Иго во благо

Сергей Николаевич Прокопьев, 2020

Александр Шмидке, герой повести, как и большинство из нас – человек многогрешный. С какого-то момента жизни начинает понимать слова преподобного Гавриила (Ургебадзе): «Всякий грех – это вражда с Богом. Одумайся! С кем враждуешь?!» Но понять, не значит одуматься. Всякий семейный союз мужчины и женщины освящён Богом, посему постоянно испытывает нападки врага рода человеческого, задача коего вбить клин между супругами, посеять вражду. Эта повесть о том, как преодолевает герой смертные грехи, как идёт трудным путём к Богу. Падает, поднимается, кается, снова грешит… И не мыслит жизни без церкви, без Бога.

Всякий грех — это вражда с Богом.

Одумайся! С кем враждуешь?!

Преподобный Гавриил (Ургебадзе)

Глава первая

Знакомство с героем

Снег в октябре в наших широтах практически никогда не уходит в зиму. И сколько раз ни сталкиваешься с этой картиной, почти всегда первый снег выпадает неожиданно. Вчера царили в природе жёлтая, красная, бордовая, зелёная краски — а утром глянешь в окно: Боже мой, всё забелено. Снег будто специально выбирает ночь, чтобы сказочно удивить. Ложится не тоненьким в ноготок слоем, а покровом в два-три пальца толщиной. Зимой снежинки беспрепятственно пролетают сквозь ветви тополей, рябин, ив, берёз, здесь снег оседает на листве, тяжело клонит ветви к земле.

Утреннее небо чистое, как в морозы зимой. На его синеву выкатывается с восточной стороны солнце, дабы вернуть городу осенние краски. Светило начинает безжалостно расправляться с белым вестником скорой зимы. Сначала снег упадёт с деревьев, они, жёлтые, красные, зелёные расправят ветви, омытая листва засверкает на солнце. Снег, тяжелея, напитываясь влагой, истончаясь, дольше всего будет лежать на ещё зелёной траве газонов, на цветах клумб, на крышах домов.

Наступает торжественный момент, когда господствующие краски трёх времён года сходятся на короткий период вместе: царица лета — зелёная, золотоосенняя — жёлтая, сверкающая белизной — зимняя, и всё это под синью залитого солнцем неба.

Снег от ветра, солнца, ещё тёплой земли побежит ручейками, напитает воздух весенней талой влагой и останется в памяти белой чистотой, острым волнующим запахом свежести и обновления. И предупредит нас: люди, не будьте беспечны, скоро зима. Проверяйте шкафы — всё ли готово к холодам, не надо ли чинить обувь, вязать варежки и шапки, покупать пуховики, сапоги на меху и валенки.

В такой день я познакомился с Александром Шмидке. Если быть до конца точным — познакомили нас раньше, когда мы волей случая оказались в одной компании и договорились сойтись для обстоятельного разговора.

В назначенный день стали свидетелями первого октябрьского снега. Выпал он в ночь с пятницы на субботу, в храмах в тот день славили святого земли русской Сергия Радонежского.

Встретились после обедни у пожарной каланчи, что у главпочтамта, чтобы отправиться в офис, который Александр предложил в качестве места для беседы. Он приехал из своего прихода, я был на литургии в своём. Александр поздравил меня с именинами.

— Причастились? — спросил.

Честно говоря, не подумал об этом.

— Ну да не расстраивайтесь, — сказал Александр. И добавил: — С Сергием Радонежским у меня связано несколько чудесных случаев. С него, собственно, и началось воцерковление.

И рассказал по дороге к офису такую историю.

— Работал директором омского филиала московской мебельной фирмы, — начал Александр, — элитные кухонные гарнитуры собирали и продавали. Однажды директоров филиалов вместе с главными бухгалтерами вызвали в Москву. Дела сделали, вагон времени до самолёта, я решил поехать в Троице-Сергиеву лавру.

Мой бухгалтер, Лидия Васильевна, попросилась: «Мне с вами можно? Ни разу не была». Бухгалтер новосибирского филиала тоже изъявила желание.

Обеим чуть более тридцати, совершенно невоцерковлённые. Провёл их по обители. Новосибирская бухгалтер трындычиха, сто слов минуту, пока в электричке ехали, тут притихла. Если что, шёпотом спрашивает. День будний, народу немного. Приложились к раке с мощами Сергия Радонежского, зашли в одну церковь, другую. На душе светло, благостно…

Мой главбух робко так: «Александр Иванович, не опоздаем?»

Глянул на часы — времени в обрез. Благо, в гостиницу заезжать не надо, с дорожными сумками (небольшие, командировка на два дня) в монастырь поехали и в камеру хранения обители сдали. Заходим за ними, а технический перерыв. Всего на десять минут, но когда мы выскочили из монастыря, поняли — на электричку не успеваем. Значит — на самолёт тоже. Всё было рассчитано тика в тику: из Сергиева Посада доезжаем до Ярославского вокзала, дальше на Павелецкий, оттуда в Домодедово и на регистрацию.

Бежим скачками из монастыря.

Бухгалтера визжат: «Александр Иванович, что делать? Опоздаем! Что делать?» — «Молимся Сергию Радонежскому!» — командую.

Смотрим, такси разворачивается уезжать. В три горла закричали: «Стой!» Остановился. Тогда до самой станции машины не доезжали, строительство шло или ремонт, нужно было прилично пешком идти.

«Подвези, — взмолились, — хотя бы немного».

Женщины в машине, как на иголках сидели: «Не успеем ведь, Александр Иванович! Не успеем!» — «Молитесь, — говорю, — не паникуйте!»

Их успокаиваю, сам вижу — опоздали. Однако продолжаю просить у преподобного Сергия помощи.

Из машины выпрыгнули. Понимаем, бесполезно бежать, ушла электричка, но не сдаёмся. На перрон выскочили… Ура — стоит, двери открыты. Вбегаем, падаем на сиденье, сердца у всех вот-вот выскочат. Электричка тронулась.

Мужик, что напротив сидел, пробасил недовольно: «Вас что ли ждали?»

Такое у нас было паломничество к Сергию Радонежскому.

Завёл правило среди своих подчинённых: оперативку по итогам недели проводил в четверг, но перед производственными вопросами рассказывал о церковных праздниках, кого из святых славим в последующие дни, рассказывал о своих паломнических поездках. Этакая миссионерская десятиминутка, которая могла и на полчаса затянуться.

На очередной оперативке говорю главбуху: «Рассказывайте о нашем чуде».

«Время будто растянулось, — закончила повествование. — Минут на семь опоздали на электричку. Она стоит. Влетели, тут же двери закрылись. Так бы не успели на самолёт».

«Вот что значит, — говорю, — сила молитвы. Лидия Васильевна обратилась к святому…»

«Да что я, — заскромничала, — повторяла, как заведённая: “Сергий, помоги! Сергий, помоги!”»

Сама спрашивает после оперативки: «Неужели такое может быть? Помолились и вот…» — «А ты как считаешь, — говорю, — почему электричка позже отправилась?»

Мы пришли в офис. Александр вылил из электрического чайника воду, наполнил свежей. За окном солнце подвело сказочный день к моменту, когда краски лета, осени и зимы проявились в наибольшей степени. Белизна снега остро подчёркивала зелень травы и золото листвы. Берёзки, что росли за окном, стояли в роскошных золотых шапках. Пора облетать, они в таком виде и листочка ещё не уронили. Кстати, не растеряют всю листву даже в декабре. Поодаль от здания тянулись к небу высокие тополя. И они красовались листвой, вдвойне удивительно — всё ещё зелёной. Аномальный год.

Александр разлил чай.

— Знаете, — начал он, — почему решил рассказать о себе? Чужой опыт не учит, и всё же, вдруг моя история кого-то предупредит, заставит задуматься, обратит сердце к Богу. Грехов, конечно, более чем достаточно… А сколько чудес происходило. В нужный момент оказался в Бари у Николая Чудотворца. Много связано с Сергием Радонежским, Серафимом Саровским, блаженной Матроной. А разве не чудо многогрешной жизни: духовным отцом более тринадцати лет был иеромонах батюшка Савва, а духовной мамой по сей день — матушка Анна.

Александр подошёл к окну, приоткрыл его, в помещение ворвались весенние запахи — мокрого снега, талой воды.

— Интересный год, — произнёс, глядя в окно, — листва на деревьях будто и не собирается опадать.

Александр разлил чай и начал свою исповедь…