когда кто-то хочет сделать что-то такое, что выше его возможностей, что есть пока в его мозгу. В тебе я вижу такого влечения избыток. Ну, а исполнение третьего условия предоставь мне.

Лера взяла четыре свечи и, взглянув на звезды через окно, поставила их точно по четырём частям света. Зажгла восточную свечу и перенесла огонь на запад, затем на север, и в последнюю очередь вспыхнул огонёк на юге. Одну свечу, которой распространяла огонь, поставила перед собой. Рядом положила закрытую книгу духов, три талисмана.

В безгласном сосредоточении обратила внутренний взор в пучину своего внутреннего Я, выискивая ту основу, тот краешек твердыни, откуда начнется её восхождение к таинственным высотам Высшего.

Она стала вслух читать что-то, подобное молитве. Вася услышал обращение к Богу, славословие Отцу Небесному, призыв и мольбу, чтобы Он своим могуществом принудил явиться призываемого духа. Потом она положила руки на два талисмана и торжественно, возвышая голос, огласила волю:

–…призываю вас силой высшего могущества, которым обладаю, заклинаю и упорно приказываю вам именем Того, Кто сказал и свершилось, которому повинуются все создания, наречённым именем Тетраграмматон, Иегова, при произнесении которого стихии распадаются, воздух колеблется, море убегает, огонь потухает, земля дрожит, и все армии небесные, земные и адские содрогаются, приходят в смятение и падают… призываю вас немедленно устремиться сюда со всех стран мира, без всякой отговорки, чтобы дать разумные ответы на все мои вопросы. Придите с миром, видимые и приветливые, при доброй воле, как мы этого желаем… чтобы выполнить наше приказание и до конца исполнять наши желания, отвечая ясно, отчетливо и недвусмысленно…

Она возвела руки вверх, в звездное небо. И тут же Вася явственно услышал дикий вой. Заунывный, глухой, тоскливый. Волк ли это? Оборотень, становящийся зверем? Шакалы, почуявшие кровавую добычу? Пламя свечей заколебалось, и вой усилился, к нему, казалось, присоединились новые голоса, мрачные, ужасно растревоженные. Скрежет зубов от преисполнявшей ярости послышался совсем рядом, как ровно в двух шагах за спиной. Вася вздрогнул, страшась повернуть голову. Кто-то ужасный, истекающий смрадом, встал сзади, и пока прячется, вытягивая окровавленные руки к твоей коже. Злобный возглас вырвался из воя и резко ударил по ушам. Так бьёт ударная волна, так бьют тренированным ударам палачи и изуверы. Вслед за встряской болью наступает мгновение шока, и затем приходит невероятная тишина, складывающаяся в новую беду. Твёрдым голосом, в котором только крепла сила, Лера продолжала:

–…силой имен, что сейчас назову, уничтожится ваш злой порыв. Уйдите, жуткие элементалы, снова туда, где вас боятся, пытайте их, захлёбывающихся злостью. И откройте дорогу тем, кого мы призываем…

Лера подула во все четыре стороны, и вой удалился с движением выдуваемого воздуха. И вслед за этим заколебалась штора на окне, рванул ветер — настежь распахнулось окно. Все четыре свечи разом потухли.

Осталась одна свеча, которая освещала прекрасное лицо Леры, побледневшее от напряжения. Ветер закружился вокруг неё, поднимая волосы, срывая одежду. Вдруг голубоватый свет Луны и жемчужная россыпь звезд заслонила огромная темная туча. В какое-то мгновение небо помертвело, почернело, и уже другой шквалистый ветер исступлённо и бешено стал бить в окно, точно зарёкся разбить его вдребезги. На темном челе вечности замелькали голубенькие жилки. Нарастал и крепнул раскатистый гул. Над самым окном разверзлось небо. Полыхнула молния такая яркая, такая мощная и концентрированная, что белый свет прошил насквозь комнату. От грома содрогнулись стены и пол.

Василий, мертвея от дикого ужаса, воочию увидел только три темных силуэта, которые не смог пронзить свет, рождённый из разряда высочайшей энергии. Первым силуэтом была Лера, вторым — тень его самого, не отводящего глаз от преображающейся девушки, третий — темная фигура со скрытым лицом: она реяла над ними, точно выискивая ту самую точку опоры, точку соприкосновения реального и воплощающегося из Света и Тьмы.

Лера улыбалась. Она с наслаждением ощущала это загадочное движение, это кружение вечной тайны, к которой она то приближалась, то отдалялась. Кто она, оно, они? Реальная девушка с фантастической душой? Кто это фантастическое существо, ищущее реальную форму какого-то нового воплощения? Кто они, реальные Лера и Вася, ставшие немыми свидетелями столкновения двух начал, двух времен и миров?

Васе всё более становилось жутко, что так бесцеремонно они вторглись в основу основ, в ту неведомую лабораторию жизни, открыли дверь, которую нельзя открывать и собрались войти туда, где жить, как прежде они жили, невозможно. Темный призрак, словно птица, парил кругами над ними, и волосы Леры, словно наэлектризованные, двигались вслед его движениям.

В памяти Васи воскресли слова Леры: «Ты вспомни своё лучшее мгновение. Потому что оно тебе послано твоим добрым Духом. И тогда вместе с воспоминанием к нам придёт и он, твой мудрый сильный добрый Дух. Я заставлю его поклясться в верности мне. Велю ему привести моего темного Духа».

Какое же воспоминание он хотел пережить снова? Он замер, ушел в себя, перебирая воспоминания в безграничных просторах памяти, словно листая такую же таинственную, как у Леры, книгу. Впрочем, с тайным восторгом, знал заведомо, какое воспоминание хочет снова пережить. Душевными усилиями соскрёбывая наслоение краски от первозданного рисунка, эскиза бедующей жизни, в котором по странному неведению появились новые и как будто ненужные краски, он живо воскресил в себе облик единственной любимой. Возлюбленной. Свою несравненную девушку, которую подарили ему как волны Тихого океана, так и волны фантастической мечты. И только он явственно представил это, как темная фигура замерла, а глаза Леры сомкнулись на помощнике, переживающем по-новому чудное и прекрасное прошлое. Она напряглась и приготовилась. Та темная фигура подначивала её, словно подхватывала за руки…

Василий увидел любимую, как живую. Он хотел вслух назвать её имя и мельком, кратким взглядом вперед включил незначащим фрагментом и это настоящее — загадочно улыбающуюся Леру. В её чертах он увидел что-то знакомое. Знакомое по тому феерическому голубому светы мечты. Мечты наиболее очевидной и совокупной с той дивной мелодией про синее небо, иней и девушку, которая только одна и нужна. Танец Леры, танец той, что была дороже всего… вдруг как-то странно все перемешалось. Он растерянно внимал этой круговерти. Вдруг стремительный бросок гибкого тела повалил его навзничь. Властные губы впились в его рот. Эти губы, то мягкие, то жесткие, то обволакивающие сладостью, напомнили тот первый поцелуй…

4. Твоя энергия лидерства

Весна как в офисе, так в целом по предприятию приходила с оценкой результативности персонала за прошлый год. Далее следовало годовое вознаграждение величиной от двухмесячной зарплаты до стоимости месячного проездного на работу в общественном транспорте. Чтобы получить денежек больше, следовало в первую очередь уразуметь критерии оценки.

Это непросто. Ведь сплошь и рядом, как пирожки из печки, вылетают новомодные доктрины, которые покушаются растолковать рабочему и специалисту, да и просто человеку, золотое правило успеха.

В самом деле, из чего же складывается точное и четкое подчинение собственной жизненной силы руслу могучей реки жизни? Той реки, что несет к обильным и скудным берегам, что выбрасывает на остров одиночества и погружает на дно, что становится стартовой площадкой для тех, кто сумел расправить собственный парус и опередил общее движение? А ведь можно, не мудрствуя, не напрягаясь, проплыть всю жизнь пассажиром третьего класса, усыплённым, успокоенным, одурманенным, подчинённым чужой воле. Проплыть простым слесарюгой или замордованным специалистом.

Совсем непросто построить жизнь в безмолвной и безучастной равнине, охлаждающей любой порыв, любой напряг, если не обрести это самое редкое знание, что научит, как не обжечься от огонька желания, которое подобно высоковольтной искре в двигателе запускает механизм исполнения желаний. Появляется вдруг нечто вещественное, реальное, и что важно, что главное — позитивное и конструктивное.

Избитая фраза «не получать деньги, но зарабатывать» вызывала раздражение: уж чья бы корова мычала! У демократически избранного депутата от местного округа лицо ширится изо дня в день и скоро не влезет на экран.

Одни в офисе считали, что делегированное право менять жизнь к лучшему распространяется на избранных, остальное — показуха. По-прежнему одни посулы, призывы, лозунги и никакой конкретики, тщательно расписывающей, как это хорошее завтра для всех начать делать сегодня, что на самом деле ВСЕ озабочены только одним — скорей набить карманы и свалить подальше. Живут одним днём. А чтобы не догнали (равно уличили), замутить правильными словесами неправильные действия, напустить обману, что не сыскать такого детектива, который бы квалифицированно отделит зёрна от плевел. Лозунг «Лучший контролёр — это совесть», оставшийся на одной из стен предприятия, молодыми работниками воспринимался абракадаброй, старыми кадрами — с сожалением. Ветераны доказывали, что детектор лжи в виде собственной совести подключен к вражескому каналу, что всё путёвое и путное одолевает ржавчина и плесень, что миром правит… всё, что угодно, но не мудрость, основанная на единстве каждого в каждом.

Среди тех, что продолжал верить в разумное движение вперед, остался Веэв и присоединился Василий. Словно сумели сориентироваться как в замудренно-извращённо-навороченном раскладе реальных сил постсоветского общества, так и в соответствующей форме результативности работника в этом самом раскладе.

Между тем, Лера считала, что для высокой оценки в первую очередь следует написать пару служебных записок, т. е. выступить в роли некоей Чистильщицы. Не находя соответствующего материала изнывала от скуки. Новые друзья, Веэв и Вася, настолько правильные, что к скуке добавлялась досада. Секретное задание начальника как будто буксовало. Второй или третий день подсовывали рутинную работу по обработке базы электронных данных по планам и мероприятиям, выполненным производственным сектором их ООО.

Она, изнемогая от рутины, выходила в коридор глотнуть свежего воздуха и расслабиться в мягком кресле у панорамного аквариума. Уголок отдыха, организованный по дизайнерскому проекту, был одновременно и местом для курения, что всегда чрезвычайно возмущало Леру — она не курила, и табачный дым ей противен. Оказаться рабом привычки — это не в её правилах, и кроме того доподлинно знала, что в едком дыме содержится более четырёх тысяч вредных веществ!

Стоило ей и сегодня фланирующей походкой направиться в уголок отдыха, как уже издали с неудовольствием и брезгливостью увидела, что место занято: в сизой оболочке смога сидел вполне симпатичный молодой человек. Белобрысый, стройный, в ярко начищенных модных туфлях. Она приостановилась на мгновение и, словно вооружившись метлой — виртуальным орудием для чистки жизненного пространства, двинулась в заветный уголок поупражняться в красноречии или словоблудии.

— Вы очень некстати выбираете время для отравления себя в общественном месте! — сказала Лера, сощурив глаза и в упор разглядывая новую особь мужского пола, добавила вскользь: — Не люблю самоубийц.

— Почему? Выбираю не я, выбирает оно и они. — Он заёрзал от проницательного взгляда.

— Что это: оно и они? Расшифруйте!

— Оно — это я. Они — наши начальники, которые определяют паузы для глотка свободы.

— Со вторым согласна! А вот с первым: гермафродит, что ли?!

— Хотите анекдот?

— Попробуй!

— Озадачились как-то большие начальнички, как повысить производительность труда. Дали работничку самое примитивное орудие труда — косу. Привезли в поле и заключили трудовое соглашение по скашиванию травы. Уехали. Ну, взял работничек косу и давай махать. Раз-два! Раз-два! Справа налево. Справа налево… Приезжают начальники и смотрят и видят, что справа налево — продуктивное движение, а вот слева направо — впустую! «Бляха муха, за что ему деньги платим?! Давай, — говорят, — привязывай к косе грабли: будешь, двигая модернизированным орудием, ещё и собирать траву в два вала». Усовершенствовали орудие труда, уехали. Приезжают после обеда. Путёво получилось! Справа налево уложил траву, слева направо подобрал в другой вал! ПОтом, правда, обливается, пыхтит. Но работа есть работа, — не семечки щелкать. Задача есть стратегическая: Америку-Европу, япона мать, догнать и перегнать! А что если взад борону еще прицепить — сразу валы в кучи сгребать будет. Доработали орудие труда, запустили работника в поле. Он, бедолага, рекордсмен хренов, справа налево махнёт — и травка подкошенная ляжет, слева направо махнёт — валы поднимаются, шаг сделает — и в кучу сгребёт. Картинка получилась! Ноу-хау. Глубокая модернизация производственного цикла. Повысили производительность труда на 50%! Снять видео ролик и распространить!.. Где-то без десяти минут пять, то есть за десять минут до окончания рабочего дня, едут Модернизаторы снова в поле — взглянуть на болезного работничка. Он же, только заприметив их с издали, бросил суперкосу, подвергшуюся глубокой конструкторской доработке, и — давай деру! Ух, рванул! Как от бандюган-блатников. Они догоняют: «Ты чего, бабла не хочешь? Уволим махом: ещё десять минут тебе работать. Чего побежал?» — «Так вы щас на мне ещё что-нибудь привяжете. А у меня только х** остался свободным! Его не дам!»

Лера рассмеялась:

— Матерщинник ты вдобавок! Но развеселил. Про себя рассказал? Понимаю теперь, отчего переходят в оно!

— Ну я-то тот, который убегает и хочет сохранить хоть это, на букву х.

— Почему тогда ты — оно? Ну-ка, растолкуй!

— Когда стоишь рядом с такой девушкой, и понимаешь, какая она недоступная, невольно думаешь, что ты — оно.

— Ну, ты загнул, дружок! Сначала ты должен бросить курить!

— Это сюда с какого боку относится?

— Две заразы в одном теле не уживаются! Тебе надо выбрать одну.

— Ты — зараза?!

— Ещё какая! Хлещи твоего никотина в этом дыме. Могу сделать что угодно: взбодрить, развеселить, усладить или — размазать, унизить, уязвить.

— Вах! Лублу таких женщин. Они — пульс времени.

— Я уже сказала, что прежде всего тебе нужно сделать. А потом посмотрим.

— Что же это, отсекаю от себя, что тебе не нравится, что тебе противно, и всё равно не гожусь?

— А ты думал, одного действия достаточно? Вы, мужики, смешные. Сделал предложение, подарил поцелуй, квартиру, машину и думаешь, заполучил навеки в собственность красивый домик, куклу для своей письки?! Ты должен постоянно доказывать, что ты можешь меняться вслед за моими… э-э… изменчивыми желаниями.

— Кстати, я — Леша, а ты, я знаю — Лера.

— Ошибаешься! Я — Валерия Александровна. Только так. Передавай привет модернизаторам производства.

— А чего передавать? Вон уже нам машет рукой один из них.

В противоположном конце коридора громоздился начальник и плавным движением ладони подзывал. Лера тотчас посерьёзнела. Стремительной походкой деловой женщины направилась к шефу. Леша поплёлся сзади: любая встреча с начальством — мрак.

— Заходим быстрее, рассаживаемся и слушаем внимательно, — с необычным волнением заговорил Эдуард Викторович.

Он только что прибыл с какого-то важного совещания, и по его загадочному виду можно заключить: что-то сенсационное рвётся наружу. Он с подозрением скосил глаза на Лешу.

— Член нашей группы? — осведомился у Леры.

Она кивнула.

— Обладает неплохими задатками отменного негодяя. Шеф, ваше первое задание выполнено.

Леша поперхнулся, схватившись пятерней за горло. Шеф просиял довольством.

— Кто ещё в нашей группе?

— Ведущий инженер Владимир Владимирович и его ученик, конструктор Василий Петрович. Это наши интеллектуальные буйволы.

— Всех срочно в мой кабинет!

— ОК! Леша, слышал? А ну бегом собери коллег!

Леша со щенячьей радостью побежал исполнять.

Итак, за овальным столом начальника собралась группа инженерных работников, отобранных Лерой. Предстояло наметить план действий по решению важнейшей задачи. Как и положено, первым взял слово Эдуард Викторович.

— Коллеги, нам однозначно повезло, что встретились в один из судьбоносных моментов, когда стала выстраиваться специфическая форма участия частного капитала в одном из самых уникальных активов государственной собственности. Это всё сейчас опубликовано в официальной прессе и то, о чём будет сказано, известно из открытых источников печати. Скажу пару слов из истории, точнее напомню о некоторых неоспоримых исторических фактах. Начну издалека, чтобы сделать понимание короче.

Когда-то почивший Советский Союз был, как ни крути, был мировым лидером во многих сферах производства и направлениях. Он был самый большой, самый образованный, самый талантливый. Самые быстрые ракеты, корабли и самолёты, самые умные, душевные и преданные чистым идеалам люди. Сплоченный народ, воспитанием которого занимались не только мама-папа — вся огромная страна, всегда находился в высшей боевой и трудовой готовности, и готов с честью отстоять, защитить Родину от любых посягательств, от любого врага. У советских детей даже был лозунг-приветствие: «Будь готов!» — «Всегда готов!» Они с детства знали, на что всегда готовы. Самые блестящие научные открытия, изобретения, воплощаемые в кратчайший срок — всё это было (есть очевидные и неоспоримые свидетельства) и кое-что осталось от этой феноменальной самости. Например, космическая, атомная, оборонная отрасль все ещё на известной высоте, известной мировой державе, спецслужбы которой со спутников вычисляют величину оставшейся самости, и потому пока захват идёт по коммерческой линии.

Знаете ли вы, что с некоторой недавней поры очень модным в российском менеджменте стали слова-понятия: аутсорсинг, аутстаффинг, выведение непрофильных активов. По существу это означает, что прежде тщательно оберегаемые государством предприятия стали запускать к себе особую форму частного капитала, в расчете, что новые, натасканные по западным меркам управленцы снизят издержки производства, взяв на договорной основе вспомогательное производство.

Короче говоря, толстую поросюшку, курочку, несущую золотые яйца, и работников при ней оставляют себе, как неприкосновенное государственное достояние, а те, кто заготавливает корм, убирает помещения, чинит механику и прочие технические устройства — сдаются как услуга в аренду. За такую элитную услугу рады побороться многие и многие частные фирмы…

Эдуард Викторович налил в хрустальный стакан газированной воды и, не торопясь, осушил. Собравшиеся не отрывали глаз от начальника.

— Конкретная информация, которая сейчас будет доведена до вас, конфиденциальна и пока является коммерческой тайной, — продолжил он. — Стало известно, что одно из крупнейших предприятий стратегического государственного комплекса будет выставлять на аутсорсинг одну из своих вспомогательных услуг. Наша задача — подготовиться к тендеру и выиграть его. И тогда…

— Мы все станем миллионерами! — Встряла Лера и притворно округлила глаза. — Простите, что прервала, Эдуард Викторович.

— Более того: некоторые могут стать и миллиардерами!

— Простите ещё раз. Нельзя ли уточнить: миллиардерами рублёвыми?

— Рублевыми, Валерия Александровна, рублёвыми!.. А вот миллионерами, быть может, и долларовыми… Повторяю: некоторые из нас.

— Что для этого надо? — Лера продолжала ёрничать, впрочем, зорко поглядывая, чтобы не навлечь истинного гнева. — Продать Родину? Партию? Совесть? Как будто не всё продано!

— Не всё! Самое лакомое всегда приберегается.

— Вы это обо мне?

— Это я о работе, которую нам предстоит сделать. Чтобы поиметь это лакомое!

— Лера, помолчи чуток, — с доброй улыбкой сказал Веэв. Лера сразу примолкла, обратив внимательные очи на импозантного мужчину — Эдуарда Викторовича, начальника и провозвестника.

— Я вам оставлю копию технического задания аутсорсинга. Там типичные требования, и тот уровень, который предъявляется к претендентам. Следует тщательно проработать документ и составить собственное заключение, что нам ещё надо сделать, чтобы услуга стала нашей. Я назначаю рабочую группу по проработке этого вопроса распоряжением, но обозначен он будет в закамуфлированном виде. Ответственным будете вы, Владимир Владимирович. В группу войдут Валерия Александровна, Алексей Петрович и Василий Петрович. Времени, как всегда, в обрез, и можно сказать, что это всё должно быть сделано вчера. Но кое-что у нас есть, остаётся дополнить и разложить по полочкам в том порядке, что потребует заказчик. Даю вам три дня и три ночи. От силы — неделю. Действуйте!

***

Совещание продолжилось в комнате Владимира Владимировича.

— Задача и в самом деле непростая: зацепиться за флагмана! — Он размышлял вслух. — В противовес развалу промышленности в целом по стране, предприятия Росатома динамично развиваются. Выстраивается закрытый ядерный цикл от добычи сырья, подготовки к использованию, самого процесса трансформации страшной энергии атома в тепло и свет наших домов, до возращения отработанного ядерного топлива для дальнейшей переработки. Строятся атомные станции за рубежом и в России, разрабатываются принципиально новые подходы к выбору типа реактора и топлива для него. Флот атомных ледоходов, переданный в ведение Росатома, сразу получил фундаментальный импульс к развитию. Морской путь из Европы в Америку вдвое короче по Северному морскому пути. К тому же Арктика — это кладезь природных богатств. Как в прошлом веке, в большей мере после создания мощного энергетического комплекса (острейшую необходимость как залог индустриализации в этом провидел Ленин в своём первом глобальном плане электрификации отсталой страны), и последовал небывалый индустриальный взлёт страны российской. Так и в веке нынешнем создание мощного энергетического комплекса, преобразующего энергию не углеводородов (дрова, уголь, газ), но то, что на рывок ближе к обладанию неиссякаемого запаса энергии — таинственную энергию атома, также создаёт неоспоримые условия для эффективной экономики…

Веэв и раньше просвещал молодых коллег, Леру и Васю, в подобном ключе с надеждой передать высокий дух созидания. Когда Вася зачастил в их комнату, как новый друг Леры, он сразу примкнул к Веэв как родственной натуре. Лере отчасти была пофиг вся эта позитивная глобалистика, отчасти — любопытно: ну надо же, остались люди, которые верят во что-то светлое в жизни! Она втайне усмехалась — она им устроит это светлое будущее!

Веэв и Василий общались на другом языке, на другом уровне. Их интересовали технические устройства, как Леру интересовала её косметика, её имидж, её психологические увертки в общении с мужчинами и придумывание каверзных штучек, уязвляющих женщин-сотрудниц. Она, сидя за своим столом, разглядывала их, как ученый разглядывает в микроскоп глупых инфузорий, микробов, амёб. Лешу она проглотила ещё при первой встрече у аквариума.

Веэв несколько тяжеловат, но ещё не обрюзг. Заметно жировое кольцо там, где у женщин талия, — признак ослабления мужской потенции. На лице печать не только породы — живого ума, который разглаживает многочисленные морщинки и наполняет глаза острым интеллектом. Веэв хорош и также импозантен… хорош для решения технической проблемы, для технической работы. Она, как ни крути, делая курс на сближение, сошла бы за взрослую дочь от позднего брака. Если раскрутить его на интим, будет обоим неприятно: ему, что не смог, ей — что не получила. Нет, она решительно не понимала, как возможен, реален, нужен секс с пожилыми мужчинами? Наверное, исключительно за очень большие деньги в виде очень дорогих презентов.

Когда в её жизни появился Вася, она с какой-то радостью и облегчением отринула невольные притязания к Веэв. Он тут же стал интересовать как неординарный человек с огромным опытом технического специалиста — вот что действительно представляло огромную ценность, вот, что неплохо бы переориентировать в интеллектуальный товар и выгодно продать. Как? Она знала, как это сделать.

Вася, прилепившейся к Веэв по родству душ, тормошил его вопросами, неожиданными аспектами старых проблем. Веэв с благосклонной улыбкой отвечал.

А Лера в магическом прищуре видела, как перетекает опыт из одной сущности в другую. Перетекают ручейками и ручьём, как… она улыбалась, вспоминая недавнюю шутку Леши: «Видела, как трахаются компьютеры?.. Нет?! Так смотри». Он соединил коротким широким шлейфом жесткие диски двух компов и активировал действие слияния содержимого. На мониторе обозначился красочный процесс совокупление электронных устройств. Через некоторое время одно устройство приняло содержимое другого — так пчела-матка в весеннем полете совокупляется с множеством шмелей, которым после этого предначертана быстрая гибель, а ей, принявшей в себя множество порций мужской сущности, можно спокойно вернуться и творить новую жизнь. Лера ощущала себя такой же пчелой.

Без мужчин никак нельзя. Они что-то придумывают: Веэв мудрит, Вася подстраивается под него, Леша хохмит. Она должна воспринять в себя эти многогранные ощущения и сплести из них венок могущества.

Лидер. Вот в чем зарыта собака! Вот оно это замечательное слово: Лидер! Это очень просто — быть лидером. Сначала стать таковым по своим ощущениям — это может каждый, следующий шаг — убедить в этом других. Вот такую простую формулу вывела Лера, наблюдая за мужчинами служебного окружения. Каждый из них в чем-то своём был первый: бездна опыта у Веэв, вдумчивость, наивный энтузиазм и однозначная нравственная девственность Васи (последнее её особенно возбуждало), бесподобный сарказм Леши… ещё один типчик в её воображении напрашивается, пока стучится гостем, а мысль уже кружит вокруг и готовит ему царские одежды.

Между тем, Веэв уточнял и доводил до каждого план действий по выполнению непростой задачи, поставленной Эдуардом Викторовичем. То предприятие N, которое предполагает выставить часть непрофильного производства на аутсорсинг, имело электронную систему управления производства. Эта система многогранна, разбита на модули, каждый из которых ответственен за определённую сферу производства. Им следовало подстроить работу их предприятия под определенный модуль, регламентирующий порядок ремонта и обслуживания.

Лера рассматривала холеные ладошки. Веэв изливал горечь из сердца:

— Американцы, в запале называя нас не страной, а дрянной бензоколонкой, хотят увериться, что окончательно низвергнута советская держава. Что никакого высокоумного производства больше не может быть в российской действительности. Оставшееся не разграбленным производство — грязные цеха, где через разбитые окна гуляет шальной ветер, занося сырость для плесени, поедающей остов строительных конструкций. Могучесть советской страны превратилась в пустые заводы, пустые квартиры в жилых домах, где доживают брошенное старичье, поля, зарастающие горькой полынью и мелколесьем, наркоманы и путаны вместо пионеров и октябрят. Отличная чума прошлась по великой стране! Им, заносчивым американским деятелям, невдомёк, что Россия просыпается, когда очень плохо. Что как у любого организма есть точки роста, так остался ряд направлений, которые становятся центрами роста и обновления.

— Владимир Владимирович, давайте поближе к теме. В советскую самость верим… как в мамонтов и динозавров, — сказала Лера.

— Ну а такая информация тебя вдохновляет? На сайте гокорпорации есть подробная информация о предприятии N. Прибыль за прошлый год составила более полутора десятков миллиардов.

— Ого! Вполне реально миллиончик отхватить. — Лера вновь входила в образ.

— Отхватить нельзя, заработать — можно. Ты, Лера, берёшь исходные данные к техзаданию и тщательно зондируешь, нет ли заморочек в плане каких-либо долгов перед контролирующими и предписывающими органами. Бывает и в дружной высокоумной семье нелюбимое придурковатое дитя или что-то подобное, что следует сбагрить. Здесь очень ответственно надо подойти, узнать всю подноготную, чтобы вместо аутсорсинга не влипнуть в аутлифтинг… Аутлифтинг — это вытягивание производства не то, чтобы на качественно новый уровень, но на обычный приемлемый уровень. Сами понимаете, у нас другая задача: взять такое, чтобы жирок был, взять не старую клячу, которая тут же помрет, а что-то работоспособное, что можно еще более улучшить. Этот момент требует тщательной проработки.

— Алексея бы мне в помощники. Вдвоём сподручнее, — попросила Лера.

— Понимаешь, Лера, вторым пунктом нам следует сопоставить собственную базу материалов запчастей, проверить их кодировку, характеристики с той, что у предполагаемого заказчика и возможных аутсорсеров.

— Вам с Васей это раз плюнуть.

— Далёко не так, уважаемая Валерия. Это объёмная работа. Чем больше рук, тем быстрее сделаем.

— Ваш опыт и знание заменят десяток рук, а что не хватит — восполнит Вася. Мы все-все данные принесем, от всех выбьем в кратчайшее время и в ваш мозговой центр — на блюдечке с каёмочкой. Ничего лишнего, каждый своё квалифицировано исполнит. — Лера не отступала, и Веэв сдался.

— С женщинами спорить — себе дороже. Будем считать, что уговорила! Но учти — могу скорректировать распределение работ.

— У матросов нет вопросов. Что скажите, то и сделаем. — Алексей поддержал приятную напарницу и уже пододвинулся к ней ближе. Авральные работы вводили его в ступор. Любой шанс увильнуть, переместиться с центра в тень, формально оставаясь в центре — его залог хорошего настроения. Три дня плотной работы с Лерой, плечом к плечу, лицом к лицу, рука в руку. Что еще они добавят в этот ряд?

5. Суррогатное мясо, вино и любовь

На террасе летнего кафе чуть слышно играла музыка. Давно небритый уроженец Кавказа с затуманенным взором внимал бесконечным руладам импровизаций восточного мотива и поглядывал на забредшую парочку. В дневное время посетителей обычно мало, и кормили их тем, что оставалось от вчерашнего вечера. Но для этой парочки пришлось варганить свежие блюда. Причём, однозначно свежим будет дымок от раскаленных углей, соус из маринованного лука и порция сухого вина, размягчающего кусочки мяса, успевшего за сутки подсохнуть и вобрать посторонние запахи.

Лера и Леша не случайно выбрали местом ланча отдалённое летнее кафе. Они ждали представителя предполагаемого заказчика, чтобы вручить неофициальный запрос, предшествующий официальному. Встречу подрядился организовать Леша. Однако целых пятнадцать минут они просидели в скучном ожидании. Теперь ещё придется отравить обоняние запахом горелого мяса, что уже вызывало у Леры волну тошноты.

— Не мог выбрать кафе поприличнее? — спросила Лера, сморщив нос.

— Клиент сам назначил. Его желания — закон. Так вроде бы учат.

— Многому чему учат, да немногому научаются.

— Первая сходка должна быть на нейтральной территории. Так сказать, ничем не обязывающая встреча. Заскочили по пути в придорожное кафе.

— И что?! Заскочили в кафе и начали друг у друга щупать яйца? В разведчиков решил поиграть?

Леша оторопел: циничный тон никак не вязался с элегантным видом напарницы.

— Ты за словом в карман не лезешь, — ответил он

— Так ведь и не только за словом.

— А как насчёт трах-бабах? — Лёша наклонил к ней лицо, умасленное угодливой улыбкой.

— Чего-чего? — Лера отпрянула от мужской физиономии.

— Ну, сама понимаешь: двое молодых здоровых людей противоположного пола совершенно естественным образом притягиваются обаянием легкой близости. Три дня командировки. Свобода! Можно и укатить куда-нибудь в укромное местечко.

— Ты уверен, что ты противоположного пола? Прёшь ва-банк, не понимая во что можешь вляпаться! Ты еще моё первое условие не выполнил, помнишь? Дыхание своё освежить!

— Глянь-ка! — Он бросил на столик ментоловый освежитель полости рта. — Даже запах алкоголя отбивает.

— Чувствовать в поцелуе вкус ментола — гадко! Ты же весь прокопчён и пропитан соусом не одного десятка девок, не так ли?

— Отбоя в желающих нет.

— Вот-вот, от каждой ты получаешь по бацилле, по микробу, которые скапливаются во втором твоем сердечке. Знаешь, о чём я говорю? Где у мужчин второе сердечко? А у меня сейчас Вася — он чистый и вкусный, как диетическое мясо. Вот, когда накушаюсь досыта, — если это случится, тогда, может быть, тебя заценю. Для этого ты должен известную чистку пройти: с гулянками своими завязать. Сейчас ты у меня ассоциируешься с тем завалявшимся шашлыком, которым нас хотят накормить. Полгода как минимум даю тебе испытательный срок.

— Неужели полгода — ни с кем? Ни одного траха? Давай сразу в землю закапывай!

— Нет, зачем же так однозначно понимать. Можешь с одной пожить это время. Мне покажешь её. Я суть её вмиг пробью, (досье, подноготную враз скажу). Или… — Лера оживилась. — Настюшку из группы плановиков знаешь? Я первое время с ней в комнате сидела.

— Ну, видел. Корова. На мать-героиню тянет. Домашнее жвачное женоподобное существо.

— Ты глаза получше протри! Высокая, грудастая, попка что надо — алмаз, который некому огранить и превратить в бриллиант. Мужчина у неё никудышный, причём злая она на него… Ха-ха-ха! Вот тебе её даю для разминки. Чтобы не скучал полгода. Организуйтесь в маленький приятный романчик. Чтобы всё было чики-чики! Пора её приучить к демократическим ценностям через завуалированное проникновение в рептильный мозг. Секс в этом деле может оказать большую услугу. Врубаешься?

— Врубаюсь! Принято. Цель понятна: из простой давалки сделать убойную сексуальную трехстволку.

— Слушай, Леша, ты начинаешь нравиться: первый поцелуй не за горами. К тебе маленькая просьба. Дело в том, что у меня важные дела выплыли. Мне по ним надо срочно отлучиться на два дня. Самолёт через три часа. Ты же не хочешь, действительно, по уши влезть в техническое обслуживание и ремонт?

— Нет, конечно. Я работаю ради денег. Деньги ради удовольствий: жрать вкуснятину, пить дорогой алкоголь, трахаться с продвинутыми девчонками. Если как-то можно поиметь деньги не упахиваясь, то я всеми конечностями за это!

— Я рада, что не ошиблась в тебе! Этот аутсорсинг — всего лишь отличная площадка, чтобы решить свои денежные дела и расширить плацдарм для неких миссионеров. Мне как раз и необходимо проконсультироваться с некоторыми из них. Они, сразу отмечу, очень и очень влиятельные люди. Но ближе к делу. Вот смотри, я подготовила запрос по строгой канцелярской форме. В нем перечень вопросов, уточняющих техзадание на Услугу. Будь добр, вручи это письмо тому, кто прибудет. Постарайся кое-что из этого решить на месте и подробно зафиксировать на бумаге. По рукам?

— По рукам. Принято, — сказал Леша, приосанившись. Кейс с документами перекочевал в его руки.

— Вот и ладненько! До встречи! — Лера улыбнулась и легкой походкой двинулась к автомобилю цвета свежей крови. Её хорошенькая попка, ладные ножки, гордо выпрямленная спина и развевающиеся волосы на прощание обратились в эротический танец.

Леша и брутальный работник частного общепита проводили девушку восхищёнными глазами. Как только автомобиль с красавицей вырулил на автостраду, Леша вынул мобильник и открыл в нём папочку с адресами. Стрелочка полетела по списку, высвечивая координаты и крохотное фото.

На самом деле никакого представителя заказчика он и не приглашал, а пригласил одну только Леру — отдохнуть по известной программе двухтактового блюза двух голых тел… прокололся! Не получилось и со второго разу!

«С Настюшкой повременим. С ней пуд соли, пожалуй, придется съесть. И бревно бревном. Есть варианты доступнее, правильно ориентированные, всегда готовые умеючи гульнуть по полной… кого же, кого же? Брюнетка Нина, блондинка Ленка и… — Леша мысленно пересчитал выданные командировочные. — Рыжую Риту сюда для полного комплекта. Вах, как хорошо: черненькая, беленькая и рыженькая! Вчетвером в одной постели! Вах-вах! Трах-бабах! Жизнь снова становится интересной!»

— Дарагхой, поди суда, — Леша подозвал жилистого поваренка, бармена и вышибалу в одном лице. — Чача есть? Свежий баран есть? Комната с большой кроватью есть?.. Щас три весёлых дэвчонки прыкатят, ты бы нас сопроводил, где это всё есть. Прощальный мальчишник устрою! Два дня и две ночи гулять будем! Пэть будем твою чачу, кушать будэм твоего барана! Деньги мои твоими будут! По рукам!?

— Для хороших лудей всэ эсть! Всэ найдэм! Всэ зделаэм! Гуляй, брат…

6. Лешего дудка в юбке из плюша

В предрассветных сумерках неведомый голос звучал, как редкое откровение природы. Невероятная мелодия ошеломляла богатством и чистотой тонов и полутонов, оттенков и хрустальных отголосков. Это были тщательно отобранные звуки леса и перелесья, светлых речек и колдовских болот. Резкие порывы ветра, что ломают деревья. Шелест листвы и быстрый взлет испуганной птицы. Отдалённый гул речного переката и дробь копыт о стылую твердь. Лихой посвист сказочных разбойников. Жуткий смех лесной нечисти. Раскатистый гогот лешего в окружении русалок, чья легкая и печальная серебряная трель оттеняла дикий бас громилы и злодея. Все это оглашалось сейчас и здесь одним звонким голосом таинственного знатока родной природы.

На мгновение звуки стихали, и слышалось чириканье и щебетание пичужек, исполненное также мастерски полнозвучно. Потом вдруг неведомый голос перемежал безмятежную пастораль диким выкриком куражившийся нечисти, а то просто — разливались в воздухе звенящие рулады, исполняющие музыкальные колена в разных тонах, привнося одно в другое и получая что-то новое, более звучное и более совершенное.

Этот чарующий голос принадлежал невидимой птице, которая поёт только в синей полумгле, скрытая непролазной чащобой кустарников, разросшихся вдоль речек и речушек. Это соловей. В дикой природе его не увидишь, настолько он скрытен и неуловим. Но песнь соловьиная до сих пор рвёт на части ночную тишину в их исконных местах обитания, которые из года в год осваивает людское сообщество.

Офис, где закружились людские страсти, замешанные на разных человеческих натурах, в одном направлении — обогащения, расположен именно в том месте промышленной зоны, где испокон гнездились соловьи.

Веэв, к немалому удивлению Васи, держал дома певчих птиц и был их тонким знатоком. Он беглым взглядом определял название пролетевшей птицы и мог часами рассказывать о птицах. Когда-то он даже страстно увлекался ловлей певчих птиц. Причём, из массы отловленных птиц выбирал единственных, самых лучших, остальных — выпускал.

В наше время перемен это увлечение скомкалось. Остались в квартире три элитных канарейки. Из лесных птиц на зиму ловил снегирей, а весной с приходом тепла отпускал на волю. В долгую зимнюю стужу алые грудки снегирей, их мягкий добрый посвист грели и радовали сердце Веэв.

Весной, где-то в последней декаде мая, когда в полную силу звучала соловьиная песнь, он затемно уходил на работу, чтобы слушать старинного знакомца, искусника соловья.

Огромный пласт работы, что взяли на себя Веэв и Василий, на три дня пригвоздил к рабочим местам. Семьдесят два часа непрерывного труда, в течение которых лишь небольшие перерывы на быстрый приём пищи, короткий сон и скоротечный отдых за чашкой чая. И, словно в награду, потрясающая соловьиная песнь. Песнь без купюр на вечную занятость.

— Таких соловьев остались единицы. Он очарован таинственной полумглой, — пояснял Веэв. — В его песне более двадцати колен. Колено — это однотипный музыкальный фрагмент, посвист какой-нибудь птицы, сложные и таинственные лесные звуки. Каждое колено имеет название: кукушкин перелёт, раскаты, дроби, посвист, клыканье, различные дудки… и самое впечатляющее из них — лешева дудка. Ты его сам определишь. Это словно леший хорошо поставленным глухим могучим баритоном гогочет от какой-то дикой радости.

— По-хорошему, охранную грамоту выдать этому месту. Переместить его в какой-нибудь заповедник-зоопарк, — ответствовал Вася.

— Не слышал, чтобы в неволе они размножались. Случись так — всё равно это уже не соловей. Чтобы была такая чудная песня, ему нужно место, которое он сам выбрал, нужен ночной перелет через континенты, эта дивная ночь, что фильтрует звуки, отбрасывая, утишая всё серое, обыденное, тривиальное. И что-то ещё ему надо, что ни он, ни я не выразим привычными словами, звуками. В старые времена много соловьёв гнездилось по урочищам таких вот мелких речушек, как у нас. Сама природа устраивала заповедник: такой бурелом обходят стороной. У каждого соловья своя территория, и все они — в пределах слышимости. Ночью запоёт один соловей, где-то вдали слышен голос другого. Возможно, так они и учатся друг у друга. Этот наш соловушка остался здесь последним, похоже. Вот слушай, слушай сейчас — он разразиться дудкой лешего. Меня аж озноб берёт…

— Фью-юить вюттю вит-дел крха-кха-кха УГУ-ГУ-ГУ-ГУ-ГУ ОГО-ГО-ГО-ГО АГА-ГА-ГА-ГА… — оглашался окрест чистейшим басом пробудившейся нечистой силы. — УГУ-ГУ-ГУ-ГУ-ГУ ОГО-ГО-ГО-ГО АГА-ГА-ГА-ГА…

— Это что у вас тут такое? — В отворившуюся дверь вошла Лера, словно воплощение этих звуков. Василий вздрогнул, а Веэв, приходя в себя, уткнул удивлённый взгляд в Леру. — Вы что сидите вдвоём в темноте? И кто это орёт за окном? Странно.

— Соловья слушаем. Очень редкого соловья, — ответил Веэв.

— Ну блин, вы даёте! А как же работа? По-моему, тут не один соловей глотку дерет. Ему явно аккомпанирует персонаж из ужастика.

— УГУ-ГУ-ГУ-ГУ-ГУ ОГО-ГО-ГО-ГО АГА-ГА-ГА-ГА… — гремела лешева дудка.

— Это что в самом деле такое? — Лера сделала шаг назад. — Мозги не закипели у вас? Какая нафиг пичуга?! Это леший разошелся!

— Нет, это всего одна птица. Лесной маэстро соловей. Прошу любить и жаловать.

— Фантастика! Трудно поверить. Молодец пернатый! Поймать и продать.

— Вам бы всё продать! В неволе не выживет. Так петь не будет. Судя по тому, что поёт в полную силу, самку себе выбрал. В пору гнездования разлучать птиц то же, что и убивать, — отметил Веэв.

— Тогда сделать запись. А что — идея! Записать диск с редкой, как вы говорите, соловьиной песней. Оформить, разбавить релаксом — и кое-что поиметь можно в плане гонорара.

— Лера, всё ты на деньги переводишь, как будто нет другого мерила! — упрекнул Веэв.

— Нет, конечно! Вы, мальчики, не думаю, что одних соловьёв тут слушали? А как же работа? Как задание? Выполнено? Сегодня срок. Край — до полудня все представить шефу. Я пришла на работу пораньше. Думаю, может, что помочь и вам. Леша где?

— Это у него спроси. Не видели его все эти три дня, — ответил Вася.

— Ладно разберусь с ним. Давайте-ка посмотрим, что у вас получилось.

— Пожалуйста, получите. — Вася протянул пухлую папку. — Это наш вариант техзадания. У Владимира Владимировича в компе пока сравнительная оценка нашего предприятия на соответствие уровню, предъявляемого Заказчиком, в том числе, чтобы обрабатывать заказы в электронной системе Заказчика. Еще бы вклинить сюда то, что вы с Лешей сделали.

— Этим сейчас и займусь. Мы с ним порядочно потрудились. Не беспокойтесь! Я что думаю: вам надо срочно отдохнуть, причём — капитально. За три дня и три ночи вы сделали колоссальный труд, то, что дюжине бойцов корячить неделе две. Давайте-ка я вас прямо сейчас по домам развезу. На вахте отметки есть, что дневали и ночевали на работе. Так что я сама шефу наш труд выложу. Всё равно ему день-два, а то и больше нужно, чтобы только прочитать, въехать. Вы это время отдохнёте. Иначе точно бзик начинается — слушать в потёмках горластую птичку! Гораздо полезнее хорошенько выспаться. И не спорьте, не спорьте, — увещевала Лера.

Взяв обоих под руки, как санитар вывела из поля боя. Усадила в автомобиль, как бесценных производителей интеллектуального товара. Стремглав доставила до осиротевших диванов и кроватей, при этом сама уложила Васю и задержалась с ним на полчасика, чтобы определить — насколько он соскучился по ней…

Также стремглав вернулась в офис и с огромным интересом погрузилась в чтение новорожденного Техзадания. Положила рядом чистый листок бумаги, каллиграфический почерк её быстрой руки стал отображать «изюминки» из творения Веэв и Васи. За этим занятием её и застал шеф. Он нарисовался на пороге, точно могучий джин, у которого проржавела волшебная лампа.

— Как? — поинтересовался начальник, брови его нахмурились в ожидании

— Всё отлично! — отрапортовала Лера. — Три дня работали, не смыкая глаз. В основном — Владимир Владимирович и Василий. Ну и я, разумеется. Я маленько подкорректирую, подправлю… так, мелкие грамматические ошибки, опечатки. Несколько документов принесет мне Алексей. Через час, если не назначите другое время, мы будем готовы держать ответ. Основных исполнителей пришлось отправить на отдых, во исполнение трудового законодательства РФ. Три бессонных ночи! Кстати, по ночам тут, оказываются, соловьи буйствуют. Бедлам у пичужек какой-то. Верещат, как полоумные. Весна, наверное, влияет. Вы не чувствуете весны?

— Гм, пришёл в одном костюме, как видите.

— Весной, говорят, оживают многие желания, — Лера хотела было подмигнуть, но остановилась: всё-таки начальник. Хотя никакого страха, никакого раболепия перед ним не испытывала. Ей ведомо, она в курсе, за какие такие таланты назначают начальников! Что они семи пядей во лбу? Нет. Веэв гораздо умнее. Конкретно этот их шеф всего лишь типчик спесивый и хитротрахнутый. Вот именно — хитротрахнутый!

— Начнём с материального оживания. Выиграем тендер и кардинально перестроим свою работу. — Начальствующий субъект прервал легкое раздумье Леры.

— Вижу, вам не терпится самому взглянуть. Пожалуйста, получите! — Лера протянула пухлую папку, подготовленную Веэв и Василием. — Вот оно, начало.

— ОК! Это я и прочту, пока вы правите электронный текст. Мне по барабану грамматика, главное — суть! — Начальник выхватил из рук Леры папку и, не теряя времени, ушел в кабинет.

Лера взялась за корректуру и форматирование текста. Офисными электронными редакторами владела в совершенстве. Такая работа ей однозначно нравилась. Править то, что сделано другими — это в её духе!

Она читала с предвкушением и знаменательного начала и, вместе с тем, вносила косметический шарм в текст. И так увлеклась, что не заметила, как тихонько отворилась дверь, через которую просочилась темная фигура. В воздухе резко распространился смрад. Лера поморщилась, оторвала глаза от монитора. В лице её мгновенно отобразилась гримаса отвращения.

— Ты из какой лужи выбрался, чучело? — вопросила, закипая гневом, прилежная сотрудница и картинно заткнула нос пальчиками.

Пред ней стоял Леша с осовевшим взглядом, иссиня-черными кругами под глазами на сером лице, взъерошенный, нечесаный, помятый и, казалось, покачивался на ослабевших, подкашивающихся ногах.

— Ты где вообще был, чудило?

— Как ты была права, Валерия Александровна, уехав из шашлычной! Как права, — заныл он. — Спустя пять минут чурбан принёс две порции, что мы заказали. Я, чтобы не пропадать добру, слопал… и тут началось… В животе забурлило, застонало, завыло, полезло всё из всех дырок. Одним словом, отравился. Трое суток полоскало. С унитазом в обнимку сидел три дня и три ночи. Во как бывает!

— Ф-фу! Нырнул бы туда, в унитаз, чтобы не мучиться. Отойди от меня подальше.

— Разреши, я тут присяду, за стол Веэв… Чайку бы мне крепкого, горячего.

— Уж не думаешь ли ты, что я сейчас буду отхаживать тебя? Включай сам чайник. Заваривай себе чай. Да делай всё быстрее. Рассказывай, как поручение выполнил.

— Щас-щас, только пару глоточков сделаю. Дай пять минут чуточку прийти в себя. — Леша умолил начальствующую Леру. И за эти пять минут ожидания, когда заварится чай, откинулся в крепкий сон.

Богатырский храп резанул по ушам Леры.

Она вскочила, как ужаленная и, потрясенная наглостью (в её присутствии и в такое-то время давать храпака!), не выходя из-за стола, положила на ладонь половину пачки бумаги формата А4, покачивая рукой, проверила увесистость, перевязала на скорую руку шпагатом и прицельно метнула в спящую образину.

Стопка плотной бумаги шмякнула по лбу и рассыпалась раскрывшимся веером. Леша замотал руками, словно спасаясь от роя невзначай потревоженных ос.

— Что это? Что это такое! Что тут валится со всех сторон?!

— Бумагу подбери, мурло! Хоть так тебя заставить поработать! Ты, хренов сын, пьян. Унитаз, с которым трое суток, говоришь, обнимался, не с женским ли лицом был, да ещё в двух или трёх вариантах?! От тебя разит перегаром и похотью. Со мной, знаешь ли, в такие штучки не играют. Я тебе что сказала? Какое направление тебе было дано? Ты ухом и рылом не повёл! Мы сейчас все тебя в настоящий унитаз засунем! Мы — это я, Веэв, Вася и Эдуард Викторович. Не слабо у нас получится!

— Валерия Александровна! Умоляю, не выдавай… меня же выпрут с работы! Ну, куда я пойду, тем более сейчас, когда такое наметилось. Я исправлюсь, я хоть что для тебя сделаю. — Он бухнулся на колени и подполз к ногам Леры. — Разреши туфельку поцеловать, уж туфельку-то можно… вот: м-м-а.

— Ещё чего! Ползи к выходу! — Лера встала из-за стола и пошла вслед за Лешей, послушно передвигающимся на четвереньках. У двери оба приостановились. Леша с жалостным недоумением оглянулся: неужели и дальше так выползать в коридор.

— Запомни: ты — мой должник, и будешь делать так, как я хочу! Иначе будет ещё больнее, чем вот это!

Лера врезала остриём туфли прицельно в анальное отверстие, скрытое штанами. Леша с воем выскочил в коридор.

— Иди проспись, обормот. Чай свой забери.

Ровно в десять часов Эдуард Викторович вызвал Леру. Она ждала такого поворота, и уже подготовила полный отчёт по результатам проделанной работы. За пятнадцать секунд девушка подправила губы помадой, провела расческой по волосам и прыснула за уши специальными духами с биологическими ферментами. Теперь она обратилась в обаятельную коллегу, о которой и не подумаешь, что способна тиранить и ставить людей на колени.

Шеф, улыбаясь, вышел из-за стола навстречу, как только она ступила за порог кабинета. Лера, словно забыв, что виделись, протянула руку для делового рукопожатия и тряхнула волосами, обволакивая шефа густым женским ароматом.

— Вы сделали больше, чем я думал. Вы — это вся ваша команда. Задел хороший получился. Капитальный задел! Я думаю, без труда обойдём конкурентов. Сроки торгов всегда минимальные, и не все сумеют подготовиться с должным качеством. Мы будем лучше.

— Я уже подготовила чистовой вариант!

— Вы — находка для нашего офиса. Бриллиант! Вы очень эффективная сотрудница! У вас отличные организаторские способности. Есть стратегическое мышление. Вы коммуникабельны, умеете работать в команде. Зачислю вас в свой золотой резерв, поднатаскаю кое в чём, и — большому кораблю и простор нужен большой!

— Я вам благодарна за вдохновляющую оценку. В данной работе большая доля Владимира Владимировича и Василия. Вот их бы поощрить! Не поверите, я выиграла в гипермаркете, на их празднике, десятидневную путёвку в Таиланд. Путёвка на двух человек. Я предлагаю вручить эту путёвку Владимиру Владимировичу. Вдвоем с женой они бы слетали, отдохнули. Классно получилось бы! Представляете, какую сильную мотивацию и на остальных сотрудников мы бы произвели!

— Сама слетай.

— Не с кем лететь. Я пока одна, никак не хватает времени определиться с настоящим другом. Работа, понимаете ли, самообразование, личные проекты… Времени на личную жизнь нет. Успею ещё съездить. Подумаешь, Таиланд, Египет, Европа-Америка и прочее — я и здесь не скучаю, каких угодно развлечений найду. Ещё у меня есть предложение. Буквально завтра исполняется пять лет нашей ООО-шке. Не забыли? По этому случаю нужен праздник. И на нём-то, в числе прочих поздравлений, вы и вручили бы Владимиру Владимировичу эту путёвку от имени администрации, а? Вижу недоумение. Понимаете, этот умнейший человек так много мне дал в плане понимания важных ценностей, самоопределения, и так много сделал и делает нашему предприятию в целом. Не всё в жизни измеряется деньгами, есть что-то такое, что не покупается и не продаётся.

— Гм, вы меня озадачиваете в очередной раз. Но в этот раз очень по-хорошему. Я приветствую сотрудников, которые предлагают на выбор решения проблемы или вопроса. Я соглашусь в том, что поощрить надо в первую очередь ваших двух кандидатов, и пусть будет юбилейный корпоратив!

— Ура! — Лера захлопала в ладоши. — Я напишу сценарий праздника за один час. И завтра вечером праздник состоится.

— Полное содействие с моей стороны.

«Все получается! Ах, и сукина же я дочка!» — Лера потешила себя безгласным возгласом, даже не слушая словесных выкрутасов начальника, вздумавшего её благодарить. Она с ускользающей улыбкой видела, как ноздри его вздрагивают от бесподобных флюидов раскрепощённой женской красоты.

7. Ловись, рыбка, большая и маленькая

Антонина Степановна рано вышла на пенсию. Ей бы работать да работать, но работы как таковой по её складу, уму, образованию не было. Кончилась работа, скрючилась и съёжилась. Чему учили в юности, и чему посвящены три четверти трудовой жизни, оказалось ненужным для новых условий.

Новые условия — это капиталистический рынок, который внезапно пришёл, как новая всеобъемлющая беда, как поветрие, как стратегическая инициатива правящей политической партии (или тайной масонской элиты?).

Сколько уже было поветрий-инноваций! Электрификация, коллективизация, индустриализация, социализация, стабилизация… теперь — коммерциализация и трансформация духовных основ.

Антонина Степановна поёживалась: новая беда пострашнее старых. В «скромном очаровании буржуазии» ей виделась завуалированная ложь. И в тоже время усмехалась: беды треплют, а послужной список растёт. Царя расстреляли, Гитлера разгромили, ядерный апокалипсис для процветающего с переменным успехом буржуазного мира подготовили. Теперь что или кого?

За три года до пенсии Антонина Степановна лишилась работы по сокращению штатов в связи с ликвидацией предприятия. Работала она в ателье мастером по пошиву меховых шапок. Пару годков помыкалась то на временных работах, то на бирже труда, и оформила пенсию досрочно. Пенсия не ахти какая, но хватает для оплаты коммунальных услуг и авоськи сухарей (потребительской корзины).

Квартира есть, «хлеб» в виде потребительской корзины, разработанной политическими диетологами — тоже есть, зрелищ в телеприёмнике — умотаться.

В пятьдесят четыре года Антонина Степановна выглядела румяной молодушкой.

Никакой серьезной болезни.

Никаких вредных привычек отродясь не было.

Сигарета выкурена лишь наполовину и всего одна.

Алкоголь первым дурманом отвратил от себя напрочь.

На всю жизнь хватило одного мужчины — супруга.

Психическое здоровье зиждиться на здравом смысле.

Все органы функционируют правильно.

Кожа гладкая эластичная.

Вес в норме.

Цвет лица — свежий.

В глазах — спокойное сияние доброты, просветленной опытом жизни.

Бортовые самописцы в виде компьютерных томографов, УЗИ, клинических анализов крови и прочего показывают, что параметры биологического организма великолепные — полёт продолжать можно.

Только некуда: работы по душе, как уже говорилось, — нет, зарплата мизерная, начальники — сволочи. Хорошо, что супруг — Владимир Владимирович — продолжал работать. Ему 56 лет. И он также здоров и крепок, но от сидячей работы стал копиться жирок. А лишний вес — начало нездоровья. Это сигнал: в жизни что-то срочно треба поменять. Напряженный труд, к тому же, бесценный супруг сдабривал плотным обедом и ужином. Любил хорошо покушать.

В качестве новой точки приложения сил, Антонина Степановна основательно взялась за укрепление здоровья своего добытчика-мужчины. Мочу и керосин пить не заставляла. Однако различные непонятные снадобья — биологические активные добавки — делала. Например, чеснок, протертый с лимоном и мёдом, настоянный на красном вине и некой секретной добавкой (которую запросто можно запатентовать). Вторые блюда готовила исключительно на пароварке на один раз. Да и остальная пища — всегда свежеприготовленная, с обилием овощей и фруктов на десерт. Была яростной противницей алкоголя: чтобы муженек усиживал вечерами бутылочку винца или пива — да ни в жизнь такого не позволит! Вечерами и выходными днями непременно вытаскивала суженого на свежий воздух: зимой покататься на коньках, лыжах; летом — на дачу.

Если у супруга книжный шкаф ломился от технических книг, то у Антонины Степановны — от пособий по народной медицине, традиционным и нетрадиционным методам лечения и оздоровления. Она с потрясающей настойчивостью выискивала всё более совершенную методику поддержания, подпитки уникальных жизненных сил. Исходя из уникальности себя и супруга, и нужна-то своя, особенная, компилированная метода.

Когда-то Антонину Степановну осенило: постоянную заботу о здоровье делить на этапы. К каждому этапу программка. С тех пор так и делала. Обозначала проблему и набрасывала схему решения. Допустим, следует изжить поползновение на жировые складки. И сделать это немедленно, без всяких там «начнём с понедельника».

Она взяла листок бумаги, ручку и накидала супругу порядок оздоровительных процедур на подготовительном этапе. Однозначно, это будет очищение:

желчных путей путем дренажа, растительно-кисломолочной диеты, специальной гимнастики и водных процедур;

от микробов и паразитов с помощью настойки полыни, масла гвоздики и экстракта семян грейпфрута;

лимфы энтеросорбцией;

вымывание из организма ядов, токсинов, «энергетической грязи» посредством специально приготовленной «живой» воды;

цветодиетотерапия.

«Ну, пожалуй, хватит, — решила Антонина Степановна. — Излишние процедуры могут возыметь обратное действие: отвратить, погубить здоровый почин. А то и оздоровишь капитально муженька — он, понимаешь ли, налево начнёт поглядывать. Помнится, после общеукрепляющего эликсира из чеснока, лимона, мёда, красного вина, секретной добавки был очевидный подъём сил, в том числе и этих самых… ну, как сейчас говорят, сексуальных. Так ещё ускачет жеребцом к молодой. Сейчас девицы предпочитают брать в мужья солидных, состоявшихся мужчин. От моего эликсира и замухрышка может стать брутальным мачо».

«Любовь к денежным пузанам развивает чувство юмора. Это русский юмор с грустным лицом!» — сказанула как-то Валерия, новая коллега супруга. Впервые встретились на одном из корпоративных спортивно-массовых мероприятий. Это был хорошо организованный корпоративный праздник «Здоровье на халяву» — по существу легкоатлетическое соревнование между подразделениями предприятия, с вручением призов, грамот, с чаепитием за общим столом.

Девушка Валерия почему-то понравилась: яркая, умная, без комплексов, четко знает, что хочет, и за себя может постоять, и другого защитить. Одевается со вкусом. Этакая элегантность и неотразимость в обрамлении изысканных одежд.

Не далее как вчера, на очередном спортивном мероприятии, снова по странному взаимному притяжению оказались вместе с Валерией. Гвоздем программы был кросс в 800 метров вокруг стадиона по беговой дорожке. Бежали втроем: Владимир Владимирович с супругой и Валерия. Бежали шеренгой, болтали, смеялись. У финишной черты, справившись о нормативе времени на короткую дистанцию, сиганули прочь. Норматива нет, цель забега — вовлечение как можно больше людей.

***

Валерия любезно предложила продолжить перемещение в городском пространстве в её автомобиле. В поддержку хлынул дождь. Словно воды скопилось в туче так много, что та с бешеным восторгом возвращала влагу назад. Скорее поспешив укрыться в уютном салоне, они с превеликим удовольствием общались под барабанный стук капель в полупрозрачной капсуле болида цвета свежей крови. На лице Валерии блуждала загадочная улыбка. Она ощущала этот дождь всеми волокнами тела. Небесная влага несёт живительную основу для зерна новой жизни и сулит удачу большим начинаниям. Дождь — хороший знак свыше.

— Степановна, мотнуть бы пару кружков под этот дождь по стадиону? Есть такая целительная процедура? — спросил Владимир Владимирович.

— Если босиком при минимуме одежды — есть! Такой дождь также смывает «энергетические шлаки».

— Вы так бдительно и ревностно следите за здоровьем, Антонина Степановна! Видимо, не только честь следует беречь смолоду? — поинтересовалась Валерия.

— Честь — составляющая здоровья.

— Может быть, вы и правы. Но в наше время укрепляется интересная тенденция: техническими терминами объяснять нравственно-психологические аспекты современного человека. Теория относительности удобна в оценке по отношению к кому это удобно и хорошо. Энтропии. Сублимация… Здесь и честь — понятие относительное. Понимаете, отпечаток времени ложится и на нас.

— Вы умничка, Валерия! Я со своим советским воспитанием осталась не у дел. Порой понимать нынешнее даже не хочется. Но, слава Богу, нужны ещё технари капиталистам.

— Технический специалист, умеющий разработать эффективный технологический процесс, рассчитать, обосновать, опереться на новое — всегда на вес золота. Более того — это лучший капитал. Также как и те, кто может организовать реализацию разработанного процесса, проекта. Мотивировать не понуканием, а соединением интересов.

— Вот-вот, я холю своего технического специалиста. Он в производство пусть несёт эффективность, в дом — достаток. Мне, конечно, скучновато без привычной работы, но пока есть о ком заботиться — есть смысл в жизни.

— У меня папа такой же. Почему вы думаете, почему себя программируете, что не у дел? Почему бы не попробовать самой добавить достаток? Наверняка были планы, как обоим провести счастливые годы на пенсии.

— Счастливое детство. Юность с жизненными планами. Взрослая трудовая жизнь по воплощению этих планов. Снова счастливое благостное время — время мемуаров, итогов, путешествий и подготовки к идеальной вечной жизни. Так? — спросил Владимир Владимирович скорее себя.

Лера приняла всезнающий вид и, о чем-то думая, сказала как бы между прочим:

— Почти так. Вы как-то говорили, что хотели бы переехать к сыну, который живёт в Подмосковье. Купить приличный участок земли. Построить дом в стиле «умный дом». Без всяких излишеств, помпезности и прочей белиберды, свойственной разбогатевшим задарма. Таким образом основать и обустроить родовое гнездо. Начать совершенно новую жизнь. Но вы — трудоголик. Без работы вам, как пьянице без бутылки, — ох и трудно будет. Получается в некотором роде дилемма (соединение противоположностей): работать хотим и можем, но как, где, кем? Антонина Степановна, подозреваю, давненько в такой прорехе, то есть в таком положении.

— Так ведь раньше, лапушка, в советское время таких вопросов и таких ситуаций ни у кого даже и не возникало. Работы — какой угодно. Знай только — работай. Чтобы закрывать предприятия, сокращать, увольнять работников — такого в помине не было. Планов в стране было громадье. Если и предлагали переехать, то такой пакет вспоможений прикладывался, что грех отказаться: квартира, должность, подьёмные. Учиться? — Пожалуйста! Вузов — предостаточно! Понимаете, все условия были для нормальной жизни. Сейчас же: работы по душе нет. Выучить детей — не каждому по плечу. Такие деньжищи платить за учёбу! А выучишь ребёнка — работу непросто найти. Наш-то сын за тысячи верст от нас уехал, — с легкой досадой проговорила Антонина Степановна.

Владимир Владимирович добавил с грустным сарказмом:

— Руду железную добывают у нас, а гвозди… гвозди! покупаем китайские. Грибы опята-грузди, которых раньше было в наших лесах не меряно — тоже сплошь импортные.

— Я, к примеру, выучилась и работаю именно здесь, где родилась и выросла. И вижу хорошие перспективы, — с искренним недоумением и хорошо поставленной улыбкой возразила Валерия.

— Ну не знаю, не знаю. Мы пока лишь из кожи лезем вон, равняясь на вас. Как сейчас в одну линию бежали.

— И неплохо бежали. Померить бы пульс после пробежки — не знаю, кого на пьедестал следовало бы поставить!

— Каков же будет вывод?

— Вывод простой. Вот, ради спортивного интереса: отчего бы не попытать судьбу. Знаете, как говорят в том же Китае: «КОГДА ЗАКРЫВАЕТСЯ ОДНА ДВЕРЬ, ВСЕГДА ОТКРЫВАЕТСЯ ДРУГАЯ». Надо увидеть эту дверь. Безвыходных положений в принципе не бывает. Когда я слышу о какой-то безысходности — меня это слегка заводит. Вы уж извините, что погорячилась, вас еще учить посмела.

— Что вы, милая! Нисколечко не обижаете. Я сама подумывала поискать работу. В 54 года остаться не у дел — это чревато. Рынок, который пришёл в Россию, сейчас воспринимается буквально. То есть страна превратилась в продуктово-вещевой рынок. В большую барахолку. Баулы, контейнеры. Я сидеть на таком рынке и продавать тряпьё не хочу.

— Не хотите продавать чужое — продавайте своё. Причём не на рынке, а в собственном магазинчике нового типа.

— Что продавать-то?! Вышивки крестиком? Рецепты вечной молодости?

— И это бы сгодилось. Да я хожу, спотыкаюсь об идеи! Ну, к слову, смотрите: сумочка из страусиной кожи. — Валерия продемонстрировала сумочку. — Стоит бешеных денег. Подороже, чем даже из крокодильей. Спрос высокий. Причем, крокодилы у нас не водятся, а вот чёрный африканский страус уже акклиматизирован. Представляете домашнюю птичку под сотню килограмм, у которой все ценно, все с лету продается: мясо, перья, кожа… Яйцо у страуса весит целых полтора килограмма! Хотите, расскажу о черном африканском страусе? Вижу, хотите. Тогда слушайте…

«Черного африканского страуса более 150 лет разводят в фермерских хозяйствах Южной Африки, в наше время — вплоть до Сибири. Птичка ростом под три метра, если вытянет шею. Весом до 120 кг. Бегает со скоростью 70 км/час. Ударом лапы ломает двухсантиметровую доску. Так что и постоять за себя — легко! Догнать сможет в легкую и напинать для острастки. При хорошем обращении легко приручается. Чувствует себя комфортно в диапазоне температур от минус тридцати градусов до плюса африканской жары. Съедает в день до трех килограмм растительности. Ко всему прочему повторно поедает свои какашки (пардон), чем, кстати, выкармливает птенцов. Представляете, побегали, покормились мамашки. К гнезду вернулись — кучку навалили малышам, и те с аппетитом склевали. Никаких отходов. В вольерах у страусов нет вони от экскрементов, потому что их вообще нет. Вот какая безотходная птица! Глаза у страуса большие, как у восточной красавицы, печальные и мудрые. Один глаз весит 60 грамм, тогда как мозг — 40 грамм. Таким уникальными глазами страус может видеть до трех километров. Страусы живут семьями. Один самец и три-четыре самки. В период гнездовья самец роет большую яму, куда затем, после брачных церемоний, откладывают яйца все его страусихи. Высиживают яйца по очереди. Через полтора месяца, когда в яйцах начнут пищать птенцы, у которых не хватает сил разбить толстую скорлупу, страус ударом лапы ломает яйцо-колыбельку. Живут страусы до 75 лет, из них добрую половину занимаются воспроизводством. Самка за сезон откладывает до 80 яиц весом до полутора килограмм! Взрослая особь дает 40 кг чистого мяса, полтора килограмма жира, которое используется в косметике, до двух килограмм красивых перьев, полтора квадратных метра кожи и многое чего еще. Мясо у страуса самое диетическое, занимает первое место по низкому содержанию холестерина, по высокому проценту белков и бездне микроэлементов. Холестерина в нем в три раза меньше, чем в постной говядине. На вкус — деликатес! В рестораны и кафе идёт нарасхват. На первых порах трудности лишь в специальных знаниях по страусоводству»

Валерия продолжила выпытывать:

— Скажите, Антонина Степановна, земельный участок на даче у вас большой?

— Тридцать соток. Это же деревня. Земли там бесхозной полно: можно и гектар отхватить. Было бы зачем.

— Ставлю галочку: первое условие выполнимо. Вопрос второй. Какой у вас ландшафт: равнина, склон?

— Равнина, милочка.

— Так, и второе условие выполнено. Вопрос третий. Мужички в деревне водятся? Не все перепились? Хотя бы парочку можно сыскать со средней тяжестью алкоголизма?

— Смотря для чего. Но бывает, что кого-то зовем помочь. Нанимаем.

— Значит, можно. Итак, страусиная ферма априори готова. Первая в нашем округе. Остаётся осуществить.

Антонина Степановна едва не поперхнулась.

— А вы не думаете, что это, быть может, самое трудное?!

— Нет. Самое трудное — решиться. Дальше: осилит дорогу идущий. Маленькими последовательными шагами к большой победе. Определённый риск есть. Как и в любом деле. Выходя на улицу, мы рискуем быть сбитыми автомашиной, стать жертвой грабежа, насилия, обмана, подцепить инфекцию (вирус, микроб) — заболеть и подорвать здоровье. Сидя дома, рискуем умереть со скуки, остаться без денег, без еды — превратиться в отстой, в бомжа. Выбирать середину: ни то и ни се, как делает большинство, чревато вырождением, обезличиванием. Мне всегда жалко времени, потерянного впустую на никчемные дела, на иллюзию настоящего. Потому что, как говорится, время — единственная ценность в мире. Оно уходит безвозвратно, и с ним уходит, теряется, рассеивается частица нас, зачаток бессмертия, если мы что-то делаем не так, что предназначено судьбой. Судьба — это миссия. У каждого она своя. Её лишь вовремя определить, чтобы не превратиться в пустое вонючее место.

— У тебя завидная проницательность, — с невольным уважением отметил Владимир Владимирович.

— Надеюсь, вы понимаете, что я не рисуюсь, не умничаю, не жду похвалы. Хочу понятнее объяснить. Объяснить то, что важно. — Валерия чеканила слова.

— Объясни, для чего всё это спрашиваешь: размер участка, ровный ли, мужичками, понимаешь ли, интересуешься?

— У вас в наличии все условия для успешного малого бизнеса. Земля, возможность найма работников, личные нерастраченные силы, жизненный опыт. Зачем пахать на чужого дядю, когда есть возможность открыть собственное дело? Поймите, главное — успеть сделать, что не сделано другими. Под такие дела выдаётся льготный кредит. Есть программа помощи малому бизнесу. Хотите поподробнее…

— Ты говори прямо. Что предлагаешь?

— Прямо говорить не буду. Я навожу вас на мысль, а вы решайте сами. Кем себя видите: свободным, независимым, состоятельным или легким оттенком невзрачной серой массы? Хотя, пожалуйста, могу и конкретнее. Организовать ферму по выращиванию страусов. Попутно ещё один-два продукта получать. Допустим, кроликов и перепелов. Кстати, вы можете расспросить Васю. Он видел своими глазами подобную успешную ферму. Вдумайтесь, как это интересно!… В городе открыть фирменный магазин, где представить весь страусиный ассортимент: от сапог стоимостью в полторы тысячи евро, до страусиных перьев от тридцати рублей. Добавим свежее перепелиное яйцо, кроличье мясопродукты, очередь на страусиное мясо, мыло ручной работы со страусиным жиром… Кроличьи шапки, шубки. Литературу по здоровому образу жизни. Вообще идей, дополняющих и развивающих основной стержень (продукт) много. Считайте это предложением.

— Ты подумать-то дашь нам?

— Давайте так. Сегодня пятница. Два дня: суббота и воскресение — достаточны, чтобы взвесить «за» и «против». И принять решение. Моя функция будет организационная, финансово-распорядительная. Обеспечу взаимодействие с городским властями и прочими силами. Могу вести бухгалтерский учёт.

Разговор, как и ливень, закончился. Все замолчали, переваривая услышанное. Красная «Мазда-6» встрепенулась от нажатия пусковой кнопки, плавно и бесшумно набрала скорость и почти телепатически, в какие-то мгновения, переместила счастливо озадаченных супругов к их дому.

Валерия по-дружески попрощалась с супружеской четой, сказав себе в очередной раз: «Ух, и сукина я дочка! Что ж — ждём понедельника».

***

Лера принципиально ничего не делала по дому. Работать по совместительству домохозяйкой — это короткий путь к преждевременному старению, к потере привлекательности, красоты, обаяния. Женщина не менее двух часов в день должна посвящать себе. Тогда только мужчина сможет заполучить в объятия эксклюзивную женскую суть, изысканную и сладчайшую. И тогда внешняя красота перестает быть понтами, но средством, стократно усиливающим вкус, превращающим простое совокупление в магическую процедуру слияния воды и огня, мягкого и твёрдого, южного полюса и северного. А мужчина, как известно, создан, чтобы осуществлять желания женщины. Те, кто этого не понимают — дуры. Мужчин своих губят на корню.

Если мужчина не в состоянии нанять домработницу, то какое-то время всю домашнюю работу должен делать сам в расчете, что в скором времени сумеет подняться и стряхнуть эту обязанность в руки прилежной исполнительницы, отлично обученной правилам ведения чужого домашнего хозяйства. Либо дробить суетный быт на ряд покупных услуг: ужины в рабочие будни, и питание в дни выходных — в различных кафе; генеральную уборку — проверенной и хорошо зарекомендовавшей себя клининговой фирме. Различные коммунальные и сантехнические работы — только специалисты, трезвые, грамотные, отвечающие рублём за качество труда.

Когда Валерия заявилась после кросса во временный дом, обоснованный в квартире Василия, полным ходом шла уборка. Вася, как заправский поломойка с ведром и тряпкой, торопился до её прихода навести чистоту и порядок, приготовить ужин.

— Опять не успел, — пожурила Лера. — Мне снова страусихой ходить по мокрому полу?

— Заплюхался. Извини. На работе чуть задержался: исходные данные к заданию на проектирование проверял и дополнял.

— То-то, смотрю, и на кроссе не был. За тебя Антонина Степановна бежала. — Лера, не снимая обуви, прошла в комнату и плюхнулась в кресло. Вася прошел следом, по-хозяйски озабоченно оглядывая её следы на мокром полу.

— Разреши, я туфли с тебя сниму. Грязь в квартиру затаскиваешь.

— Валяй! — Лера закинула нога за ногу и поморщилась. — Только сначала иди руки помой с мылом. Сколько раз я тебе говорила, что пол необходимо мыть в резиновых перчатках. Когда, наконец, до тебя это дойдёт! Под ногтями не забудь специальной щеточкой помыть. А вообще — принял бы душ!

Вася крайне озадачился. Тряпка выпала из рук. Не смея перечить, уточнил:

— Принять душ, щёточкой убрать предполагаемую грязь под ногтями и одеть резиновые перчатки. Это всё для того, чтобы снять с тебя туфли?

— Хотя бы и для этого! Ведь ты захочешь еще что-нибудь снять… например, и трусики, а?

— Понял-понял! — Вася побросал поломоечные принадлежности и побежал вместо пола отмывать себя, предвкушая, лаская в воображении её сладостное тело, которое всегда доставалось в награду и по прихоти странного и сильного духа, обитавшего в совершенном женском существе.

Между тем Лера пока не ощущала сильного влечения к близости, обозначенной легким намёком. Это начало игры. Какой — она ещё не знала.

Пока Вася старательно отмывался, она думала совершенно о другом: о только что состоявшемся разговоре-предложении об открытии малого бизнеса как стартовой площадки. Вскоре перед ней предстал Вася, сияющий и довольный, в одних трусах, из-под резинки которых выглядывало восставшее мужское начало.

— Мама родная! Я к тебе не прикоснулась, а ты готов меня колбасить! Как ты себе это представляешь?

— Мне хоть как!

— А мне — нет. Ты скорострельный какой-то. Мне хотя бы также принять душ. Глоток вина, чашечку кофе, музыку в стиле нью-эйдж, такую мягкую и обволакивающую, чтобы не сильно распалялась страсть. Иначе… Ты же знаешь, какая я могу быть. Зубами могу вцепиться в тело и выпить всю кровь или высосать душу. Ты этого хочешь, шалун? Неси меня в ванну и тридцать три раза потри спину.

В ванную комнату размером два на два метра, где и одному не повернуться, Вася ввалился с хохочущей Лерой. Он забавлял снедающим его сладострастным желанием.

— Слушай, какой отстой эти малометражные квартиры. У меня ощущение, что ты хочешь искупать меня в каком-то доисторическом корыте, — сказала она, изящно сбрасывая одежду с брезгливым недоумением: зачем она это делает.

— Ты присядь. Я тебе сделаю душ Шарко.

— Куда присесть?! Запрудить собой канализационною трубу? В эту ободранную ванну присесть, со сколотой эмалью? Нет уж, я буду стоять. Моя кожа не привыкла к таким шероховатостям. Ты меня из лейки поливай. Можешь и в самом деле душ Шарко имитировать.

— Стены, пол — всё будет в воде.

— Мне плевать. Мы же на первом этаже. Ну, затопим подвал, и что?

— Мокрые строительные конструкции быстро разрушаются, образуется плесень.

— Как бы у тебя кое-что не заплесневело! Давай лей без разговоров и напор побольше, — скомандовала красавица.

— Кстати, ты так много моешься, что кафельная плитка уже стала отходить от стен. Вот, смотри, — он постучал по плитке, — Слышишь, звук глухой: значит, под плиткой пустота.

— Ваще отстой! Моего присутствия эта квартира перенести не в силах. А ты знаешь, что я та самая штучка, что зафигачивает крэш-удар по всему. Сможешь (или сможет) выстоять — будет крепче, надёжней; будет поставлен мной штамп на путевке в жизнь. Нет — туда и дорога: в аут, в отстой. Со мной спорить — себе дороже. Делай, что я говорю!

— Действительно, тебя не переспорить никогда и никому, — со вздохом согласился Вася. Душ в его руках дернулся от вырвавшейся тугой струи.

***

Лера любила воду, и контакт с пружинистой струёй доставлял изысканное удовольствие. Вася, припоминая все пассы при водном массаже, с усердием проделывал их. Чтобы скрыть контуры тела, ретушировать интимные подробности, от которых у него голова шла кругом, и трещало в трусах, он раскрутил краны на полную катушку. Вода раздробленным потоком, словно наотмашь била по блистательному телу, поднимая снопы брызг, которые тут же пропитали с ног до головы самого Василия, ударяли по стенам, полу, потолку, повисали в воздухе ванной комнаты мельчайшей водяной пылью. Лера добавляла брызг, ритмично и плавно, игриво и грациозно увертываясь, вытанцовывая элементы чудного танца обнаженной красавицы под мелодию собственного голоса.

Конечно, это был не тот восточный танец живота, который она порой шикарно исполняла в комнате, на подиуме, на столе. Но именно стесненность пространства, лавина горячей воды и легкие клубы пара добавляли экзотики, невесть во сколько раз… Вася опять вспомнил ту мелодию про синюю птицу. И взбалмошная танцовщица напевала что-то очень похожее.

Обрывки мелодий точно так же бултыхались, плескались, выныривали и касались ушей. И особо не отзывались ни в сердце, ни в душе, пока вдруг точно из хаоса звуков стала явственно выстраиваться та давняя тема, теперь явившаяся в изящном девичьем теле, полускрытом жемчугом брызг. Прозрачная стена воды. Журчание ручья, вдруг ниспадающего с грохотом вниз. И дорогая сердцу мелодия, которая тут же поднимала рой воспоминаний.

«Синий-синий иней лег на провода

В небе темно-синем синяя звезда

Только в небе в небе темно-синем

Синий поезд мчится ночью синеокой

Не за синей птицей — еду за тобой

Это ты — моя синяя птица

Ищу я лишь тебя, мечту мою

И лишь ты одна мне нужна…»

Он снова ничего не мог понять: все смешалось, параллельные миры, наслоившееся друг на друга, приоткрывали завесу, где время переставало существовать так же, как и расстояния. Многомерность мира, определяемая принятыми величинами, представилась в новом качестве и воспринималась как некая цельная данность от всё-таки неведомых высших сил. А живая девушка была тем самым проводником, который уводил его в эту данность. Кто она, эта девушка. Неужели — она? О которой мечтал, которая была, и которая пропала. И вот снова возвращается его недолюбленая, выскользнувшая любовь.

Она перед ним?! Нет, это невозможно. Никто не может разрушить границы физического мира. И этот поводырь во мраке в виде светлого чувства любви утерян, подменён пошлым трах-бабахом.

То, что даже не выплыло из глубин сознания, — родилось там, соотносясь и с миром запредельно далёким и той реально интерпретацией из чудесной мелодии и слов-символов как отправных точек, путеводных нитей в неведомые глубины подсознания.

Она играет с водой, как маленькая девочка.

Она танцует незамысловато естественно, зная, что любое её движение — часть танца. И жизнь — не более чем замысел её и тайного духа, с которым-то и состоит в главной интимной связи.

Она всегда лукавит, подбирая человеческий материал для воплощения замысла.

Она… нет, она не может быть той, чей образ рождает мелодия, слова, мечта и воспоминание.

Она — случайное совпадение. Мы живем и любим по теории вероятности.

Он не силах перенести это смешение ощущений. Настал момент выбора. Он хочет просто-напросто грубо овладеть её. Пусть бьётся и кричит…

Василий крутанул краны на закрытие. Но получилось так, что сначала завернул до отказа барашек крана на холодной воде — струя кипятка ударила по нежной коже Леры.

Она взвизгнула. И не оттого, что его окоченевший братан с размаха вошел в её мягкое лоно. Кипяток из трубы мог кого угодно обварить с головы до пят, но не Леру. Подобно факиру прошептала заветное слово, чем воскресило бесчувственность кожи. Не искушая силу магии, молниеносным движением руки выбила шланг душа и отшвырнула Васю прочь от себя.

Пластмассовая ручка душа брякнулась на пол и забилась в конвульсиях, выбрасывая фонтан жара. Василий шмякнулся об стенку. Стена дрогнула, и словно грянул гром: кафельная плитка, как скорлупа яйца, треснула и рваными кусками рухнула. Вся эта декоративная облицовка, словно дождь из ледяных осколков, сыпанула на Васю. Вслед за этим съехало с кронштейнов зеркало, закрепленное над умывальником, качнулось и рухнуло, двукратно дробясь на осколки: об белоснежную фаянсовую твердыню раковины, об стены и пол. Некоторые осколки рикошетом скользнули по голому телу Васи, оставляя кровавые полосы. Пол тут же обагрился кровью.

Лера мигом закрыла второй кран на смесителе и со сладостным ужасом воззрилась на последствия забавы, так неожиданно закончившейся. Вася с искаженным от боли лицом стоял окаменевшим истуканом, по щиколотку заваленный расколовшей плиткой с ошметками штукатурки и сверкающими стразами разбитого зеркала. Он смотрел на Леру отсутствующим взглядом. Из многочисленных ссадин и порезов сочилась кровь, точно такого же цвета, как и её автомобиль. Её любимый цвет.

— Больно? — шепотом спросила Лера.

— Чуть-чуть, — также тихо ответил Вася.

— Бедненький! Ты становишься красным перцем! Как же тебя перевязывать? У нас и бинтов столько нет. Давай я заговорю самые большие ранки. — Она осторожно выскочила из ванны и вплотную приблизилась. Пальцами тронула полоску крови и быстрым шепотом огласила заговор. Слова как язычки пламени прижгли рану. Кровь и в самом деле остановилась. Лера обняла Васю. Губы встретились, и поцелуй с привкусом крови отвлек и унёс от случившегося бедлама, словно ничего и не было: ни обжигающей струи, ни стеклокерамического дождя — осталось то изначальное, с чего и начали. Лера отстранилась, чтобы взглянуть в глаза.

— Теперь и ты вся в крови. В моей крови. Тебе не страшно? — Вася подивился; от вида кровавой Леры поползли мурашки

— Мне также страшно, как тебе больно. — Она снова прильнула к нему. Взяла в ладони его лицо и осыпала горячими прикосновениями чувствительных губ. Поцелуи сопровождались увещеванием:

— Я снова оказалась права! Говорила, что здесь невозможно жить. Ну как, как — подумай! — здесь проживать по-настоящему и в полную силу. Здесь только прозябать, вечно чего-то опасаясь. Это жалкое подобие жизни! Помнишь ли наш разговор, когда я предлагала переехать, снять квартиру? Тогда мне не удалось тебя убедить. Ты заладил: здесь мама и папа когда-то свили гнёздышко, и птенчик Васёк выкатился отсюда как свежеиспечённый колобок. Ко мне на зубок наконец-то попал. Но я тебя съесть не хочу, хотя и вкусный ты очень, особенно сейчас — кровавый биф! — Она провела языком по груди. Обмакнув в кровь, втянула побагровевшее гибкое жало в рот. — Я хочу, чтобы мы изменили судьбу: не мы должны пахать, точно каторжане, — на нас должен работать этот мир. Неужели ты не понимаешь? И надо всего ничего. С самого начала делать все правильно. Стоит один раз сделать не так, или думать об одном, делать другое — ты сходишь с дистанции, где финишем — твое счастье. Знай же, что никогда не упадёт тебе в руки счастье! Госпожа Удача давно спилась. Не жди подарков и не надейся на колесо фортуны. Успех просчитывается так же, как ты делаешь расчеты на прочность сварных швов металлоконструкций. Изначально нужна жесткая решительность и умение никогда не оглядываться назад. Давай попробуй выйти из квартиры сегодня, чтобы никогда сюда не возвращаться. Будем учиться сжигать мосты.

Василий отпрянул.

— Как это так? — спросил он.

— Просто! Забираем самое необходимое и временно снимаем хату, пока не купим новую. А чтобы купить новую квартиру — придется напрячься. И ты получишь то, что просишь у дуры-удачи. Просишь мысленно, подсознательно.

— У меня здесь много, что имеет ценность: книги, диски, пластинки, аппаратура. Целый фургон наберется!

— Смешной ты какой! У меня всё ценное во мне и на мне! Учись! Слушай, ты снова истекаешь кровью. Это от твоего упрямства. Пойдем-ка наложим бинты, заклеим пластырем… Мамочки! Ты всё еще хочешь меня! Ты обалдел. Вдруг это будет твой последний раз?.. Ты хочешь заниматься любовью, когда из тебя брызжет кровь?!

— Ты не позволишь мне умереть. Ты же колдунья.

— Поднимай выше! Хотя ты всё равно не знаешь иерархии высших сил. Умереть я тебе не дам в обычном понимании, но и не позволю делать по-твоему, жить по твоему разумению. Ты прежний — умрешь. Ты сейчас совсем как кровавый монстр. Тебе не хватает одной ярости. Тебя разве не берет досада, что дом твой разрушен, и одного моего желания достаточно, чтобы ты упал без чувств. Упал на эту груду строительного мусора. Упал, как валится дерьмо из задницы. Ты — дерьмо!

— Я дерьмо?! Ну, держись! Последние силы употреблю, чтобы ты на всю жизнь запомнила этот кровавый секс! — Он резко повернул её спиной к себе, но Лера выскользнула из объятий и сама обвила его шею цепкими руками, вслед за которыми притянулось тело и сомкнулись два входа: поцелуем на губах и вхождением в ногах. Её никогда никто не имел.

Не разжимая губ, слегка ослабив поцелуй, шикарная крэш-девушка вибрацией горла стала утверждать превосходство и победу:

— Соглашайся быстро: сюда мы больше не вернемся спать. Мы переделаем эту квартиру под модный бутик, под… я ещё подумаю — под что. Я буду хозяйкой собственного предприятия. Ты будешь донором, оставаясь на прежней работе.

— Ты будешь пить мою кровь?

— Нет. Я буду собой замещать твою бурую жидкость, которую ты называешь — кровь. Я сделаю так, чтобы зарплата твоя увеличилась вдвое. Сейчас у тебя зарплата чуть больше тысячи евро, в скором времени будет две тысячи евро, а там — и до трех дотянем. Следующий день пусть будет как Новый год. С новым отсчетом, целями, задачами. Скажи, согласен? Ты же знаешь, я — девушка решительная. Если что не по мне, то меняю или ухожу. Не приспосабливаюсь. Могу временно принять чужие условия, чтобы нанести чуть позже сокрушительный удар. Итак, я жду ответа из одного слова: ДА или НЕТ.

Василию ничего не оставалось, как сказать ДА.

8. Мы вместе, и мы зажигаем

Подготовка к корпоративу, посвященному юбилею предприятия, не заняла много времени. Первым делом Лера разослала электронные пригласительные билеты, заверенные цифровой подписью Эдуарда Викторовича. Письма ушли в органы субъекта исполнительной власти, предполагаемым партнёрам в бизнесе и партнерам уже состоявшимся. Оповещение сотрудников ограничилось рождением красочной афишки, выплюнутой цветным плоттером, и вывешенной теми, кто принимал эти «роды», на видном месте у главного входа в офис.

Затем вызвала Лешу. Потирая ушибленное срамное место, он встал перед Лерой навытяжку, как подчиненный пред начальником.

— Займёшься подготовкой юбилейного вечера, ясно?! За тобой техническая сторона. Возьмешь гарантийное письмо нашей фирмы и с ним устроишь материальные дела: аренда помещения, фуршет или ужин, цветы, сувениры гостям, благодарственные письма лучшим работникам.

— Тебя, Валерия Александровна, включить в их число?

— Что за глупый вопрос! Не было бы меня — не было бы и праздника. Но список тебе всё равно согласовывать с шефом. Ты слушай, не перебивай. Прикинешь, где дешевле распечатать эти сраные письма (для протокола мероприятия это всё, дружок, а похвалить себя всегда найдём, как и чем), распечатать в типографии или у нас. Смотри, за каждую копейку отчитаешься, и за каждую минуту своего времени. Чтобы никаких девок!

— Боже упаси! Ты мне всё богатство отбила. Больше ни на кого и не встанет, кроме как на тебя!

— Что?!

— Всё-всё, я понял. — Леша поспешил ретироваться. — Всё помню: и про карантин на перепихонские дела, и про Настюшку помню отчетливо. Теперь ещё больше желания это исполнить… ну, подрулить к ней.

— Так иди, исполни. Отчёты по поводу Настюшки будешь делать устно по нечетным дням в десять утра у банки с рыбами. Понятно выразилась?

— Очень понятно: в курилке… пардон! В уголке отдыха у аквариума ежедневно информировать с мельчайшими подробностями, как развивается романчик с неотесанной дурой. В плане сексуальном неотёсанной.

— Это ты правильно поправился. Ко всем, даже к врагам, должно быть элементарное уважение. Только докладывать должен по нечётным дням. Как будто мне больше делать нечего, как твои россказни слушать ежедневно. Попробуй, обмолвись о Насте по чётным дням — мало не покажется. И не просвещать её должен, но развращать, чтобы живой интерес появился отдавать себя по случаю, просто так и за вознаграждение. Цель тебе поставлена.

— Слушаюсь, моя королева.

— Не твоя королева, и даже не пока не твоя. Шлепай отсюда скорее, у меня дел по горло, да и у тебя тоже. Эти дни будем общаться эсмэсками: ты слишком многословен. Учись быть кратким, лаконичным. Всё! Свободен.

Леша мигом растворился, а Лера в задумчивости тремя пальчиками потерла легкими круговыми движениями середину лба — эти пассы помогали сосредоточиться. Порой её хитроумный замысел утомлял и несколько настораживал, она даже не понимала — почему? Идёт всё строго по плану, и никто пока ни ухом, ни рылом не въезжает. Почему же смятение порой так тревожит? Как словно чей-то дух предостерегает: не делай этого, одумайся, отступись. Ха! Но разве кто-то может сравниться с могуществом её духа, их миссии.

Лера усмехнулась, выпрямила спину, расправила плечи. Прочь сомнения! Смятение от усталости — пора отдохнуть, расслабиться.

Леша что и может, так организовать тривиальный пикничок-жвачник. Она же сделает вечер незабываемым. В самом деле — лучше подумать о развлекательной части предстоящего корпоративного вечера, чем распалять оставшуюся частицу странной гремучей смеси недовольства и сомнения. Как там она ещё называется… совесть что ли?

В памяти мелькнул недавний поход в кинотеатр, когда вместо премьеры знаменитого кинорежиссера, снявшего анимационный фильм в 3D, они с Васей попали на киномарафон «Выбери жизнь» — мероприятие областного масштаба, направленное в основном, чтобы предостеречь молодёжь от наркоты. Вход бесплатный, но по пригласительным билетам. Великовозрастные школяры косяком заходили в фойе кинотеатра. У Леры от обилия молодняка запершило в горле. Она зашла с толпой смеющихся мальчиков и девушек — козликов и козочек — без всякого пригласительного билета, чтобы в баре выпить минералки. Хватило одного презрительно-недоуменного взгляда на контролёра. И та поспешила пропустить.

Когда в кинозале загремела музыка, она с Васей собралась на выход. В бар ворвалось шумное студенчество театрального училища — они приехали повеселить, растормошить, увлечь и, одновременно, обкатать собственный музыкальный проект. Пара метких реплик, переброшенных между столиками Васи и Леры и весёлой студенческой братии, оказалось достаточно для знакомства, коими (знакомствами) Лера не гнушалась: что-нибудь когда-нибудь да пригодится. Улыбка незнакомцу, вежливость и предупредительность приносила куда большие плоды, чем хамство и рвачество, хотя и тем и другим Лера обладала в равной степени. С одним примечанием: хамский эпатаж, дерзость и наглость были инструментами воздействия, когда по-хорошему не получалось.

И точно пригодилось: замысел праздника мгновенно нарисовался в воображении. Она за символическую плату пригласит будущих звезд шоу-бизнеса сорвать овации работников крепнущей изо дня в день фирмы. Будет шквал задора, столкновение артистического веселья, ошалелого довольства от успешной работы, и веселья обычного — от вкусно и хорошо сервированного стола, изобилующего горячительными напитками.

С внешней стороны получается удачное соединение множества интересов. Укрепляющееся предприятие добавит налоги в городскую казну и снизит процент безработицы. Рост зарплаты в производственной сфере означает перераспределение дохода в сферу обслуживания, строительство. Потому что люди, которые будут получать достойные зарплаты, начнут вкладывать денежку в новые квартиры, в более качественный отдых: туристические круизы, завтрак и ужин в ресторане, по крайней мере, в выходные дни, чтобы уйти от домашней готовки на быструю руку, когда усталость валит с ног. Уйти от отдыха в огороде с мотыгой в руках. Вывод ясен: укрепление и развитие производства — единственный способ повысить благосостояние народа.

***

На этот раз Леша выбрал кафе, которое было на слуху у всех в городе. Элитное, дорогое, оригинальное, успешное — кафе, разумеется, — совсем, как их предприятие. Так что не разберешь, кто кому делает честь.

Кулинарный аспект праздника исполнен с какой-то безумной расточительностью. То ли это был презент хозяина кафе, то ли домашние заготовки рачительных сотрудниц. На столах не просматривалось свободного места — одни чашки да плошки, доверху наполненные живописной снедью. Однако приглядевшись, можно обнаружить, что всё это — холодные блюда: салаты, закуски, рыба, выпечка, фрукты. Фокусируя взгляд попеременно на каждом блюде, скомпонуется длинный список вкусных названий. Салат Калифорния, жареные креветки в лимонном соусе, рябиновый хлеб и грейпфрутовый пирог из кокосовой муки… Ба! Да тут жирные утки в апельсиновом соусе спрятались в зарослях салата. Жареные ломтики лосося в румяной чешуе из сырной корочки. Крохотные тарталетки, доверху наполненные прозрачными красными зернами… Елки-палки, да тут ещё гейзер готов забить из алкогольной продукции!

Хотя, зачем всё это? — озадачился Леша, обозревая сказочные столы. Зарубал смачный бутерброд с жирнющей ветчиной и запил йогуртом. Наспех слопал чизбургер на пару с бифроллом, хлебнул вдосталь ледяной коки, точно бросил в топку котла-желудка порцию калорий. В качестве увеселительного разнообразия он предпочитал актив реальной любви. Девчонку из человеческой массы оттяпал, как тугую сочную репку выдернул из грядки. И с ней по-нашему, неизысканно-просто, но уверенно и долго, пока пот обоих не прошибёт вперемежку с многократным… как это называется… оргазмом что ли? Какое слово нехорошее, охоту даже отбивает. На самом деле всё не так: мощный прибой и откат двух стихий. Он и она производят энергетическую подпитку, повышают личный потенциал, пока искры не полетят по нервным волокнам.

Сама идея корпоратива, похоже, призвана сплачивать: вместе работаем, вместе и гуляем, гудим, расслабляемся. Что делать, поветрие времени: упиться и уплясаться всем вместе, всем хором, всем сообществом трудяг, объединенным Уставом фирмы. Не хочешь быть изгоем? Тогда прямиком на корпоратив! Дресс-код отменяется. Пиджаки и галстуки долой. Вечернее платье покороче. Улыбка пошире. Ничего серьёзного. Только глупость в остром винном соусе.

Итак, праздник незаметно перешел из фазы подготовки непосредственно в праздник. Леша увивался гоголем вокруг Настюшки. Он помнил наказ повелительницы и твердо настроил себя заслонить ею одною длинный список приятных подружек. Блеснуть в последний раз донжуанским мастерством, впрочем, не упомнить — сколько было таких «последний раз», но пусть этот раз будет точно последним, ведь награда обещает быть сумасшедшей.

Как всё-таки мало надо женщине, у которой вроде бы и муж есть, но эмбрион любви ещё не зачат. Что-то сказано законным супругом, но немного не то. Сказано около того, что должно быть, что понимается на интуитивном уровне. Родила и воспитывает детей, а — не любила. Спят вместе, а думают каждый о своём. Супруг, понятно, на корпоратив не пошел. Опять у него футбол по ящику: ответственный матч, пропустить его нельзя. О чем в компашке пивных собутыльников лясы точить?

Леша подсел к Настюшке сразу, тут же стал обихаживать: наполнит бокал, подложит в тарелку один лакомый кусок второй, предложит салатику, балычок, икорку, грудку утиную сверху. И все это с мягким шелковым взглядом, да перемежая кулинарные изыски игривым остроумием, пикантными анекдотами, всегда спотыкаясь и подыскивая аналог матюгальному слову, которое порой одно и уместно. Эти заминки вызывали смех Насти. Она махала рукой: поняла, продолжай дальше. Одними анекдотами он мог закормить досыта, притом усмеятельные словесные вирши у него — профессиональные, электротехнические. Богатейшая коллекция анекдотов. От чукчи, который сунул вилку от радио в сеть 220 вольт и ждет, отмахиваясь от повалившего из динамиков едкого дыма, когда же диктор накурится. До электромонтёра, зубами скрепившего провод высоковольтной линии…

Настюшка расцветала, как милая яблонька, у которой прежде был нерадивый садовник. Леша пододвинулся ближе и уже ласкал её взглядом, наполняющимся восхищением и предвкушением вспахать плодородную целину женского начала.

Громче зазвучала музыка. Ведущий объявил прибытие гостей: круто набирающую популярность, любимую продвинутыми пипл (людьми) рэп-команду «Рождённые Словом».

Выбежали трое придурковатых студентов в белых смирительных рубашках и начали мощно читать рэп. Первый отчитает куплет, второй подхватывает, третий продолжает, потом вместе что-то фундаментальное общее. Когда один торопиться выкрикнуть в микрофон что-то своё очень важное, другие пластикой тела иллюстрируют его мысли. Если попробовать вникнуть в смысл ритмичного речитатива, будет следующее:

Одинокий парень неприкаянно ищет человеческого тепла, любви поддержки. В ответ выходят мрачные санитары и вкалывают то обезболивающее, то усыпляющее, то компенсирующее. Химией лечат правдивую душу. И, устав от выездов, санитары человечков решили забрать его в свой сумасшедший дом, на постоянную прописку. Схватили, натянули смирительные рубашки, повезли. Но за рулем оказался псих, и сами санитары одним за другим стали впадать в шизу — машина, блуждая в потемках, не знала, где сделать остановку. Куда подевался дурдом? И страшная догадка новой шизой сворачивала оставшиеся мозги набекрень. Этот дом — вокруг нас. Мы живем в этом доме. Управляет всем какие-то гады с улыбкой до ушей, щеголяющие в болотной униформе. Остаётся искать уютный домик, где ещё вечеряют Тепло и Любовь. Как-то нужно разыскать, вернуться в этот заветный дом. Но где он? Проехали?! Если бы не мастерство исполнения в шутливом фарсе, со сдвигом в уморительную клоунаду — было бы мрачно и не в унисон с набирающим обороты весельем.

Не успели стихнуть овации, гул впечатления, как ведущий возбуждённо выкрикнул, обалдевая от того, что сейчас произойдёт.

— А сейчас продолжит новая рэп-команда «Рождённые Хреном». Да-да! Сначала было Слово, но потом из Тьмы выказался Хрен, и началась история человечества! Затем появилась КПРФ и ЛДПР — началась потасовка-бойня, где «Справедливая Россия» справедливо спряталась за справедливые лозунги, в которых блуждал Призрак Справедливости. Кому же управлять страной? Феноменальная группа расскажет о сложных вещах простым языком. И зажжет вас своей энергией. Аплодисменты! Поддержим супер-группу хлопаньем и топаньем! Не слышу-у-у! Громче-е.

В зале захлопали, затопали, засвистели, заорали, завопили, загремели. Когда шквал звуков стих, Настя удивлено обнаружила, что пропал и Леша. Это её озадачило, — без приятного собеседника как-то стало сразу сиротливо, неуютно. Легкая грустинка повисла в глазах.

Аплодисменты, чуть приумолкнув, бешеной волной потрясли стены. Наступила кромешная тьма. Под громовые удары тамтамов¹ из вспышек света во мраке зала одна за другой материализовались три фигуры. Они стояли спиной, словно соляные столбы из библейской притчи. Зрители замерли, не понимая, что это значит. Вдруг заструился радужный свет. Сверху потекли благодатные ручейки, заполняя оставшуюся пустоту. На какое-то мгновение смешение света заполнил клубящийся туман, пары кипящего кубка, чаши Грааля — вот что это. Подсказку в творящемся чуде давала прихотливая мелодия из звуков гитары и саксофона. Уплотнившийся воздух впитывал краски и причудливые цветные, аморфные ореолы — что-то сливалось и дробилось, создавая новое цветовое полотно, которое тут же менялось вслед за движением клубов специфического газа.

Полупьяные зрители, отодвинув бокалы и чашки, глазели с восхищением, — так в детстве зажмурив один глазок, другой прислоняют к трубке калейдоскопа, направленной на свет. С вращением её вращается и свет, земля, и небо — чудеса в решете.

Вот легкий ветерок, начиная с середины, закружил разноцветный дым. Вращение усиливалось. Цвета превращались в спектр спиральных полос. В центре возникла еще одна фигура, самозабвенно танцующая рок-н-ролл, пока в тишине, словно в коконе, откуда не слышно музыки. Резкий пикирующий звук словно ударил по приводному механизму, разорвал кокон. И за какие-то доли секунды мощный выдох вентилятора разогнал феерию света, как будто сорвал разукрашенную обёртку с очередного лакомства. Вспыхнул яркий свет, ослепительно белый, и зал снова разразился овациями. Усилитель выбросил адреналин в акустические колонки. Статичные фигуры окружили ту, что разогнала цветастую мглу, и стали вместе оттанцовывать самый шальной рок-н-ролл. Звучала добрая классика жанра — «PEPPERMINT TWIST» с подачи SWEET из легендарного альбома «FANNY ADAMS». В сердцевине действия — Лера, а вокруг неё Вася и Леша отстукивали каблуками заводной танец. Да так отплясывали, что их старший собрат — солидный Веэв — вмиг подстроился, вспоминая рок-н-рольную молодость. Он двигался также энергично, как его партнёры по танцу и партнёры по группе прорыва в новую нишу капиталистического рынка.

Это мелодия попала в самую точку. Сила звука плавно возрастала, и вот уже тряхнула каждую грудь, пронеслась от ушей к пяткам. Музыка носилась как ветер, и звуковые эффекты стереофонической записи усиливали это ощущение. Волна рок-н-ролла неслась со сцены, и снова и снова ударяла о неподвижные фигуры, у которых выпадали вилки и ложки, расплескивался алкоголь. Глаза прилепились к сцене — просто сдабривать пиршество зажигательной акустической темой не получалось. Ритм музыки ударял пулемётной очередью раз, другой, словно врач бил по щекам: «Эй, чувак, очнись! Скорее в круг, и дай волю ногам и рукам. А ну, кто позадиристей — выходи на средину!»

И один за другим хмельные корпоративщики выбегали на территорию танцев. И началось, закрутилось в зажигательном ритме! Кто не мог, отчаянно хлопал в ладоши, подстраиваясь под ритм. Класс! Такая групповая расслабуха пришлась по вкусу. Ведь главное — поспешить отбросить чванство и стыд, на мгновение стать детьми и упиться простодушием по самое «не хочу».

Рок-н-ролл стих и, не отпуская разогретых зрителей, выскочил на сцену разрумянившийся ведущий, на ходу оглашая:

— А сейчас супер рэп-команда «Рождённые Хреном» представит вам новый хит. Это — история мальчика с большим пальчиком и с бедовой головушкой, который не знает, за кого голосовать на бесконечных выборах, и как вообще жить дальше. Как думаете — легко ли таким живется? Не слыш-у-у! Громче-е-е!

— Легко-о-о!

— По утрам фигово-о-о!

— Плохо-о-о, всех девчонок перепортил!

— Укоротить!

— Харакири ему на Новый Год!

— С ледяной Снегурочкой оженить! Пусть ей будет хорошо, хватит ей с пьяным дедом шляться.

— Трется без толку!

— Осеменителем его! Рождаемость пусть повышает!

— Ага! Уже ближе, ближе! — оживлялся и без того оживлённый ведущий. — А теперь послушаем, что выплеснет нам команда рэпперов в своём хите «Твоя энергия лидерства». А ну, давай-давайте — хлопаем в ладоши! Громче-е-е!

Рэпповский наигрыш приглушил аплодисменты, предлагая приберечь их для начавшейся суперской визуально-акустической темы. Четверо начинающих рэпперов вполне сошли бы для состоявшихся таковых. Прикид один к одному: бейсболки со свёрнутыми назад козырьками, спортивно-джинсовая линия в одежде у мужчин и свойская девчонка в исполнении Леры в коротенькой юбчонке из плюша, эфемерной маечке, плотно обтягивающей натуральный эверест женской груди.

Веэв начал матёрым басом с приятной хрипотцой:

— Жил-был в опорном уральском краю

Парень по имени А-бал-дуй.

Да — Абалдуй! Он весь крутой

От макушек до пят.

Туфли начищены, пятки блестят.

Галстук повязан, рубашка бела.

Грудь волосата, попа крепка,

Как у атлета, что денно и нощно

Пики бросающего прямо и поперёчно,

И, напрягая две ягодицы —

Два полушария новой машины,

Нового сердца и нового мозга, —

Ох-охо-хо! Девкам охота!

Он научился сжиманием попы

Хрен напрягать полицейской дубиной.

Чувства по боку. Любовь под запретом!

Пара движений — и средство готово!

Кому перемычкой, а к кому и дубиной

Вот вам на выбор — упруго, готово…

Ну, а потом ему валом и кучей

Шли раскрасотки

Прямо из дома, прямо от мамы и папы,

От Пети и Вовы,

Из салона, где клеят ресницы,

Где фифинг и фуфенг, пирсинг и хрюндинг.

Чтобы поскорее тренинг устроить кью-точке

Наш Абалдуй, как разбойник, браток,

Как боец!

Пики бросал, пики вонзал —

Он отдувался за всех мужиков.

И за парней, и за женихов. Все бы ничё.

Но у каждой девчонки прежде был парень

Не с таким наворотом.

Не с таким пониманием хрупких сердечек.

А скорее с приветом. С хамством, дебильством.

Этот привет передал Абалдую.

Передал через шлюз сладкой гавани,

Гавани кайфа,

Дармового веселья,

Природной пилюли от скуки.

Нацарапал, наплел, как забор исписал,

Стены дома похабным стишком,

Вязью невнятных письмён.

Вход приоткрыл, раскурочил, обгадил.

Разбирайся другой, эстафету приняв!

А ему это надо?

Леша подхватил:

— Мне это надо, ребята? Прикиньте.

Я лишь хотел оторваться по полной.

В голове туман. В животе коньяк.

Рука на сиське. Медиатор где?

А ну, смелее, громче-е-е…

Верно — в киске.

Не кусается вроде, но мурчит чот не так…

Что ж вы с девчонками, братцы, творите.

Вы их бросаете, вы их терзаете,

Горьким фуфлом промокаете.

Где же тот первый, что вход приоткрыл.

Я бы ему харю намыл.

Ткнул бы патлатую гниду в дерьмо.

Да умотал он отсюда давно.

Он как набег иноверческий сделал —

Малую родину нашу сиротиною сделал.

Утащил, и украл, растоптал, наплевал.

И прижег огоньком сигареты

Алую рану сердечка девчонки.

Вместо того, шоб легко веселится,

Ты им подай тот недоеденный,

Мне непонятный дурман.

Романтический дурман и сиреневый туман!

Дым сигареты вдохни с поцелуем

И чего-то шепни ей, что другой не сказал.

Это каким же мне быть психодЕликом?!

Каким умником, каким гуманоИдом?!

Проще делаю отработанным способом:

Наливаю по полной: пей, душа, веселись.

Пей до дна! Вместе выпьем: он и она.

Потом станем точно вместе, сольемся в одно

И получится что-то вроде ОНО.

Весь ответ на бутылочном дне.

Там написано ясно:

НАМ НА ВСЁ НАПЛЕВАТЬ.

Тогда гнусные темы разом уйдут.

Нечего думать отчего ты и я

Словно в прорехе, отчего всё не так,

И в стране умножают бардак

Красные, либеральные, правые, зеленые.

Лишь вино отмывает мозги!

Наплевать. Наплевать.

Смехом дополним —

Ваще, блин, по теме улёта.

Я щетиной её щекотать.

Она волосами давай гладить меня.

Вместе мы хохотать,

Ржать, хихикать, смеяться,

Снова ржать, хохотать.

Я как вспомню и: ха-ха-ха-га-га-га-ох-хо-ох-хохо-ах-ха-аха-хаха…

Выбежала Лера, успевшая сменить юбку из плюша на коротенький халатик медсестры, с красным крестом на высоком колпаке, повязанном на распущенные волосы. Всплескивая руками, стала вглядываться, всматриваться в корчившего приступом истерического смеха паренька. На срыве голоса бросилась на помощь:

— Что это такое?! Что за бред?!

Поскорей в психушку перебросим мачо.

Дебильнулся парень, башню с корнем рвет.

Подлечить придётся парой сотенкой уколов.

По новейшей процедуре

Разом иглы все воткнём,

И целебные растворы впрыснем

В дебильнувшегося мачо,

В мясо и вены, в мозг и кости

Химию любви поменяем быстро!

Где же санитары? Эй, скорей сюда!

Белую рубашку с безразмерным рукавом срочно натяните.

Грозной поступью подошли санитары. Веэв хлопнул парня по плечу, словно приводя в чувство, крепко сжал плечо смехача. Громовым голосом продолжил:

— Подожди, сестрица.

Психбольница не годится.

Переполнена давно наша психбольница.

Не слабо поставить на ноги по-свойски.

По своей методе, щёкинскому методу,

Деминг с линингом продакшен — это НОТ

В японо-русском варианте.

Это точно пригодится!

Абалдуй пойми: ты же нужен стране!

Пропадая сам — пропадает она.

Наша огромная славная страна!

Без России в земном шаре будет дыра.

Вылетит ось и сорвётся Земля

Улетит в никуда.

Абалдуй запомни:

Нам плантацией рабов никогда не быть.

Не того мы теста. Не того мы теста!

На себя работать не хотим,

А на дядю Сэма и подавно!

Дурь стряхни, Абалдуй.

Мы поможем тебе. Напрягись и слушай!

В строжайшем секрете в подземном заводе

Прибор сконструирован не так уж давно:

«Интегратор ума» обозначен в секретке.

Въехал?

Машина сложна, но действует просто.

Тебе некуда деваться. Ты в нашем ритме.

В нашем ритме принято думать.

Думать, как улучшить,

Думать, как поднять, развить,

Сделать, слышишь — сделать наш продукт!

Хватит питаться, одеваться, ездить

С лейблом майд ин не наше.

Сделаем наше! Как будто всё ясно:

Наше нам, наше!

Свобода, как блудная девка, — всех развратила, всех отравила.

Работать не хотим,

Хотим трепаться, жрать, упиваться,

Жить под фанеру тупо и гадко.

Но ты теперь в нашем ритме,

Ты в нашем ритме, тебе некуда деваться.

Припев все вместе:

Ты в нашем ритме.

Тебе некуда деваться. Некуда деваться

И пора сдаваться. Сигарету вон и бутылку вон.

И одну девчонку полюбить должен!

Остальное время думать о работе:

Как бы сделать лучше.

Лучше и проворней!

Если каждый споро наведёт порядок дома,

На своей работе, в голове, в берлоге —

Так и состоится середняк могучий!

Олигархов путно скинем с медведём путёвым!

Василий вывез секретный аппарат «Интегратор ума», закрытый камуфляжной тканью. Под общий возглас «WOW!» сдернул завесу. На обозрение явился серебристый куб размером с тумбу от письменного стола. Куб, словно искусно перфорированный, светился точками разноцветных огоньков, которые бегали по граням змейками молний. Явственно слышался трансформаторный гул, потрескивание, шипение.

Василий взял шлейф проводов и, поигрывая ими, взялся читать свою партию:

— Берём провода, цепляем за окна,

Что в черепную коробку несут информаэйшн.

Это уши, глаза, нос, кожа и… Что? Правильно!

Этот рецептор замкнёт медсестра.

Чем? Она не…

Мы что попроще, что на виду.

Так вот и так, пережмём провода,

Воткнём проводочек под толстую кожу.

Таких проводочков

Хватит на все болевые точки.

Действуем быстро, смело и просто.

Красную кнопку хлопаем дружно.

Дальше электроны ударят в нейтроны,

Посыплются всякие разные там бооны,

Их там синхронно уловит детектор,

Импульсом вдарит,

По частице бозона мистера Хиггса.

И сакральная суть станет нашей основой.

Серую кашу мозгов

Тряхнут полюса синха-ибн-фазотрона.

Враз потечет другая река информаэйшн

Прямо в пустую черепную коробку

Лоха-ибн-хренотрона.

Знания чистою формой уложатся

В клеточках мозга:

Синусы-косинусы, тангенс-котангенс,

Сложная функция и производная,

Интегралы и дифференциалы,

Постоянная Планка, Больцмана,

Постоянное ПИ, шорт побери!

В пустой голове, как в андронном коллайдере,

Сплины бозона станут спинами знаний.

Вот и процейшен умнения

Полным ходом пошел:

Душа знанья вселяется в парня!

Серебристый куб потрескивал, как в непогоду трещат толстые жилы высоковольтной линии электропередачи. По проводкам, более похожим на светодиодные нити, бежали разноцветные ручейки под стать категориям знаний и подобно затейливым формулам. И вместе с этим лицо Леши становилось осмысленнее, огонёк ума замерцал в вечно красных от пива глазах. Плечи его расправлялись, спина выпрямлялась. Голова чуть клонилась назад, дабы умудренный взгляд обращался к дальним высотам, к горизонту реальности.

Василий дружески хлопнул по плечу обретённого товарища по инженерной мысли. Веэв не замедлил продолжить, хлопнув по второму плечу:

— Вот тебе рука, что строила города,

Фабрики, заводы, корабли и самолёты.

Атом казахских степей переродила

В лучший ядерный продукт,

Запускала такие АЭС, что покруче любой ГЭС.

Тогда всяким США мы говорили дружно — ША!

В этой руке память тех будней,

Тех дней и ночей,

Из которых сложились легенды большого пути

Огромной страны. Страны СССР —

Второй Атлантиды, ушедшей на дно.

Но далеко не все ушло на дно

И перекочевало в карманы жлобов.

Кое-что осталось и стоит до сих пор!

Стоит непотопляемым атоллом.

Соединить атоллы былой славы хочешь?

Продолжение вписать под новым ракурсом

И новым знаменем хочешь?

Знаний в башку закачали сполна —

Мозги вправили мощно,

Опыт в руки вложили —

Теперь ПОНИМАНИЕ грядет.

Что же ещё?

Перед тем, как замкнуть два огромных задела:

Опыт и знание.

Чтобы пришло ПОНИМАНИЕ,

Из которых воспрянет человекус российский:

Будут летать, словно птицы,

Руки творить наше российское чудо,

Нужен последний толчок…

Под потрясающее соло бас-гитары вышла со второго плана Лера. Белый халатик развивался как шлейф стремительной ракеты, а ладные ножки, выплясывающие ритмический рисунок ритуальной музыки, приковали осмысленный взор Леши. Снова похотливые искры заблестели в его глазенках. Взгляд метался за ножками, как игривый котик тянет лапки поиграть с красивым фантиком.

Лера, чувствуя раздевающие взгляды мужчин, вносила всё больше эротических красок в танец. Она, резко вздымая руки, выказывала нечто нежное и розовое, чем увенчаны стройные ножки. Но мимолетность движений не позволяла впиться алчущим взором в то, что оберегает врождённая стыдливость.

Танцовщица всё больше становилось стриптизёршей. Воображаемым шестом стал Леша. Она извивалась прихотливыми движениями вокруг него, не касаясь и с улыбкой ускользая от поползновений ухватить сладкую Жар-Птицу. Вдруг девушка выскользнула из халатика, как словно вынырнула полуобнаженная из морских пучин.

Все ахнули. Леша остолбенел. Перед ним, в пределах досягаемости руками, билась и трепыхалась серебристая фея. Правда, сугубо интимные места прикрывала тончайшая ткань с крупными золотыми звёздами, разлетевшимися по телу и точно зацепившимися за высокую грудь, за плечи и бедра. Оттого блеск её тела сливался с блеском раззолоченных звёзд на легчайшей материи, облегающей пеленой и туманом превосходное тело. Законодательница дресс-кода на работе творила дресс-код на хмельном корпоративе.

Братья-санитары кинули медсестрице, растерявшей верхнюю одежду, громадный электрод, которым и предполагалось замкнуть в единое целое две половины успеха — знания и опыт. Гламурная медработница, эквилибрируя электродом, более похожим на здоровенный остро отточенный карандаш, продолжала сногсшибательный танец. И, точно увлажнившись от обильно выступившей слюны восхищенных мужчин, вдруг разом оборвала суперэротические движения.

Быстрым шагом гейши переместилась за спину Леши. И с размаха воткнула картонный электрод в мягкое седалищное место. Леша взвыл. Весь опутанный проводами, как кандалами, он мотнул головой, расправил плечи, прокричал: «Да здравствует наша ООО-шка!»

В этот момент по сигналу Леры свет вмиг притушили, и серебристый куб вдруг с грохотом раскрылся — как по мановению фокусника превратился в залповый фейерверк. Снопы разноцветных искр, словно грянувший летний грозовой дождь, затопили сцену и зал. Шум восторга. Хлопки шампанского. Поздравления. Развевающееся знамя правящей партии.

Прогремели ровно пять залпов — пять лет успешной работы и полноценной жизни, как ни странно.

9. Легким росчерком пера

Утро выдалось угнетающе серым, в сравнении с юбилейным вечером казалось подчеркнуто-безжалостным. Оно возвращало к тем самым дням, где главенствовала напряженная работа и бездна житейских проблем.

От праздника требовался такой же отдых, как и от работы. Но не для Леры. Пробудившись рано, она сидела у зеркала, пристально вглядываясь в отполированное серебро, сверяя мысли и пробуя разглядеть силуэт неведомой субстанции, что наполняла смыслом её жизнь. Но зеркало отображало обнаженную девушку, с легким налётом утомленности на прямо-таки ангельском лице, из которого уходили краски пленительного сна. Легкая утомлённость даже после сна — это следствие странного ощущения скрытой опасности. Что-то в самой себе снова и снова пыталось уберечь от движения к самоуничтожению. Затормозить, отбросить навязанную программу поведения. Уничтожить в себе ту самость, которая абсурдна, которая ни в какую не вяжется с движением благих сил.

Психологию страха Лера прекрасно знала. Это утреннее смятение — не страх, это предчувствие чего-то нового. А новое всегда сопряжено с риском. Она оглянулась: Вася крепко спал. Смешной мальчик! Впрочем, его простодушие, искренность выказывало цельную натуру. Это порой также настораживало: она изо дня в день подводила его к поступку, к ситуации, где бы он хоть чуточку соврал, обманул, предал. Пока старания её впустую. Лишь распаленный изощренным сексом терял эту цельность.

Ей показалось, что в комнате есть кто-то ещё. Она прошептала молитву-заклинание своего духа, который вел её по границе двух миров — и ощутила, как встрепенулся воздух чуть поодаль. Значит, это был не он: это не её правитель тьмы. Он приходит не так.

В комнате было что-то другое, что навеяно сном Василия. Не та ли незнакомка, которая встаёт незримой преградой перед ней?.. И не дает завладеть до конца. Ведь вся интрига в том, что не хватает порой человеческого материала для больших и великих дел. Даже у такого прозрачного и управляемого Васи всплывают из глубин подсознания, из сокровенных хранилищ души какие-то неосязаемые твердыни, которыми она пока не в силах управлять.

Нечто вроде материнской любви затеплилось в её холодном и насмешливом сердце. Этого крупногабаритного малыша, под ником Василий Петрович, не научили главному в реальной жизни. Той жизни, что сложилась, где хочется быть успешным. Она лучше знает, как это сделать.

Его врожденная тяга к добросовестному труду и какого-то идеального представления о назначении человека требовала тотальной зачистки. Требовалось сохранить его высокую работоспособность без чистоты и высоты стремлений. Лера признавалась главной в себе, состоящей из скопища лиц и персонажей, что Вася по-настоящему дорог и страшно необходим для её эксперимента жизни. Правда, её линия подтягивания к реальным высотам современной жизни очень жесткая…

Лере неожиданно захотелось сегодня же, немедленно побывать дома, приласкаться к маме и папе. Она, улыбаясь, недоумевала непреодолимому желанию коснуться родительской руки, точно подобный тактильный контакт поможет разрешить все сомнения и решиться окончательно.

Она погладит бархатной ручкой папу, расправит поседевшие и поредевшие вихры его волос, проведет по спине по плечам, и он замрёт, довольный и благодарный. Ведь когда-то было наоборот: также он гладил разобиженную чем-то дочку, чтобы не кривила губки и не печалила маму-папу несносным характером. Неужели та любовь возвращается обратно? Какая чудесная метаморфоза! Нет, та маленькая девочка, как зачаток доброты, теперь прислуживает основному Я — Главному Лицу Леры. Никак не родителям.

Папа и мама почти один к одному подобны супружеской чете: Антонине Степановне и Владимиру Владимировичу. Это что, в былом могучем Советском Союзе шла такая нивелировка людей? Из Москвы под новогоднюю ночь могли запросто попасть в квартиру в Ленинграде, открыть тем же самым ключом и попасть в ту же самую обстановку, и суметь в течение одной ночи кардинально перестроить личные отношения. Из пьяного недоразумения, вклинившегося в размеренный быт, получить счастливую семейную ячейку. Снова чудеса в решете!

Интересные были эти советские люди! Жили, точно в санатории, где трудились во благо общества — самих себя, потомков, планеты, Космоса — и сам труд являлся обязательной лечебно-профилактической и воспитательно-образовательной процедурой. В продолжение теории Энгельса, где труд из обезьяны сделал человека. А целенаправленный труд, без напряга потогонной системы буржуев, без всеобщей кровожадной алчности сделает совершенного человека: гармоничного, познавшего суть миров и вставшего у штурвала вселенского мироздания. Это утопия — так считали тайные покровители великолепной красотки. Утопия, которую как можно быстрее следует утопить в крови и разврате.

Несмотря на ранний час, Лера быстро оделась, не добавив ни единого звука в сонную немоту квартиры. Васе оставила записку, что день проведет у родителей. Тихонечко, не скрипнув даже скрипучей дверью, вышла на улицу.

Солнце уже светило ярко, и роса, выступившая на траве, курилась легкой белесой дымкой. Автомобиль, созданный подчиняться воле владельца, поприветствовал миганием четырех желтых огней. Резким щелчком, как передёргивается затвор автомата, снялась блокировка замков. Усевшись в прохладное кресло, Лера вынула мобильный телефон. Легкий писк известил о получении эсэмэски. Сообщение пришло от Веэв.

На вечере в строгом соответствии со сценарием праздника Эдуард Викторович под одобрительно-удивленный гул корпоративщиков вручил Веэв десятидневную путевку в Таиланд. На двоих с супругой. Подарок оказался настолько неожиданным, что и раздумывать нельзя и некогда. Самолет улетал на следующие за юбилейным корпоративом сутки. Впрочем, раздумывать незачем: о такой поездке мечталось, а сборы в привычном понимании — излишни. Загранпаспорт, кредитка, турпутевка, фотоаппарат, мобильник, нетбук — вот и весь багаж. Супруге, как женщине спортивного склада, совершенно не требовался баул с украшениями и вечерними платьями. Лера с неназойливой любезностью предложила уладить кое-какие домашние дела и присмотреть за квартирой. Так что у Веэв и супруги получилось продолжение праздника: прямиком с «бала на корабль» — на такси укатили в аэропорт.

В эсэмэс помимо благодарности сообщалось, что приземлились в пункт назначения без происшествий. Впечатлений через край. Есть просьба: в компе остался поясняющий документ по тому заданию шефа, над которым корпели, не вылезая из кабинета, три дня и три ночи, — переправить шефу. Сообщался пароль для входа в компьютер.

«Что ж, это и требовалось!» — с плотоядной улыбкой отметила Лера. И вместо родительского дома поехала на работу, чтобы в воскресный день поработать пару часов. У неё и пропуск был такой, что в любое время суток могла пройти на рабочее место.

Головной офис их ООО-шки размещался на охраняемой территории, — на территории основного производства, вокруг которого и выстраивались договорные взаимоотношения с вновь создаваемыми организациями из частей былого могучего комбината. Этот могучий комбинат был гордостью советской страны, одним из мировых лидеров.

Как было принято в советское время, комбинат объединял различные производства, начиная с основного, связанного с оборонным комплексом страны, и заканчивая аграрно-животноводческим хозяйством — совхозом, культурно-просветительными и спортивными заведениями. Своеобразное автономное градопромышленное образование. Официально ЗАТО — закрытое административно-территориальное образование, до которого, наконец, докатилась волна акционирования, подразумевающая частичный допуск частного капитала в святая святых — в стратегический ядерный комплекс, до сих содержащий государственную и коммерческую тайну.

Согласно четким и выверенным реформам госкорпорации непрофильное производство отсоединялось в дочерние предприятия. С частью вспомогательного обеспечивающего производства выстраивались особые договорные отношения. Вот в этом-то и была вся фишка. Закрепиться в какой-нибудь услуге для основного производства. Сама уникальность производства, занимающего одно из главенствующих положений на мировом рынке ядерных технологий, также накладывала корректуру на характеры людей, так или иначе обслуживающих одновременно и высокотехнологичное, и чрезвычайно опасное, и сверхприбыльное производство.

Охрана промышленной территории производилась подразделением воинской части на контрактной основе. Большей частью это молоденькие женщины, затянутые в военную форму. Всегда любопытно проходить турникет, напичканный суперсовременными охранными устройствами, где на последней стадии идентификации работника стояли симпатичные девушки в военной форме с косметическим шармом на лице, с отшлифованными ногтями в четверть пальца. Военнослужащие дополняли техническую сторону проверки входящего визуальным контактом, где бдительность часового, вкупе с женской интуицией, вставали непреодолимым заслоном. Частенько в руках у них были металлоискатели, настроенные на обнаружения даже канцелярской скрепки, невзначай попавшей в карман. Не говоря о мобильном телефоне, флешкарте и многом другом, пронос чего был запрещен по соображениям безопасности: физической, коммерческой, интеллектуальной.

В выходной день на проходной пустынно, и три смазливых девчонки, затянутые в стильные одежды цвета хаки, забавлялись тем, что предназначенный для индивидуального досмотра ручной металлоискатель подводили к талии и двигали вниз, к интимному месту, а то и прямой наводкой ориентировали между ног — раздавался звуковой сигнал, показывающий, что металл обнаружен.

Военнослужащие заливались хохотом, пробовали то же самое определить у другой — и у неё определялась наличие железки в сугубо интимном месте, предназначенном для сексуальных утех, по крайней мере — так считали они. У третей в воинском наряде прибор предательски молчал. На вопрос: «как ты предохраняешься?» следовал ответ: «никак». Залетит с беременностью — сразу на аборт (раза три выскребали, хотя самой и тридцати нет).

— Ты чё себя калечишь, поставь как у нас — спиральку! — молвила первая девица.

— Не могу — кровотечения от неё, выпадывает. Врачиха запрещает, — отвечает ей вторая.

— А аборты делать не запрещает? — не осталась безучастной третья девица.

Лера, невольная свидетельница этой сценки, где смех и слезы пополам, сказала:

— У меня попробуй. Определится или нет? — Она сразу как-то по-свойски вошла в ситуацию, сложную и животрепещущую для любой женщины: как безопасно для собственного здоровья предохраняться.

Быстрый оценивающий взгляд гламурных военнослужащих — своя! — и металлоискатель игриво двинулся в причинное сладкое место.

— Молчит, — констатировала военный контролер пропускного пункта с ярким личиком модной дивы. — Может, ничего нет у тебя, так же на аборты бегаешь?

— Ни разу не сделала! И не одна капля мужского посева мимо не пролилась.

— На таблетках живешь? От них полнеют, хотя по тебе не видно.

— Никаких таблеток. Два года спиралька стоит, но не простая — супер! Никаких последствий и ограничений. Прежние железяки — как пробки в горлышке. От них, блин, осложнения с годами приходят…

В дверях пропускного пункта показался бравый капитан, видимо, начальник караула, и девчонки мигом посерьёзнели: ведь уставом на посту запрещены разговоры на посторонние темы.

— Ладненько, девчонки, поговорим ещё. Телефончик возьми, — она обернулась и протянула визитку трехкратной абортнице. — Адью, и до встречи.

Лера быстро сходилась с людьми, когда обозначался общий интерес или проблема. Эта проблема — безопасной контрацепции — для современной российской девушки одна из самых острых. В стране ежегодно делается 500 000 абортов. Пятьсот тысяч новых жизней умерщвляется, и пятьсот тысяч женщин получают и физическое, и психологическое увечье. Вопрос: будь в свободном доступе безопасные, надежные и недорогие средства планирования беременности, стали бы будущие жены и мамулечки так безалаберно относиться к своему женскому здоровью? Самый доступный способ — презервативы — стоят для среднестатистического подростка столько же, сколько трёхкратная доза алкоголя в любимом пивном варианте. Дешевле напиться, забыться и наплевать на свое будущее. Когда ещё придёт беда?

Как-то Лера пробовала в тестовом порядке новейшую разработку пресловутого резинового изделия. Идея разработки состояла в снижении стоимости в пять раз за счет использования недорогих материалов при сохранении прежнего качества и надёжности. Обычно презервативы производятся из латекса, полученного из млечного сока дерева, которые произрастает где-то в Малайзии. Отсюда изначальная высокая стоимость. Группой молодых начинающих ученых-химиков был разработан синтетический материал с особой структурой, которая обеспечивает полную естественность и натуральную полноту ощущений, сохраняя прочность разделяющей интимной оболочки.

Лера, помнится, испробовала тогда на себе пробную партию просто из любопытства. В интимных делах, чтобы быть докой, надо иметь комплексное знание: и до, и после, и во время.

Сейчас девчонки её позабавили и натолкнули на мысль возобновить то опытное производство эластичных изделий, сертифицировать и открыть отдел в её будущем модном магазине. Что-то вроде — «Безопасный интим».

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

В данном случае разновидность африканских барабанов