Безотносительный

Сергей Николаевич Копьев

Философский взгляд на жизнь, а также размышления о смерти создают оптимистический настрой к самой жизни и отражают внутренней стиль мысли. Книга содержит нецензурную брань.

Козёл отпущения

От козла — где польза? Нету!

Чем был занят наш козёл?

Он скакал по белу свету:

Жизнь козлиную Он вёл.

Но, судьба козла печальна;

Он ответил за грехи.

Видно: грешен изначально;

Да, к тому ж: «Катал» стихи!

Хоть он не был грамотеем;

На «руках» Козлих носил.

И козла Мы пожалеем:

Он козёл — Козу любил!

«…У козла была — Козлиха.

Было семеро козлят.

Не будил бы козёл лихо,

И не трахал всех подряд:

То прожил бы без печали

И не знал бы он забот.

И козлятки бы играли,

На ступеньках у ворот;

Но, козёл стихи катает:

В мыслях строит «Козий Град».

А о чём козёл мечтает:

Попадёт ли в райский сад?

Там он жизнью насладиться;

Вот — Козлиная Душа:

Ей божественное сниться

И живёт Он не спеша.

Но! Козлам — друзьям лукавым,

Наставляет он рога;

Рогом левым рогом правым,

Раздвигает берега.

Берега своих секс знаний.

Никуда Он не спешит,

Не бежит от тайных знаний:

Душа к знаниям не лежит.

«…Мне козлу, ничто не чуждо…».

Так промекала Душа

И добавила натужно:

«…Жизнь козла так хороша!..»

«…Хороша? — Ну, ты Козлина!..»

Прошипел ему я так:

«…Ты тупая дрянь, — Скотина!

Да и жизнь твоя пустяк!

И как ты не изощряйся,

Ты останешься козлом;

Так что, дурью ты не майся

И не бейся своим лбом:

Во врата — в Рай нету входа,

Ни козлам, ни мудакам.

И не порть мне огорода:

Я испорчу его сам…».

И козлу, при всём, при этом

В назидание говорю:

«…Что козлу не стать — Поэтом:

Я один стихи творю…».

Вот рифмую. Вот колдую.

Во вселенной тут один.

И козлам всем в уши дую:

Кто над словом Властелин?

Но, что знаю: Мою шкуру,

Не повесят у ворот;

Как Поэту-Трубадуру:

Не заткнёт мне критик рот;

Но, на критику согласен:

Был и сам критикомен,

Был и сам весьма опасен:

Был Язычник — Стал шаман.

Как шаман Стихи катаю:

Про козлов и про людей;

Как язычник: здесь гуляю,

По лесам среди зверей.

И хожу я вдоль по краю:

Ну, Великий — это факт!

Открываю, закрываю

И себя врезаю в такт.

Но величие не мешает,

Иногда мне быть козлом;

Но, судьба козла прощает:

Не зовет меня скотом.

Вот такого обормота,

Даже Боженька простил.

Я на старые ворота,

Свои вирши прицепил.

И стою смотрю: — Бараном!

Мне бы, что-нибудь создать;

Но, брожу тут по туманам:

Лишь бы как-то прозвучать.

Вот вновь ухо уловило:

Новый шёпот, новый звук.

Слово в слове насмешило

И отбилось вновь от рук.

Мысль пронзила мне сознание,

В бесконечное попав,

Я лечу с ней в Мироздание

Так поэтом и не став.

Но, в кругу своих спиралей,

Без сомнения: Царь и Бог!

И в строках горизонталей:

Выхожу вновь за порог.

Вот побыл с козлом — вот вышел

И теперь весь белый свет,

Про «Козла» сейчас услышал:

Пусть я даже не Поэт;

Но, такой всё ж — поэтичный!

И я в правду не козел;

Я скорее романтичный —

Вот в поэзию пришёл;

Не спросил, не постучался:

И открылись двери мне;

Не Козлом всё же ворвался,

А на вороном коне!

Не жалея свою шкуру,

Обнажаю нервы я;

Существо своей натуры:

Душу, проще говоря.

Но, плевать — плюю я в точку:

Попаду не пропаду.

Я сегодня точно ночку

С Маргаритой проведу.

И дадим любви мы волю:

От любви Её — был пьян!

Голым бесом вновь по полю,

Пробегусь ведь я шаман.

Пусть давно уже прошляпил

Юность чистую в Раю!

А теперь — вот Старый дятел;

Он стучит про жизнь свою.

Про невзгоды, да про годы;

Что как птицы: — улетят!

И в предчувствии свободы,

Возвращаться не хотят.

Но, козлиная натура,

В душе старого козла;

Стала вдруг — Архитектура:

Словом божьим для Осла.

Вот я стал простым и скучным —

Эпохальным; но, козлом!

И таким Архи-научным.

Чуть не стал Вселенским злом.

Но, теперь зимой и летом

И с утра, и до зари:

Я себя зову Поэтом,

В день наверно раза три.

Говорю: «…Пиши такое,

Чтоб гвоздём в башку вошло…»

И пишу тут про любое:

Время глупостей прошло.

Если слово вдруг застрянет —

Я всё знаю по себе:

Хрен оно потом отстанет;

Хрен тогда пишу везде.

На вопрос: «…А Нахрен нужно?

Хрен писать — иль не писать?..»

Все поэты скажут дружно:

«…Хреном — Нахрен рифмовать?

Это — Нахрен нам не нужно.

Нахрена весь этот бред?!.»

Я ответил чуть натужно:

«…Мн-н-не Козлу и дела нет!..»

Мне ведь Бог диктует в уши,

Говорит: «…Ты раб — пиши!..»

И пишу — нажравшись, суши:

Для ума и для души.

Разговариваю с Миром:

Поэтической строкой.

Стал немножко здесь Сатиром,

Стал немножко сам «Герой».

И печатаюсь я смело:

Конец ознакомительного фрагмента.