Доктор Лем и нанотехи

Сергей Лукьяненко, 2004

«– Джон Баркер, к вашим услугам, – низко кланяясь, произнес газетчик. Хозяин дома шагнул ему навстречу. Несмотря на немалый возраст, он был крепок, а глаза его блестели задорным живым огнем. – Лемюэль Гулливер. Садитесь к огню, вы изрядно продрогли. – Он приветливо указал на уютное глубокое кресло у камина…»

Я погрузил в лодку сто воловьих и триста бараньих туш, соответствующее количество хлеба и напитков и столько жареного мяса, сколько могли приготовить четыреста поваров. Кроме того, я взял с собою шесть живых коров, двух быков и столько же овец с баранами, чтобы привезти их к себе на родину и заняться их разведением. Для прокормления этого скота в пути я захватил с собою большую вязанку сена и мешок зерна. Мне очень хотелось увезти с собою с десяток туземцев, но император ни за что не согласился на это; не довольствуясь самым тщательным осмотром моих карманов, его величество обязал меня честным словом не брать с собою никого из его подданных даже с их согласия и по их желанию…

Джонатан Свифт

— Джон Баркер, к вашим услугам, — низко кланяясь, произнес газетчик.

Хозяин дома шагнул ему навстречу. Несмотря на немалый возраст, он был крепок, а глаза его блестели задорным живым огнем.

— Лемюэль Гулливер. Садитесь к огню, вы изрядно продрогли. — Он приветливо указал на уютное глубокое кресло у камина.

Представляться ему не было нужды — кто же не знает в лицо знаменитого ученого, путешественника, врача — «доктора Лема», как ласково называла его и лондонская беднота, и высшая знать. Но сам тон доктора сразу снял неловкость молодого журналиста.

— Глоток портвейна? Хотя… в такую погоду я посоветовал бы вам выпить хереса. — Лемюэль сам разлил золотистое вино по бокалам. — Не смущайтесь, молодой человек. Я с большим интересом читаю ваши заметки. Несмотря на молодость, вы лучший из журналистов «Ивнинг ньюс», а это значит — и лучший в мире.

Баркер слегка порозовел от смущения. Он и впрямь был еще молод, но прекрасно осознавал легкость своего пера.

— Прекрасный херес… Господин Гулливер! — пригубив вино и отставив бокал, начал журналист. — Я понимаю, вы устали от постоянных визитов газетчиков. Но сегодня знаменательный день…

— Двадцать пять лет с моего возвращения из Лилипутии, — кивнул Гулливер. — Как летит время!

Баркер вежливо замолчал, но Гулливер не стал продолжать.

— Ваши открытия изменили весь наш мир, — сказал Баркер. — Вы многое описали в своей знаменитой книге, вы неоднократно рассказывали о своем путешествии на страницах газет. И потому я особо признателен, что вы согласились дать мне интервью. Вряд ли нужно повторять всем известные факты. Но до сих пор остаются какие-то детали, малоизвестные широкой публике… Позвольте мне использовать диктофон?

— Конечно, — кивнул Гулливер.

Баркер извлек из кармана маленькую коробочку, щелкнул клавишей и положил ее на стол между Гулливером и собой.

— Итак, — продолжил Баркер. — Когда тринадцатого апреля одна тысяча семьсот второго года вы прибыли в Даунс, вы привезли с собой шесть живых коров, двух быков, шесть овечек, двух баранов и шестнадцать живых лилипутов — двенадцать женщин и четверых мужчин…

— Пять овечек, — возразил Гулливер. — Одну овечку на корабле съели крысы.

— Простите, — поправился Баркер. — Пять овечек… Скажите, почему именно такая пропорция?

— Хороший вопрос! — Гулливер оживился. — Мне показалось, что она наиболее экономична. С одной стороны, особи женского пола более ценны для размножения. С другой — брать всего лишь одного быка или лилипута — полагаться на волю случая. Представьте себе, что было бы, возьми я с собой всего одного барашка — и попадись он крысе?

Конец ознакомительного фрагмента.