Исчезнувший

Сергей Лушников

1966 год. Южный город Украины. У молодого капитана уголовного розыска Максима Ткаченко день не задался еще с самого утра, а тут еще срочный вызов к начальнику городского управления милиции полковнику Тарасенко. Но поручение полковника, по его мнению, кажется делом пустяковым и не заслуживающим особого внимания, если бы не предшествующий звонок из Киева. Дела только и всего – найти гражданина Якубу. Но последующие события, растянувшиеся на несколько дней, раскрыли перед ним тайну, которая началась еще в далеком 1945 году. Тайна, за которой стояли человеческие судьбы, поражая своей изощренностью, жестокостью и коварством.

4

Чем ближе я подходил к дому, тем сильней меня поражала тишина стоящая вокруг него. Ни тебе говорящего радио, ни чьих-либо других звуков. Даже домашних питомцев-кошек или собак поблизости я не заметил. Если бы не вывешенное белье и торчащая труба из окна, да протоптанная тропинка, ведущая к нему, дом смело можно бы было отнести к разряду домов-призраков.

— Квартира где? — нарушил я тишину своим вопросом.

— На втором этаже, вон там, слева, — указал Присяжнюк.

Я подметил, что интересующая нас квартира была расположена под чердаком, а окна из нее выходили во двор. Я даже увидел занавески на окнах квартиры Якубы. Вытянув голову, я посмотрел дальше. Что — же находилось за домом номер семь? И не удивился, обнаружив аналогичный дом, стоящий в метрах пятидесяти от этого. Брат-близнец. Один в один. Справа от здания — ряд высоких тополей, вокруг которых уже образовалась шапка тополиного пуха, объездная дорога, небольшой склон, за которым виднелись коробки гаражей. В доме было два подъезда. Над обоими входными дверями разместились шиферные листы, заменяющие козырьки, держащиеся на грубо отесанных стволах акации.

— Ну, вперед, Георгий, — и я решительно потянул тяжелую дверь на себя.

Войдя в подъезд меня, сразу обвеяло запахом сырости, несмотря на то, что снаружи дома стоял июльский зной. Рядом с входом из расположенной слева квартиры доносились голоса, где преобладал сильный мужской голос.

— Был? — кивнул я в сторону квартиры.

— Семья молодая там живет, — ответил Присяжнюк.

Весь пол и лестничный пролет был сделан из досок, которые со временем прогнили, и потому предательски скрипели на каждом шагу. Мы поднялись на второй этаж, и я сразу определил квартиру Якубы. Обычная дверь, такая, как и у всех, оббитая обычным дерматином. Я подошел к двери и чуть наклонившись, прислушался. Было тихо. Затем костяшками пальцев постучал напористо и долго, в тайне надеясь, что сейчас появится хозяин и вся проблема разрешится сама по себе. Но ничего такого не произошло. В ответ — все та же тишина.

— Гражданин Якуба! Милиция! Открывайте! — я применил часто используемую тяжелую «артиллерию», которая не раз открывала любые двери. Но дивидендов из этого я не получил.

— Что я говорил, — развел руками в стороны старшина, подчеркивая, таким образом, тщетность всех его предыдущих попыток попасть в квартиру.

— Тогда все проделаем по второму кругу, Жора. Давай к соседям. Тут кто проживает?

— Вон в квартире напротив, старушка. К ней первой и пойдем.

Но странное дело и в квартире напротив нас встретила тишина.

— Тогда вниз, — разочарованно произнес я, убеждаясь с каждой минутой, что прав был все-таки Присяжнюк. Прямо целый ребус, а не дом.

В отличие от верхнего, пустующего этажа, на первом нам сразу же открыли дверь, где мы тремя минутами ранее слышали шумные голоса. На пороге стоял мужчина лет тридцати-тридцати пяти, плотный, черноволосый, крупные черты лица, резко очерченный рот, густые брови вразлет. На нем была одета белая майка из хлопка и штаны свободного покроя. Он бегло посмотрел на нас, но не стушевался, никак не выдал своего волнения, лишь обронил коротко: — Здрасте.

— День добрый. Капитан Ткаченко. Уголовный розыск, — и я предъявил ему свое удостоверение.

Но мужчина даже не взглянул на него, а пристально посмотрел на Присяжнюка, словно пытаясь понять, что собственно нужно нам, после того как вчера старшина проторчал здесь практически целый день.

— Ваш же коллега вчера приходил. Что-то случилось?

— Мы по поводу вашего соседа сверху.

— А что сосед? — удивленно спросил мужчина, продолжая нас держать на пороге.

— Простите, как вас?

— Миша я, — спокойно ответил мужчина, потирая небритую щеку. А затем тихо добавил: — Зяблов.

— Можно вас на несколько минут, — взял я инициативу в свои руки.

Зяблов крикнул внутрь квартиры: — Маша я буду через пять минут.

Но ответа мы не услышали, так как он закрыл плотно дверь, и мы втроем вышли на парадное.

— Спрашивайте, хотя я ничего добавить нового не смогу. И вряд ли чем-либо помогу, — категорично заявил Михаил Зяблов.

Я покосился на Присяжнюка. Старшина стоял в стороне и нервно покуривал сигарету. Теперь вся власть перешла ко мне, мне и решать.

— Когда вы видели в последний раз Павла Якубу? — задал я первый вопрос.

Раздумывал Михаил недолго.

— Может на той недели, а может еще позже. Не помню. Да и зачем мне оно надо, наблюдать за ним что ли?

— Но как же так. Вас здесь совсем мало — всего несколько семей, а друг о друге ничего не знаете. Как-то странно все это выглядит со стороны, — попытался я задеть Зяблова.

— А чего мне за ним присматривать да дружбу водить? У него своя жизнь, у меня своя, — коротко ответил Миша Зяблов и я понял, что это одно из его главных критериев в жизни.

Скупо жили люди. Каждый под своим панцирем. Высунут голову, посмотрят по сторонам и снова под панцирь.

— Что и никогда с ним не переговаривались? Ну, там совместные перекуры, вместе возвращались или собирались на работу. Ничего, такого скажите, не было? — решил я зайти с другой стороны.

Зяблов снова стал потирать свою щетинистую щеку, и я понял, что это одна из его привычек, чтобы взять паузу, перед тем как ответить. Я пристально посмотрел в его глаза и понял, что сейчас у него есть, что мне сказать.

— Я как-то по этому делу, — и Зяблов рукой провел по подбородку, — попробовал с ним выпить. Пригласил. Говорю: «Что же ты мил человек, стороной нас обходишь. Может, пропустишь со мной рюмаху. Познакомимся ближе. Ведь не чужие. В одном доме живем. Ты сверху, я снизу».

— И что он?

— Вы на охоту когда-нибудь ходили? — вдруг неожиданно для меня спросил Зяблов.

Мне пришлось соврать, и я кивнул молча.

— Зверя загнанного видели? Вот так глаза в глаза? — настойчиво спрашивал Михаил.

Вот тут мне врать уже не имело смысла.

— Вот так в глаза в глаза — нет, — признался я.

— А я видел. И скажу вам как на духу — этот Якуба — почище всякого зверя. Зыркнул так, что я мигом протрезвел, и больше ничего мне не захотелось — ни знакомство заводить, ни хороводы под Новый год кружить, ничего, — сказал Зяблов как отрезал.

— Напугал вас?

— Нас не испугаешь, начальник. Всякого повидали, но таких людей лучше уж обходить стороной. Поверь мне, — и Зяблов приложил крепкую ладонь к своему сердцу.

Что-то мне подсказывало, что он говорит правду. Зяблов мужик «битый» и словами попусту просто так не разбрасывается. Кое-что я в людях понимал.

— Ну, может, видел кого с ним? Кто приходил, навещал? Друзей там?

— Я дома бываю редко. Вкалываю на угольном складе — водителем. Сегодня вот с ночной смены. График у меня скользящий. Часто подменяю, если надо. Коплю деньгу. Хочу выбраться отсюда, из этого гадючника, и больше не встречаться с такими людьми как соседушка мой. А насчет друзей — не знаю. Видел, как пару раз его подвозили на машине, но к дому не подъезжали. Пьянок он у себя не устраивал. Девок не водил. Хотя моя Машка и говорила, что видела пару раз, как в наш подъезд поднималась какая-то «фифа».

— Фифа? — хотелось бы мне знать, что жена Зяблова подразумевала под словом «фифа».

— Ну, такая вся из себя: прическа, яркая помада, одежда дорогая. Женщины они ведь все тонкости подмечают.

— И часто приходила?

— Жена говорила, что не часто.

— С женой поговорить можно? — решился я спросить.

— Кормит сына, — ответил Зяблов. — Сын у меня два месяца назад родился. Но если вам так срочно надо. Позову, только не долго. Хорошо? Я еще не приноровился смотреть за детенышем. Робею, — засмущался Зяблов, и как мне показалось, у него даже выступил румянец.

Вот надо тебе такое. Такой большой человек, на зверя ходил, а с собственным ребенком один управится, не может.

Зяблов скрылся в доме, а я посмотрел на старшину.

— О девушке знал вчера? — спросил я Присяжнюка.

Тот лишь сжал губы в тонкую линию.

— Виноват, — только и молвил.

Я лишь снисходительно улыбнулся.

— Да ладно уж, Георгий.

К нам буквально через несколько секунд выпорхнула, как воробей, маленькая, сероглазая девушка в коротком ситцевом халате, стараясь при этом потянуть его вниз, чтобы прикрыть открытые коленки. Получалось у нее это забавно и неуклюже. Вид робкий, смотрит исподлобья.

— Миша, сказал, я вам нужна, — голос тонкий и звонкий, чуть-чуть взволнованный.

— Он сказал, в чем дело?

— Вы о той девушке?

— Расскажите все что знаете. Муж сказал, что глаз у вас стрелянный — все подмечает, — решил я сделать комплимент жене Зяблова, стараясь сбить ее волнение и придать беседе более доверительною форму.

Мой прием сработал, так как Мария Зяблова, открыто посмотрела на нас двоих и переборов свою застенчивость начала свой рассказ.

— Девушка стала приходить совсем недавно. Может три, а может четыре месяца тому назад. Видная, красивая. Одевается броско, нарядно. Дорогая бижутерия, — по тону Зябловой я понял, что она слегка завидует незнакомке, но только как — то особо, по-женски. — При ней всегда сумочка такая модная, на защелке. Мы как-то столкнулись вот прямо на этом месте, где мы сейчас стоим. Она вежливо поздоровалась, даже улыбнулась.

— А как пришла? Сама или подвез кто? Машину, мотоцикл не заметили?

— Нет. Приходила всегда одна.

— Надолго задерживалась? — я знал, что женское любопытство всегда преобладало, если сравнивать с каким-либо другим проявлением человеческой натуры.

Зяблова зарделась и умолкла, подарив нам свой очередной взгляд исподлобья. Своим вопросом я спровоцировал ее открыть правду, насколько она любознательна.

— Видела ее пару раз, рано уходящую. Я часто встаю к ребенку, и видела ее в окно, — тихо молвила Маша и враз умолкла, словно мы заподозрили ее в чем-то неприличном.

— Шла одна или сосед провожал? — задал я последний вопрос Зябловой.

— Когда как, — коротко ответила девушка и глянула на меня своими серыми глазами.

— Спасибо, вам Маша, — поблагодарил я девушку, которая упорхнула так же быстро, как и пришла к нам.

Когда Зяблова скрылась за дверью, я сказал Присяжнюку.

— Вот, Георгий, оказывается, у Якубы есть зазноба. А ты говоришь один как перст. Живет человек полной жизнью, вдыхает аромат любви.

Участковый молчал, и я не совсем понимал, соглашается ли он с моими словами или нет. Лицо его оставалось серьезным, непроницаемым. Я размышлял, что нам делать дальше как неожиданно раздался голос, обращенный к нам, и мы оба как по команде синхронно повернулись. Навстречу нам неторопливой походкой шла пожилая женщина, устремив свой взор на наши застывшие тела. В руке она держала увесистую авоську.

— Кто это? — тихо спросил я Присяжнюка.

— Соседка сверху, — подражая мне, еле слышно ответил старшина.

— А я смотрю, вы ли опять? — приблизилась к нам старушка и близоруко сначала посмотрела на Присяжнюка, а затем более пристально на меня. — А вас я товарищ не знаю, — растянула женщина, слегка повернув голову в сторону, словно от этого жеста могло что-то измениться.

Мне уже дважды за последние полчаса пришлось представляться. Мои слова произвели нужный эффект на женщину и она даже как-то смешно сложила свои губы, слегка накрашенные светлой помадой.

— Вы все по поводу Павла Сергеевича? — догадалась старушка. — Он так и не объявился?

— Да, — почти одновременно ответили мы.

Конец ознакомительного фрагмента.