Суд

Сергей Кучерявый

То ли сон, то ли смерть, а то ли просто туманная реальность. Это драматическая, но отнюдь не плаксивая история одного заседания, где главный герой на протяжении всего процесса подробно рассказывает о нескольких эпизодах из своей жизни. Тут и любовь, и острые размышления о низменостях системы, много юмора, иронии, а также присутствуют мысли о вечном. Книга содержит нецензурную брань.

Глава третья

Очень сложно правильным образом втолковать некоторые понятия всеобъемлющих и общепринятых определений при этом, не исказив в них ни единого смысла, и объяснить это всё самому же себе. Сложно. И особенно это касается тех определений, что легко поддаются стабильным многократным мутациям. Они, миновав довольно ясную формулировку, частенько начинают виться каким-то бесконтрольным плющом всеобщего вольного мнения, а несколько позже уже все в округе начинают произвольно болтать и калейдоскопом в пространстве, начинают множить версии, продолжая всё бездумно изменять смыслы и ценности классической трактовок. Вот что такое любовь? Конечно же, на этот счёт есть целый ряд структурированных определений, причём из совершенно различных областей, до куда человек ещё способен дотянуться своими щупальцами. Но кто на самом деле приемлет одевать данное каждому человеку понятие в форменную строгость теории? Еже ли те, кто ни разу так и не сталкивался с любовью? Но и это, думаю, мало кому под силу миновать на своём пути. Волны любви. Именно волны. Они существуют различной длинны, амплитуды и ещё ряда иных характеристик. Но главное во всём в этом, так это то, что эти самые волны имеют множественное число, и все они, весьма отличны друг от друга. Удивительно, но наш речевой аппарат, он будто бы похож на решето с широким шагом, что неустанно и напропалую бросает в наш мир всё какие-то слова, комья, смыслы причём, весьма сомнительного качества, размера и чистоты. Естественно ни о каком просеивании, ни информации, ни мысли, ни речи быть и не может. Человек вообще, в своей общей массе, думает редко, особенно когда что-то говорит. Проторённые маршруты повседневности. И именно эта повседневная поверхность, особенно славянского говора, она по своему взбалмошному обыкновению, она совершенно не задумывается над многими понятиями, в том числе, охотно вкладывая в термин «любовь» все возможные градации этого явления. А тем временем фантом этого самого могучего языка чванно продолжает где-то там официально, где-то там совершенно в стороне продолжает величественно существовать, раскладывая там ежесекундно весь спектр любви по полкам, и отсылая нас к столпам мысли. И почему все крепкие мысли — это, как ни странно, регресс, это исторический фундамент, тянущийся к нам черти знают откуда. Абсурд, конечно, но человечество никогда не опиралось на былое, а пошаговый приоритет крайних веков так или иначе ведёт к истощению. Да пусть хотя бы Древняя Греция. В обиходе той древней речи присутствовало, а быть может и до сих пор присутствует чёткая градация многих понятий о любви: одна любовь уважительная, другая чувственная, третья материнская, и ещё целый ряд отдельных направлений каждая со своим названием, обозначающим эту самую разную любовь, включая, разумеется, также теологические линии любви. Но вот вопрос: а какая именно любовь шебуршит в сердце? Как правильно её вычленить, ту самую и как бы по ошибке её не спутать с другой? Да, всё так искусно переплетено, что решение этой дилеммы порой ступает в темноту. И ведь как назло мы не из Древней Греции и даже мы не внимаем слов классиков, дабы хоть как-то суметь отделять плевела ото ржи. Мы всё стремимся упрощать, якобы шагая вверх.

Какая именно сторона любви посетила меня — я не знаю. Но ежедневно просыпаясь, спустя некоторое время я поймал себя на мысли, что вначале я думаю о том, как там чувствует себя Катя, а уж после я начинаю думать о дне грядущем.

— Живая там ещё? — писал я ей за место доброго утра.

— Норм! Собираюсь с сестрой по магазинам прошвырнуться. Сейчас накрашусь и пойду. Задолбалась уже.

— Какой к чёрту магазин!? — прикрикнул я, — ты что по дороге кончиться хочешь? Дома лежи, а сестра или мама пусть тебе бульон куриный принесут. У тебя организм стоит!

— Ага! Этой дуры мне тут ещё не хватало! Опять придёт орать начнёт, котлеты свои вонючие принесёт! От такого количества калорий, сколько в её еде, мне до конца жизни придётся на жёсткой диете сидеть!

— Ну, закажи по телефону, блин, тебе привезут! Организму восстановиться нужно, пару тройку дней хотя бы. Полежи дома.

— Ты ё..нутый что ли? Какие нафиг пару тройку дней? А работа? Мне в фитнес зале надо быть! А дела, а движ? — бурно эмоционировала она своими колючками. Но, тем не менее, меня она не отвергала, — сейчас банку энергетика выпью, может парочку и всё будет супер! Давай, док, вечером на связи!

Вот что меня тогда притягивало к ней? Чем я руководствовался? — я не знаю. Но мне незамедлительно хотелось влезть в её голову и навести там хоть какой-нибудь порядок. Временами моё внутреннее отторжение продолжало усиливаться, оно точно также бурно волновалось и реагировало на неё, как ровным счётом и та противоположная параллель, что с точно такой же силой, словно бы магнит притягивала меня к ней.

— Да кто она такая? Ведь едва ли я с ней знаком! Какая-то девица с пенопластом за место мозгов! А я? А мне, зачем это всё нужно? Пфф…,. — ох, эти внутренние беседы!

Тогда я твёрдо решил, что в выходной день приеду к ней, увижусь, а дальше будь что будет, но на календаре пока что несмело ещё красовался лишь вторник, а это означало, что ещё несколько дней сряду мне придётся заочно промывать голову этой эксцентричной особе. По несколько раз в день я доставал её своим интересом на счёт питания, пищеварения и прочей нудятины, как она это называла. Она вроде бы и не проявляла ко мне особых эмоций, которые явно бы указывали на потенциально более близкие взаимоотношения, но и в то же время, она не отодвигала меня. Я сразу понял, что Катя очень нуждается в твёрдой опоре, что её спина, её тылы абсолютно неприкрыты ничем и ей крайне важно, положиться на чьё-либо авторитетное, здравое мнение. Это я уже потом осознал, когда спустя время в моей голове накопилось достаточное количество разнообразных картинок с её участием. Она умело и довольно часто отвергала в провокации целый мир, отодвигая всех от себя, она частенько делала всё, чтобы никто, совершенно никто не заподозрил, чтобы никто даже не смог подумать, что она слаба, что ей нужна забота, ведь она такая крутая и всегда должна быть на гребне волны. По отношению ко мне вся её эксцентричность, естественно проявлялась в полной мере, но и одновременно с этим, буквально с разницей в несколько минут в моё пространство втесывался совершенно иной человек, ровный и податливый, контрастный супротив той прежней экспрессии. В такие моменты я продолжал руководить Катиным сознанием, всё пытаясь внести в её еле существующее юное тельце хоть какие-то опоры в виде элементарных, а главное удовлетворяющих её извечный протест белков, жиров и углеводов. За одну неделю в своей телефонной книге она переименовала меня несколько раз, причём каждый раз она присылала мне ни на что вроде бы не указывающие, но, тем не менее, наполненные доверху, пусть и дерзким, но всё же теплом сканы моего нового имени. Там меня величали и «Мама 2» и «Лекарь по телефону» и «Бесящий доктор» и даже «Милый, но сука нудный Даня».

В пятницу вечером я сел в служебный автомобиль с эмблемой фарма компании на дверях и отправился в город к Кате. Ехать было часа полтора. Заехал во двор, остановился подле нужного дома, сижу, жду, смотрю не пристально, но всё же часто в сторону изредка открывающихся дверей видимых обзору подъездов. Боковым зрением, не придавая этому особого значения, я заприметил поодаль стоящую компанию молодых людей. Спустя минут пятнадцать как я подъехал, от той пёстрой кучки отделилась одна фигура и направилась в мою сторону. Не обратив особого внимания, я продолжал дальше терпеливо пялиться вперёд, как внезапно открылась пассажирская дверь.

— Здорова! — это была она. Села она, как ни в чём не бывало. С ощущением того, будто бы мы лет десять уже знакомы. Она ни капли не смущалась, не была скована, сидела и мельком поглядывала на меня, отрываясь иногда от телефона, — чё, как доехал? Нормально?

— Как видишь. Блин, я думал, ты опаздываешь, ну, как это свойственно девушкам, а ты оказывается там с пацанами всё это время торчала. Ну, ты даёшь…, — не то чтобы я злился, или предъявлял ей что-то, я просто в очередной раз удивлялся.

— Ой, док, ну не лечи меня! Ты итак всё ближайшее время будешь меня жутко бесить, но я готова к этому, наверное. Ладно, хер с ним, давай съездим к подруге, мне у неё забрать надо кое-что, — продолжала она в своей отрывистой манере, но с нотками всё же какого-то более близкого доверия ко мне.

— Поехали, поехали, я согласен, хорошо, пока ты нового ничего не выкинула.

— Кстати, куда выкинуть можно? — указывала она на пустую выпитую банку из-под энергетика, которую я сразу не заметил, увлечённый её образом.

— Ох, ёпт, — переменился я в тоне, — да вон туда в карман двери кинь. Ты нахрена эту дрянь пьёшь?

— Какая дрянь? Он девяносто рублей вообще-то стоит! Он самый нормальный вообще!

— Что ты ела сегодня, расскажи мне лучше? Чем вообще занималась, расскажи?

— Ну, короче, я утром встала, пошла на тренировку, по дороге выпила мелкого энергетика. После треньки зашла на учёбу, посидела пару, решила, что тухляк какой-то, и мы с подругой пошли по магазинам. Она дура прикинь чё, покрасилась, а ей не понравилось и она в этот же день снова покрасилась. А теперь она всё шампунь ищет подходящий, чтоб волосы восстановить, дура, что сказать. Мы, короче, пошли вначале в один брендовый отдел, она там поистерла от их цен, поругалась с консультантом, мы вышли и пошли в торговый центр. Ходили там выбирали, параллельно к шмоткам присматривались, а потом прикол, короче, был…

Конец ознакомительного фрагмента.