Лобное Место

Сергей Могилевцев, 2016

Ремейк «Мастера и Маргариты». Молодой московский поэт Иван Барков издает свою первую поэтическую книжку, и пытается пристроить ее в какой-нибудь магазин, или, на худой конец, в газетный киоск, но это у него не получается. Выясняется невероятная, ужасная вещь: в огромной, многомиллионной Москве его маленькая книжка, практически брошюрка, выстраданная долгими бессонными ночами, никому не нужна. Ее невозможно ни продать, ни даже подкинуть в какой-нибудь магазин. От отчаяния Барков решает утопить в пруду весь тираж своей злополучной брошюрки, а потом и самому покончить счеты с жизнью, прыгнув в воду вслед за своими стихами. Но в решающий момент, когда он уже пытается это сделать, в том же самом пруду приземляется Князь Тьмы, или, иначе, Сатана, вместе со своей свитой, прибывшие в Москву на праздник Иванова Дня. Злополучные пачки стихов внесли помехи в расчеты сил зла, и они вынуждены какое-то время сушить свои великолепные рыцарские наряды, поскольку прибыли в Москву прямиком с Венецианского карнавала. Баркова тут же заставляют участвовать в шабаше, где он убивает ножом прекрасную обнаженную девушку, срывает цветок папоротника, и находит под землей сундук с сокровищами. После чего шабаш заканчивается, Князь Тьмы со свитой поселяются в квартире Баркова, а сам поэт за убийство оказывается в Бутырке, где и проводит почти два года. Программа пребывания Князя Тьмы в Москве весьма насыщена. Помимо праздника Ивана Купалы, он организует в Гостином Дворе таинственную мистерию, проводимую один раз в сто лет, выступает перед депутатами Государственной Думы, посещает московский ипподром и Красную площадь, катается на метро, и даже имеет отношение к поджогу Останкинской телебашни. В роман вставлены библейские главы: они написаны в виде снов Ивана Баркова, который присутствует при распятии Иисуса Христа, и настолько проникается библейской историей, что, фактически, становится иным человеком. Инспекция Москвы Князем Тьмы заканчивается, и, хотя его вместе со свитой принимают за опасных террористов, и пытаются арестовать, устраивая для этого настоящие сражения с привлечением спецназа, вертолетов и катеров на Москва-реке, – тем не менее силы зла покидают Москву на речном трамвае, который взлетает в воздух, и, подобно ракете, улетает в неведомые звездные дали. В свите Князя Тьмы находится ведьма Лючия, которая некогда была Еленой Прекрасной, и в которую влюбляются многие персонажи, в том числе и Барков, который после выхода из Бутырки решает никогда не жениться, и служить исключительно своей Прекрасной Даме. Он становится настоящим поэтом. Волею сил зла, а также добра, в частности, Иисуса Христа, в романе названным Распятым, который благосклонно отнесся к Баркову, воскрешается в итоге убитая им девушка, и поэт освобождается от чувства вины. В романе также рассказывается о судьбе сокамерника Баркова, заключившего некогда по легкомыслию договор с дьяволом, который, в отличие от поэта, погибает в Бутырке. В целом роман построен из нескольких сюжетных линий, которые благополучно разрешаются к концу, подтверждая этим эпиграфы к нему из Гёте и Жоржа Батая.

Глава третья. Вечер на Ивана Купала

Местность вокруг странным образом стала преображаться. Вдобавок к уже цветущим водяным лилиям распускались новые, вытягиваясь прямо из воды к бледному свету Луны. Слышался шорох растущих побегов мака, паслена и головолома. Целые поляны белены появлялись то тут, то там, одурманивая людей резким пьянящим запахом. Из земли показывались головки подсолнуха, и, быстро вытягиваясь к небу, покачивались уже на слабом ветру, наклоняя свои тяжелые, наполненные семечками чаши вслед движению ночного светила. Вдоль дорожек и тропинок расцвел цветок иван-да-марьи, и две его головки — желтая и синяя, — соединялись друг с другом в страстном объятии, как брат и сестра, объятые внезапной преступной страстью. Целые хороводы болотных лягушек принялись исполнять невероятные концерты, заглушая своей навязчивой музыкой остальные звуки большого города. То тут, то там, с прудов взвивались к небу караваны уток, и, в испуге, улетали куда-то прочь, а на их место, на купы стоящих у воды деревьев, опускались черные стаи воронов. Мертвенный свет Луны заливал все вокруг, высвечивая местность до малейшей травинки, и сквозь его непрерывный мертвый поток не видно было ни огней стоящих поодаль высоток, ни обычного сияния ночного московского неба, сквозь которое не видно ночных звезд. И, наконец, где-то в дальнем углу прудов, за громадными трехсотлетними дубами, за купами деревьев, рядом с остовом старого полусгнившего дерева, облепленного белыми ядовитыми грибами, в зарослях дремучей травы, распустился красным огнем цветок папоротника.

— Свершилось! — вскричал страшным голосом тот, кого называли милордом. — Продолжим комедию. Дайте ему в руки нож, и пусть он сделает то, что должен сделать.

Лючия, сидевшая до этого на стуле возле костра, подскочила вдруг к Ивану, который так и продолжал сидеть на траве, находясь в некоем трансе от нереальности всего происходящего, и вложила ему в руку нож.

— Иди, и убей ее, — зловеще шепнула она ему в ухо.

— Кого? — удивился Иван.

— Ее, свою злодейку-сестру, которая соблазнила тебя, — жарко зашептала Лючия.

— У меня нет сестры, — слабым голосом ответил Иван, — и меня никто не соблазнял.

— Есть, миленький, есть, — гладила его по голове Лючия и жарко шептала в ухо слова, которые раскаленным железом врезались ему в мозг, подчиняя своей страшной воле, — есть, у каждого человека есть сестра, но иногда он об этом не знает. Убей ее, Иванушка, убей эту змею и разыщи цветок папоротника. Если разыщешь, то станешь поэтом, которого еще не видали в Москве.

— Это правда, — встрепенулся Иван, — я стану знаменитым поэтом?

— Еще как правда, — жарко и льстиво ласкалась к нему Лючия. — Таким знаменитым, что будешь сидеть на своем этаже, словно в башне из слоновой кости, и писать стихи о Прекрасной Даме. Таким знаменитым, что даже дух у тебя захватит от этой знаменитости. Ну иди же, иди, — легонько подталкивала она его в спину, — и сделай то, что ты должен сделать. Убей ее, и отыщи цветок папоротника. А не сделаешь этого, не быть тебе, Иванушка, знаменитым.

— Хорошо, я сделаю это, — страшно закричал Иван, поднимаясь с травы, и, схватив нож, решительно бросился вон от костра.

Вокруг горело много огней. Сотни людей, обезумев от вина и жары, скинув с себя почти всю одежду, бегали среди цветов по высокой траве, сидели кучками у огня, прыгали через костры и от избытка чувств пели всяк на свой лад. Иван, зажав в руке нож, шел через траву с решимостью человека, обязанного совершить некий подвиг. Он уже забыл, что это будет за подвиг, но точно знал, что обязательно его совершит. Перед ним в свете костров на миг показывались веселые и потные лица, он перешагивал через тлеющие уголья, задевал плечом каких-то людей, и многие, увидев в его руке нож, с криками шарахались в сторону. Кое-где у костров жгли соломенные чучела, одетые в женские платья, и Иван понял, что это жгут ее, соблазнительницу и развратительницу, называвшуюся его сестрой. Он мучительно старался вспомнить, как же зовут его сестру, и вдруг сообразил, что ее зовут Марьей. И в ту же секунду он увидел саму Марью: обнаженную, совсем молоденькую, необыкновенно красивую, с распущенными волосами, змеившимися по ее плечам и груди и с венком белых лилий, одетым на голову.

— Это ты, Марья? — страшно закричал он.

— Да, Иванушка, это я, — ответила Марья. — Но где ты был, чем занимался все это время?

— Я писал стихи, — с ненавистью ответил Иван, чувствуя, насколько ненавистна ему эта молодая обнаженная девушка, — но, впрочем, это не важно. Это, Марья, совершенно не важно, потому что я пришел убить тебя!

— Убить меня? — удивилась Марья. — Но за что ты хочешь убить меня?

— За то, что ты соблазнила и развратила меня, — со злостью ответил Иван.

— Это не я, Иванушка, это все она, — вскричала в испуге Марья, и показала рукой на соломенное чучело ведьмы, которое как раз в этот момент сжигали на соседнем костре. — Это она погубила тебя!

— Нет, врешь, проклятая, это все ты! — закричал страшно Иван, и, подбежав вплотную к Марье, ударил ее ножом в грудь. Кровь брызнула ему в лицо и на руки.

— Убили, убили! — закричали вокруг. — Хватайте, ловите убийцу!

Но почему-то никто не стал ловить Ивана, и только лишь в ухо вновь зашептал ему ласковый голос Лючии:

— Молодец, Иванушка, молодец, так ей, проклятой, и надо! А теперь иди, и отыщи цветок папоротника!

Иван протиснулся сквозь толпу обступивших его людей, и, даже не посмотрев на Марию, ринулся вперед по высокой траве, не разбирая дороги. Лицо и глаза его были залиты кровью, и он не соображал, куда держит путь. Несколько раз он наступал на какие-то колдобины, пинал ногами пустые бутылки, которые во множестве валялись вокруг, заходил по пояс в теплую воду, и, хватаясь за косы прибрежных трав, выбирался на илистый берег. Он прошел по изогнутому мостку, перекинутому через один из прудов, и, наткнувшись на ствол огромного, поваленного бурей дуба, на котором росли большие, неправильной формы грибы, вышел на открытое место, со всех сторон окруженное деревьями и высокой травой. То, что он увидел посреди этой поляны, опять немного смутило Ивана. Посередине на большом троне сидел тот, кого недавно еще называли милордом. Только теперь он был одет в глухой черный костюм, застегнутый до горла на все пуговицы, и имел вид вполне приличного господина: так мог бы смотреться какой-нибудь управляющий крупной железнодорожной компанией, или, к примеру, директор банка. Вокруг трона находилось великое множество разных лиц, количество которых все прибывало: со всех сторон на поляну верхом на метлах слетались обнаженные женщины, которые, стыдливо подойдя к трону, целовали у черного господина пухлую белую руку, и, сделав реверанс, говорили: «Приветствую тебя, Князь Тьмы!» Кроме женщин, здесь находились и полунагие мужчины, одетые кто в один лишь галстук, кто в нижнее белье, а кто, не беря, разумеется, в счет носки и туфли, вообще ни во что, которые, очевидно, прибывали сюда на автомобилях, потому что совсем рядом слышался вой моторов, протяжный визг тормозов и резкий звук автомобильных сирен. Мужчины также говорили: «Приветствую тебя, Князь Тьмы!», и целовали белую пухлую руку.

«Ага, вот оно что, — подумал про себя Иванушка, — вот, значит, что это за птица!»

Он остановился на краю поляны, и стал внимательно вглядываться в лица присутствующих, прибывших сюда, как уже говорилось, кто верхом на метле, а кто хоть и в автомобиле, но в нижнем белье. Неожиданно многие лица показались ему знакомыми! Более того, он с удивлением обнаружил здесь своих собратьев по цеху поэтов, известных артистов, политиков, и даже депутатов Государственной Думы! «Вот ловкачи, — с восторгом подумал Иван, — значит, и они продали душу черту; а ведь ни за что бы не догадался, если бы не увидел своими глазами!»

Он вышел, шатаясь, на поляну, остановился посередине, тревожно оглядываясь по сторонам. Хоровод обнаженных тел замелькал у него перед глазами. Голые женщины с хохотом кружили вокруг него, гладили по щеке, шептали на ухо какие-то непристойности. Между прочим, мужчины тоже шептали непристойности, и это особенно возмущало Ивана. «Хорошо еще от женщин, пусть и от ведьм, слышать такого рода соблазны, — подумал он, — но от мужиков, да еще от таких солидных, как артисты и депутаты! нет, это, пожалуй, слишком!» Он размахнулся, и со всех сил врезал по уху какому-то похотливому старику, как раз в этот момент наклонившему к нему свиное рыло. Поднялся дикий крик, старик заверещал, как свинья, ведьмы вокруг запрыгали и захлопали от восторга в ладоши, но тут грозный окрик, раздавшийся с трона, вмиг охладил пыл разбушевавшейся толпы. «Довольно! — громовым голосом вскричал тот, которого называли Князем Тьмы. — Довольно, оставьте его. Он еще не сделал того, что должен сделать!» Толпа вмиг расступилась, и Иван увидел впереди себя, за поляной, в зарослях высокой прибрежной травы, яркий, непрерывно наливавшийся все большим и большим светом, огонь. Этот огонь жег ему глаза и тянул к себе, как магнит. Иван вдруг понял, что это и есть тот самый цветок папоротника, ради которого он только что убил свою сестру, и сорвать который он должен любой ценой, потому что от этого зависит вся его дальнейшая жизнь. Он, шатаясь, пошел вперед, покинув освещенную огнем костра поляну, и вступил на влажную от росы траву. Красный цветок был совсем рядом, у самой кромки воды, он рос, покачиваясь на длинном изогнутом стебельке, и освещал все вокруг красным мерцающим светом. Иван протянул руку, и сорвал его. Раздался торжествующий крик сотен голосов, и в ту же секунду вся местность вокруг прудов осветилась огнем множества кладов, лежащих в разных местах совсем недалеко от земли. Здесь были огромные сундуки, наполненные червонцами и самоцветами, медные котлы, до краев набитые золотом, глиняные кубышки, набитые серебром, шкатулки, полные жемчуга и бриллиантов, до краев полные кольцами, брошами и диадемами. В одном месте была видна под землей дорогая, усыпанная каменьями корона, в другом — огромный царский трон из чистого золота. Дно же самих прудов искрилось от целых пригоршней золотых и серебряных монет, лежавших там под слоем толстого ила. Совсем рядом с Иванушкой, так близко, что он мог бы дотронуться до него, лежал под землей огромный черный сундук, стянутый со всех сторон железными пластинами, до краев полный золота и каменьев, которые блистали и сверкали искрами, как хороводы ночных звезд. Иван нагнулся поближе, чтобы лучше разглядеть этот сундук, и вдруг с ужасом отшатнулся, увидев, что сверху его, раскинув руки и косы, лежит окровавленная Мария, только что убитая им. «Так вот, значит, какой ценой заплатил я за это сокровище, и за то, что прославлюсь в Москве! — подумал Иван. — Так вот, значит, что им всем было надо! Золото, негодяи, решили загрести чужими руками!» И действительно, вся стоявшая позади него толпа голых мужчин и женщин с воплями кинулась к лежащему под землей сундуку и стала кто руками, а кто и какими-то палками откапывать его. Миг, и вот уже сундук был откопан и перетащен на середину освещенной костром поляны. В том же месте, где он был закопан, на самом дне глубокой и темной ямы, лежало бездыханное тело Марии. Иван хотел броситься к этому бездыханному телу и вытащить его наверх, но вдруг раскопанная земля вокруг зашевелилась сама собой, и поглотила разверстую яму. Миг — и вокруг уже было ровное место, и даже намека нельзя было найти на то, что здесь только что засыпали землю: зеленые травы и головки цветов качались на месте могилы Марии. Иван обернулся, и посмотрел на поляну. Сундук с сокровищами уже был открыт, и господин в черном сюртуке, которого присутствующие именовали Князем Тьмы, черпал из этого сундука пригоршнями золото и каменья, и швырял их в толпу, повелительно командуя: «Не суетитесь, всем хватит, безбедно проживете до следующего года, а там опять все повторится сначала!» Голые ведьмы и упыри ползали по земле, и собирали разбросанные по поляне золото и драгоценности. Позади трона неподвижно стояли Лепорелло, Кармадон, Лючия и малышка Гаспар, золотые волосы которого в свете костра искрились так же, как разбросанные по поляне золотые монеты. Неожиданно где-то недалеко трижды прокричал петух. Тут же на поляне началась страшная кутерьма, слышались крики и визг, кто-то еще пытался собирать с земли золото, а кто-то уже улетал на метле, или бежал к оставленным по берегам прудов лимузинам. Миг, и на поляне уже не было никого, и только издалека, словно из бездны, прокричал глухой и страшный голос: «До встречи, господа, через год на этом же самом месте!» Все закружилось перед глазами Ивана, и он потерял сознание, упав на траву возле костра.